Глава девятнадцатая. Мы прощаемся с Павлом Григорьевичем

На последнем полете Древницкого Анна Борисовна не присутствовала, хотя

и собиралась быть. Но, когда мы возвращаемся домой, Юзефа встречает нас

сияющая, как начищенный медный подсвечник:

- Учителя нашего выпустили!

Мы все набрасываемся на Юзефу с вопросами, но она знает только, что

прибегала "учителька" (Анна Борисовна), что она была "такая радая, такая

радая!.."

- "Юзефочко, говорит, дорогой вы человек! Мужа моего сегодня выпустили

с острога! Пошел свидетельство выправлять, сегодня ночью, говорит,

уезжаем!.." Так и сказала: "Юзефочко, дорогой человек!" - повторяет Юзефа

растроганно.

Приходит и Анна Борисовна. От радости она немного растерянна, словно

боится верить счастью. Она объясняет, что Павла Григорьевича действительно

выпустили - дали ему в полицейском управлении так называемое "проходное

свидетельство" в Харьков.

Фон Литтен исполнил свое обещание!

- А как же вы успеете до ночи уложиться? - беспокоится мама.

- Да какие у нас пожитки, Елена Семеновна! Уже все уложили...

- А почему вы пришли без Павла Григорьевича? Посидели бы с нами

последний вечерок!

- Да это все Павел мудрит: говорит, что это неконспиративно, что мы вас

можем подвести...

- Вот что, дорогая моя Анна Борисович: за нас можете не беспокоиться -

пока фон Литтен сидит на своем месте, будьте спокойны, он себе не враг. Ни

один волос не упадет с моей головы. Сию минуту ступайте за Павлом

Григорьевичем! - командует папа.

Павел Григорьевич и Анна Борисовна приходят скоро - уже со всеми

вещами: прямо от нас они отправятся на вокзал. Павел Григорьевич отлично

выглядит. Словно и не сидел в тюрьме!

- Я же каждый день дышал воздухом у окна в ожидании, когда моя Анна

Борисовна поплывет мимо тюрьмы на лодке!

Анна Борисовна и Павел Григорьевич смотрят друг на друга так, словно

разговаривают глазами:

"Да?"

"Ну конечно!"

"Навсегда?"

"А то как же!"

"Ну вот и отлично!"

Павел Григорьевич говорит маме:

- А какие котлеты, какие роскошные булки посылали мне вы, Елена

Семеновна и Юзефа! Я просто обжирался!

- Не верьте ему, Елена Семеновна! - смеется Анна Борисовна.- Он,

наверное, всю тюрьму кормил вашими гостинцами, я его знаю!

Трудно даже описать, как все в доме радуются возвращению Павла

Григорьевича! Правда, за этим возвращением через часок-другой настанет

разлука - может быть, навсегда,- но пока это радость, от которой, кажется,

даже лампы горят веселее.

Поль подходит к Павлу Григорьевичу и просит его на минуту зайти в нашу

комнату. Павел Григорьевич исполняет ее просьбу, и одноглазка Кики сразу

вспархивает к нему на плечо.

- О, Кики такой умный! Он безошибочно узнает, кто хороший, кто нет... И

он радуется, когда видит хороших людей!..

Мы сидим за столом. Папа прежде всего дает Павлу Григорьевичу письма к

тем своим товарищам по Военно-медицинской академии, которые работают сейчас

в Харькове, - врачам, университетским преподавателям. Потом разговор

становится общим, все смеются, чокаются (мама достала заветную вишневку!),

пьют чай с абрикосовым вареньем Юзефиной варки...

Настает пора расставаться: время ехать на вокзал.

- Будешь нас помнить, Сашенька?

- Всю жизнь! - обещаю я.

И ведь правда: я навсегда запомнила этих людей - Павла Григорьевича,

первого революционера, увиденного мной в жизни, и милое, чудесное

"Зернышко", Анну Борисовну. И почему-то в моей памяти Павел Григорьевич

переплелся с Древницким. Разные, а какие похожие! Оба смелые, оба

героические, оба любят людей больше, чем себя, оба видят далеко-далеко

вперед! Один, летая на неуправляемой тряпке, видит впереди завоевание

воздуха. Другой, ведя работу среди горсточки фабричных рабочих, видит

впереди революцию!..

- Ты не спишь? - Это папа присел около моей кровати.

- Не сплю... Думаю... Папа, а ты - не революционер?

- Нет, Пуговка. Не революционер.

- Почему?

- Почему? - медленно повторяет папа мой вопрос.- Вероятно, революционер

должен быть лучше, смелее, чем я... Он должен быть героем! Ведь они - только

у начала своего пути. Их мало, а путь этот, пока они победят, им придется

вымостить своими костями... Это будет трудно и долго... Помогать им - вот

все, что я могу...

- А победят они?

- Победят. Непременно.

Мы еще молчим недолго. Мне немножко горько думать, что мой папа - он

сам это сейчас сказал! - беднее душой, чем революционеры, что он не герой, а

просто хороший человек.

- Папа... Я бы хотела, чтобы ты сделал что-нибудь очень хорошее!

- Например?

- Ну, например, пошел - и убил царя!

- Ох, какая Пуговка, какая глупая Пуговица!.. - посмеивается папа. -

Настоящие революционеры - такие, как Павел Григорьевич,- это не делают...

Они царей не убивают!

- Почему?

- А вот почему - об этом мы поговорим тогда, когда...

Вот оно: так я и знала!

-... когда у тебя коса вырастет!