О национальной розни

Вот нашему герою уже 5— 6 лет. И можно высказать не­которые соображения по его дальнейшей жизни. В системе Я заложены противоречивые установки. То ли плюс, то ли ми­нус. По-видимому, ему говорили родные о преимуществах ев­рейского народа, но сам-то он евреем себя не чувствовал. Он не воспитывался в специфической национальной среде, кото­рая, судя по всему, будет чужда его натуре (это мы узнаем из его биографии, но если даже он об этом не напишет, то можно точно утверждать, что это так), но в то же время он насторожено начинает относиться к русским. Недавно я познакомился с представителями корейской диаспоры на о. Сахалин. Кроме корейской внешности и корейского трудолюбия ничего корейского в них нет. Корейского языка они не знают. Они русские, точнее, советские. Они вполне хорошо об­щаются с русскими, но они точно так же не могут почувство­вать себя вполне русскими, так как в той или иной мере под­вергаются дискриминации. То же я слышал и в Ростове не только от евреев, но и от представителей других национальностей, которых в Ростове вполне достаточно. Но это и не удивительно, когда речь идет о старших и младших братьях. Может, в семье это имеет какое-то значение, да и то, в первые 15—20 лет. В дальнейшем все-таки следует различать людей не по возрасту или национальности, а по уровню ква­лификации и пользы для обществ. А речь о мужчинах и женщинах следует вести только тогда, когда подбирается сексуальный партнер, а не тогда, когда подбирается кандидатура для занятия вакантного места на производстве или в общественной и политической жизни. Причины нацио­нальной розни мне понятны. Корни ее уходят в раннее воспи­тание, когда ребенок или чувствует себя униженным, если стесняется своей национальности, или проявляется его высокомерие, если он этим гордится. Но вот что делать с этим, яне знаю. Знаю, что национальная рознь очень дорого обхо­дится человечеству и опасна для каждого индивида, ибо рез­ко ограничивает его мир. Может, стоит каждый час по ра­дио и телевидению произносить следующие слова Шопенгауэра:

«Самая дешевая гордость — это гордость национальная. Она обнаруживает в зараженном ею субъекте недостаток индивидуальных качеств, которыми он мог бы гордиться; ведь иначе он не стал бы обращаться к тому, что разделяется кроме него еще многими миллионами людей. Кто обладает крупными личными достоинствами, тот, постоянно, наблюдая свою нацию, прежде всего, подметит ее недостат­ки. Но убогий человек, ничего не имеющий, чем бы он мог гор­диться, хватается за единственное возможное и гордится нацией, к которой принадлежит, он готов с чувством умиле­ния защищать все ее недостатки и глупости. Нельзя не признать что в национальном характере мало хороших черт - ведь субъектом его является толпа. Попросту говоря, челове­ческая ограниченность и испорченность принимают в разных странах разные формы, которые и именуются национальным характером. Каждая нация насмехается над другими, и все они в одинаковой мере правы».

Правы только в том, что насмехаются над сметными чертами характера, но не правы в том, что насмехаются. От этого-то и вражда.

Строго говоря, достоинств национальности не имеют. До­стоинства интернациональны. Нас ведь мало интересует, ка­кой национальности изобретатель автомобиля, какой разрез глазу создателя компьютера, умный человек ищет врача ква­лифицированного, а не подбирает его по национальному при­знаку. Национальности скорее имеют недостатки. Я сейчас работаю за компьютером. Не знаю, что бы я сейчас без него делал. Кто его делал, кто его придумывал, кто разрабатывал программы? Да какая мне разница, какой они национальности. Я им вам благодарен.

Судья.

Есть и еще кое-какие отрывочные воспоминания. Не знаю, пригодятся ли они. Вы, Михаил Ефимович, просили меня писать обо всем, что я помню. Вот я и пишу.

Вначале мы эвакуировались вместе с моей тетей и ее се­мьей. Ее муж из-за болезни на фронт призван не был. Впоследствии мы разъехались.

Когда закончилась война, в 1945 году мы вернулись не в Т., так как выяснилось, чтонаш дом разграблен, а дом, где жили дедушка и бабушка, разбомблен. Мы приехали к стар­шей сестре моей мамы, которая жила в г. Балта Одесской области, работала заведующей райздравом. Во время вой­ны она не эвакуировалась, провела всю войну в гетто. Уда­лось ей выжить только потому; что она была врачом и пред­назначена была для уничтожения в последнюю очередь.

Поскольку тетушка сыграла определенную роль в моей жизни, о ней следует немного рассказать. Меня к ней во­зили еще до войны, к ней мы прибыли после войны. В подростковом возрасте я тоже на летние каникулы нередко к ней приезжал. Когда у нее умер муж, а у мамы — отец, она переехала жить к моей матери. Когда я демобилизовался, я жил вместе с ними в течение почти 2 лет с женой и родив­шимся затем сыном. Тетя является героиней некоторых моих книг и историй. Мама моя была 14-м ребенком в се­мье, а она 12-м. Разница между нимибыла 5 лет. Так что я помню рассказы о ней из уст моей матери, да и она кое-что о себе рассказывала.

Ее можно отнести к лицам с истерической акцентуаци­ей. Она была очень красивой, неплохо пела, увлекалась ис­кусством, литературой. Всегда на все имела свое мнение, которое всегда расходилось с официальной установкой. В свободное время слушала «Голос Америки» и радиостанцию «Свобода» и ругала советскую власть. Когда же у нее появилась возможность уехать в Израиль, все же не рискнула. В душу никогда не лезла, а больше рассказывала о себе. Маму мою она считала интеллектуальным ничтожеством и очень огорчалось, что на старости лет приходилось с ней жить. Имелось в виду, что мама не была информирована в новостях литературы, искусства, политики, не слушала «вражес­кие голоса» и не читала запрещенной литературы и пр. и ей не с кем поговорить об этом и т.п. В течение почти всей жизни в материальном отношении скорее мама помогала ей, хотя на разных этапах было по-всякому. Обычно у нее было приподнятое настроение. Неприятные для нее фак­ты она забывала. В молодости училась отлично. У нее, как у дочери купца, были какие-то трудности с поступлением в институт. Так, она вначале окончила педучилище потом поступила с большим трудом в мединститут. С точки зре­ния мамы, которая тогда была рабочей и получала большой паек, тетя могла учиться в институте только благодаря ма­миной материальной поддержке. Когда мы жили у нее, то папа присылал посылки из Германии, за счет которых жила вся семья, т. е. я и моя мама, тетя и ее сын. Ее муж после освобождения городка, где они жили, в 1944 году был при­зван в армию и воевал. Но, впрочем, это не мои воспоми­нания. Это рассказы матери.

Комментарии:

О неврозе у собак

Обратите внимание на следующий факт. Мать посвяща­ет Вечного Принца в детали своих отношений с сестрой и выставляет себя жертвой и благодетельницей. В дальнейшем она расскажет ему и о своих конфликтах с отцом. Можно сказать, что она искала у сына поддержку, которую можно получить или от мужа или от сотрудников. К сожалению, такое явление наблюдается часто в наших семьях. Ребенок становится как бы судьей, «детским психиатром», который должен встать на чью-то сторону. Если в связке «мать— тетя» довольно легко стать на сторону матери, то когда родители хают друг друга, ребенок находится в крайне труд­ном положении, ибо здесь выбор без вреда для здоровья практически невозможен. Ребенку нужны и отец и мать.

Даже собаки в таких случаях заболевают неврозом.

В лаборатории И.П. Павлова проводился такой экспери­мент. Собаку обучили отличить круг от эллипса. Затем кон­фигурацию эллипса постепенно приближали к форме круга. Когда различия становились малозаметные, у собаки разви­вался нервный срыв, который приходилось лечить. Так была разработана известная микстура Павлова — смесь брома с кофеином.

К сожалению, в таком аду живут наши дети, по крайней мере, практически у всех моих пациентов было примерно та­кое детство. Учитывая, что у нас в отдельные годы процент разводов доходит до 50— 70 % от заключенных браков (а офи­циальный развод — это следствие многолетних конфликтов), можно предположить, в каком аду живут дети, которые используются родителями как игрушки или судьи в этих конф­ликтах. Детей рвут в разные стороны. Разумеется, это упро­щенная схема. В действительности все значительно сложнее. Ведь иногда в борьбу за ребенка подключаются бабушки и де­душки, дяди и тети, и самое страшное — «общественность». При этих конфликтах, на знамени которых написано «ради блага ребенка», на самом деле стороны о ребенке думают меньше всего. Скорее воистину враждующими сторонами ру­ководит желание сделать гадость своему противнику, кото­рого сам выбирал в супруги и с которым какое-то время жил счастливо.

Небольшой пример. Жена решает разводиться. Ребенок, дочь 14 лет, становится на сторону отца. Муж против раз­вода. Консультировался со мной. Семья на некоторое время сохранилась. Но затем муж решил от нее уйти. Дочери уже 17 лет. Мать активно доказывает своей дочери, что ее отец — сволочь. Дочь становится на сторону матери. Развод состоялся. Дочь даже перешла на фамилию матери. Затем супруги на какое-то время помирились. Дочь в возрасте 18 лет с тяжелым неврозом попала в клинику. Нам удалось вывести ее из игры. Хотя там еще было несколько витков, дочь уже на это не реагировала.

Многие родители, оттягивая детей на свою сторону, мень­ше всего думают о благе ребенка, а больше всего о том, что­бы досадить супругу(е), совершенно забывая о треугольнике судьбы, и не думают, что, став преследователем, они обяза­тельно окажутся жертвами.

Треугольник судьбы

Еще один небольшой пример. Супруги разошлись, когда сыну было 5 лет. Мать сделала все, чтобы отец и сын никогда не виделись, воспитала ребенка в ненависти к отцу, хотя мате­риальную помощь он, как мог, оказывал и после 18 лет. Отец стал довольно значительной фигурой и оказался, в конечном итоге, очень достойным человеком. Когда сыну было лет 19, у матери возникли большие неприятности. Она обратилась за помощью к бывшему мужу. Он ей помог без всяких условий. Сын разобрался, что к чему, и воспылал дикой ненавистью к матери. И только вмешательство отца, который, кстати, прошел у нас психологическую подготовку, привело к тому, что он остался в хороших отношениях с матерью. Вот основной тезис его беседы. «Не твое дело нас судить. Друг к другу, мо­жет быть, мы плат относились, но к тебе оба относились хо­рошо. И если тебе еще нужна наша помощь, то пользуйся ею, как моей, так и маминой». Именно эту фразу мы и рекомен­дуем говорить детям, когда родители конфликтуют друг с другом. И еще. «Мои отношения - это мои отношения. От­ношения моей жены с моим сыном (дочерью) — это ее отно­шения. И нам нечего в них лезть. Они не имеют никакого от­ношения к нашим отношениям».

Я не морализирую. Если совместная жизнь становится невозможной, нужно разводиться. Лучше, жить ребенку в непол­ной, но мирной семье, чем в полной, но с враждующими друг с другом матерью и отцом. Следует помнить, что слова не воспитывают. Воспитывают поступки. Скандал станет нормой семейной жизни и для ребенка, когда он вырастет.

Что ж делать, когда ребенка рвут в разные стороны? Библия советует тому, кто любит ребенка сильнее отдать его враждующей стороне. Соломон судил довольно мудро. Когда между двумя женщинами, рожавшими одновременно, возник спор, кому принадлежит оставшийся в живых ребенок, он велел разорвать ребенка пополам. Тогда одна из женщин от­казалась от ребенка. Ей он и присудил его, ибо понял, что она истинная мать ребенка. Так мы советуем нашим подопечным.

Сейчас я консультирую один случай. Они разошлись, когда дочери было 1,5 года. Муж оставил ей квартиру, оказывал материальную помощь и приезжал ее проведывать. Когда ребенок подрос и стал посещать детский сад, то мать отпускала дочь к отцу в новую семью на выходные дни, где в ее вос­питании принимали участие мать мужа и новая жена. Когда ребенок возвращался домой, то он дня два-три был более кап­ризным, а потом все приходило в норму, затем этот цикл по­вторялся. В семье ее отца дочь заласкивали. Моя подопечная воспитывала ее более правильно. Однажды отец привез ее пос­ле очередной побывки, но дочь не захотела отпускать его. Моя подопечная с болью в душе отпустила дочь к отцу. Через неделю он ее привез домой, и больше уже она не хотела оста­ваться у отца на длительные сроки. Хотя все же оставалась у него на неделю-другую. А это уже начинало сказываться на развитии ребенка. В детском саду ей не давали ролей в детс­ких постановках, так как не было известно, придет ли она на следующую неделю или нет. Она начинала отставать от программы. Тогда моя подопечная поставила вопрос ребром: или пусть она живет у отца все время, а она будет только ее навещать, или пусть живет у нее, а отец будет забирать ее только на выходные дни. Чем дело закончится, я еще не знаю, но моя подопечная поступает правильно, ибо заботится о благе ребенка, а не о своем собственном. Боль в душе у нее, естественно, остается. Ей, конечно, хочется, чтобы ребенок остался с ней. Кстати, я думаю, что так оно и случится. Не нужна, конечно, новой жене не ее дочь, которая ежедневно и ежечасно напоминает ей о прежней жене, кстати, очень кра­сивой женщине. Да и бабушка может не выдержать ребенка, который уже привык к демократическому воспитанию, осно­ванному на уважении личности ребенка и ее запросов. Еще в Библии сказано: «Подарками не приобретаешь прав».

Так я писал 2 года назад. Сейчас я уже знаю финал: девоч­ка осталась с мамой.

Можно еще добавить о принципах демократического вос­питания. «Если хочешь оказать благодеяние человеку — ос­тавь его в покое, именно эта часть добродетели дается труд­ней всего», — писал Ф. Ницше.

Кстати, мои подопечные, овладев этим тезисом, все как один отмечали, что их дети и внуки тянутся к ним больше, чем к их супругам.

Вот рассказ одного из моих подопечных. «Наши дети из­редка подбрасывали нам то одного, то другого, то сразу обо­их внуков. Возилась с ними, а точнее воевала, мая жена. Это был бой за кормежку, укладывание спать и слежку на детс­кой игровой площадке, пределы которой покидать было нельзя, да и к большей части оборудования (горки, качели, лестницы и пр.) подходить тоже. Мучались все. Когда же приходилось мне заниматься с ними, то я вместо того, чтобы крутиться на площадке, уходил в соседнюю рощу, где они, как им каза­лось, сами выбирали нужный маршрут. Организовывал с ними подвижные игры. Когда мы возвращались домой, то они, едва успев плотно поесть, засыпали, чуть ли не за столом». Понят­но, что тянулись они к деду,

Мамы и папы! Посмотрите, в кого вы превратились для своих детей. В прачку, кухарку, уборщицу, няньку, слесаря, плотника, поставщика материальных благ, дураков, которые зарабатывают, а отдают все им, детям. Так, кто ж из вас несмышленыши, вы или дети? Неужели вы думаете, что за­служите уважение у своих детей, которых нацеливаете на большие социальные роли?

Дети также не могут сориентироваться, когда вы меня­ете стиль воспитания. То их заласкиваите, то вдруг прояв­ляете ненужную строгость. Они в растерянности, Они не мо­гут выбрать. Часто родители один и тот же проступок то оставляют без внимания, то иногда восхищаются им, а иног­да за него неоправданно строго наказывают. Связано это не с конкретным проступком детей, а с положением дел на ра­боте или во взаимоотношениях друг с другом. Дети — люди справедливые, они понимают, что они провинились на 10 руб­лей, но никак не смогут понять, почему их наказывают на все 100».

Но это все-таки не так страшно. Не втягивайте своих де­тей в ваши конфликты. Даже у собак в таких условиях слу­чаются неврозы.

Я начал курить

Из воспоминаний этого периода я помню, как я начал курить. Было мне лет шесть. За сараем мы с ребятами по­пробовали курить. На второй или третий раз нас изловили. Мама меня не ругала, но предупредила, что если я буду ку­рить, то у меня вырастет борода. В доказательство она при­вела пример мужчин, которые курили. Все они имели бо­роды, а женщины не курили и были безбородыми. Это произвело на меня неизгладимое впечатление. Больше я не пытался курить. Когда я понял, в чем дело и отчего растут бороды, я уже не испытывал потребности начать курить, В 1946 году отец приехал в отпуск из Германии. Он был офицером-орденоносцем, предметом гордости. О конфузе, ко­торый был связан с тем, как я его встретил, я уже писал. Запомнил я еще вот что. Один из соседских мальчиков по­дорвался во время игры разорвавшимся снарядом. Его хо­ронили. Гроб был весь в цветах. Этот эпизод мне запомнил­ся. Но какой-либо эмоциональной реакции у меня на него не было. В Балте я уже не был один. Мы общались с при­емным сыном тетушки. Он был довольно шаловливый. Пы­тался втягивать и меня. Но, по-моему, я все равно оставал­ся смирным и немного трусливым. Я помню, что уже тогда он как-то забрался верхом на лошадь, а ведь был на год меня моложе. Не помню точно, посещал ли я детский сад, во всяком случае, в памяти он у меня не остался. Так про­шли первые семь лет моей жизни.

Заключение.

Полностью выписать сценарий Вечного Принца еще труд­но, хотя кое что можно сказать. Можно, например, уловить некоторую пониженную самооценку. Сценарий неудачника уже вырисовывается: то ему не досталось яблока, то еще чего-то не смог добиться. Появляются элементы минусов в системе ОНИ. (Хозяйка не пустила домой. Обозвали жидом.) Все это начинает формировать то ли робость, то ли застен­чивость. Начинает появляться некоторая затравленность. Однако давайте последим за событиями. Уже сам факт воспитания в семье рабочего и высокие планы входят в противо­речие друг с другом. А потому можно ожидать формирования нестабильного рабско-тиранического личностного комплекса. Коррекцию неплохо было бы начинать еще в детском возрас­те. Но и сейчас, когда появилась возможность коррекции, мо­лодые родители не коррегируют своих детей, а продолжают вгонять их неосознанно в «прокрустово ложе» сценария.

Глава 2.

Начальная школа

Первый класс

Первый класс я учился в маленьком городе на Украине, когда мы жили у тети. Саму учебу помню плохо. За оцен­ками моими никто не следил. Да и я сам с трудом помню эти оценки. Почти не помню своих одноклассников. Запомнил только одного горбатенького мальчика, который учился только на пятерки, ия считал, что он учится лучше меня. В конце учебного года я получил похвальную грамо­ту, что было удивительно для меня самого и, по-моему, для моей мамы. Не помню и особенных событий. Когда отец был в отпуске, то они с мамой ходили куда-то на свадьбу и меня с собой взяли. Там дали мне выпить стакан вишневой наливки. Помню, что она была вкусной и сладкой. Только теперь, зная проблему алкоголизма, я понимаю, какому риску они меня подвергали. Я сразу же заснул. Когда меня разбудили, уже надо было уходить. Летом 1946 года мы пе­реехали в Т.

Запомнился мне разговор учительницы с моей мамой. Она сожалела, что я уезжаю, так как считала, что я единственный настоящий отличник. Тот горбатенький мальчик, оказывается, был лет на пять старше нас и не учился из-за войны. Поэтому он в счет не шел. Из воспо­минаний этого периода больше ничего существенного при­помнить не могу. Были конфликты с приемным сыном тети. Но деталей не помню. Что запомнилось еще. На сле­дующий день после бани нам утром можно было не мыть­ся. И это было здорово.

Реплика