В. Симптомы кумулятивные личности Роберта Майера

Проявления кумулятивных симптомов у Майера нас интересует прежде всего в детские и юношеские годы. Еще в гимназические годы в Heilbronn'е, где он провел до1829 года (а потом также в Семинарии в Schontchal), он обнаружил односторонние способности. Так, например, в отношении успеваемости в языках и словесности он был плохой ученик, и чуть не последний в классе. Зато по математике он имел хорошие отметки, а физикой он прямо увлекался и любил этот предмет больше всего. Научная атмосфера дома, эксперименты отца, впечатления детства в этой среде создавали для развития специфических заложенных комплексов наилучшие условия.

Еще ребенком он уже был знаком с физическим инструментариумом лаборатории отца, он не только видел все опыты отца по механике и электричеству, но уже сам был знаком с их элементарным употреблением, а так же теоретически, насколько он мог тогда воспринимать тогда по своему развитию. Точно так же с химией и фармацевтическими препаратами он уже был знаком; этим объясняется то, что по физике он никогда не учил уроков: он их уже знал из дому. Мало того, чтоб занять своих товарищей по школе он придумывал и устраивал различные занимательные игры,, основанные на данных физики.Так, между прочим, он в своей автобиографической заметке рассказывает, что будучи 9-10 летним мальчиком, когда он получил от отца в подарок книгу: Poppes "Physikalische Jugendfreund" он под влиянием чтения этой книги начал конструировать "Perpetum Mobile" на основании им самим придуманной комбинации колес, которые двигались водой.

Упражнения в экспериментах с этой "Perpetum Mobile, несомненно, давали ему тренировку мысли для научно-физического мышления и для подготовки развития более глубоких комплексов мысли. Так или иначе, определенно мы знаем, что в ранней юности Роберт Майер хорошо был ориентирован в познании физики тогдашнего времени и эта область все более и более его захватывала: что он обладал способностью наблюдения и экспериментирования и что он очень рано мог самостоятельно заниматься проблемами физики как с теоретической, так и практической стороны.

Еще с ранних лет за Майером была отмечена особенность его интеллекта, которую он проявлял при разговоре или в речи, когда он развивал какию либо идею или тему. Чрезвычайно бурный наплыв идей, заставлявший его быстро перескакивать с одной мысли на другую. Благодаря этому мысль его в своем развитие доходила до крайних пределов. С другой стороны отмечаются совершенно противоположные особенности. Там где нужно было отвечать в школе на уроках на заданные вопросы, он обнаруживал, несмотря на довольно живой мыслительный аппарат и острый язык, необычайную растерянность и рассеянность. Из этого мы можем заключить, что Майер обладал еще в юности из нормы выходящей особенностью дарования, которую мы наблюдаем часто у даровитых школьников, благодаря чему они попадают в разряд "дефективных". А именно там, где ему полагалось знать по "учебному плану", по школьным заданиям - он плохой ученик, там же, где он был предоставлен самому себе, естественному развитию своих кумулятивных симптомов, там продуктивность его необычайна и выходит за рамки обычного. Мы уже указывали выше, что в придумывании игр Майер был мастер, причем игры носили характер научного творчества, т. е. применялись знания физики, нечто вроде современной “занимательной физики”. Этим, вероятно, и объясняется склонность (и позже, когда он был студентом) ко всяким играм, ибо он был отличный игрок на биллиарде, в шахматы, в вист и прочее.

В университетские годы его интересы были направлены к изучению биологии и медицины. Анатомию, например, он слушает не менее как 6 раз. Любовь к экспериментированию продолжается и здесь, когда предметом изучения Майера сделался живой организм. Rumelin свидетельствует, что он однажды, будучи на клинических семестрах, сам себе делал ожоги на руках много раз в целях эксперимента, причем каждый ожог он залечивал по другой методе, и вообще, говорит про него Rumelin, “он тогда слыл человеком оригинальным, даже для тех, которые его близко не знали, и про него ходили правдивые и фальшивые анекдоты”. Майер выдержал экзамены в 1838 году, т.е. 26 лет от роду, а в 1839 он выдержал государственный экзамен. Из этих Данных мы видим, что интеллектуальный интерес Майера сосредоточивался в определенном направлении, а именно—область эксперимента над физическими и физиологическими явлениями; когда Майер отправился в морское путешествие в одну из голландских колоний, он обеспечил себя достаточным количеством книг, но главный интерес сосредоточивался на книге: физиология Иоганна Миллера.

Если мы теперь подведем итоги всему тому, что Майер получил гипостатически в отношении кумулятивных данных к моменту его великого открытия, то все это сведется к следующим данным:

1. Гипостатическое ядро философско-теоретических наклонностей: склонность к спекулятивным обобщениям Майер получил от деда и отца.

2. Гипостатическое ядро экспериментатора: склонность к экспериментированию над явлениями природы он получил от отца, научного диллетанта—экспериментатора.

3. Кумуляция этих склонностей у Роберта Майера в детстве и юности происходила под непосредственным влиянием семейной среды (отец, братья, занимавшиеся научными экспериментами), а также влияние научной среды средней и высшей школы.

Игры Майера (устройство Perpetuum •Mobile, а также игры имевшие в основе раазрешение тех или иных физических задач) приобретают особенное значение при изучении развития и кумуляции творческих комплексов. Остановимся поэтому на детских играх Роберта Майера несколько подрбнее.

Игры детей—есть проявление кумуляции Творческих комплексов. У детей (будущих великих и замечательных людей) с Такими богато заложенными комплексами особенно ярко сказывается это в определенном выборе игр. По этим играм мы должны судить о степени и характере наследственной кумуляции. В играх отражаетея архаически-примитивная установка творчества. У высоко одаренных детей в этих играх скрывается зародыш того творческого комплекса, который затем развивается в зрелое творчество гения (Вспомним пристрастие в играх Дарвина к собакам и животными, за что он подвергался осуждению со стороны отца, который считал позором его семьи такую страсть Дарвина к животным. Впоследствии из этих игр развилось все творчество Дарвина.). Игры одаренного ребенка—есть один из этапов кумуляции при переходе от филогенетического творческого зародыша к онтогенетическому.

И именно в Роберте Майре замечательно то, что эти этапы кумуляции определенного творческого комплекса можно психоаналитически проследить с самого раннего детства с момента увлечения играми. В этом раннем детстве мы видим, как его внимание в играх притягивается больше всего к тем явлениям природы, которые обусловливаются законами физики и механики. На берегу реки его родного гнезда его внимание приковывают больше всего вертящиеся колеса мельницы и те силы, которые приводят их в движение. Но это простое созерцание механизма мельницы его не удовлетворяет. Эвроактивность скрытого комплекса экспериментатора гонит его к действию, к активности. Девятилетним мальчиком (как он сам признавался) он уже активно занимается проблемой конструирования такого механизма, благодаря которому громадные мельничные колеса должны быть приведены в постоянное движение маленьким колесом, приводимым в свою очередь в движение бесконечными винтовыми движениями, и чтоб регулировать скорость движения он придумывает целую систему зубчатых колес; конечно он, вскоре убеждается под влиянием ли прочитанной им книги по физике, подаренной ему отцом, или же, что всего вероятнее, объяснениями его отца, что создание такого вечного двигателя невозможно, ибо там, где выигрывается в силе, теряется во времени, т. е. кажущийся выигрыш какой-либо энергий идет за счет другой энергии и что вечный двигатель основан нa ошибочных представлениях законов механики.

Таким образом, архаически примитивная попытка творческого комплекса реализоваться в конкретное творчество наталкивается на реальное препятствие. Тезис архаического мышления: “вечный двигатель может быть построен”, наталкивается на антитезис реального мышления реальных знаний: “вечный двигатель построить невозможно, ибо это противоречит законам механики”. Кумуляция творческих сил переходит во вторую фазу своего развития.

Если весь комплекс его творческих тенденций наткнулся на невозможность реализации примитивных творсеских сил, то это не значит, что эта тенденция остановилась. Она с этого момента принимает другой оборот, с момента нового этапа развития кумулятивные силы еще больше мобилизуются и перестраивают свои ряды для новой атаки. В том то вся сила кумулятивной работы гипостатической сферы, гениально одаренной личности и заключается, что там, где эти силы наталкиваются на препятствие, она не уничтожает эти творческие силы, а раздражает к еще большей кумуляции и эвроактивности, используя это же препятствие для диалектического развития. Вышеупомянутый комплекс тезиса и антагонистический комплекс антитезиса подготовляют создание нового творческого комплекса, который бы синтезировал эти два противоречия в новую фазу—третий этап творчества.

После длительной инкубации многих лет, после длительного накопления соответствующего опыта, этот творческий синтез третьего последнего этапа: закон сохранения энергии строится под сознательным кумулятивным опытом таким образом:

1 этап—создание вечного двигателя возможно.

2 этап—создание вечного двигателя невозможно (невозможно ни создать новый вид энергии, ни уничтожить энергию).

3 этап—следовательно, энергия всегда сохраняется, но переходит из одного вида в другой.

Но для прохождения всех этих 3-х этапов подсознательной кумуляции и развития творческих сил Майеру необходим был промежуток времени от 9 лет до 26 летнего возраста. Лишь на 26 году в момент творческого приступа оформился этот третий синтетический этап как сознательно оформленная идея.

Гипостатическая сфера до этого приступа в течение многих лет кумуляции сил стягивала, подобно магниту, все те знания и влияния среды, которые бы содействовали организации синтетического комплекса. Когда этот комплекс настолько созрел, что уже готов оформиться в нечто конкретное, тогда незначительного внешнего раздражения достаточно, чтоб спровоцировать выявление этого комплекса. Одна капля жидкости в наполненном сосуде с жидкостью переливает эту жидкость через край. Яблоко, упавшее с дерева, послужило тем раздражителем, который завершил процесс кумуляции в подсознательной сфере Ньютона и тем спровоцировало открытие великого закона Ньютона. Качание ветром лампадки в соборе города Пизы спровоцировало у Галилея закон маятника. Такой же провокационный момент для сознательного оформления закона, открытого Майером—необходим был ему для того, чтоб осознать это оформление как великий закон сохранения энергии.

Период морского путешествия благоприятствовал этому. Появились новые впечатления и новые раздражители—путешествие по незнакомым местам, в новых условиях. Для скрыто заложенных гипостатических комплексов, созревших для творческого оформления—всякий новый внешний разражитель служит оплодотворяющим моментом. Появляются сначала смутно сознаваемые аналогии. Мысль Майера толкает эти аналогии в определенном направлении и ждет своего случая, чтоб какое-нибудь новое явление или впечатление помогло конкретизировать эту смутную аналогию в нечто более ясное и реальное. Вскоре появились два момента, давшие для этого толчок.

Когда однажды Майер, во время путешествия, узнает у старого моряка, что вода при шторме на море делается теплее, нежели вода в покойном состоянии моря,—это поражает его и захватывает настолько, что делается центром его подсознательной работы. Неорганизованные комплексы будущего творческого момента начинают концентрироваться, стягиваться, мобилизоваться в нечто целое, организованное, и готовятся к активному своему выявлению. Конкретное явление природы подкрепило идеи Майера.

Другой момент, давший толчек к открытию им великого закона, было следующее наблюдение Майера. Когда однажды на рейде в Батавии, несколько дней спустя после прибытия, среди матросов вспыхнула эпидемия гриппа, Майер широко стал применять кровопускание (тогда применявшееся при всяких заболеваниях). К удивлению Майера он наблюдал тогда, что выпущенная венозная кровь вследствие своей необычайной яркости (ярко-розового цвета) не была похожа по окраске на венозную, а на артериальную настолько, что он по этому ярко-розовому цвету думал, что он ошибся и вместо вены попал в артерию. Это обстоятельство настолько его поразило, настолько его травматизировало, что все впечатления тропической природы, со всеми красотами и необычайными явлениями—прошли безо всякого следа мимо его внимания (письмо к Griesinger'y от 16 июня 1844 г.). Это то и послужило той каплей, тем толчком для творческого приступа рождения великой идеи. В это время, как сам Майер говорил, он переживал нечто необычайное. Он замкнулся в своих переживаниях, не выходя даже на берег и почувствовал себя настолько “инспирированным”, что никогда в жизни ни до, ни после он ничего подобного не переживал. Произошли “творческие роды” великой идеи. Красота этой идеи, "плод" рождения великого закона, затмили у Майера даже потребность любоваться красотами никогда им невиданной тропической природы. Тут Майер пережил тот творческий приступ, который сам Майер определил как "Gedankenblitze". Объяснение этому необычайному явлению он дает следующее. Разница в яркости окраски артериальной и венозной крови при равных прочих условиях тем будет меньше, чем температура внешняя будет приближаться к температуре тела, resp. чем меньше потребление телом кислорода (bzw. чем меньше в организме процессов горения).

Вышеприведенное наблюдение Майера и его мысли, объясняющие это явление—явились исходным пунктом его дальнейших идей.

С этого момента начинается развитие творческих идей Майера, которые его уже не оставляли во все светлые периоды его существования. По возвращении домой Майер сформулировал свои основные идеи в статье “Ueber die Quantitive und Qualitative Bestimmung der Krafte”, где главным образом была высказана основная мысль, что формы энергии природы не пропадают и не разрушаются, а превращаются в другие формы, т. е. принцип сохранения энергий им сформулирован в определенный закон природы. Однако, Майеру необходимо было этот закон обосновать, для этого он консультировал специалистов по математике и физике, и проштудировал все, что ему нужно было для теоретического обоснования; он снова излагает в другой работе свои идеи, а именно в статье: “Bemerkungen uber die Krafte der unbelebten Natur”, где он подчеркивает, что в природе существует единая неразрушимая энергия, которая есть постоянная причина вечного превращения в различные формы энергии, как живой, так и неживой природы.