Глава 20. – Кажется, я вот‑вот его возненавижу, – хрипло прошептала Алекс, выйдя из ворот тюрьмы

– Кажется, я вот‑вот его возненавижу, – хрипло прошептала Алекс, выйдя из ворот тюрьмы. – Это ни на что не похоже! Какого черта он не хочет мне верить?! Он даже не попытался мне поверить!

– Алекс, но ведь ты жена Джебаля, хуже того, ты еще и американка. Ты хоть представляешь, как это должно выглядеть в его глазах?!

– Нет! – вырвалось у нее, хотя она отлично это представляла. – Мурад, а может, он в меня влюбился? И поэтому пришел в такую ярость, узнав про мой обман?

– Нет, – отрезал Мурад, – это не так.

Алекс ничего не оставалось, как постараться быть честной самой с собой, хотя это разбивало ей сердце. Что, если Блэкуэлл сбежит один, без нее? Как такое может случиться?

Алекс с Мурадом торопливо шли по узким зловонным улочкам. Размолвка с Блэкуэллом не шла у нее из головы. А что, если он вовсе не ее суженый?

Нет, эту мысль необходимо гнать из головы, гнать безжалостно. Ведь как только она перестанет верить в силу их любви, то обречет себя на вечное заключение в древнем Триполи, без надежды на свободу. Все, что ей необходимо, – добиться его доверия, его любви и бороться за то, во что верит сама, пусть вопреки здравому смыслу. Она обязательно докажет Блэкуэллу свою верность. И поможет ему сбежать, пусть даже против его воли.

Погруженная в собственные мысли, она и не заметила, как очутилась перед мощными стенами дворца.

Алекс с Мурадом застыли. Как раз напротив того места, где находился выход из тайного перехода, трудилась толпа рабов под надзором янычар. У Алекс упало сердце.

– Ничего не остается, кроме как идти через главные ворота, – сердито заметил Мурад.

Алекс кивнула.

Они на миг задержались у ворот, и Мурад сказал:

– Говорить буду я. Ты поняла меня, Алекс?

Она снова кивнула. От страха колени у нее подгибались. Во второй раз за этот день ей пришлось встретиться лицом к лицу с грубой реальностью – теперь в виде двух вооруженных до зубов огромных янычар, охранявших закрытые ворота. Ей стало не по себе при виде кривых ятаганов, пистолетов, мушкетов и кинжалов. Такие дикари способны на что угодно. Часовые свысока поглядели на Мурада с Алекс.

Алекс внезапно вспомнила про исхлестанную бичом спину капитана. И про рабов в каменоломне. Да, триполитанцы могли бы быть добрыми и сердечными людьми, однако для них человеческая жизнь не представляла никакой ценности. И если она до сих пор думала иначе – кроме как глупостью это не назовешь. Правда, до сегодняшнего дня она не сталкивалась с этой стороной жизни варварийских стран.

Если только эти часовые разгадают, что перед ними женщина, – ей не будет спасения ни от их жестокости, ни от их похоти.

– Кто идет? – рявкнул один из турок, всматриваясь в них в сгущавшихся сумерках.

– Мурад, – услужливо улыбнулся во весь рот Мурад. – Моя госпожа – Лили Зохара, вторая жена наследника Джебаля. Вот мое письменное разрешение на выход и вход во дворец! – И раб протянул кусок пергамента.

Турок, чертыхнувшись, выхватил пергамент и передал его напарнику. Оба уставились на документ. Алекс вся сжалась, едва справляясь с паническим страхом.

Однако, судя по всему, ни один из часовых не умел читать. Они дружно шагнули вперед. Второй турок, гораздо толще и противнее на вид, чем его товарищ, спросил:

– А с тобой кто?

– Там написано, что это Али. Второй раб моей достопочтенной, обожаемой, несравненной госпожи, – обезоруживающе улыбнулся Мурад. Вот он протянул руку, и часовой отдал пропуск. – Мы ходили к гадалке. Наша хозяйка пожелала узнать, когда же царственный супруг подарит ей сына!

Алекс чуть не охнула.

Мурад незаметно толкнул ее.

Турки расхохотались.

– Все они на один лад: только и думают, как бы ублажить своих мужей! – сказал первый. – Лучше бы помолилась Аллаху, чтобы он послал ей сына, да поскорее, пока Джебалю не прискучат ее капризы и он не разведется с нею! Болтают, что эта итальянская потаскушка каждый день пьет какое‑то зелье, чтобы забеременеть.

До сих пор Алекс считала, что Паулина на редкость тупа. Однако оказалось, что малышка достаточно хитра, чтобы обеспечить себе более прочное будущее.

– Вот как? – не сразу нашелся Мурад. – Интересная новость! Так мы можем пройти?

Часовые мгновенно помрачнели. Один отпер тяжелые ворота, а другой велел:

– А ну, встаньте ближе к свету, мы на вас поглядим!

У Алекс душа ушла в пятки.

Мурад едва заметно коснулся ее локтя. Беспечно улыбаясь, он шагнул вперед, увлекая за собой хозяйку. Вот он слегка размотал закрывавший лицо бурнус. Алекс, как завороженная, смотрела на его прекрасное спокойное лицо, затаив дыхание, ждала, что турки прикажут и ей открыть лицо. Но тут первый часовой сказал:

– Я знаю этого малого. Можете идти.

Алекс едва не упала в обморок от счастья. Мурад успел подхватить ее под локоть и протащить вперед.

– Стой!

Они замерли.

– Пропуск придется оставить, – улыбнулся часовой. – Наш новый капитан – европеец и заводит свои порядки. Обожает собирать все бумаги – у него, наверное, набрался целый сундук. – И турок добавил, протянув руку: – А по мне, так он даром тратит время, и все!

Мурад побледнел, но пропуск отдал. Турки закрыли ворота. Парочке заговорщиков ничего не оставалось, как поскорее вернуться во дворец, оставив в руках часовых эту улику.

Мурад с Алекс притаились за густыми кустами, закрывавшими выход из туннеля. Солнце уже село, и в воздухе веяло приятной вечерней свежестью. Пока Алекс переодевалась в обычный наряд, Мурад осторожно раздвинул ветки и осмотрелся.

– Никого, – шепнул он, выскальзывая из‑за кустов. Алекс – следом.

– Мурад, нас кто‑то ждет!

– Вижу, – мрачно ответил тот. – Ради Аллаха, только бы не Джебаль!

У Алекс сердце готово было выпрыгнуть из груди.

– Господин желает видеть тебя немедленно, Лили Зохара, – поклонился ей раб.

– Я сейчас приду, – сухо сказала она.

Заговорщики заскочили в комнату. Алекс кинулась к зеркалу:

– Я нормально выгляжу?

– Умойся, подведи глаза и надень что‑нибудь понаряднее. – Мурад распахнул дверцы шкафа. – Ох, Алекс, доведешь ты меня до гибели! От твоих штучек запросто можно умереть от разрыва сердца.

– Откуда мне было знать, что уже так поздно? – возразила Алекс. Ей нужно выкинуть из головы все мысли о Блэкуэлле сейчас же. Главное теперь – умаслить Джебаля, пусть даже для этого потребуется дать ему то, чего он так долго ждет.

Однако одно дело – мечтать, что она пожертвует молодым прекрасным телом во имя спасения Блэкуэлла, и совсем другое – сделать это. У нее все сжималось внутри при одной мысли о том, что жертву придется принести этой ночью.

Тем не менее уже через пять минут Алекс переоделась, подкрасила лицо и устремилась в комнаты Джебаля. Она собралась соврать принцу, что заснула в саду после ванны.

– Мне совсем не нравится, что часовые оставили у себя пропуск, который ты подделала, – вдруг шепнул Мурад.

– Мне это тоже не нравится, – откликнулась Алекс.

В своем времени она начиталась триллеров и насмотрелась боевиков, в которых основной уликой служила какая‑нибудь неосторожно оставленная бумага. Они стояли перед массивной дверью в покои принца. – И если он пронюхает, что я выходила из дворца, придется держаться той истории, что ты рассказал часовым: мы были у гадалки, чтобы узнать, когда у нас родится первенец.

– Эта история стала бы убедительнее, если бы ты все же переспала с ним, Алекс, – прошептал Мурад.

Пленница предпочла пропустить это мимо ушей, хотя он, несомненно, был прав, и кивнула двум рабам, невозмутимо стоявшим по бокам от дверей. Через несколько секунд раздался голос Джебаля:

– Войдите!

Алекс отважно перешагнула порог роскошной просторной комнаты.

Джебаль и Паулина вальяжно раскинулись на бархатной кушетке. Украшенная резьбой полукруглая дверь вела в смежную комнату, где Джебаль обычно принимал особо приближенных гостей. Бросались в глаза роскошные разноцветные шелка, парча и бархат. Стены покрывали чудесные гобелены. Вокруг Джебаля с Паулиной суетились рабы и рабыни. Алекс уставилась на сладкую парочку. Она не была подготовлена к тому, что у Джебаля окажется другая женщина, уж во всяком случае, не Паулина. Она решила, что Джебаль задумал отомстить. Тем не менее ей стало намного легче противостоять принцу при свидетеле.

И Джебаль, и Паулина не спускали глаз с приближавшейся Алекс. Темные глаза наследника глядели бесстрастно, а на детском личике итальянки читалось откровенное злорадство. Полураздетая, она нежилась в объятиях Джебаля. По некоторым признакам Алекс могла заключить, что скорее всего она только что занималась с Джебалем любовью. А это играло на руку Алекс.

– Я послал за тобой еще час назад, – лениво поднимаясь с кушетки, сказал Джебаль. – Где ты была?

Пленница растерялась и даже испугалась. В глазах принца сверкнуло что‑то новое. А что, если Мурад прав? Что, если муж узнал про ее похождения – не важно, были ли это прогулки по городу или свидания с Блэкуэллом, – и теперь он ее подвергнет жестокому наказанию, если не хуже?

– Где ты была? – повторил Джебаль с раздражением.

Наконец в ней проснулся инстинкт самосохранения, слегка заглушив гремевшие в ушах предостережения Мурада.

– Прости меня, господин, – слезливо взмолилась она. – Будь снисходителен к моей нерадивости! Я приняла в саду ванну, а потом отослала Мурада и заснула. Вот почему меня никто не мог найти.

Лицо Джебаля несколько смягчилось. Он кивнул.

– Хорошо, я прощаю тебя.

Алекс перевела дыхание, стараясь не смотреть на Паулину. Ей еще предстояло держать ответ за прошлую ночь.

Джебаль повернулся к Паулине и поднял ее с кушетки. Красавица итальянка прижалась к нему всем телом. Ее пышные груди бесстыдно вывалились из расстегнутой жилетки. На лице Паулины было написано откровенное желание.

– Ты пока можешь идти, Паулина, – шепнул ей Джебаль. – Сегодня я был очень доволен тобой.

Паулина улыбнулась – восторженно и чуть снисходительно.

– Ты уверен, что больше не хочешь меня, господин? – лукаво пропела она.

– Сказать по правде, мне не очень‑то хочется тебя отсылать. – Взгляд Джебаля с сожалением скользнул по округлым формам. – Но я должен сделать внушение своей второй жене.

Алекс и так было не по себе. Теперь от страха у нее пересохло во рту.

Паулина посмотрела на Алекс со странной смесью триумфа и сочувствия и обратилась к принцу:

– Ну что ж, доброй ночи, мой любимый. Помни, я всегда с нетерпением жду, когда ты призовешь меня снова!

Джебаль улыбнулся, явно довольный Паулиной, и проводил ее взглядом до дверей. Но вот его улыбка угасла. Скрестив на груди руки, он обернулся к Алекс.

– На тебе нет ожерелья, которое я подарил вчера, – сердито отметил он. Алекс вздрогнула, невольно подняв руки к шее.

– Я торопилась, – пробормотала она. – И не успела его надеть.

– Впредь ты должна надевать его всякий раз, являясь ко мне!

– Да, конечно, как прикажешь, – нервно отвечала она, а в голове пронеслось: «Стразы и позолота на серебре. Завтра мне принесут точную копию».

Джебаль повернулся к окну. Там, в синем бархатном небе, разгорались первые звезды. Последние розовые сполохи заката блестели на чернильной глади моря. Еще несколько минут – и краткие южные сумерки превратятся в непроглядно‑черную ночь.

– Сегодня в каменоломнях произошел несчастный случай, – вдруг резко произнес Джебаль. – Погибло много рабов.

Алекс застыла. С какой это стати Джебаль вдруг изменил тему разговора? К тому же он никогда не разговаривал с ней о подобных вещах.

– Да, я слышала, – наконец пробормотала она.

– И среди них американец, – добавил Джебаль, не спуская с нее глаз.

Один из матросов с «Жемчужины». Алекс и это было известно. Невольно ее сердце забилось чаще.

– Я слышала и об этом. Ты же знаешь, как быстро разносятся по дворцу такие вести. – Она нервно облизала губы. Неужели он устроил ей проверку? Неужели что‑то узнал?! И заподозрил в неверности… С величайшей осторожностью подбирая каждое слово, она продолжала: – Джебаль, это бесчеловечно – держать невинных людей в клетке, как скотину, и убивать их непосильным трудом.

– Таков наш обычай. Кому‑то все равно нужно работать в каменоломнях. Уж не посоветуешь ли ты идти туда самим? Или все же лучше обойтись пленными?

– Но среди них были и мои соотечественники, – вырвалось у Алекс. Она тут же с досады прикусила язык.

– Твои соотечественники? – Джебаль подскочил к ней и встряхнул что было силы. – Вот уже во второй раз ты позволяешь себе подобные речи! Но разве ты не одна из нас, Зохара?! Разве ты не моя жена?

– Да, – прошептала Алекс, отстраненно подумав о том, что на руках, наверное, останутся синяки. – Я приняла ислам, я дала брачные обеты, и я твоя жена! – Она почти кричала.

– И что же, ты так печешься обо всех американцах без разбору или только о Блэкуэлле? – грубо оттолкнув ее, продолжал допрос Джебаль.

Алекс похолодела. Она из последних сил пыталась сохранить спокойный вид, но боялась, что ее выдадут глаза.

– Мне жаль всех, кто находится в рабстве в Триполи!

– Какая жалостливая женщина! А что, тебе понравился наш вчерашний праздник? – с издевкой спросил Джебаль.

Алекс совсем растерялась. Куда делся тот человек, которого она знала на протяжении целого года? С которым столько раз вместе обедала, шутила и развлекалась забавными историями? В его холодных глазах была только жестокость! Да, Джебаль разозлился не на шутку….

– Ты же знаешь, что нет! – еле слышно прошептала она. – Джебаль, я знаю, что ты гневаешься, но…

– Вот именно – я очень гневаюсь, – нетерпеливо перебил принц, – я разгневан настолько, что готов развестись с тобой!

Она остолбенела. Что сулит такая перемена? Из жены наследника она превратится в простую наложницу или рабыню – и ее продадут Бог знает кому. И наверняка разлучат с Мурадом. У нее не останется никакой власти или хотя бы поддержки, и тогда Блэкуэлл сбежит без нее… Боже милостивый! Она так и застрянет в этом Триполи, никому не нужная пленница, и никогда больше не увидит Блэкуэлла!

– Пожалуйста, не надо! – пересилив себя, как можно жалостливее промолвила она.

Джебаль молча смотрел на нее.

Похоже, наступил момент, когда ее собственная судьба висела на волоске. Алекс заговорила как можно убедительнее:

– Джебаль, я люблю тебя, правда люблю! Ты был так добр ко мне все это время! Но все‑таки я американка. А в Америке женщины наделены большей свободой в выборе жениха. И оттого мне было очень нелегко стать мусульманкой да еще чьей‑то женой здесь, в Триполи. И я все еще оплакиваю своего первого мужа. – Ей казалось, что на всю комнату слышно, как стучит ее сердце. – И я изо всех сил хотела стать тебе хорошей женой, Джебаль!

В ушах звучало лишь одно слово: «Бежать!». Бежать отсюда, и чем скорее, тем лучше, пока Джебаль не загонит ее в угол и она не окажется между молотом и наковальней.

Джебаль ничего не ответил.

– То, что случилось вчера, – продолжала Алекс, – это не моя вина.

– Вот как?

– Кто‑то подложил мне в чай зелье. Сонное зелье. Мурад потом вспомнил, что, когда мыл чашку, ему показалось, что от нее странно пахло. Меня отравили, Джебаль! Отравили! Кто‑то, кто ненавидит меня и не хочет, чтобы мы были вместе!

Джебаль не сводил с нее глаз.

– Насколько я могу судить, ты даже можешь намекнуть, кем является этот «кто‑то»!

У Алекс в голове пронеслось, что, оказывается, Джебаль не дурак. А она‑то до сих пор принимала его необыкновенную доброту и почти женственную внешность за мягкость натуры…

– Зу ненавидит меня! Она возненавидела меня в тот самый день, когда ты объявил, что сделаешь меня второй женой!

Джебаль, неотрывно глядя ей в лицо, подошел ближе. Алекс не сдвинулась с места. Оставалось надеяться, что он не заметит, как тяжело она дышит, как обливается потом и трясется от неуверенности и страха. Он взял ее за подбородок.

– Если ты сказала мне правду, я прощу тебя, Зохара!

Алекс кивнула.

– Но знай: если ты лжешь – я все равно узнаю правду! – предупредил Джебаль.

– Я сказала правду! – вдохновенно солгала Алекс, уповая на то, что ее щеки не залились краской.

– Будем надеяться, – проворчал Джебаль. Алекс перевела дыхание. – И если только Зу в этом замешана, она получит по заслугам. – Он мерил шагами комнату. – Мне уже давно надоели интриги, которые она устраивает в гареме. А может быть, мне надоела и она сама!

О Господи, смятенно думала Алекс. Что за осиное гнездо угораздило ее разворошить на этот раз?!

Джебаль резко остановился рядом с ней и провозгласил:

– Так или иначе, отныне ты впала у меня в немилость!

Алекс опять растерялась:

– Что это значит?..

– Это значит, – отчеканил он, – что впредь тебе следует проявлять большую осторожность в поведении и покорность в отношении ко мне!

Алекс кивнула, едва дыша. «Слава Богу!»

– А теперь ступай! – велел Джебаль.