Глава 18. От военного коммунизма к нэпу 9 page

"Пролетариат сделает так, когда победит: он посадит экономистов, инженеров, агрономов и пр. под контролем рабочих организаций за выработку "плана", за проверку его, за отыскивание средств сэкономить труд централизацией...

Мы за централизм и за "план", но за централизм и за план пролетарского государства, пролетарского регулирования производства и распределения в интересах бедных, трудящихся и эксплуатируемых, против эксплуататоров" [7].

В этих различиях содержался зародыш идеи, высказанной Лениным через несколько месяцев после революции, о том, что история уже родила две половинки социализма: в Германии

осуществлены материальные, хозяйственный условия социализма в виде монополистического капитализма, а в России – политические его условия в виде диктатуры пролетариата [8].

Фундаментальная дилемма большевистской революции (попытка построить социалистическое общество в экономически отсталой стране) двумя различными путями отразилась на вопросе планирования. С одной стороны, нищета России, скудность капитальных ресурсов, низкая производительность промышленности с самого начала благоприятствовали росту государственного капитализма за счет частного капитализма. Промышленность в России строилась главным образом при посредстве правительственных акций в интересах государства и усиления его мощи; находясь в зависимости от государства как непосредственно (в качестве клиента), так и косвенно (через крупные банки), она никогда не теряла в конечном счете своего государственного и полувоенного характера. Крупные частные предприниматели, представлявшие внушительный источник оппозиции планированию в западных странах, практически не существовали в России [9], и более высокая степень концентрации, превалирующая в ведущих отраслях промышленности, упрощала с тактической точки зрения вмешательство государства. Если во время первой мировой войны планирование не достигло большого прогресса в России, то это скорее объясняется отсутствием способности и инициативы, столь блистательно продемонстрированным русскими государственными службами, чем неготовностью хозяйства к централизованному управлению.

С другой стороны, отсутствие сколько-нибудь широко развитого частного капитализма в России (хотя это и способствовало как-то подходам к планированию) столкнуло советских плановиков с несколькими серьезными препятствиями. Оно вынудило их действовать в условиях острого материального дефицита, что сопровождало режим планирования серьезными трудностями. Они были лишены источников поступления квалифицированного персонала и организации, которые требовались для эффективного планирования. Даже то ограниченное число русских буржуазных специалистов всех видов, экономистов и технологов в первые годы Советской власти бойкотировало ее, а она в свою очередь бойкотировала их; и только после того, как в 1920-1921 гг. было достигнуто относительное примирение, стало возможным всерьез говорить о планировании. Наиболее важным проявлением отсталости российской экономики было засилье примитивного крестьянского сельского хозяйства – форма хозяйствования, меньше, чем любые другие формы, подвластная плановым началам. Следовательно, планирование в России неизбежно началось с попытки внедрить в экономику новый баланс за счет развития промышленности и стало одним из инцидентов в вековой борьбе между городом и деревней. В конце последней своей опубликованной в марте

1923 г. статьи Ленин писал о необходимости "...пересесть, выражаясь фигурально, с одной лошади на другую, именно, с лошади крестьянской, мужицкой, обнищалой... на лошадь крупной машинной индустрии", он охарактеризовал это как "...общий план нашей работы, нашей политики, нашей тактики, нашей стратегии..." [10]. Существовавшие в России условия превратили это с самого начала и на многие годы вперед в основу основ советского планирования.

Принцип планирования, заложенный в марксисткой концепции социалистической экономики, получил осторожное благословение Ленина накануне Октябрьской революции. Первая экспериментальная попытка на деле осуществить этот принцип была предпринята после достижения Брест-Литовского мирного договора, когда в течение какого-то времени казалось, что открылся путь для восстановления хозяйства. Именно в этот период Ленин начал понимать значимость и новизну этой задачи.

"Знание социализма у нас есть, но знания организации в масштабе миллионном, знания организации и распределения продуктов и т. д., – этого у нас нет. Этому старые большевистские руководители не учили нас... В большевистских книжках про это еще не написано, да и в меньшевистских книжках ничего не сказано" [11].

Несколько недель спустя он добавил более пространное объяснение:

"Все, что мы знали, что нам точно указывали лучшие знатоки капиталистического общества, наиболее крупные умы, предвидевшие развитие его, это то, что преобразование должно исторически неизбежно произойти по какой-то крупной линии, что частная собственность на средства производства осуждена историей, что она лопнет, что эксплуататоры неизбежно будут экспроприированы. Это было установлено с научной точностью. И мы это знали, когда мы брали в свои руки знамя социализма, когда мы объявляли себя социалистами, когда основывали социалистические партии, когда мы преобразовывали общество. Это мы знали, когда брали власть для того, чтобы приступить к социалистической реорганизации, но ни форм преобразования, ни темпа быстроты развития конкретной реорганизации мы знать не могли. Только коллективный опыт, только опыт миллионов может дать в этом отношении решающие указания..." [12].

Узнав о том, что Академия наук начала систематическое изучение и обследование естественных производительных сил страны [13], он предложил, чтобы ВСНХ образовал комиссию из специалистов для составления "плана реорганизации промышленности и экономического подъема России", включая размещение промышленности, слияние и сосредоточение производства в немногих крупнейших предприятиях и электрификацию транспорта и применение электричества к земледелию [14].

Примерно в это же время он стремился к "положительной или созидательной работе наложения чрезвычайно сложной и тонкой сети новых организационных отношений, охватывающих планомерное производство и распределение продуктов, необходимых для существования десятков миллионов людей" [15].

Тем временем вновь созданный ВСНХ предпринял первую экспериментальную попытку подхода к проблемам "планирования", правда, не под этим названием, а в виде "общественных работ". На одном из совещаний в марте 1918 г. Ларин перечислил три наиболее горящих объекта общественных работ, которые подлежат осуществлению: развитие Кузнецкого угольного бассейна, электрификация промышленности Петрограда и ирригационные работы в Туркестане для полива земель под хлопковые плантации [16]. Примерно в то же самое время ВСНХ образовал Комитет государственных сооружений, председатель которого – Павлович выступил с пространным докладом на I Всероссийском съезде Советов народного хозяйства в мае 1918 г. Его целью было ни много ни мало, как полное использование природных ресурсов России. Было предложено разработать проекты для строительства железных дорог, каналов и автомагистралей, электростанций, элеваторов и холодильников, для регулирования и использования гидроэнергии, для ирригации и мелиорации земель. Павлович был готов с одинаковой точностью рассказать о масштабах деятельности и функциях своей организации:

"При своем образовании Комитет государственных сооружений поставил прежде всего перед собой две задачи: во-первых, разработку общего плана строительных работ для всей России, и, во-вторых, – достижение объединения всех строительных операций государственного значения в одном ведомстве...

Задачи строительства должны быть отняты у комиссариатов и должны быть переданы особому органу, который бы строил, руководясь общими заданиями и целями, считаясь и с международной политикой и с внутренней политикой страны".

Вероятно, можно объяснить наличием здравого смысла у большинства делегатов тот факт, что съезд проголосовал за то, чтобы воздержаться от дебатов по этому докладу, и явно не принял никакой резолюции в этой связи [17]. В сентябре 1918 г. ВСНХ объявил о том, что перешел от "организации управления к организации производства", и указал всем главкам и центрам "приступить к составлению производственных программ на предстоящий операционный год" [18]. В том же месяце он образовал при Комитете общественных работ секцию по электротехническому строительству [19]. Но по мере того, как реальности гражданской войны [20] становились все более угрожающими, такие грандиозные проекты могли оставаться лишь на бумаге. Комитет общественных работ отошел на задний план, и было что-то из области нереального, когда Ларин на II Всероссийском съезде Советов народного хозяйства в декабре 1918 г. жаловал-

ся на то, что президиум не решает "общих вопросов хозяйства" и уделяет свое время и внимание исключительно "текущим делам" [21]. Съезд все еще выражал надежду на возможность "построения единого хозяйственного плана в 1919 г." [22] Новая Программа партии, принятая на ее VIII съезде в марте 1919 г., содержала требование о "максимальном объединении всей хозяйственной деятельности страны по одному общегосударственному плану" [23]. Но это оставалось пока что благим пожеланием. После того как ВСНХ без лишних слов отказался от попыток контролировать все поле деятельности хозяйственной политики, ни один орган не взял на себя эти функции. А те плановые начала, которые находили себе применение, фактически сводились к довольно примитивным попыткам организовать национализированные промышленные предприятия. Хозяйственная деятельность направлялась исключительно на то, чтобы любыми путями добыть и в повседневных почти безнадежных потугах выполнить задачу по снабжению Красной Армии в гражданской войне.

Лишь в начале 1920 г., когда были отбиты наступления Колчака и Деникина и война казалась почти законченной, можно было вновь подумать о работе по хозяйственному восстановлению. Тогда начали формироваться две различных концепции планирования, и планирование медленно развивалось по двум параллельным, а иногда и противоположным направлениям. Согласно первой концепции, план являлся в общих чертах определенной долгосрочной хозяйственной политикой, а главной составляющей планирования выступал некий центральный орган, отвечавший за формулирование общей хозяйственной политики ("плана") и за руководство комиссариатами, занятыми повседневным осуществлением хозяйственной политики. Согласно второй концепции, план – это проект или серия проектов, хотя и разработанных в общем для обеспечения повышения производительности и восстановления народного хозяйства в целом, но содержащих специфические и подробные предложения о проведении определенного объема работ в определенный период. Первая концепция носила общий, а вторая – специфический характер, но ни одна из них даже отдаленно не напоминала возникшую точку зрения о том, что план – это всеобъемлющий и детально разработанный бюджет всего национального хозяйства.

Первая точка зрения подразумевала в качестве основы основ создание единого центрального хозяйственного органа. Опыт гражданской войны показал практическую необходимость существования центрального ведомства, достаточно мощного, чтобы диктовать свою волю существующим хозяйственным органам правительства и направлять хозяйственную политику в свете кампании о едином плане. Осенью 1918 г. центр хозяйственной сцены занимали отдел по военным заготовкам ВСНХ с подотделами при губернских и местных совнархозах и чрезвы-

чайная комиссия по снабжению Красной Армии во главе с Красиным [24]. Однако эти находящиеся в подчинении органы были явно не в состоянии осуществлять функции управления и контроля. Решением долгосрочного значения оказалось постановление ВЦИК от 30 ноября 1918 г. о создании Совета рабочей и крестьянской обороны, облеченного всей полнотой власти для "мобилизации сил и средств страны в интересах обороны". Его председателем был Ленин, а среди его членов – Троцкий в качестве народного комиссара по военным делам и председателя Революционного военного совета, Красин – как председатель Чрезвычайной комиссии по снабжению Красной Армии и Сталин – как представитель ВЦИК [25]. В результате вновь созданный Совет очень скоро стал высшим авторитетом во всех вопросах, кроме военных. До тех пор пока продолжалась гражданская война, он сохранял статус специального органа, занятого преодолением чрезвычайного положения, не посягал на постоянные прерогативы ВСНХ и не вмешивался в вопросы планирования, если не говорить о повседневном значении этого термина. Такое положение дел сохранялось в течение всего 1919 г. III Всероссийский съезд Советов народного хозяйства в январе 1920 г. принял обычную, шаблонную резолюцию в пользу "единого хозяйственного плана" и "согласования производительных программ всех отраслей промышленности в соответствии с материальными ресурсами республики" и даже принял решение создать при ВСНХ "постоянную центральную производственную комиссию" [26]. Но когда весной 1920 г. стало казаться, что гражданская война заканчивается, вопрос о планировании впервые приобрел острую форму в виде открытого соперничества между ВСНХ и Советом рабочей и крестьянской обороны.

Именно на IX съезде партии в марте 1920 г. Троцкий впервые выступил в роли поборника планирования. Как человеку, вплотную занимавшемуся в то время мобилизацией для промышленности трудовых ресурсов, высвободившихся в результате окончания гражданской войны, ему было поручено выступить с докладом "О текущих задачах хозяйственного строительства". В представленной им резолюции содержалась одна фраза, которой не было в его проекте, но которая была вставлена в результате его обсуждения в Центральном Комитете. В ней подчеркивалась необходимость проведения "единого хозяйственного плана, рассчитанного на ближайшую историческую эпоху" [27]. Этот проект отличался от предыдущих расплывчатых пожеланий тем, что подразумевал "ряд последовательных, друг друга обусловливающих коренных задач", на которые распадается план. Троцкий в своем докладе доказывал, что мобилизация трудовых ресурсов "может иметь смысл только в том случае, если у нас есть аппарат правильного хозяйственного применения рабочей силы на основании единого, охватывающего всю страну, все отрасли хозяйства хозяйственного плана", и что основная цель плана должна быть не в том, чтобы дать немед-

ленные блага, а в том, чтобы "подготовить условия для производства средств производства". Он продолжал:

"Но в то же время нет еще и того единого хозяйственного плана, который заменяет стихийную работу законов конкуренции. Отсюда затруднение В.С.Н.Х. Он дает определенный хозяйственный план. Этот план продиктован централистическими взглядами на хозяйственные задачи. Но план на самом деле осуществляется на месте в размере 5-10 %" [28].

В силу своих военных обязанностей Троцкий был тесно связан с Советом рабочей и крестьянской обороны, и Рыков с Милютиным вполне справедливо усмотрели в этих новых и радикальных предложениях угрозу амбициям ВСНХ. Рыков нападал на "план" Троцкого за то, что он составлен "слишком абстрактно и оторвано от жизни", и добавил, что "если нам создавать машиностроение для обеспечения всей нашей промышленности, то для этого понадобятся десятки лет". Однако Рыкова в свою очередь резко одернул Ленин, заявивший, что "...попытка ВСНХ устроиться в каком-то отдельном блоке экономических комиссариатов... вызвала отрицательное отношение..." ЦК [29]. В резолюции, принятой съездом, поручалось Центральному Комитету в ближайшее время разработать систему "организационной связи между ВСНХ и другими, непосредственно связанными с хозяйством комиссариатами... с целью обеспечения полного единства в проведении хозяйственного плана, утвержденного съездом партии" [30]. Резолюция развеяла претензии ВСНХ, твердо поставив его в один ряд с "другими комиссариатами", и подчеркнула, что "организационная связь" будет найдена где-то в другом месте. Сразу же после съезда Совет рабочей и крестьянской обороны воспрял духом. Демобилизация и применение рабочей силы, являясь решающим хозяйственным вопросом создавшегося момента, продиктовали необходимость переименовать его в Совет труда и обороны (СТО) [31]; и в этом новом обличье он постепенно превратился в постоянную центральную фигуру в хозяйственном ландшафте, в арбитра экономической политики и будущего авторитета в вопросах планирования. Однако возобновление войны летом 1920 г. вновь отодвинуло "единый хозяйственный план" на задний план и отложило решение вопроса о полномочиях.

Тем временем альтернативный подход к планированию через решение специфических проблем начал выдвигаться на передний план, и на свет появился еще один орган, которому было суждено сыграть выдающуюся роль в истории советского планирования. В апреле 1918 г. Ленин между делом написал об электрификации транспорта и земледелия как о дезидератах в долгосрочном плане для экономики России [32]. В феврале 1920 г., когда планирование вновь стало актуальным вопросом, Ленин в своем выступлении перед членами ВЦИК вновь "остановился на вопросе об электрификации деревни, связывая ее таким путем с городом" [33]. В конце сессии ВЦИК принял решение, что

настал момент "приступить к более планомерному хозяйственному строительству, к научной выработке и последовательному проведению в жизнь государственного плана всего народного хозяйства". Принимая во внимание "первенствующее значение" электрификации для промышленности, земледелия и транспорта, он поручил ВСНХ разработать проект постройки "сети электрических станций" и создать Государственную комиссию по электрификации России (ГОЭЛРО) [34]. В состав комиссии входило свыше 100 человек, среди которых было много буржуазных специалистов. Председателем комиссии был назначен старый большевик Кржижановский [35].

Проект начал приобретать особую привлекательность для самого Ленина, который, снедаемый нетерпением, писал Кржижановскому о том, что необходимо как можно шире рассказать о работе комиссии [36].

IX съезд партии, на котором Ленин резко осадил Рыкова и сделал язвительное замечание по поводу претензий ВСНХ, полностью одобрил специфический подход к планированию: вновь подтвердив требование о проведении "единого хозяйственного плана, рассчитанного на ближайшую историческую эпоху", он добавил, что план "естественно распадается на ряд последовательных, друг друга обусловливающих коренных задач". Среди них были улучшение состояния транспорта и машиностроение. Технической основой всего плана была "разработка плана электрификации народного хозяйства", включающего "электрификацию промышленности, транспорта и земледелия" [37]. Ленин по-прежнему связывал электрификацию с решающей проблемой земледелия. В тезисах по аграрному вопросу, подготовленных для II конгресса Коминтерна летом 1920 г. и одобренных им, Ленин подчеркивал необходимость реорганизовать "всю промышленность на началах крупного коллективного производства и новейшей (на электрификации всего хозяйства основанной) технической базы": только это даст возможность такой помощи, оказываемой городом "...отсталой и распыленной деревне" для повышения производительности сельскохозяйственного труда [38]. Возрождение промышленности и земледелия, заявил он на Всероссийском съезде коммунистической молодежи, возможно лишь на основе электричества, на "последнем слове" современной науки [39]. В 1919 г. один немецкий профессор-социалист опубликовал работу, в которой подсчитал, что все хозяйство Германии может быть электрифицировано в три-четыре года. Эта книжка была в спешном порядке переведена на русский язык [40], и Ленин имел в виду эти расчеты, когда заявил на московской партийной конференции в ноябре 1920 г., что потребуется не менее 10 лет для осуществления плана электрификации России. Именно на этой конференции Ленин создал афоризм: "Коммунизм есть Советская власть плюс электрификация всей страны..." [41]. Это была перефразированная версия старого софизма о том, что одна половинка

социализма осуществляется в России, а вторая – в Германии; электрификации суждено было создать условия, которые до сих пор отсутствовали в России, для перехода к социализму [42].

1920 г. стал также свидетелем еще одного специфического "плана", который, хотя и не столь далеко идущий, как ленинский план электрификации, дал более скорые результаты. В резолюции IX съезда партии говорилось об улучшении состояния транспорта как одной из коренных задач планирования [43]. Сразу же после съезда была создана транспортная комиссия во главе с Троцким, состоявшая из представителей народного комиссариата путей сообщения (Наркомпути) и ВСНХ (как отвечавшего за железнодорожное строительство и ремонтные мастерские), которая в мае 1920 г. издала свой знаменитый "Приказ № 1042". Приказ представлял собой подробный план восстановления паровозного парка до нормального состояния к концу 1924 г. Благодаря импульсу, приданному нуждами войны с Польшей и организацией "ударного" труда, работа продвигалась столь успешно, что, когда Троцкий в конечном счете докладывал об этом на VIII Всероссийском съезде Советов в декабре 1920 г. (к тому времени к этому плану добавился план по восстановлению и строительству вагонов), он с полным основанием смог объявить, что первоначальный пятилетний план может быть выполнен за три с половиной года [44]. Этот успех сразу же способствовал росту популярности планирования. Там, где прокладывали путь Ленин и Троцкий, тотчас же находились подражатели. Это был период, когда, выражаясь словами Милютина, было множество "широких хозяйственных планов".

"Вопросы электрификации, вопросы нового строительства, вопросы увеличения добычи топлива, заготовки сырья, установления повышенных норм выработки и пр. явились наиболее серьезными и важными захватывающими вопросами, на разрешении которых были сконцентрированы лучшие силы Советской России" [45].

Даже осторожный Рыков [46] обнародовал несколько оптимистических оценок, скорее всего подготовленных в ВСНХ, согласно которым производство древесины в 1921 г. должно возрасти с 10 до 19 млн. куб. саженей, угля – с 431 до 718 млн. пудов, нефти – с 71 до 298 млн. пудов, сахара – с 7,5 до 25 млн. пудов, хлопчатобумажного текстиля – от 135 до 780 млн. аршин и т.д. Наиболее скромным в этом списке был пункт о расчетном увеличении производства электроэнергии со 180 до 244 млн. киловатт. Возможно, на расчеты статистиков ВСНХ оказало свое влияние завистливое отношение к плану Кржижановского [47].

Следовательно, когда VIII Всероссийский съезд Советов (единственный важный форум, состоявшийся в период между окончанием гражданской.войны и введением НЭПа) открылся в декабре 1920 г., идея планирования носилась в воздухе. Правда, этому термину придавались различные и до некоторой степени

даже противоречивые значения. Делегаты съезда были настроены дать благословение всем им. Съезд оценил план электрификации "как первый шаг великого хозяйственного начинания" и поручил всем связанным с этим органам "завершить разработку этого плана" в кратчайший срок. Он одобрил доклад Троцкого и придал "большое значение выработке единого эксплуатационного транспортного плана". Он подтвердил статус и функции СТО, который действует на правах Комиссии Совнаркома, состоящей из ведущих народных комиссаров, представителя ВЦСПС и управляющего Центральным статистическим управлением (с совещательным голосом). Среди прочих своих функций СТО "устанавливает единый хозяйственный план Российской Социалистической Федеративной Советской Республики... направляет работу экономических Народных Комиссариатов сообразно этому плану, наблюдает за его осуществлением и устанавливает в случае необходимости изъятия из этого плана" [48]. Впервые в РСФСР появился общий плановый орган с четко обозначенными функциями.

Ленин, будучи глубоко привязан к плану электрификации, без особого энтузиазма воспринял концепцию всеобщего плана. На съезде он повторил афоризм, что "коммунизм есть Советская власть плюс электрификация...", и добавил еще один: "план электрификации..." "это – наша вторая программа партии" [49]. С другой стороны, он сделал все возможное, чтобы раскритиковать брошюру хорошо известного старого большевика Гусева, который предложил на обсуждение "размашистый план образования Совета Труда и Обороны с переходом туда многих видных работников, в том числе мы находим тут имена Троцкого и Рыкова" [50]. Хотя Ленин, казалось, полагал, что он подрезал крылья СТО, настояв на его статусе в качестве простой комиссии при Совнаркоме, тот факт, что Ленин как председатель Совнаркома был его председателем, а Троцкий, Рыков и другие ведущие народные комиссары – его членами, поставил его, без всякого сомнения, в положение высшего хозяйственного органа; существование же такого органа открыло гораздо более широкие возможности всеобъемлющего планирования, чем существовавшие при ВСНХ. Ленин, однако, по-прежнему относился к этому недоверчиво. В своей статье "Об едином хозяйственном плане" в "Правде" за 22 февраля 1921 г. он в несвойственном ему раздражительном тоне напал на Крицмана, Милютина и Ларина, назвав всех поименно, за их статьи по планированию, которые он охарактеризовал как "пустейшее говорение" и "скучнейшую схоластику... то литераторскую, то бюрократическую". "Единственная серьезная работа по вопросу об едином хозяйственном плане" – это план электрификации (ГОЭЛРО), и любая идея плановой комиссии, кроме ГОЭЛРО, является "самомнением невежества" [51]. Правда, несмотря на эту решительную статью, Ленину было нанесено нечто подобное поражению в Совнаркоме, который в тот же день, когда появилась статья,

принял решение о создании Государственной общеплановой комиссии при СТО [52]. В качестве компенсации Ленин убедил Центральный Комитет партии назначить Кржижановского председателем этой комиссии, таким образом добившись преемственности в работе ГОЭЛРО, которая должна была работать как подкомиссия нового органа. Однако ему не удалось исключить Ларина, которого он теперь считал главным противником практического и точного планирования, как Ленин это понимал, и в письме Кржижановскому он высказал озабоченность тем, какими путями и методами нейтрализовать его вредоносное влияние [53]. При таких довольно неблагоприятных обстоятельствах рождалась Государственная общеплановая комиссия, известная с тех пор как Госплан.

Жестокие споры X съезда партии и введение НЭПа отодвинули дебаты о планировании на задний план. В апреле 1921 г. Госплан приступил к работе. Штат состоял из 34 служащих, большинство из которых были "учеными специалистами и профессорами, чьи имена пользовались заслуженной репутацией в результате их специализированной работы"; только семеро из них были членами партии. Специалисты, работавшие в Госплане, получали ежемесячную заработную плату в один миллион рублей, пайки наивысшей категории и одежду для себя и членов своих семей наряду с бесплатным проездом и преимуществами пользования железнодорожным транспортом на тех же условиях, что и члены ВЦИК [54]. Плановые комиссии были также открыты при ВСНХ и ведущих народных комиссариатах, с тем чтобы Госплан мог действовать через них при решении определенных вопросов [55]. Теперь Ленин успокоился. Он говорил Кржижановскому: "Когда я имел перед собой коммунистических "умников", кои... болтали... "о плане вообще"... я должен был носом тыкать в книгу "План электрификации". Когда я имею перед собой писавших эту книгу людей, я бы стал носом тыкать их не в эту книгу, а от нее – в вопросы текущих хозяйственных планов" [56]. В мае 1921 г. он вновь написал Кржижановскому о деталях работы Госплана и выразил надежду, что он сможет "выработать, хотя бы ко времени сбора урожая, основы общегосударственного хозяйственного плана на ближайший период, год или два", несмотря на то что все еще слышны жалобы на "бюрократические утопии" [57]. Однако не кто иной, как Троцкий, выступил в это время в качестве одного из самых влиятельных адвокатов планирования. 7 августа 1921 г., когда НЭП впервые начал внедряться в промышленности, Троцкий направил в Центральный Комитет партии памятную записку, протестуя против "противоречивых зигзагов" недавней политики и требуя создания "центрального хозяйственного органа" и автономного Госплана, реорганизованного на основе крупной промышленности [58]. В результате два дня спустя появился декрет, который, хотя и не представив Госплану формальной автономии, наделил его полномочиями (под контролем СТО. –

Ред.) устанавливать "единый хозяйственный план, охватывающий всю Россию", равно как и согласовывать "планы экономических Комиссариатов", а также наблюдать "за выполнением хозяйственного плана как в целом, так и в его частях" [59]. Тем временем ГОЭЛРО удобно устроилась в качестве подкомиссии Госплана. В октябре 1921 г. в Москве с участием 1000 делегатов состоялся Всероссийский электротехнический съезд [60], который одобрил работу ГОЭЛРО. Два месяца спустя Ленин сообщил IX Всероссийскому съезду Советов, что за два последних года была открыта 221 электростанция мощностью 12 тыс. киловатт и что в начале 1922 г. откроются еще две крупные электростанции: одна в Подмосковье и другая под Петроградом [61].