О воспитании детей с 3 до 5 лет

Дети всегда очаровываются родителями. Первое разоча­рование — это разочарование в родителях. Важно, чтобы этот этап прошел безболезненно. Лучше, чтобы эти занима­лись сами родители и не корчили из себя героев в глазах своих детей, избивая их и читая им нотации. Если родители не ге­рои с точки зрения детей, дети найдут героя на стороне. И это не даст ничего хорошего. К чему я это говорю? Родите­ли, прежде чем заводить детей, должны сами стать достой­ными людьми, которым можно подражать. На ранних эта­пах ребенку это просто необходимо.

Принцип «глаза в глаза» остается и здесь. Как часто при­ходится видеть сцену, как мама, ведя ребенка утром в садик, тащит его за руку, одновременно забрасывая проклятия в его адрес и проклиная свою судьбу. Такая пристройка сверху яв­ляется рабско - тиранической. Из ребенка получится или ти­ран, или раб. Я не ошибся, поставив запятую. Тиран или раб — это просто разные полюса одного человека. Известно, что худшие тираны — это рабы, которые захватили власть, В местах лишения свободы провели такой эксперимент. Собра­ли из разных колоний угнетенных. Через несколько дней там, где их собрали, установился такой жуткий порядок, что по­рядок, который устанавливали воры «в законе», казался про­сто санаторием.

Конечно, и в возрасте от 3 до 5 лет равноправное общение лучше всего. Вторым же вариантом следует считать при­стройку снизу. «Объясни мне, я не понимаю...»

К сожалению, ребенка воспитывают или в жестоких ус­ловиях, или создают сказку, которая никогда не повторится в жизни.

Поговорим о сказках и их роли в воспитании детей. Но вначале небольшой случай из практики. Мужчина 45лет при­вел ко мне на прием свою дочь 22 лет. У нее были навязчивые страхи оставаться одной дама без отца, так как в его от­сутствие их могли бы убить, ограбить и т. п. Она понимала нелепость этих страхов, но ничего не могла с собой поделать. Если отец уезжал в командировку, то она все время была беспокойна и вынуждена была принимать большое количество транквилизаторов. В процессе обследования было установлено, что отец был стержнем семьи, основным добытчиком и ведущим активную общественную жизнь. Можно было бы перечислять большое количество его достоинств и даже сто­ило бы написать о нем книгу, У него было слишком много энер­гии. Ее хватало и на сослуживцев, и на семью, и на помощь другим людям, У него был один недостаток. Он те же требо­вания предъявлял и партнерам. Поэтому не всегда общение с ним было приятно длительный срок. Дочь тоже была пример­но такого темперамента. Отец стал для нее кумиром, геро­ем сказки. Она стала бояться оставаться дома одна, когда он куда-нибудь уезжал. Выяснилось также, что ей не удавалось найти для себя пары, так как все ее знакомые ребята явно уступали по личностным качествам и энергетическому заряду отцу. Помочь ей удалось только тогда, когда удалось снять отца с пьедестала сказочного героя. Когда он перестал в ее глазах казаться сказочным героем, когда она поняла, что ее отец тоже не без недостатков. А сейчас вернемся к сказкам.

Дело в том, что волшебные сказки — это сказки только для нас. Мы понимаем, что чудес нет. Для детей это самая настоящая реальность, ибо дети в первые годы своей жизни живут в сказке. А волшебниками являемся мы, взрослые. Они еще ничего не умеют делать, мы же можем делать все. По крайней мере, в их глазах мы можем делать все, Да и_} дей­ствительно, все, что им нужна в первые годы их жизни, они получают от нас. К сожалению, нередко мы им даем еще и больше, чем это им нужно и, самое страшное, раньше, чем они попросят. Так развивается потребность получить больше, чем это нужно, не прилагая собственных усилий и даже не вы­сказывая своих желаний. Мне страшно за судьбу ребенка, который уже лет в 8 не знает, кем он хочет быть. Со этом муже писал.

Самые губительные для людей сказки — это сказка о спя­щей красавице и сказка а деде Морозе. К сожалению, эти сказ­ки прочно входят в сценарий многих взрослых людей. Есть женщины, которые могут проспать, как спящая красавица, 100 лет и мечтать в 116 лет выйти замуж за 18-летнего Принца; Они вместо того, чтобы работать над собой, ведут бездумную жизнь. В этой сказке живут и многие мужчины. Особенно многом видел «СПЯЩИХ КРАСАВИЦ» среди спорт­сменов. Они жили так, словно думали, что все время будут забивать голы и получать большие деньги. Жизнь — она как сказка, как сон. Только когда просыпаешься, тогда уже нет ни молодости, ни красоты. Если Красной Шапочке было лет 5—6, то ее маме — 23—25, а бабушке лет 45. Вот я и пыта­юсь своими книгами разбудить народ. Так и хочется крикнуть: «Проснитесь!»

Многие также верят в Деда Мороза, который, что бы ты ни делал, и даже ваш вообще ничего не делал, все равно в Но­вогоднюю ночь придет и положит под елку богатый подарок Когда дети, живущие в этой сказке, вырастают, они убеждаются, что никто просто так им ничего не даст даже под Новый год, Сами же что-то сделать они не научились. И по прежнему продолжают на что-то надеяться.

Обижаются на меня некоторые, что я повторяюсь, Я не повторяюсь, я повторяю! Я знаю, что голос мой тих. Но я верю, что после многих отпоров и повторов, слушатели най­дутся. Я сам был свидетелем, когда через два-три года интен­сивных занятий сами с собой люди, наконец, начинали понимать истинный смысл того или иного правила или высказы­вания.

Есть еще много сказок, в которых вознаграждается без­делье. Перечислю несколько: «По щучьему веленью», «Конек-горбунок», «Илья Муромец», «Красная Шапочка», «Золушка» и многие другие. Ведь дети задают нам вопросы, в которых заключается реальное видение действительности. Все-таки Принц влип, женившись на неровне, Золушке, А в сказке о Красной шапочке дети правильно жалеют Серого Волка. Ведь дело кончилось тем, что охотники убили волка, а Красная Шапочка и бабушка 45лет от роду набивали ему живот кам­нями, прежде чем скинуть его в колодец. И не нужна эта ил­люзия, что можно 33 года просидеть на печи, как Илья Му­ромец, а потом, после пятиминутного разговора с волхвами и принятия стакана воды, стать богатырем, И не получится Емеле обдурить всю свиту и царя, как это было написано в сказке.

У многих бытует мнение, что когда наступит трудная минута, то тогда человек быстро научится всему. Хочу вас разочаровать, мой дорогой читатель. В трудную минуту сохраняются только хорошо усвоенные, доведенные до автома­тизма навыки. Непрочное выполняется еще хуже, чем когда находишься в спокойном состоянии.

Как мне представляется, ребенка нужно как можно быс­трее выводить из сказки. А еще лучше, не вводить его вооб­ще. Здесь подошло бы как нельзя лучше следующее правило: То, что ребенок в соответствии со своим возрастом должен уметь делать сам, он обязан это делать сам. То есть в один год он должен сам ходить, в два — сам есть, в три — сам одеваться, в десять — сам себя полностью обслуживать и переставать приносить убытки своей семье. Между прочим, об этом писал К. Маркс. Он указывал, что к 10 годам при пра­вильном воспитании ребенок уже должен приносить в семью доход. Так ли у нас сейчас, особенно в среде интеллигенции?

Здесь нам бы следовало поучиться у младших наших бра­тьев. Они ведь заботятся о том, чтобы их дети быстрее ста­ли охотниками. Лиса, когда ее детеныши подрастают, начи­нает приносить им полупридушенных мышей, чтобы они могли на них поохотиться, По мере того, как лисята подрастают, подвижность мышей становится все больше. Мне нравится наблюдать, как некоторые родители берут к себе детей на производство и те им посильно помогают. Чем раньше при­общать детей к производительному труду, тем для них же и для родителей будет лучше,

К сожалению, все воспитание и обучение идет у нас в на­зидательной манере, т. е, сверху вниз, что не способствует развитию мышления, очеловечиванию, а приводит к формиро­ванию или бунтарей, или рабов. Ребенок в этом возрасте уже говорит. Общаться с ним «глаза в глаза» уже достаточно легко, У нас распространены нотации и принуждение, что может привести к развитию лицемерия. Как же следует раз­говаривать с 3—5-летним ребенком? Да так же, как и со взрослыми. Задавать им вопросы. Дать им возможность не­сколько раз неправильно ответить и только потом давать правильный ответ. Помочь ему сообразить, догадаться, а не подсказать, особенно если не спрашивает. Хочу также заме­тить, что и родителям следовало бы прислушаться к так на­зываемым ^неправильным» ответам детей. Может быть, в них больше истины? чем в наших сентенциях. У ребенка тоже мож­но многому научиться, А раз можно, то значит, и нужно.

Первые обиды

Дальнейшее мое развитие шло без особенностей. Когда началась война, мы эвакуировались, а отец был призван в армию после окончания 4-го курса. За три месяца он окон­чил пятый курс и сразу же был отправлен на передовую, где служил вначале старшим врачом полка, затем начальником медслужбы дивизии. Был он немногословным, но кое-что все же рассказывал. Его рассказы во многом совпадают с рассказами наших писателей. Был он в окопах и во время позиционной войны: когда их полк стоял против немецко­го полка, то они даже переговаривались друг с другом. Не­смотря на то, что он практически все время был на пере­довой, ранен был всего раза два и то легко, и к концу войны в принципе был здоровым. В армии он служил до 1947-го, и на него плохо повлияла мирная жизнь, тогда он и забо­лел язвенной болезнью, вследствие чего и был в 1947-го де­мобилизован. Но об этом несколько позднее.

Из военных лет мне самому запомнились несколько эпизодов, Когда мы с мамой были в г. Майкопе, на вокзале случайно встретили отца. Помню, что первым его увидел я и с радостью бросился ему навстречу Он взял меня на руки и подошел к матери. Запомнил, что он был «высоким до са­мого неба». Дальнейшее все в тумане. Далее мы попали в Махачкалу, откуда на пароходе перебрались в Среднюю Азию. На пароходе было много паровозов, под одним из которых мы и жили. Мама откуда-то приносила рисовую кашу, очень пахучую и вкусную. И вообще, воспоминания о военных годах у меня были связаны в основном с едой. Из это я сделал вывод, что мы все-таки.голодали. Доволь­но часто я предлагал маме продать меня за 5 буханок хлеба (по-видимому, я мог считать только до 5), а потом я убегу от покупателя ивернусь к ней» Мы переезжали с места на место. Один часто повторяющий эпизод помню сам. Я стою на улице, зима, и сам себе рассказываю сказку. «Шла лисичка по дорожке и нашла скалочку…» Дети знают эту сказ­ку, где лиса просилась на постой и хитростью сменяла ска­лочку на курочку, потом на уточку, а затем, кажется, дошла и до теленка. От матери я потом узнал, что когда я прихо­дил из садика до того, как мать придет с работы, квартир­ная хозяйка меня в дом не пускала, и я стоял и сам себе рас­сказывал сказки. Судьба нас забросила в Казахстан. Мать мне рассказывала, что я довольно быстро выучился казах­скому языку и был у нее переводчиком. Сейчас я ни слова не знаю по-казахски и даже забыл, что его когда-то знал. Помню еще, как на дереве висело вкусное (хотя я его так и не попробовал) красное яблоко. Я настолько хорошо запом­нил его внешний вид, что когда сам занимался садовод­ством, узнал сорт «Боровинка», который мы вырастили в саду. Ребята постарше сбивали яблоко. Сбили, наконец, и куда-то убежали. Мне, конечно, оно не досталось. Помню вкусный черный хлеб, какой-то суп. В нем плавала какая-то крупа, которая потом мне никогда не встречалась. Но когда мне уже было почти сорок и удалось ее встретить, я ее моментально узнал. Это была вермишель, сделанная в виде чечевичных зерен. Смутно помню, что я вместе с ма­терью ходил в общую женскую баню и там был какой-то конфликт, но сам факт моего пребывания там никак не был связан с какими-то сексуальными переживаниями. Чувства голода я не помню, но знаю, что все наши разговоры шли «о еде»

Во время войны мы несколько раз переезжали. С чем это связано я не знаю. Помню, что я болел малярией и пил безропотно акрихин. Мучений от самого заболевания (озно­бы, слабость и пр.) в моей памяти не осталось. Много мы говорили об отце. Я представлял его «высоким до неба». Это потом сыграло злую шутку. Когда отец через четыре года вернулся с войны, то я увидел перед собой мужчину сред­него роста и не признал его. Теперь-то я понимаю, что я просто за несколько лет значительно вырос, и отец уже не казался мне великаном. Наверное, если бы все время были вместе, я бы такого эффекта не наблюдал. Пожалуй, боль­ше ничего.

Когда мне было шесть лет, мы переехали из Алма-Аты, в небольшой местечковый город на Украину к тете, маминой сестре. Там я на себе испытал, что такое антисемитизм. Я вышел во двор погулять. Жили мы тогда в комнатенке при райздравотделе (моя тетя была его заведующей). Здание было обнесено металлическим забором из железных пруть­ев, Я смотрел на улицу. Мимо проходила ватага мальчишек моего возраста и ни за что им про что стала бросать в меня камни и кричать «жид пархатый». Потом у нас в семье были всякие разговоры на эту тему. Особенно часто говорили, что нельзя жениться на русской. Конечно, и жена-еврейка мо­жет оказаться никуда негодной и негодяйкой. Но одно пре­имущество у нее есть. Она не скажет: жид пархатый. Я понял, что такое национальная рознь. В первые мои годы я не имел национального самосознания. Точнее, я чувствовал себя русским. Да и в будущем девушки мне, как назло, нравились русские. Да и женился я на русской. Семейную жизнь свою считаю очень удачной. Мой родной язык русский. Больше никакого языка, к сожалению, я не знаю. Жизнь заставила меня выучить английский. Еврейский я понимать позже, когда началась кампания против врачей-евреев и евреев вообще в открытую. Компании у меня всегда были русские. И если бы мне не напоминали, что я еврей, то я бы об этом и не вспоминал. К сожалению, напоминали мне об этом довольно часто, почти всю жизнь, и не только сверстники. Может быть, поэтому всю жизнь, сколько я себя помню, внутренне у меня всегда было по­давленное настроение, и легкая грусть была моим фоновым эмоциональным состоянием, что особенно видно на моих фотографиях раннего детства. Это мальчик с большими пе­чальными глазами.

И лишь позднее я понял, что это преимущество. Мне для того, чтобы добиться всего, что добьется русский без особых усилий, требовалось приложить гораздо больше стараний. В результате я намного превосходил тех, кто стоял со мной на одной ступени и многих из тех, кто был выше меня.

(Это уже моя работа. Когда он пожаловался на дискри­минацию, то я велел ему посмотреть на дело с другой сторо­ны. До него, как вы видите, дошло, — М.Л.)

Комментарий: