Глава 6. которая напоминает, что проигрывать тоже надо уметь

которая напоминает, что проигрывать тоже надо уметь. Но лучше все‑таки не проигрывать

– Ну что, идем к господину Мастеру? Сколько можно здесь торчать на ветру? – Иван вдруг понял, что отчаянно замерз. Хейзин лежал севернее Безумных земель, но там в эти дни было гораздо теплее. Мороз, мороз трещал в Зениаре, снег под ногами хрустел как наждак, воздух был белым и мутным, дома, деревья, заборы – все стояло, скованное толстым ледяным панцирем, увешанное гроздьями и гирляндами сосулек, будто накануне кто‑то специально поливал городские строения из шланга. Хотя почему «будто»? Может, и поливали. Безумцу Ха‑Цыжу и не такое могло в голову взбрести. От холода и льда померкли все краски, яркая Зениара казалась выцветшей и серой. И только толстые столбы дымов над заснеженными крышами радовали глаз всеми цветами радуги.

Улицы, несмотря на утренний час, оставались пустынны. Редкие прохожие, главным образом торговцы вразнос, разодеты были кто во что горазд и напоминали французов под Москвой. Похоже, этакая стужа была редкостью в здешних краях, и у жителей просто не нашлось достаточно теплой одежды, вот и кутались они в стеганые одеяла да вязаные бабьи платки, напяливали по двое штанов и плащей на меху. А синие коты растеряли всю свою важность и по городу проносились пулей, спеша укрыться в тепле. За то веселые маргаритки и настурции в кадках продолжали цвести как ни в чем не бывало, для них в этом городе не было зимы.

– Скажите, любезный, зачем тут у вас так холодно? – спросил Кьетт прохожего, пожилого дядьку, с ног до головы завернутого в клетчатый плед. Из‑под пледа торчал толстый багровый нос. От дядьки пахло пивом, он шел из кабака и был весел.

Ответ его был исчерпывающим.

– Господину Мастеру нравится. Он родом с дальнего северу, решил отчий край вспомнить. Но‑сталь‑гия! – Умное слово далось выпивохе с трудом.

– И давно вспоминает?

– Да с давешнего утра ужо! Ниче! К завтрашнему‑то потеплеет, пооттает! Соседка моя в замок ходит полы мыть, она сама слыхала!.. А то, может, и мы пойдем выпьем, а? За знакомство? Пока недалеко ушли… я ушел…

От выпивки пришлось вежливо отказаться, сославшись на дело государственной важности. Дядька огорчился, но виду не подал, это Кьетт его мысль нечаянно подглядел. «Жаль, жаль, – думал дядька. – Ежели в компании, то завсегда больше вовнутрь входит… Да разве молодым это понять? Дела, вишь, у них! А какие дела в такой лют о й мороз? Одно дело – душу согреть, других и быть не может…» Подумал так, развернулся и побрел обратно в кабак.

– Вообще‑то выпить и правда не мешало бы! – сказал Иван, глядя ему вослед но‑сталь‑ги‑чески.

– Вот они, люди! – фыркнул нолькр.

…Площадь перед замком утонула в рыжем дыму. Дым пах маринованными огурцами. Они брели сквозь него, как ежики в тумане, пока не уткнулись носом в куриную ногу, в гигантское ее цевье. Пальцы были поджаты от холода, окорочок таял где‑то в вышине…

– Грандиозно! – восхитился дух. – Апофеоз маразма!

– Стра‑а‑жа! Ау‑у! – принялся орать Иван. – Где вы есть? Крыльцо спустите! Мы к господину Мастеру, по делу! Мы ему тапки принесли!

– Божественные Сандалии! – взвыл дух, да так громогласно и возмущенно, что изящное крыльцо с коваными перилами молниеносно выехало им под ноги.

– Добро пожаловать, любезнейшие господа! – расшаркался лакей.

Начало было обнадеживающим.

Чего нельзя сказать о продолжении. Шагов этак пятнадцать успели сделать они по коридору замка, прежде чем пол предательски разверзся под ногами, и вся компания, включая героя и духа, рухнула в темноту.

Приземление вышло мягким – внизу что‑то спружинило. И темнота кромешной не была – слабое свечение исходило от стен. Скоро глаза пленников (в том, что именно пленниками они стали, сомнений не возникало) привыкли к полумраку и смогли различать детали обстановки.

Впрочем, какая там обстановка? Не было никакой обстановки – совершенно пустое помещение скругленной формы, без окон, дверей и каких‑либо иных отверстий. Пол, потолок, стены имели уже знакомую эластичную и волокнистую поверхность, и, хотя цвет их в сумраке был плохо различим, Иван поспорить был готов, что они мясо‑красные. И во мнении своем он был не одинок.

– Похоже, эта птиценогая скотина… – он имел в виду замок, – …нас проглотила! Мы у нее в желудке! – в сердцах выпалил Кьетт и пнул стену ногой. Вместилище болезненно дернулось.

– Не надо! – взмолился снурл. – Больно ему! Оно же не виновато!

– Не буду больше, – обещал нолькр поспешно, он вовсе не собирался мучить странное, но несомненно живое создание безумной магии.

Но Иван их добрых намерений не разделял, возразил жестко:

– Наоборот, надо его бить как можно сильнее! Может, тогда оно нас выплюнет!

– Ну что ты, Иван, разве можно?! Ведь мы не знаем пока, со зла нас упрятал сюда Зичвар или ради соблюдения условия! Вдруг он не имел в виду ничего дурного, а мы так невежливо поведем себя в гостях! – убеждал снурл, хотя на самом деле ему просто жалко было чужой желудок.

– Хороши «гости»!

– А чего плохого? Ведь не убили нас сразу, и упали мы аккуратно, не ушиблись почти… – Это «почти» к самому же снурлу и относилось. При падении он единственный пострадал – стукнуло по темечку корзиной с героем. Хорошо еще, что вскользь пришелся удар, не то могло и череп проломить, золото – оно тяжелое, это вам не ивовый прут!

– Ладно, поживем – увидим. – Иван больше не спорил. Хотят сидеть в замковом нутре – пусть сидят, раз такие добрые. А ему больно надо себя живодером выставлять! Так что сменим тему! – …Кстати, что это у нас герой молчит? Может, разбился уже о золотище свое?

– Я жив и здоров! – пискнуло из корзины. – Просто не вижу, о чем в нашем положении разговаривать.

– Ну не видишь – и молчи! – обозлился Кьетт, надо же было на ком‑то выместить досаду.

– Господин Мазувил, а не можем ли мы выбраться из этого вместилища с помощью ваших Божественных Сандалий? – вежливо осведомился Болимс Влек, он еще не умел видеть то, что сразу понял Кьетт: эти мягкие с виду стены зачарованы таким образом, что никакая магия не проникнет сквозь их живую плоть, ни внутрь не пройдет, ни наружу не выйдет. Не только духа – демона удержат, даже высшего, пожалуй.

Ну, примерно так Мазувил снурлу и ответил. Тот не очень огорчился, он ждал чего‑то подобного. Иначе слишком уж все вышло бы просто, как в сказке. В жизни так не бывает.

Довольно долго пришлось сидеть без дела. Даже планов побега они пока не строили. Ведь если бы и была такая возможность, какой смысл бежать, не выяснив планы Зичвара? Поэтому сидели смирно, говорили о вещах отвлеченных. А именно – дух Мазувил принялся излагать им житие Наззиравезина, бога‑посланника, коему, собственно, и принадлежали Божественные Сандалии до того, как легендарный хумский герой Айзу выкрал их самым бессовестным образом у спящего, оставив того босым посередь дальней дороги.

Повествование вышло увлекательным, слушали его охотно. Хоть и старался Мазувил быть осмотрительным в словах, остерегался выказать неуважение к любимому богу, а все равно из рассказов его становилось ясно, что был Наззиравезин изрядный пройдоха, плут и бабник. Вечно он попадал в какие‑то двусмысленные истории с чужими женами, как смертными, так и бессмертными, сам любил украсть, что плохо лежит, и в возлияниях не всегда знал меру (а потому без обуви оставался регулярно). И с каждой новой подробностью божественной биографии Болимс Влек все больше удивлялся: как получилось, что в сандалиях персоны столь разнузданной и безнравственной завелся такой серьезный и положительный дух? Ивану же Наззиравезин напомнил греческого Гермеса – прослеживались явные аналогии, хотя бы в том, что оба покровительствовали торговцам и ворам.

А Кьетт был занят тем, что снова и снова повторял имя «Наззиравезин» в уме. Ведь если его как следует затвердить, то потом, в казарме, можно будет спорить с желающими, что они не смогут его с первого раза правильно повторить – для каждого из пяти флангальдских наречий это сочетание звуков было совершенно непроизносимым, как говорится, язык свернешь.

Вот так время и шло, медленно, но достаточно приятно.

Потом был обед. От стены отпочковался похожий на кисту нарост, громко лопнул, заставив невольных наблюдателей в панике отскочить. Но вместо ожидаемой гадости внутри оказался красивый низкий столик с мозаичной крышкой и толстыми гнутыми ножками. На столе было полно богатой снеди, обычно пленникам такую не подают… если только не хотят порадовать их напоследок. Гордые и принципиальные герои есть ее, конечно, не стали бы, отказались демонстративно – рыцарь Симиаз именно так и поступил, ни крошки, ни капли не принял. А чужаки – те не побрезговали, съели. Опустевший стол исчез, провалившись в пол. Стало неприятно: где гарантия, что кто‑то из них не провалится следом?

– Если мы у замка в желудке, интересно, что там внизу, под нами? – задумался Иван.

– Кишки! – бодро откликнулся Кьетт. Но Иван был не согласен.

– Мне казалось, кишки – это коридоры, а они выше расположены.

– Просто этот замок весь опутан кишками. И снизу кишки, и сверху кишки… – пояснил нолькр и сделал неожиданный вывод: – Так что давайте спать! А то голова кругом идет. Зачем я опять позарился на вино? Иван, это все твое дурное влияние, ты меня спаиваешь!

Человек его наглостью даже восхитился:

– Ну здрассте! Нашли крайнего! Зичвар вино прислал, я тут при чем?!

Кьетт завозился, устраивая голову на коленях у снурла.

– А вот если бы ты сказал: «Друзья, давайте не станем пить, что‑то мы в последнее время слишком увлеклись спиртным», то я бы тебя обязательно послушался, потому что уважаю как старшего товарища. Но ты только и делал, что подливал. Разве это хорошо?

– Спи уже! – Иван слегка толкнул нолькра ногой в бок и обещал: – В другой раз не стану подливать, сам все выпью!

Но Кьетт заявил, что на данный момент ему от этого не легче.

Как следует выспаться не удалось. Из стены вырос новый пузырь, больше прежнего, и Иван решил, что пришло время ужина. Но вместо стола из пузыря возник слуга в розовой ливрее и предложил следовать за ним. Куда? Да вот оно, отверстие…

Отверстие было похоже на диафрагму, оно раскрылось в стене и вывело в ничем не приукрашенный коридор‑кишку, плавно поднимающийся вверх и постепенно превращающийся в коридор более или менее обычный, с твердым полом и красивой мебелью. Слуга вел их в Тронный зал. Но уже не в Малый.

Да, он был БОЛЬШИМ. Устрашающе огромным. Размерами мог бы поспорить с хорошим стадионом. Ивану сперва пришло в голову, что помещение таких грандиозных размеров внутри замка просто не может поместиться, потом сообразил, что дело в магии, и решил разговор на эту тему не начинать, чтобы вновь не выставить себя профаном.

Обстановка Большого тронного зала резко контрастировала с залом Малым и всеми остальными интерьерами замка. Она была опереточно‑зловещей, будто здесь собрались разыгрывать любительский спектакль про графа Дракулу: черные и красные драпировки, банкетки в форме гробов, огромный обсидиановый трон, украшенный золотыми черепами, и тому подобная замогильная атрибутика…

– Готичненько! – хмыкнул Иван, и его никто не понял.

Сам господин Мастер тоже отошел от привычного цыплячьего образа, теперь он изображал злодея: белое лицо, черные одежды гестаповского покроя, черный плащ с кровавым подбоем, высокие сапоги, хлыстик в руке…

– Садомазо! – сказал Иван и снова остался непонятым.

А Зичвар, несмотря на свой мрачный облик, заговорил весьма любезно (или это они не умели прочесть в его голосе скрытой угрозы?):

– Ах‑ах! Какая приятная встреча! Душевно рад вновь видеть вас у себя в гостях! Надеюсь, вам было не слишком неуютно в чуланчике?

– Мы думали, это желудок, – мрачновато заметил Кьетт. Уверять, что там было уютно, не хотелось даже из вежливости, но надо же было что‑то отвечать?

– Желудок? Ах, какая прелесть, как тонко подмечено! – по старой привычке закудахтал, захлопал в ладоши безумец, но вспомнил о новом своем образе и сообщил с напускной суровостью: – Мы предпочитаем называть это чуланчиком.

– Учту, – обещал нолькр, и маг сменил тему.

– Так удалось ли вам раздобыть Божественную Сандалию, милые юноши?

– Удалось, – подтвердил Иван. Сандалии были спрятаны у него под курткой, заткнуты за пояс. Мешались ужасно и выглядывали снизу из‑под полы.

– А много ли помог вам в том рыцарь Ге‑Минрезо?

– Он старался, – ответил Иван уклончиво.

Ха‑Цыж благосклонно кивнул.

– Раз так, мы выполним наше первое обещание! – Он звонко хлопнул в ладоши.

Герой увеличился столь стремительно, что золотую корзинку разорвало изнутри, и осколками поранило кое‑кого из свиты, нетяжело, но кроваво. Поднялся переполох, пострадавших вывели под руки. Сам Симиаз получил контузию и остался сидеть на полу, обхватив руками голову, о нем никто не спешил позаботиться.

«Ох, что‑то сталось с кукольным домиком дочери гофмейстера Саза?! – сокрушенно подумал Болимс Влек. – Хорошо, если ребенок не пострадал!» – В его глазах господин Мастер начал оправдывать свой злодейский облик. Вот почему он так испугался, когда маг щелкнул пальцами, и герой вдруг исчез, совсем как и не было.

– Ой! Что с ним?! Куда он делся?!

Ха‑Цыж отмахнулся небрежно.

– А! Я их отослал, всех троих, прямо к рубежу. Они мне больше не интересны. Надоели. Дальше нашей истории суждено идти без них.

«Ну к рубежу – это еще ничего», – подумал снурл с облегчением. А Иван осведомился не слишком‑то любезно:

– А как насчет нас? Вы ведь тоже обещали! Может, пора наконец? – уж очень не хотелось ему возвращаться обратно в желудок.

Тут Болимс Влек похолодел, как уже было однажды: вдруг господин Мастер сейчас согласится: да, пора, а они ведь даже не простились толком, чего‑то важного друг другу не сказали…

Но волновался он напрасно. У господина Мастера были несколько иные планы на их счет.

– Не спешите, милые юноши, – ласково, в старой куриной, а не новой злодейской манере заговорил он. – Прежде чем мы с вами расстанемся, я хочу, чтобы вы выслушали одну занимательную историю. Это поможет вам лучше понять движущие нами мотивы… Надеюсь, вы не станете возражать?

Маг был сама любезность, но Кьетт вдруг почувствовал, как по спине пробежал холодок тревоги. Как ни старался он, проникнуть в мысли безумца не удавалось. И все‑таки что‑то недоброе просачивалось сквозь плотную стену, отгородившую от мира больной разум Зичвара, и Кьетт начинал это улавливать.

– Мы с интересом и почтением выслушаем вас, господин Мастер, – церемонно ответил снурл, и Кьетту пришлось совершить над собой усилие, чтобы не заорать: «Нет, мы уходим немедленно!»

– Так вот, – начал повествование Ха‑Цыж. – Было это лет сто тому назад, а может, чуть больше. Жили в семозийской столице два молодых мага. Один был юношей мечтательным и смирным, любил науку и красоту. Другой… ну скажем так, выглядел немного эксцентричным – оригинал, авантюрист, искатель приключений… Юноши учились вместе, дружили с детских лет, и клятву верности друг другу принесли, и кровью ее подписали… – Тут рассказчик ностальгически вздохнул. – Да, они были очень, очень близки. Будто родные братья. У них даже имена были похожи, и прозвище имелось одно на двоих, забавное такое: Зи‑Зи… («Тьфу, пошлятина!» – скривился Иван. И был неправ. На местном наречии звукосочетание звучало вполне нейтрально, не хуже, чем какой‑нибудь «диджей», к примеру.)

В те годы оба были еще очень молоды, и в душе каждого из них пламенело благородное стремление сделать мир лучше. Потому что не было в их мире покоя, и народам его жилось тяжело. А виной тому – Священный Кристалл, что позволяет владельцу изменять мир по разумению своему.

Пять веков назад этот могущественный артефакт пришел в наш мир и с тех пор переходил из рук в руки, потому что каждый из магов желал владеть им, но далеко не каждый, завладев, способен был удерживать долго. Как только коллегам по цеху становилось известно имя очередного обладателя чудесного кристалла, они мгновенно пускали в ход все доступные средства, от колдовских чар до яда и кинжала, от многотысячных армий до наемных воров‑одиночек, от груженных золотом телег до обещаний высоких постов… («Где‑то мы это уже слышали!» – шепнул Иван Влеку.) Гремели войны, лилась кровь, невинные гибли ради чужой добычи. Но хуже всего то, что каждый новый хозяин, завладев артефактом, сразу же начинал устраивать жизнь по собственному вкусу: путались дни и ночи, на месте морей вставали горы, реки текли вспять, границы государств менялись в одночасье. Не успевали простые смертные привыкнуть к одному ходу вещей, как нужно было приспосабливаться к новому…

Этому‑то безобразию наши юноши и решили положить конец. Как? С помощью Священного Кристалла, разумеется; другого способа по сей день не придумано. И круг замкнулся. Они вступили в охоту за кристаллом.

Но вот беда: магами они были тогда, что называется, средней руки, звезд с неба не хватали. И даже если выпала бы им удача Священным Кристаллом завладеть, долго ли они удержали бы его? Месяц? Год? Да, это им могли позволить. Могущественные маги порой давали себе передышку в вечной борьбе, разрешали юношам вроде Зи‑Зи месяц‑другой поиграть в могущество, а сами тем временем подлечивали старые раны и восстанавливали силы для новых серьезных битв. С помощью кристалла за этот срок можно изменить мир. А дальше что?

А дальше все по новой… Если, конечно, от Священного Кристалла не избавиться раз и навсегда! Пусть исчезнет навеки за астральными горизонтами, чтобы никто из смертных больше не мог дотянуться до него!.. Правда, управлять новым, улучшенным миром тогда уже не получится, но власть – это же не главное, когда тебе двадцать лет! Главное – общее счастье, процветание и благоденствие. Значит, кристалл должен покинуть пределы этого мира, уйти на другой слой бытия, – решили Зи‑Зи.

Причем устроить это было не так уж трудно. На один магический артефакт всегда отыщется другой магический артефакт. В нашем случае это была Божественная Сандалия – вещица не такая уж редкая. Но ее тоже нужно было достать. Вот и договорились Зи‑Зи разделить усилия: один, который побойчее, добывает кристалл, другой, смирный – что попроще, сандалию то бишь.

И добыли, вот что самое смешное! Как им это удалось – история отдельная, весьма и весьма занимательная, достойная пера летописца, но не станем теперь тратить на нее время… – Рассказчик вдруг поскучнел и на секунду умолк, будто собираясь с духом. Так бывает, когда человек вынужден вспомнить что‑то очень тягостное, неприятное. – Да. Так вот, добыли наши юноши оба артефакта, один – чтобы изменить мир, другой – чтобы мир перестал изменяться впредь. Добыли, да… И все. На этом их дружба кончилась.

Неожиданно выяснилось, что мнения наших друзей расходятся в главном: как именно следует изменить мир, во что его превратить. Спорили они, спорили долго. Каждый стоял на своем, и ни один не желал уступать. А время шло, мир оставался прежним, неустроенным и жестоким, ведь последним владельцем кристалла был некромант Замих, а у них, некромантов, весьма своеобразные представления о всеобщем благе. С подачи Замиха по западным и северным окраинам Ассезана гремело три войны, на востоке случился недород, из Хума пришла страшная болотная лихорадка – вымирали Геза, Омизой и Южный Хегашуаз.

И тогда один из бывших друзей понял, что медлить больше нельзя, нужно действовать в одиночку, не считаясь с мнением второго. Он имел право на такое решение, демон побери! Кристалл принадлежал ему, ведь это он его раздобыл, он, и никто другой! – Речь мага стала взволнованной, он горячился, будто спорил с кем‑то невидимым. – И еще понял он, что изменить надолго весь мир, целиком, ему не позволят, рано или поздно за кристаллом придут те, кто сильнее, и этот час уже не за горами.

Поэтому начал он с того, что обезопасил свое приобретение от посягательств коллег по цеху. Я не стану уточнять, каким именно образом – лишние подробности вас только утомят. Скажу одно: каждый из ученых магов теоретически в силах осуществить подобное. Однако цена, которую ему придется заплатить, столь велика, что немногим под силу. Но тот юноша – он заплатил. Он взял кристалл – не украл, заметьте, взял то, что принадлежало ему по праву! – и ушел на Юг. Если не может быть счастлив и благополучен весь мир сразу, пусть будет счастлива и благополучна, для начала, хотя бы частица его – так он рассудил и решение свое претворил в жизнь. На землях Гезы, Омизоя и Южного Хегашуаза не стало болезней, голода и войн. И пусть не сразу все пошло гладко, трудности были, и без жертв не обошлось – но разве не прекрасно мы теперь живем?! – Он обвел взглядом присутствующих.

– Прекрасно, прекрасно, чудесно, великолепно… – зашелестели подданные, будто тихое эхо покатилось по Тронному залу.

Удовлетворенно кивнув, Зичвар Ха‑Цыж продолжил рассказ:

– Но что же второй юноша, владелец сандалии, спросите вы. О! Этот юноша сделался главным, самым непримиримым врагом бывшего друга своего! Он почему‑то вообразил себя обокраденным и принялся жестоко мстить, не жалея сил, средств и чужих жизней. Это он стал виновником полнейшей магической изоляции наших земель, принесшей нам столько бед! Это он уже столетие мешает нам сделать счастливым весь мир! Это он направил вас, чтобы разрушить созданное нами!

Но справедливость восторжествовала! – Тут в блеклые глаза мага сверкнули безумным блеском. – Его собственное оружие волей судеб повернулось против него! Благодаря вам, юные друзья мои, мне, Зичвару Ха‑Цыжу, не страшен больше Зижнол, не страшна сила всего ордена, и в мире этом для меня больше нет преград. – В тот момент до троих пришельцев еще не вполне доходил смысл его слов, но все трое уже чувствовали, как души их медленно, но верно уходят в пятки от мысли: «Что же такое мы натворили?!» А безумец продолжал: –…И не только в этом мире! Вы открыли мне путь в иные миры! Могущество мое больше не знает границ, я стал подобен богам! Вы сделали меня богом!

Бум!!! Это души их долетели до пяток и замерли там холодными комочками. Потому что не каждый день простому смертному приходится узнать, что с его непосредственной подачи миру явился сумасшедший бог! А тот, не замечая состояния слушателей, все говорил, говорил без остановки…

– Благодаря Священному Кристаллу я и прежде был самым могущественным из магов этого мира. Но беда в том, что за использование силы магических артефактов всем нам приходится платить по божественным счетам, и плата эта ох как велика и кровава, ведь боги так не любят делиться со смертными своим могуществом. С проклятием их нельзя не считаться, оно накладывает на нас ограничения, друзья мои, очень, очень серьезные ограничения! Вот почему я не мог до сих пор разделаться с этой шайкой ярмарочных колдунов, именующих себя «орденом»! Вот почему вынужден был сто лет сидеть внутри кольца Пустоши, как зверь в ловчей яме! И неизвестно, сколько бы это еще продолжалось, если бы сама судьба не привела вас ко мне!

Вы создали то, что считалось невероятным, о чем могли только мечтать поколения и поколения магов всех миров: совершенно чистый артефакт! Артефакт, свободный от божественного проклятия! Артефакт, который дает силу, не требуя ничего взамен! Овладев им, я стал всемогущ. А в сочетании с Божественными Сандалиями, способными отворять границы миров и связывать слои бытия, он сделает меня вездесущим! Я мечтал изменить один‑единственный мир – но теперь все мироздание лежит у моих ног! – От восторга безумец уже брызгал слюной, взор его блуждал, дергалось лишенное ресниц веко. Он был отвратителен.

«Интересно, что скажут остальные боги, когда узнают о его грандиозных планах?» – мелькнула у Ивана мысль.

– По шее надают, – тихо хмыкнул Кьетт, невольно подслушав. – Но боюсь, пока они спохватятся, этот псих успеет перевернуть пару‑тройку ближайших миров. Наших с вами миров!

– О господи, что же мы наделали! – не сдержавшись, громче, чем следовало бы, простонал снурл. Ха‑Цыж его услышал. Прекратил свои восторженные излияния, и взгляд его вновь стал осмысленным и острым.

– Да, милые мои юноши, и это мы тоже должны обсудить. Собственно, ради этого я и завел весь наш разговор. Да. Как я уже сказал, вы совершили невероятное. Не в том смысле, что удивительное, а в том, что невозможное принципиально. За время вашего отсутствия мы изучили всю доступную нам магическую литературу, провели множество опытов и пришли к однозначному выводу. Используя силу магического артефакта, можно материализовать что угодно, кроме другого магического артефакта! Это – закон! Можно воплотить образ, это трудностей не вызывает, и в Малом тронном зале нашем лежит уже не один десяток подобных творений. С виду – настоящие Священные Кристаллы, от подлинника не отличишь. Но они пусты, мертвы, бесполезны, как придорожный булыжник! Магии в них – ноль! Понимаете, что это значит?

– Нет! – честно ответил за всех Иван.

– Это значит… – маг выдержал театральную паузу, – что из всех смертных нашего мира создать чистый артефакт способны вы одни! И судите теперь сами, могу ли я, зная такое, оставить вас в живых?!

– Можете, конечно! – тут же откликнулся Кьетт, хотя вопрос предполагался чисто риторическим. – Почему бы нет?

Но маг сокрушенно покачал головой, вздохнул горько, типа ничего личного.

– Увы! Никак не могу. На данный момент я – единственный в этом мире обладатель чистого артефакта. И я должен остаться таковым. Нельзя допустить, чтобы подобное сокровище попало в руки моих врагов. Ведь тогда я лишусь своего главного преимущества, и все пойдет прахом! Мир…

– Так в чем проблема? – грубо перебил Иван. – Во‑первых, не собираемся мы больше ничего материализовывать, хватит с нас всех этих магических штучек! Поклясться можем, чем хотите! Во‑вторых, если уж сомневаетесь, не доверяете – так верните нас поскорее в наши родные миры, пока мы не успели ничего нового материализовать, и делу конец. Что?

Зичвар Ха‑Цыж улыбнулся печально.

– Во‑первых, милый юноша, несмышленых мальчиков, вроде вас, очень легко вынудить сделать то, чего по собственной воле они делать не стали бы. А во‑вторых, почему вы думаете, что в ваших родных мирах у меня никогда не появится врагов?

– А если материализовывать артефакты умеет каждый из обитателей наших миров? – угрожающе спросил Кьетт. – Тогда что? Вы же не знаете точно…

– Ах, это просто невозможно! – отмахнулся господин Мастер. Подобно прочим душевнобольным, он плохо поддавался какой бы то ни было логике и замечал лишь то, что укладывалось в систему его искаженных представлений о действительности, все остальное для него просто не существовало. – Вы трое – явление уникальное, опасное, не имеющее права на жизнь. Мне очень жаль, но сегодня вам придется умереть. Да. Но не печальтесь! Ведь проигрывать тоже надо уметь! – Он улыбнулся ободряюще.

– А как же ваше обещание вернуть нас по домом? – хриплым голосом напомнил Иван. – Вы ведь никогда не изменяете своему слову?

– И на этот раз не изменю! – радостно вскричал безумец. – Я верну назад ваши тела! Тогда ваши любящие родные смогут похоронить вас с честью, поплакать на могилке, исполнить все положенные обряды, чтобы душам вашим на том свете было легко. Подумайте, разве этого мало?

– Слушайте, господин Мастер, – устало прикрыв глаза, спросил Кьетт, ему уже опротивел весь этот балаган, снова захотелось спать, – почему вы нас тогда просто не убили, а? Сразу, как только мы попали в замок? К чему весь этот спектакль, раз мы все равно приговорены?

Бледно‑голубые глаза мага стали круглыми от удивления. Казалось, он не верит собственным ушам.

– Как?! Взять и убить?! Вероломно, без оглашения приговора, без последнего слова и прочих церемоний, принятых в культурном обществе?! Да разве вам самим было бы приятно погибнуть, так и не успев понять за что и почему?

– Нам это, знаете ли, в любом случае одинаково неприятно, – усмехнулся нолькр.

Лицо мага сделалось обиженным. «Вот так стараешься ради них, стараешься, а они не ценят!» – без слов говорило оно.

– Пусть так! Вы глупые мальчишки, не умеющие ценить доброго отношения! Тогда посмотрим на дело с другой стороны. Мне лично неинтересно, чтобы по моему замку слонялись обезглавленные призраки и стенали: «За что?!» Я не желаю прослыть тираном и убийцей. Я справедливый и добрый правитель, и если вынужден порой идти на крайние меры, то потому лишь, что другого выхода у меня нет! Все мои подданные должны видеть это!

– Мы видим, видим, господин Мастер, – пронеслось по залу эхом.

Влажные розовые губы мага расплылись в торжествующей улыбке.

– Слышите? Любимые подданные меня одобряют! Полная гармония власти и народа! Разве это не прекрасно?!

– Разве вам не надоело выслушивать весь этот болезненный бред? – в уме каждого из троих приговоренных вдруг отчетливо и ясно прозвучал знакомый скучный голос. – Отчего бы вам вновь не воспользоваться силой моего вместилища и не покинуть сие скорбное место? Благо защита, лежащая на нем, не столь сильна, совместными стараниями мы могли бы ее преодолеть!

Дух Мазувил! Как они забыли про него?! Ведь сандалии до сих пор оставались в их руках! «Бежать! Скорее бежать!» – была первая, спасительная мысль.

Но за ней пришла вторая, очень неприятная. «Бежать? Спасать собственную шкуру, даже не попытавшись исправить то, что по неведению успели натворить?»

– Безумец в любую секунду вспомнит обо мне и отберет у вас артефакт! Удивительно, что он сразу с этого не начал! Вы понимаете, что каждый миг промедления для вас смертельно опасен? – ворчливо напомнил дух.

Да, они это понимали. Как и то, что уже не смогут просто взять и сбежать. Потому что жить с грузом такой вины потом все равно будет невозможно.

– Последнее желание! – Голос Кьетта был чужим и мертвым.

– Что? – участливо переспросил маг и по‑птичьи склонил голову набок.

– В культурном обществе у приговоренных к смерти существует право последнего желания! – без всякого выражения, как по писаному отчеканил нолькр.

– Верно! – вновь разулыбался Ха‑Цыж. – Совершенно верно, милые мои! Я рад, что вы смирились со своей участью и готовы играть по правилам! Так какое же у вас последнее желание? Я клянусь исполнить любое, кроме одного: не просите сохранить вам жизнь!

– Мы хотим увидеть наш кристалл.

Иван с Влеком со значением переглянулись. Должно быть, это дух Мазувил постарался, устроил так, что мысли друг друга были для них открыты, и оба сразу поняли, какую именно игру затеял Кьетт. А господин Мастер – не понял.

– Зачем? Неужели вы рассчитываете воспользоваться его мощью? Тогда должен вас разочаровать. Создать вы его создали, но управлять своим творением не сможете никогда. Для этого нужно быть весьма сильным магом, ни одному из вас нужных высот уже не достичь. Хи‑хи! – Он почему‑то развеселился. У него вообще было прекрасное настроение. – Хотя вот этот мальчик из породы нолькров от природы имел неплохой потенциал… Жаль, что вам пришлось погибнуть так рано, искренне жаль! Вы могли бы многого добиться…

О них уже говорили в прошедшем времени.

– …Так зачем вам понадобился кристалл? Вы не передумали? Может, лучше бокал вина и тортик с заварным кремом? Право, это доставит вам куда больше удовольствия!

– Мы хотим последний раз полюбоваться на лучшее, что смогли в своей жизни создать. Ведь это был наш триумф, – за Кьетта пояснил Иван. Какой только бред не выслушивал нолькр, храня внешнее спокойствие, но невинный тортик его почему‑то добил: лицо стало совсем белым и каменным, а в глазах полыхнула такая ярость, что Иван испугался, как бы тот не зашвырнул в безумца каким‑нибудь огненным шаром и все дело не испортил. (А причина была в том, что Кьетту и в самом деле вдруг отчаянно захотелось именно тортика с кремом, вот и взбесился он, посчитав предложение издевательским.)

– А, понимаю, понимаю! – Для тщеславного мага это действительно был мотив. – Что ж, кристалл так кристалл! – Зичвар хлопнул в ладоши.

И он появился – единственный чистый артефакт этого мира (о других мирах мы пока не беремся судить).

Бывают идеи, что приходят смертным в голову исключительно от безысходности, и назвать их умными можно далеко не всегда. Затея Кьетта была из их числа. На что он, собственно, надеялся? Что профессиональный маг с вековым опытом и подозрительностью сумасшедшего не заметит его любительских манипуляций, призванных вышвырнуть «самодельный» кристалл за пределы Безумных земель? Не почувствует, как вибрирует астрал под воздействием формулы портала? Сущая глупость! Разумеется, Зичвар Ха‑Цыж моментально оценил обстановку и обнаружил свою оплошность.

– Сандалии! – взвыл он и взмахнул в воздухе рукой, будто дернул на себя что‑то невидимое. В тот же миг Ивана бросило вперед, божественную обувь потащило из‑под куртки…

Но второй юношеский по баскетболу – это вам не огненные шарики метать! Решение пришло внезапно, как озарение. Пусть не видать нам победы и выжить в этом сражении не суждено, но уж нагадить врагу напоследок – от этого удовольствия мы не откажемся! Иван выхватил артефакт из‑за пояса и резким, профессионально точным броском швырнул прямо в руки безумного мага.

– Держи! Я тебе их дарю!

Сто лет – это сто лет. Как ни молодись, столько брови ни татуируй, а реакция уже не та, что в молодые годы! Не успел отстраниться господин Мастер, схватил машинально летящий в него предмет… и тут же сообразил, какой наделал беды, взвыл, отшвырнул от себя «подарок»…

Но было поздно. Стать вездесущим он больше не мог.

Золоченые сандалии тяжело шмякнулись об пол.

И тут, движимый собственным озарением, с места сорвался тихий и робкий Болимс Влек. Бросился плашмя, животом на божественную обувь и заверещал отчаянно:

– Я украл!!! Я украл подарок господина Мастера!!! Украл!!! – Сандалии были возвращены.

Спросите, что им это дало?

Время! Время, которого сперва отчаянно не хватало Кьетту Кравверу! Пока Иван с Влеком занимались сандалиями, нолькр, сам не зная зачем и даже не задумываясь над этим, чисто автоматически продолжал дочитывать начатую формулу портала…

…И завершил ее в тот миг, когда в них полетели метательные ножи охраны. Кьетт с Иваном успели еще, по сложившейся привычке, заслонить собой снурла, а потом над ними сомкнулась черная пустота.

Эпилог

Они вывалились из портала в снег. Ледяное его прикосновение на миг привело Ивана в чувство. Он увидел обширный двор в окружении крепостной стены, замерзший прудик и массивное строение с закопченными башнями, тесно прилепившееся к скале.

Кто‑то очень знакомый, мокрый и не совсем живой вынырнул из прудика, пробив собственной головой корочку льда, затянувшего прямоугольник проруби, вылез на бережок, склонился над Иваном, ткнул холодным пальцем в щеку, а потом, истошно завизжав на одной ноте: «Уби‑и‑ли‑и!!!» – помчался прочь, только босые пятки сверкнули в снежной мгле…

Иван неловко перевернулся, желая встать, но не позволила жестокая боль в правом бедре. Пришлось снова опуститься в снег, локоть уперся во что‑то массивное, твердое. Закусив губу, чтобы удержаться от крика, он кое‑как приподнялся на локтях, посмотрел…

Рядом с ним лежал кристалл.

После этого он еще очень долго ничего не видел.

Очнувшись второй раз, Иван обнаружил себя в состоянии гораздо более приемлемом, потому что нога больше не болела совершенно, хоть пляши, и холодного снега вокруг не было. Он лежал в тепле, на широком удобном ложе под шелковым балдахином. Ложе было знакомым, и место было знакомым, и лицо, выплывшее из полумрака комнаты, тоже.

– Граф! – хрипло поприветствовал Иван и с удивлением почувствовал, что язык едва шевелится, с трудом выговаривает слова. – Это вы!

Да, это был он, добрейший граф Сонавриз, собственной персоной! Огромный, шумный, разодетый в пух и прах, остро пахнущий лошадями и вином…

– Я, мой дорогой друг, это я! – громогласно подтвердил он и от умиления, что его узнали, шмыгнул носом и смахнул скупую слезу.

И в тот же миг раздался нежный женский голос, обладательницу которого Иван видеть никак не мог, балдахин мешал:

– Ах, господин граф, ну зачем же так громко?! Ведь господа еще не совсем здоровы!

«Господа, – машинально отметил про себя Иван. – Значит, я выжил не один!» – Все, что приключилось в замке Ха‑Цыжа, он помнил прекрасно, вплоть до того момента, как они бежали через портал. Помнил и потому страшился спросить о судьбе своих спутников. Но слова женщины его несколько обнадежили, и он решился:

– А Кьетт? Влек?..

– Господин Влек сейчас в библиотеке, любуется старинными манускриптами, – ответила женщина или, скорее, молодая девушка, судя по тембру голоса. – Он чувствует себя хорошо, потому как пострадал только хвостом, а хвост у снурлов хоть и толстая, но не самая важная часть туловища. А господин фор Краввер‑латта пострадал спиной, поэтому мы боялись, что дело плохо, и господину лейб‑медику Фарнезу, спешно прибывшему из столицы, пришлось исцелить его в первую очередь, пока не умер. Теперь господин фор Краввер‑латта вне опасности, но у него нехороший характер, и он не желает лежать, как было предписано. Вместо этого уже два часа бродит по замку и разглядывает гобелены с батальными сценами. Господин Влек обещал, что вы, господин Иван, когда очнетесь, сможете на него повлиять, потому что никто больше на него повлиять не может…

– Лиазза, сделай милость, удались, – велел граф Сонавриз, обращаясь к невидимой собеседнице немного более церемонно, чем того требует простая служанка. – Дай поговорить мужчинам!.. Дочь моего старого оруженосца! – объяснил он, после того как стих звук удаляющихся шагов. – Очень милая девушка и за больными хорошо ходит, нарочно ее к вам приставил… – Он задумался на миг о чем‑то своем, вздохнул. – Одна только беда – с Милой они плохо ладят… Друг мой, вот ты, мудрый пришелец из чужого мира, скажи мне! Какой идиот измыслил, что у человека должна быть только одна жена, а две никак нельзя, даже если одна из них и не человек вовсе, а лоскотуха?! Разве это разумно, а?

– Н…не знаю… – Вопрос был слишком неожиданным, особенно учитывая полусонное состояние Ивана.

– Ну и ладно! – легко согласился с неопределенностью граф. – Что мы все обо мне да обо мне?! Сей момент пошлю людей за нашими друзьями, соберемся вместе, и вы наконец поведаете мне, что же с вами приключилось! Потому что я второй день с ума схожу от любопытства, но ваши товарищи, Иван, без вас ничего не рассказывают!

Да, невеселый это был рассказ. Кому приятно расписываться в полнейшем своем поражении? Мало того, что дороги домой не нашли – с чего начали, к тому и вернулись, – так попутно едва не отдали весь этот мир (хорошо, если только этот) в руки безумца, лишь чудом успели предотвратить беду. А не успели бы – тогда что? «Над руинами мира рыдают дожди, это время наступит, ты жди его, жди»?

Но граф Сонавриз почему‑то воспринял всю историю иначе и восхищался их предприимчивостью: благополучно миновали страшную Пустошь, проникли в легендарный замок безумца, избавили Хейзин от проклятия, раздобыли выдающейся силы магический артефакт, а другой – подумать только! – создали сами! Разве это не подвиги, не чудеса, о которых менестрели слагают песни?! И разве мало найдется примеров, когда самые славные из героев были вынуждены исполнять чужую злую волю? Попасть впросак может каждый, главное – выйти из положения достойно, как подобает персонам благородным! А что может быть благороднее исправления собственных ошибок ценой собственной же крови?!

Два злобных мага (разрази гром небесный их подлое племя!) никак не поделят меж собой мир и вероломно втягивают в свои распри невинных чужеземцев. Но те, благодаря уму, силе и доблести своей, вовремя обнаруживают подвох и находят способ смешать негодяям все карты, зло остается посрамленным! – вот как выглядела наша повесть в глазах семозийского графа!

Только «пришельцам» от его похвал и восторгов легче не стало, они смотрели со своей колокольни.

– «Случайный успех – это несостоявшееся поражение, а не состоявшаяся победа!» – процитировал Кьетт кого‑то из выдающихся полководцев своей далекой родины. – А в нашем случае сам факт успеха вызывает большие сомнения. Единственное, что нам кое‑как удалось, – это минимизировать последствия своего присутствия в чужом мире. Пути в собственные миры как не было, так и нет.

– Остается еще тот демон, – напомнил снурл. – Может, вдвоем с духом Мазувилом они смогут что‑нибудь придумать? Давайте уже вызовем его как‑нибудь, и…

– Только не сегодня! – вскричал граф Сонавриз. – Потому что без пира я вас все равно никуда не отпущу!

Спорить с хозяином они, конечно, не стали. Ведь это благодаря его заботам все трое остались живы! Пришлось пировать три дня и три ночи, но после безумных застолий Хейзина времяпрепровождение показалось необременительным и приятным. Даже у Ивана голова почти не болела с похмелья, хотя он ни в чем себе не отказывал, а на укоризненные намеки спутников‑нелюдей отвечал, что ему необходимо поправить здоровье, пошатнувшееся от ран.

…Как это оказывается просто – вызвать демона, если у тебя имеется клок его волос! Ни крови девственницы уже не нужно, ни прочей мрачной атрибутики. Пентаграмма, клубы сиреневого дыма – и вот он стоит перед вами во всей красе, то бишь мокрый весь и в тине с ног до головы.

– Ох! Привет! Давно не виделись… А, это я того… – он поймал их удивленные взгляды, смутился немного, – в болото как раз провалился, не обращайте внимания. Пиявок для своего профессора ловил! У нас ведь как: война войной, а наука наукой! – Он энергично тряхнул банкой, которую держат в руке. Там действительно были пиявки, они извивались и жаждали свободы. – Ну как у вас дела? Раздобыли свой артефакт?

Пришлось излагать печальную историю с самого начала.

– …А ведь предупреждал я вас: не работайте вслепую! – укорил демон на правах мудрого старшего товарища. – Ну да ладно. Как говорит одна моя знакомая любительница народной мудрости, сделанного не воротишь, хорошо то, что хорошо кончается, и еще про молоко что‑то.

– Над разлитым молоком не плачут? – предположил Иван.

– Вот‑вот. Типа того. Ну показывайте ваши тапки, попробую с ними поговорить. Может, вместе что‑нибудь придумаем. Да, и кристалл покажите, ладно? А то интересно же!

При этих словах оба названных артефакта были с большим почтением извлечены из‑под кровати Болимса Влека и водружены на жалобно скрипнувший стол.

– О! – восхитился демон, едва бросив взгляд на кристалл. – Знакомая штука! Вы его случайно не из Музея землеведения того… увели незаметно?

– Нет! – горячо опротестовал предположение Иван. – Сами материализовали, из небытия! Смотри, здоровый какой! Музейный раза в четыре меньше!

– Это верно, – признал демон.

А Ивану стало интересно.

– Скажи, а откуда ты знаешь про музейный кристалл?

Простой вопрос заставил демона сконфузиться.

– Да я сам его оттуда однажды… гм… позаимствовал. Но ты не думай, я все вернул на место. И это было сделано во благо вашего мира! – Он так оправдывался, будто тот кристалл был личной собственностью Ивана. Хотя на самом деле судьба его была Ивану совершенно безразлична. Более того, он предпочел бы, пожалуй, чтобы на его родине столь опасные объекты не хранились.

– Другой раз бери, не стесняйся, – разрешил он. – Еще бы этот куда‑то пристроить, от греха!

Глаза демона вдруг хищно сверкнули.

– Если он вам не нужен… Короче, я знаю один мир, которому лишний магический артефакт не помешает. И чем он будет опаснее, тем лучше!

– Забирай! – обрадовались все. Потому что, вопреки собственным утверждениям, отнюдь не триумфальные настроения рождало у них снурлово творение!

– Ну поскольку теперь судьба одного артефакта благополучно решена, не пора ли обратить внимание на другой? – скрипуче напомнили сандалии; духу Мазувилу не понравилось, что его игнорируют, а все только с глупыми мертвыми булыжниками носятся.

– Ой! – сказал демон, вздрогнув от неожиданности. – Простите, пожалуйста, я не ожидал! – и отрекомендовался вежливо: – Хельги Ингрем, магистр естественных наук, ярл Рун‑Фьорда к вашим услугам!

Так они узнали его имя.

Дух Мазувил, в свою очередь, цветисто представился, перечислив множество собственных достижений и заслуг, среди которых числилась, к примеру, победа хазов при Аззаноре и укрощение взбесившегося духа Пофиза. После чего оба магических существа уединились для обсуждения проблемы. Секретность объяснялась просто.

– Я такой некомпетентный демон, что мне стыдно это демонстрировать, – признался магистр. – Мы уж лучше с глазу на глаз… гм… – Он осекся, потому что глаз у духа как‑то не наблюдалось, равно как и всего остального тела. Был только голос из пустоты.

Так или иначе, но заседали они долго. Время от времени приглашали то одного, то другого из своих подопечных, принимались расспрашивать о цвете астральных полей его мира и тому подобных магических тонкостях…

Самое ужасное, достичь успеха им тоже не удалось!

– Этот юноша в магии полный профан! – сердито объявил дух. – Даром что высший демон, а на деле хуже простого колдуна! Совершенно не в состоянии выполнить элементарный астральный поиск! Боюсь, мы ничем не сможем помочь бедным Кьетту и Влеку. По крайней мере, до тех пор, пока сие магическое недоразумение… – под этой нелестной характеристикой дух явно подразумевал Хельги Ингрема, магистра естественных наук, – не сподобится разыскать более толкового демона или бога и заручиться его помощью.

Тут нолькр со снурлом переглянулись, но особого горя в их глазах Иван не заметил, похоже, оба к такому повороту были готовы и с бездомной участью своей успели смириться.

– А до тех пор, – продолжал свою речь дух, – мы бы посоветовали вам временно поселиться в мире Ивана. Здешний мир тоже неплох, но магистру будет легче разыскать вас в знакомой местности.

Кьетт Краввер помрачнел.

– В его мире слишком малы магические потенциалы, – возразил он. – Я там умру от нехватки сил. Ну, может, продержусь месяц‑другой, если, как некоторые некроманты выражаются, – он бросил сердитый взгляд на Ивана, – «заизолируюсь». Но потом все равно конец.

– Ах, дети, дети! – тоном умудренного жизнью старца вздохнул Мазувил. – Все‑то за вас приходится решать, самостоятельно думать совершенно не хотите! У вас в руках останется мое божественное вместилище! Уж не думаешь ли ты, юный нолькр, что силы его не хватит на поддержание твоей жизни?

– Не думаю! – заверил тот, заметно оживившись. – Я буду вам горячо благодарен, почтенный дух Мазувил, за столь неоценимую услугу! – Все‑таки он был очень хорошо воспитанным нолькром и умел себя вежливо вести. Дух остался доволен.

Но сомнения возникли и у Влека.

– А как же я? Иван рассказывал, в их мире совершенно нет снурлов, одни только люди! И если Энге, при большом желании, кое‑как сможет выдать себя за человека, то я со своим хвостом и прочими деталями буду для коренных жителей странной диковиной, уродцем, можно сказать… Как же мне там жить?

– Ничего страшного, – радостно выпалил демон, он был рад хоть в чем‑то оказаться полезным. – Я знаю одно место в том мире, где твой облик никого не удивит. У моего брата Макса обязательно найдется для тебя работа! И потом, это же не навсегда! Разыщу я кого‑нибудь умного, и вернет он вас по домам… Если только Силы Судьбы не вмешаются вновь и еще куда‑нибудь вас не зашвырнут.

Трое переглянулись.

– Ты думаешь, такое возможно? – осторожно, с опаской, высказал общий вопрос Иван; трудно сказать, как сложится дальше, но на тот момент продолжения странствий и приключений ему вовсе не хотелось, соскучился по спокойной жизни. Спросил и сам себе ответил, обнадежил: – Нет, это нереально просто! Два раза подряд подобные казусы не случаются!

Кьетт с Влеком обрадованно кивнули, поддакнули: конечно, невозможно! Один шанс на миллион! Успокоили сами себя, приободрились…

И вдруг обнаружили, что демон смотрит на них с откровенной жалостью, а многоречивый дух Мазувил удрученно помалкивает.

Потом демон заговорил:

– Слушайте, парни… Вы так ничего и не поняли, что ли?

– В смысле? – Они действительно ничего не понимали.

– Какой казус?! Какой шанс на миллион?! Вы что, до сих пор воображаете, будто вся эта история произошла с вами случайно?

– А как же? Конечно… – пробормотал Иван.

– О санкта симплицитас![4]Это ведь у вас так говорят? – молвил демон. – Да уясните же вы наконец: не бывает таких невероятных «случайностей» в природе! Это Силы Судьбы положили глаз на вас троих, нарочно втянули в историю!

– Зачем?! – испуганно выдохнул снурл.

– Откуда мне знать? Высшие силы пред смертными не отчитываются, перед бессмертными, кстати, тоже. Но, судя по некоторым личным наблюдениям, на службу они решили вас призвать, вот что!

– …!!!

Да, это надо было переварить! Поэтому Кьетт спросил не сразу, а после продолжительной паузы. Голос его был напряженным и хриплым.

– И в чем же она должна заключаться, служба эта? – Как‑то не радовало его столь бесцеремонное вмешательство посторонних сил, пусть даже самых что ни на есть высших, в его жизнь – скромную, но свою!

Демон беспомощно развел руками:

– Представления не имею, какие у них вакансии! Нас, например, они в свое время с первого же раза заставили спасать мир, с тех пор только этим и занимаемся… – Тут он оглядел собеседников с сомнением: грозной боевой мощи в них как‑то не ощущалось. – Но это, по‑моему, не ваш случай…

– Судя по тому, чем вы здесь у нас занимались: сначала создавали проблему для постороннего мира, потом сами же решали ее, – вмешался дух, – Судьба устроила вам испытание. Но что именно она ждала от вас, прошли вы его или нет – судить пока преждевременно. Поживем – увидим. Но я, дух Мазувил, посоветовал бы вам БЫТЬ ГОТОВЫМ КО ВСЕМУ! Так и знайте, в покое она вас теперь вряд ли оставит!

– Вот‑вот! – жутковато улыбаясь, подтвердил демон‑убийца. – Лучше и не скажешь!

…А потом была чужая, элегантно обставленная квартира, дети, рыжие собаки, ванна с гидромассажем, пироги с клюквой. Были радостные слезы родных по телефону, были неприятные беседы в деканате… Была новая, странная жизнь, в которую судьба втянула очередных своих рекрутов…

Но это уже совсем другая, хотя и не менее полезная история.

[1]Бонакон – в средневековой фольклорной традиции – диковинный зверь, покрытый густой шерстью, в случае опасности испражняющийся огнем.

[2]Считается, что мандрагора вырастает под виселицами из естественных выделений тел повешенных мужского пола.

[3]Речь идет о реально существующих психологических методиках проективного тестирования «Несуществующее животное» и «Дом, дерево, человек».

[4](От лат. О sancta simplicitas («О святая простота!») – выражение, приписываемое Яну Гусу.