Тень председателя Мао 2 page

Во всяком случае, маоизм и здесь обнаруживает тот предел, к которому стремятся буржуазные антиимпериалистические заблуждения, циркулирующие в интеллектуальной среде новых сталинистов. Приведем конкретные примеры. В 2001 г. на страницах РК некто Л.Николенко пишет о Слободане Милошевиче: «И сегодня коммунистам во многом надо равняться на его действия, одновременно изучая ошибки и слабости этой политики». Этот тезис сопровождается оговорками, что Милошевич не коммунист и «опирался в основном на национальную буржуазию», а потому был непоследователен. Достоинство же Милошевича в том, что он «не побоялся отстаивать законные интересы своей страны»[131]. Такая вот типично социал-патриотическая позиция, игнорирующая интересы классов и на первое место выдвигающая интересы своей страны, несмотря на то, что в классовом обществе не бывает интересов страны вообще, бывают интересы классов этой страны. Конечно, Милошевич был им близок еще и потому, что называл себя социалистом. Без этого едва ли бы они удостоили внимания его буржуазный антиимпериализм.

Аналогичным образом обстоит дело с ангольской партией МПЛА, правда ее вождь А.Нето в отличие от С.Милошевича был не буржуазным консерватором, а буржуазным революционером. Его деятельность прославляют именно за «единый фронт всех антиимпериалистических сил Анголы», осуществивший «национально-освободительную революцию» против португальского колониализма[132]. Опять-таки здесь произведено абстрагирование от классового конфликта, а главным врагом выступает португальский империализм. Последнее было верно, но совсем не замечать здесь же классовый конфликт и именовать себя при этом марксистами – является верхом неприличия.

Итак, борьба против империализма как стратегия победы социализма оказывается для новых сталинистов вполне приемлемой. Капитализм на Украине якобы существует искусственно в результате политики навязывания, проводимой мировым империализмом, значит борьба против такого империализма тождественна борьбе за социализм. Далее, по их мнению, не существует украинского империализма и потому борьба против империализма есть борьба против сил всецело внешних по отношению к Украине. От окончательного превращения в маоистов их сдерживает пока признание внутреннего классового конфликта между буржуазией и пролетариатом в самой Украине. Однако выше было приведено уже много случаев, когда они абстрагировались от внутренних классовых противоречий. Как говорится в таких случаях – лиха беда начало.

По поводу стратегии борьбы за социализм, которая выводится из конфликта между угнетенными нациями и империализмом, упоминавшийся А.Черветто заметил, что марксисты ее с очевидностью отвергают, «потому что: 1) фундаментальное противоречие капитализма (на империалистической стадии) то, что противопоставляет международный пролетариат капитализму всех стран; 2) противоречие между капиталистическими странами, находятся ли они в состоянии зрелости в империалистическом плане или в процессе формирования, не является определяющим в процессе международной революции пролетариата»[133].

Если вдуматься в проблему глубже, отход от марксизма здесь оказывается еще решительнее, чем кажется на первый взгляд. В международной стратегии маоизма, как верно заметил мудрый Шапинов, политические и экономические предпосылки социализма оказываются разобщены географически. Иными словами, там, где уровень развития производительных сил делает социализм экономически возможным, там социалистическая революция произойти не в состоянии, а там, где социализм экономически невозможен, там способны побеждать социалистические революции. В действительности здесь прячется подмена понятий, прикрывающая ложность маоистских установок. В марксистской социологии социалистической считается революция, которую как минимум возглавляет пролетариат. Некоторые мыслители выдвигают в дополнение к этому еще ряд критериев, но для простоты остановимся хотя бы на этом, тем более что его уже достаточно, чтобы разоблачить трюк маоизма. Маоисты вкладывают в понятие «социалистическая революция» совершенно другое содержание. В их представлении это революция, вожди которой разделяют марксистскую идеологию и стремятся построить социализм. То есть объективный критерий подменяется волюнтаристским хотением. В результате как социалистическая революция рассматривается победа любого движения, заявляющего о приверженности делу социализма независимо от его социального состава. Между тем, базовый постулат марксизма – социалистическую революцию может совершить только пролетариат. В противоположность этому, социалистические движения, которые можно было наблюдать в ХХ веке в отсталых странах мира, были непролетарскими по социальному составу. Там замечены крестьяне, интеллигенция, военные, «патриотическая» буржуазия и кто угодно, включая даже вьетнамских и бенинских феодальных принцесс. Замечен и пролетариат, но нигде он не сыграл роль гегемона – ведущей силы. Марксистская социология совершенно однозначно полагает, что непролетарские социальные движения неспособны уничтожить капитализм и привести к победе социализма. Объективно они везде проводили буржуазную модернизацию, и на этом их роль исчерпывалась. Самое большее, что они смогли сделать, это воспроизвести у себя сталинскую модификацию государственного капитализма.

Верно следуя маоистской логике, новые сталинисты занимались и продолжают заниматься популяризацией непролетарских социалистических движений в странах «третьего мира», выдавая их за силы, способные сокрушить капитализм. Но в свете всего, что было сказано выше, чтобы выдать желаемое за действительное, они должны прибегать к подтасовке фактов. Сделать это можно двумя путями. Во-первых, просто смолчать об их непролетарском характере, а во-вторых, последовать методологическому совету Мефистофеля: «Коль скоро недочет в понятиях случится, их надо словом заменить». На практике они делали как одно, так и другое. Например, В.Дмитрук написал большую статью, где прославлял Че Гевару и революционные движения третьего мира. Но при этом не написал ни слова о том, что эти революционные движения опираются на крестьянство и не выходят за пределы буржуазной революционности[134]. Аналогичным образом поступил Д.Утицын, посвятивший свою статью восторженной популяризации героического опыта колумбийских партизан. Их борьба заслуживает восхищения, но это не наш опыт. Тем не менее, Д.Утицын ухитрился избежать всякой классовой оценки этого движения, полностью проигнорировав его крестьянский характер[135].

Образец второго варианта можно найти в уже не раз процитированной статье Н.Михайловой об Агостиньо Нето и Анголе. Автор пишет о «возможности создания государства на марксистских позициях» в этой стране после победы МПЛА[136]. Такую странную фразу она написала вовсе не случайно. Ведь нельзя же всерьез писать о социалистической революции или того лучше о диктатуре пролетариата в стране, где на момент победы МПЛА и пролетариата-то толком не было. Диктатуру пролетариата в отсталой Анголе установить тогда было невозможно, но нужно было как-то выдать этот режим за социалистический. Отсюда такое своеобразное обозначение. Автор ушла от социологической характеристики природы нового государства на основании его социальной базы и описала его тип по идеологии вождей. Впрочем, сторонники цивилизационного подхода, к которому в душе был неравнодушен РК, утверждают, что определяющим для классификации государств является как раз именно тип официальной идеологии и связанной с ней политической культуры. Так что все здесь по-своему логично и последовательно. Уже написав эти слова, я обратил внимание на статью бельгийского сталиниста Ж.Боссойта, посетившего несколько лет назад Северную Корею. Редакция РК нашла ее достойной внимания и заслуживающей печати. Оценка, которую он дает этой стране, в точности соответствует обозначенным здесь критериям цивилизационного подхода: «Все успехи страны достигнуты благодаря экономическому и политическому строю, а этот строй зависит от идеологии руководящей партии»[137]. Почти наверняка можно ручаться, что с Н.Михайловой Ж.Боссойт никогда напрямую не общался. Но общие идеологические симпатии приводят их к похожим выводам. Чего только не сделаешь с марксизмом и наукой об обществе ради сохранения своих иллюзий о непролетарских революционных движениях.

Особенно трепетное отношение у новых сталинистов вызывает левое движение в современной Венесуэле. В отличие от прочих стран третьего мира, где такие движения наблюдались, Венесуэла имеет довольно многочисленный пролетариат, который реально в нем участвует. Это движение известно как боливарианское, и, по мнению многих друзей Венесуэлы, уже переросло в боливарианскую революцию. Правда, прилагательное «боливарианский» не несет никакой социологической конкретики. Поэтому лично мне всегда хотелось знать, что же за ним кроется в социально-классовом плане. Но оценки, которые давали до сих пор боливарианскому движению новые сталинисты или неосознанно искажают действительность, или являются следствием сознательной фальсификации. Например, Арсеенко, который новым сталинистом стать не смог, прямой классовой оценки режима Чавеса избегал. Но зато он показывал, что политическая борьба в Венесуэле ведется под лозунгами защиты интересов нации, которой противостоит американский империализм, и пытался представить ее как борьбу против национальной буржуазии с этим империализмом связанной[138]. Это вполне промаоистская оценка, призванная создать иллюзию социалистической пролетарской революции. И это делается несмотря на то, что фактические данные, приведенные в статье, не укладываются в создаваемую картину. Со слов Арсеенко мы узнаем, например, что правительство Чавеса поддерживают офицеры буржуазной армии, а рабочие, занятые в нефтедобыче, выступают против него. Уже таких фактов достаточно, чтобы понять – реальная картина классовой борьбы в Венесуэле отличается от интерпретации РК и тем более от закономерностей пролетарской революции. Но журналистов газеты такие мелочи не останавливали. Хорошо известный нам Виктор Шапинов, который сумел стать новым сталинистом, взялся даже давать Чавесу советы по дальнейшему развитию боливарианской революции.

Прежде всего, он рассказал читателям о биографии Чавеса и условиях, в которых он развернул свою деятельность. Из этого рассказа мы узнаем, что сподвижники Чавеса происходят из крестьянской и мелкобуржуазной среды. Боливарианское движение является «левонационалистическим», первоначально оформилось как фронт и, разумеется, как Патриотический. Ему же противостоит правящий класс Венесуэлы, который Шапинов характеризует как «антинациональный». Как характеризуют такие оценки правящего класса тех, кто их дает, уже говорилось – это государственно-мыслящие люди. Далее Шапинов пишет: «Политика, направленная на удовлетворение потребностей масс, против иностранных монополий, за свободу и независимость Вене­суэлы обеспечила Чавесу широкую народную поддержку, прежде всего среди рабочих и низших слоев общества»[139]. Опять антиимпериализм, выдаваемый за социализм, и формулировки в типичнейшем духе народного фронта. При этом складывается впечатление, что Шапинов просто воспроизводит 10 пункт «Генеральной линии международного коммунистического движения» - программного документа маоистов, составленного еще в 1963 г. в ЦК КПК. «В капиталистических странах, которые контролирует или пытается контролировать американский империализм, рабочий класс и народные массы должны, главным образом, направлять свои атаки против американского империализма, а также против монополистического капитала и других сил внутренней реакции, предающих интересы нации»[140]. О предательстве национальных интересов мы уже с вами тоже слышали. В разделе «Бойцы народного фронта» над ними пускал слезу Арсеенко.

При этом понять истинную природу этого антиимпериализма непросто, так как Шапинов обходит молчанием вопрос о ведущей социальной силе боливарианского движения. Похоже, что это сам Чавес в одном лице, ведь Шапинов ставит перед ним задачи, которые по плечу только целым классам: «В этой ситуации единственный шанс для Чавеса удержать власть и продолжить свою Революцию - опора на рабочие, крестьянские массы, безработных, мелкую буржуазию… Чтобы двинуть революцию дальше, Чавесу и его сторонникам необходимо усиливать связь с массами и организованность низших слоев народа, чтобы они смогли эффективно противостоять богачам, даже если армия будет колебаться. Вооружение народа, прямой контроль и сменяемость чиновников со стороны масс, лишение паразитической венесуэль­ской буржуазии избирательных прав – эти меры, предложенные еще Лениным, позволят боливаристской революции подняться на но­вую ступень развития и поставят прочный зас­лон на пути реваншистских устремлений американского империализма и туземных богачей. Станет ли Венесуэла добычей очередной военной хунты или окончательно освободится от неоколониальной зависимости и паразитизма местной элиты зависит от решимости Чавеса сделать несколько решительных шагов вперед по пути, проложенному Ф.Кастро и Э. Че Геварой. Топтание же на месте, боязнь масс неминуемо приведет к откату назад»[141]. Очень все хорошо написано и Ленин по делу упомянут. Но есть одна маленькая-маленькая недоговорка. Маркс, а вслед за ним Ленин утверждали, что социалистическая революция начинается с разрушения буржуазного государства. Здесь же, не проведя классовый анализ современной Венесуэлы, напрочь проигнорировав, что Чавес остается президентом буржуазного государства, Шапинов предписывает ему, как проводить в жизнь социалистические преобразования. Вы думаете, это будет возможно? Если это когда-нибудь произойдет при сохранении буржуазного государства, то грош цена нашему революционному марксизму, а все лавры достанутся Каутскому, Бернштейну и другим реформистам (Шапинов иже с ними).

Внутренняя логика в рассуждениях промаоистских реформистов, конечно, есть, иное дело, что порочны ее основания. Если революция приобретает социалистический характер, потому что вовлекает трудящиеся классы в борьбу прежде всего против американского империализма и неоколониальной зависимости, и именно эти препятствия нужно преодолеть для ее победы, то к чему, в самом деле, разрушать государство? Именно исходя из таких рассуждений новые сталинисты и особенно А.Манчук, до сих пор пропагандируют взгляд на боливарианскую революцию как социалистическое движение, не разрушающее буржуазное государство. Не случайно также, что молодежное крыло новых сталинистов называется Молодежное объединение «Че Гевара», а Манчук играет в нем видную роль. Знаменитый непролетарский революционер Эрнесто Че Гевара, на опыт которого Шапинов призывает ориентироваться Чавеса, был поклонником борьбы за социализм с опорой на крестьянские движения партизанского типа (герилью) – совсем в духе Мао Цзэдуна. Правда, в отличие от своих нынешних последователей Че Гевара не додумался, что социализм можно строить руками буржуазного государства. При всем своем непролетарском характере Че Гевара был великим революционером, а чегеваровцы и новые сталинисты, объявившиеся на Украине, оказываются антиимпериалистическими реформистами, несущими знамя одной из разновидностей народного фронта.

Весь их антиимпериалистический реформизм, прикрываемый восторженной революционной фразой, особенно рельефно смотрится на фоне оценок, которые дала одна российская троцкистка, побывавшая в Венесуэле. «Но при этом проблема состоит в том, что партисипативная демократия не доходит до средних и верхних этажей государства. Здание буржуазного государства с высокооплачиваемыми парламентариями и коррумпированными чиновниками если и пошатнулось, то устояло. Социальные программы работают параллельно капиталистической экономике и не подчинили ее. Транснациональные банки, магазины, рестораны, платные дорогие больницы и школы остались на месте, и рядом с ними возникла сравнительно небольшая, основанная на продаже нефти социально-ориентированная экономика… Венесуэльская революция находится в опасности… Возникают опасения в том, что очень скоро революция будет приватизирована и самоорганизация уйдет в песок… Однако что делать для того, чтобы революция продолжалась?.. Сейчас в Венесуэле, когда рабочий класс активен, революционеры должны поставить перед собой задачу организовать его в такую силу, которая была бы способна разрушить структуры буржуазного государства и заменить эти структуры партисипативной демократией снизу доверху. Таким образом, марксисты-революционеры должны ставить перед собой задачу не просто участвовать в движении, но и быть его авангардом, интегрирующей и ведущей силой… Революция продолжается. Политическая активность трудящихся, пролетариата высока. Нельзя терять этот момент. Этот момент необходимо использовать, чтобы, во-первых, создать связи между коллективами, и во-вторых, распространить представление о том, что такое капитализм и что такое социализм. Дать людям, объединенным в коллективы трудящихся, научно обоснованную картину социалистической революции. Чтобы противостоять таким чиновникам, надо понимать и распространять понимание о том, что коммунистическая или социалистическая революция – одна на весь мир. Революции в разных странах – части одного и того же процесса, мирового революционного процесса, который как и капитализм – не может ограничиваться отдельными странами»[142].

По классификации Шапинова троцкисты являются мелкобуржуазными революционерами. Но сравните оценки Венесуэлы, данные троцкистом с оценками самого Шапинова. Если это мелкобуржуазная позиция, то что же такое новый сталинизм? Мы уже видели слова Ленина о «бездне мещанского тупоумия», которая разверзается в головах тех, кто хотел бы перейти к социализму не разрушая буржуазное государство.

Итак, мы очень подробно разобрали не только каково обличье классового врага, но и какие нетривиальные методы предлагали и предлагают новые сталинисты для победы над ним. И представление об этом обличье, и методы эти во многом серьезно расходятся с революционным марксизмом, и наповерку эти революционеры оказываются в лучшем случае буржуазными реформистами. На словах они за диктатуру пролетариата, а на деле за нее не выступают, о чем очень хорошо свидетельствует отношение к войне в Ираке и революции в Венесуэле. Вместо борьбы за социализм им нужен антиимпериалистический фронт и борьба за демократию. Если они думают таким путем достичь социализма, это их право, но нам с ними не по дороге.

ПОСЛЕ ПОБЕДЫ

Теперь пришло время рассмотреть, как намерены новые сталинисты распорядиться властью взятой путем патриотической демократической антиимпериалистической борьбы, какие преобразования они собираются осуществить. Однако таких мер мы рассмотрим совсем немного. С одной стороны новые сталинисты не так уж и часто писали о практических задачах и общем направлении преобразований, а с другой стороны, в свете решаемых нами задач, внимания заслуживают только те из их рассуждений, которые принципиально расходятся с марксизмом. На эти преобразования теснейший отпечаток наложили их антиимпериалистические установки и сталинский государственный капитализм, который, как не раз говорилось, они считают реальным и неподдельным социализмом. Не удивительно, что они призывали «вернуться в социализм», как выражался В.Дмитрук и другие авторы РК[143]. Так что строить они все-таки собираются не светлое будущее, а светлое прошлое. Подробно о восприятии государственного капитализма будет рассказано далее, а здесь мы должны обратить внимание только на те меры, которые ведут к такому полюбившемуся им состоянию.

В социалистических преобразованиях традиционно главным считается вопрос о собственности, и шире говоря, об организации новой экономики. На нем мы в основном и сосредоточимся. Но проблемы планирования и товарного производства рассмотрим во второй части, так как новые сталинисты решают их исключительно на опыте СССР, при чем в связи с проблемой его распада.

Экономический образ светлого будущего рисуется новыми сталинистами в самых радужных красках, палитра которых сильно смахивает на шведский «социализм», почивший в бозе за последние десять лет: «При социализме прибыль от труда народа идет в бюджет и оттуда возвращается народу в виде достойных пенсий, бесплатного образования, лечения, жилья, детских садов, новых фабрик и заводов и т.д.»[144]. Однако это впечатление обманчиво, потому что в отличие от сторонников «шведского социализма» новые сталинисты выступают поборниками национализации средств производства. Отсюда их важнейшая экономическая мера на пути к идеалу. Она вытекает из убеждения, что только государственная собственность является последовательно социалистической. В принципе, они нигде этого слишком категорично не заявляли, видимо по сталинской традиции оставляя место для колхозно-кооперативной, но многочисленные примеры показывают, что общественную собственность они представляют преимущественно в виде государственной.

В этих примерах достойно внимания их глубокое отступление от классического сталинизма. Обычно сталинисты считают, что государственная собственность приобретает общественный характер в случае существования социалистического государства. Такие идеи на страницах РК отражались: «Дело в том, что раньше все произведенные блага распределялись по труду, все средства произ­водства были государствен­ными и ритмично работали в соответствии с Госпланом, а государство было социалистическое, то есть выражало интересы трудящихся людей»[145]. Это классическая сталинистская логика. Но довольно часто новые сталинисты в подобных оговорках не нуждаются. Для них государственная собственность имеет общественный (социалистический) характер даже в условиях капитализма. К примеру, А.Бондарчук однажды взялся на страницах РК защищать КПРФ от нападок Манчука и Якушева. Последние утверждали, что КПРФ - это не коммунисты, а провластная партия крупного российского капитала. Коронный контраргумент Бондарчука состоял в том, что Зюганов призывает к сохранению государственного сектора собственности[146]. Тем самым он косвенно признавал ее социалистической. Еще откровеннее высказался Арсеенко, рассказывая о XVII съезде Компартии Индии (марксистской): «Съезд принял решение, направленное против приватизации общественного сектора…»[147]. Предприятий общественной формы собственности в Индии пока не замечено, а вот государственных – сколько угодно. Еще откровеннее высказался на этот счет А.Будило: «Что касается Беларуси и Китая, то они от­нюдь не представляют собою идиллию мир­ного сосуществования, оптимального сочетания частной и государственной собственности. Между этими двумя укладами идет в этих странах борьба не на жизнь, а на смерть и смогут ли одержать сторонники социализма окончательную победу в этой борьбе, еще вопрос»[148]. Еще ни один сталинист не связал силы социализма с частной собственностью, потому остается предположить, что они связаны именно с государственной. Т.о. государственный сектор в условиях капиталистической экономики имеет социалистические характеристики. Сходным образом рассуждает А.Лиховод, который считает, что Беларусь «недокапиталистическая», только обращаемая в капитализм. Он интересно обосновывает этот тезис: собственность в Белоруссии сохранилась как государственная, но во многом утратила общенародный характер из-за того, что частично прошла приватизация. Т.е. для А.Лиховода государственная собственность утрачивает общественный характер постольку, поскольку она подвергается приватизации. Следовательно, в целом с ее социалистическим характером он согласен. Правда, Лиховод уверяет, что поскольку в Белоруссии рыночная экономика – это государственный капитализм[149]. С нашей точки зрения это не государственный капитализм, а переходная форма между государственным капитализмом и частным. Но независимо от этого здесь сталинисты все равно зашумят и заявят, что примеры с Белоруссией неубедительны, потому что и в Китае и в Белоруссии еще есть что-то вроде социализма.

Ничего не остается, как привести сталинистам еще более ясное высказывание, после которого им уже крыть будет нечем. В 2004 г. в передовице РК писалось: «К сожалению, значительная часть населения Украины относится к приватизации общенародных предприятий слишком спокойно»[150]. Итак, даже в 2004 г. государственные предприятия Украины сохраняют характер социалистической собственности! Социалистические движения, которые принимают любую форму государственной собственности за общественную, Ф.Энгельс назвал в свое время лакействующим «фальшивым социализмом». Откроем «Анти-Дюринг» и посмотрим на это знаменитое высказывание: «Но в последнее время, с тех пор как Бисмарк бросился на путь огосударствления, появился особого рода фальшивый социализм, выродившийся местами в своеобразный вид добровольного лакейства, объявляющий без околичностей социалистическим всякое огосударствление, даже бисмарковское. Если государственная табачная монополия есть социализм, то Наполеон и Меттерних несомненно должны быть занесены в число основателей социализма. Когда бельгийское государство, из самых обыденных политических и финансовых соображений, само взялось за постройку главных железных дорог; когда Бисмарк без малейшей экономической необходимости превратил в государственную собственность главнейшие прусские железнодорожные линии… то все это ни в коем случае не было шагом к социализму, ни прямым, ни косвенным, ни сознательным, ни бессознательным. Иначе должны быть признаны социалистическими учреждениями королевская Seehandlung, королевская фарфоровая мануфактура и даже ротные швальни в армии»[151].

Энгельс не даром считается классиком марксизма. Откуда ему было знать о взглядах новых сталинистов? Но тем не менее его оценка оказывается снайперски точна: подобный фальшивый социализм действительно является лакействующим. Достаточно посмотреть на пресмыкательскую статью А.Локамина о Мариупольском металлургическом комбинате имени Ильича, который контролирует Владимир Бойко, чье состояние по некоторым оценкам уже превысило полтора миллиарда долларов. В этой статье всячески расписываются прелести этого «народного» предприятия, и автор дает понять, что там существует нечто вроде общественной собственности[152]. Лакейство здесь проистекает из того, что Бойко финансировал деятельность ВСР и газеты РК, и сейчас, по некоторым сведениям, продолжает отстегивать денежку новым сталинистам. Ломакин просто прислуживает спонсору.

Лакействующий социализм был в РК не разовым проявлением. В него даже вносились теоретические новации, как это сделал, например, Н.Радичук, для которого государственная и социалистическая собственность тоже полностью тождественные понятия. Он постоянно пишет о «государственной социалистической собственности» и даже отпускает реплику «если недра «принадлежат всему обществу», то их эксплуатация должна осуществляться исключительно государством»[153]. Здесь он не оригинален. Новшество Радичука состоит в том, что не социалистический характер государства определяет социалистический характер национализации, как обычно уверяют сталинисты, а совсем наоборот. Для него национализация определяет саму классовую природу государства. «Такое государство… которое смело и до конца пойдет путем национализации средств производства вплоть до полного уничтожения частной собственности. Такое государство будет диктатурой пролетариата, ибо только пролетариат поддержит такой курс»[154]. Радичук последователен в своих рассуждениях: «В 1960-е годы многие бывшие колонии, получив политическую независимость, вели борьбу и за независимость экономическую путем укрепления экономических позиций государства, национализации производства. В те времена их называли государствами социалистической ориентации». Далее он пишет, как с ними боролся империализм: «Где не удавалось спровоцировать внутреннего противостояния прогрессивным режимам, там прибегали к внешней агрессии. Последний пример такого насилия – Ирак, где нужно было отнять у иракского государства нефть. С той же целью пытаются свергнуть правительство Уго Чавеса в Венесуэле»[155]. В своих рассуждениях Радичук превзошел многих маразматиков. Прогрессивный режим в Ираке и даже как бы социалистический или социалистически ориентированный! Не каждый до такого додумается!

Лакействующий социализм жестко диктует новым сталинистам программу социалистических преобразований. Н.Кузьменко провозглашает ее так: «Социалистический путь развития определяется национализацией основных средств производства и ликвидацией эксплуатации человека человеком, а не наличием или даже повышением социальных выплат…»[156]. Если с двумя последними утверждениями можно полностью согласиться, то правомерность первого еще нужно доказать. Но новым сталинистам все ясно без доказательств. В.Тайнов словно пытается подтвердить правоту Н.Кузьменко на материале другой страны. Рассказывая об истории Северной Кореи в 1940-е гг. он пишет, что был принят закон об аграрной реформе и национализации промышленности. На этом основании Тайнов делает вывод: «Понятно, что американские империалисты не могли смириться с социалистическими преобразованиями в корейском обществе»[157]. Примечательно, что никаких других «социалистических» преобразований Тайнов не называет.

Исходя из подобных представлений, новые сталинисты считают своим долгом строить социализм именно путем простой национализации собственности. «…Нужно немедленно национализировать банки и заводы для того, чтобы вернуть всем работу и обеспечить работающим нормальную зарплату, как это было при Советской власти»[158], - писали они в одном из первомайских призывов. Выступая в 2004 г. против приватизации, они пишут: «…Необходим и обратный процесс – национализация приватизированных предприятий»[159]. Вот пункт для программы антиимпериалистического народного фронта.

В подобных установках критики заслуживает не отклонение новых сталинистов от классического сталинизма, а то общее, что есть в понимании природы социалистической собственности у всех сталинистов. По традиции они все полагают, что формальной национализации достаточно для превращения частной собственности в общественную. Это центральное заблуждение всякого сталиниста. Оно с одной стороны подкрепляется опытом СССР, где государственная собственность господствовала, а с другой стороны – представлением сталинистов о путях формирования такой собственности, базирующемся на истории СССР. Т.е. все опять упирается в проблему советского «социализма», на месте которого они никак не хотят видеть государственный капитализм.