Орхан Памук‑ностальжи

Григорий Алексеевич предупредил меня, чтобы я захватила «накидку», а то вечером может быть прохладно. Без всяких задних мыслей я захватила верх от кашемировой «двойки» Pringle, и, только когда мы высадились на причале Эминеню и мне в лицо ударил морской бриз, я забеспокоилась:

– Мы куда‑то плывем?

– На Принцевы острова, не пожалеете, – улыбнулся Закревский.

Блиииин, так у нас романтика!

На ретропароме мы отправились на дальний остров знаменитого курортного архипелага – Бююкада. Я никогда не думала, что существуют такие милые и спокойные места: старые дома с аккуратными садиками, тишина, морской ветер ласкает лицо, врываясь в открытое окно древнего такси. При входе в отель «Splendid» нас встретил метрдотель и провел в ресторан, расположенный на мраморной террасе с потрясающим видом на Мраморное море и весь Стамбул – от морского терминала Йеникапы до новостроек Бостанджи.

Сопровождая меня за столик, Закревский пояснил свой выбор:

– Этот отель построен в начале двадцатого века, он сам по себе ценность в нашем мире скоростей и моды, – он улыбнулся. – Хозяева тщательно поддерживают его «раритетность». Так, в каждом номере вместе с обычной мебелью – антикварная, со старыми медными табличками Constantinople.

Я искоса взглянула на своего кавалера, прикидывая, увижу ли такую табличку именно этой ночью? Если, конечно, будет время таращиться по сторонам.

От свежего воздуха я проголодалась и с удовольствием съела сочный кебаб из молодого барашка. Кто бы мог подумать об этом еще сегодня днем! В лунном свете, заливающем террасу, я наконец‑то расслабилась, пила вино, смотрела на море.

Мы болтали о пустяках.

– Нынешние роскошные курорты – Канарские и Сейшельские острова – бывшие каторги Испании и Франции, место ссылки преступников, – рассказывал Закревский. – Как и Австралия для Великобритании. И даже не из‑за удаленности, а из‑за ужасного климата и тяжелых условий жизни. Турция на этом фоне – цивилизованное место.

– У вас была реальная возможность сравнить? – спросила я.

– Да, я много где побывал…

– Деньги – приятная возможность для расширения кругозора, – ввернула я какую‑то цитату из классиков. А может, сама придумала.

– Семья у меня состоятельная, не отрицаю. Но вопреки расхожему мнению о богатых людях, деньги значат для меня много. Они дают свободу и возможность выбрать занятие по душе. Ведь богачи часто имеют в жизни весьма неудобный подводный камень – свою собственную праздность. Жизнь по большей части проходит в изыскивании какого‑нибудь времяпрепровождения, чтобы не скучать.

– Вам всегда нравилось заниматься лошадьми? – неожиданно для себя спросила я и тут же прикусила язык. Ну вот, теперь до скончания века мне слушать лошадиные истории!

– Лошади – приятная тема для разговора, – чуть помедлив, проговорил Закревский, – но я все же предпочитаю сегодня поговорить на другую тему. Расскажите о себе.

Я отпила вина и посмотрела на огоньки вдали.

– Я люблю моду, хотя иногда и ненавижу ее. Знаете ли, трудно жить в постоянном напряженном ожидании того, какую сумасшедшую идею выкинут законодатели мод, – немного подумав, я добавила: – Но… мода для меня – единственная отдушина. Я живу одна, уже… много лет. Мои родители погибли… давно… Это глупо, это примитивно, но мода наполняет мою жизнь.

– Извините, я не хотел сделать вам больно, – Закревский действительно выглядел расстроенным.

Мне почему‑то было очень приятно. Я улыбнулась ему:

– Ничего страшного, прошло уже много лет. А я не отношусь к людям, которые лелеют глубокие душевные раны.

Он ничего не ответил, а просто положил свою большую руку поверх моей подрагивающей ладони. И тут меня накрыло. Я никогда не думала, что простое прикосновение может доставить такое удовольствие. Я почувствовала, как у меня кровь прилила к лицу, а сердце забилось, как сумасшедшее. Опустив глаза, я пыталась справиться со сбившимся дыханием, а затем подняла взгляд и посмотрела прямо в его зрачки. Теперь все точки расставлены.

– Я не заказывал номер, – помедлив, сказал Закревский, – но думаю, здесь найдется свободный.

– Будьте столь любезны, – от неуверенности я сбилась на выспренный тон.

Он еще раз внимательно посмотрел на меня, жестом подозвал метрдотеля, сказал ему несколько слов и крепко сжал мою руку.

– Пойдемте.

Номер оказался именно таким, как описывал Закревский. Старинным, с огромной деревянной кроватью с резным изголовьем, комодом, удобными креслами с обивкой в цветочек. Почему‑то именно в такие моменты начинаешь заниматься всякой чепухой: рассматривать интерьер или нести ахинею. Но я не пала так низко, хотя бы потому, что язык намертво прилип к гортани.

– Мне выключить свет? – спросил Закревский.

– Да! – быстро ответила я.

Какая тактичность! Может, кто‑то со мной не согласится, но секс при включенном свете – это самое страшное, что может быть в жизни. Расслабиться невозможно! Да и о какой кромешной темноте можно говорить в городе, где свет ночных фонарей просто бьет в окно?!

Номер заливал мягкий лунный свет. Закревский осторожно подошел ко мне, чуть помедлил, наклонился и поцеловал в шею. Нервные окончания просто завопили: «Мы на все согласны!»

Закревский покрывал поцелуями мое лицо и шею, и я с каждой секундой все больше теряла голову. Меня била крупная дрожь. Я обняла его плечи, чтобы удержаться на ногах.

Честно говоря, я была в полной растерянности. Спонтанный секс требует от участников гораздо больше такта и деликатности, чем монотонные экзерсисы многолетних партнеров. Трудность заключается в том, что, предлагая свое общество практически незнакомому человеку, вы понятия не имеете, что ему нравится, а что – нет. Я, например, всегда очень переживаю, понравились ли мои ласки. И была очень благодарна своему случайному партнеру за то, что он все взял в свои руки. И в прямом смысле тоже: поднял меня, донес до кровати. Что ж, еще раз спасибо: я и не уверена, что смогла бы сделать хоть шаг, не рухнув на пол.

Он осторожно положил меня на постель и, глядя мне прямо в глаза, стал раздеваться. Надо же, а я считала, что мужчин с идеальным животом не существует – только на порнокартинках для других мужчин… Потом я уже ничего не считала и ни о чем не думала.

Закревский оказался опытным и молчаливым любовником. В любом случае, я была не в том состоянии, чтобы отдавать указания или толком говорить о том, чего мне хочется. Мне хотелось всего. И я все получила, включая долгий умопомрачительный оргазм, когда я захлебывалась стонами, вцепившись в плечи любовника, чтобы не потерять сознание.

Разумеется, оргазмы случались у меня и раньше, иногда при этом в комнате даже находился мужчина, но прежде всегда возникало ощущение какой‑то игры и фальши. А в этот раз я еще раз порадовалась, что в комнате было темно, а то я чувствую, у меня выражение лица, как у Шварценеггера в фильме «Близнецы», – помните, когда он лишился девственности?

И в первый раз после секса я уснула, как младенец, мгновенно и без лишних раздумий.

А поутру они проснулись…

Светает, и два человека впервые просыпаются вместе в одной постели. Первое утро чарует или отрезвляет: хочется еще много раз просыпаться так, как сейчас, или, наоборот, бежать без оглядки. Первое утро – это непрерывное метание между разумом и чувствами.

Мы сразу же начинаем устраивать всевозможные инсценировки, пускаем в ход хитроумные стратегии. Каждый боится, что его ранят, отвергнут без особых причин, заденут главную болевую точку. Вообще, склонность к излишним размышлениям действительно характерна для нашей эпохи. В вопросах частной жизни мы не позволяем себе оставаться во власти порыва. Мы хотим все контролировать и, мечтая жить вдвоем, боимся, что наша личность растворится. Первое утро – ключевой момент этих латентных сомнений.

Я не собиралась здесь и сейчас решать – оборвать связь или продолжить отношения. Потом, все потом!

Что касается моего первого утра, то меня больше всего волновала «дорога позора» – возвращение в отель с вспухшими губами, растрепанной прической и с чулками, спрятанными в сумочку. У меня, наверно, только что на лбу не было написано: «У меня был отличный секс». Кстати, о сексе.

– Привет! – Я открыла глаза и улыбнулась.

– Привет, – улыбнулся он в ответ. – Ты будешь завтракать?

– О, мы уже на ты? – развеселилась я. В это утро мне все казалось веселым и легким.

– Да, – просто ответил он и нежно провел пальцем по моей щеке.

Я клацнула зубами:

– Умираю от голода!

– Так я заказываю завтрак?

– Если только в номер. – Я приподнялась на локте, разглядывая разбросанную по номеру одежду. Мое перекрученное платье лежало под упавшим прикроватным столиком. И когда мы умудрились его уронить?

– Все меню два раза? – прикрыв трубку старинного телефона, с улыбкой спросил он.

– Все меню три раза! – решительно ответила я.

За завтраком я украдкой рассматривала его.

– А ты фантастический любовник, – наконец сказала я.

– Это ты меня распалила, – парировал он с улыбкой.

– Да неужели? – И я счастливо расхохоталась. Даже если это утро будет единственным в нашей жизни, я буду вспоминать его с удовольствием. Я не вру!

– Ты мне не веришь?

– Верю, что ты?! Но признайся, ведь у тебя был сонм пресыщенных и развращенных аристократок? – забавлялась я.

– Были, – подтвердил он с улыбкой, – но им далеко до тебя.

– Ого! – изумилась я. – Надеюсь, это комплимент?

– Да, – серьезно ответил Закревский и наклонился ко мне: – Надеюсь, ты не думаешь, что я отпущу тебя прямо сейчас?

– А если я буду сопротивляться? – приподняла я брови в деланом возмущении.

– Попробуй, – и он вынул из моих рук недоеденный тост.

Потом, все потом! И мне плевать, насколько измято мое платье, да и вернусь ли я сегодня в Стамбул.

9 /