Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Глава 2. Каждую среду папа делал свежий и сладкий лимонад, а я пекла печенье
Каждую среду папа делал свежий и сладкий лимонад, а я пекла печенье. Это была наша традиция, а мы всегда строго придерживаемся их. Лед все еще потрескивал, когда папа передал мне стакан. — Спасибо,— сказала я, делая глоток.— Очень вкусно. Он поставил кувшин в холодильник. — Это хорошо. Я села за кухонный стол и уставилась в окно на лес за задним двором, пытаясь придумать, что сказать. Что—то такое, чтобы хоть на минуту удержать здесь отца. Нам не очень давались разговоры о том, о сём. В последнее время нас объединяла только лаборатория. — Ты читал утреннюю газету?— спросила я, зная, что читал.— Мистер Хитч купил аптеку. — Да, я видел. Отец поставил мерный стакан в раковину и провел рукой по затылку, приглаживая свои быстро седеющие волосы. Он часто так делал, когда волновался. — Что—то случилось? Он уперся руками о края раковины, и морщины вокруг его глаз стали глубже. Я думала, между нами нет секретов, но он лишь покачал головой и сказал: — Ничего. У меня сегодня много дел, так что лучше пойду вниз. Ты спустишься? Нужно взять у Ника образец крови. Отец не из тех, кто любит жаловаться на неудачный день, так что хоть мне и хотелось узнать, что же случилось, я не стала давить на него. — Конечно. Я спущусь чуть позже. — Хорошо. Он кивнул и вышел из кухни. Послышался стук его шагов по подвальной лестнице. Вот так вот время нашего общения и вышло. Отец был полностью поглощен своей работой, и я давно это приняла, но так и не смогла к этому привыкнуть. Я взяла с кухонной стойки мамин журнал, который оставила тут ранее утром. Она записывала в него свои самые любимые рецепты, свои мысли и все то, что ее вдохновляло. В конце был специальный раздел, посвященный рецептам печенья. Журнал— это все, что у меня осталось от нее, и я берегла его, как самое большое сокровище. Несколько месяцев назад я начала делать новые заметки и зарисовки на пустых страницах в конце. Я все время боялась испортить книгу, как будто записи мамы могли каким—то образом потускнеть из—за моих. Но у меня тоже есть желания и идеи, которые в любом другом месте я бы не записала. Я проводила пальцами по старым, запятнанным едой страницам, читая и перечитывая слова, написанные мелким рукописным почерком мамы. Я выбрала любимое печенье Каса, тыквенное с шоколадными чипсами, в награду за успешно пройденный им тест. Ну и потому, что тоже очень любила это печенье. Отобрав ингредиенты, я принялась за работу. Я знала рецепт наизусть, но до сих пор сверялась с мамиными инструкциями и заметками, сделанными ею на полях. Не использовать ванильный ароматизатор. Запастись тыквенным пюре к праздникам—весной и летом его обычно не продают в магазинах. Больше шоколада... никогда не помешает. Отец говорит, мама ела шоколад, чуть ли не вместо хлеба. Она умерла, когда мне был год, так что я никогда по—настоящему не знала ее. Отец почти ничего не рассказывает о ней, но иногда вдруг вспоминает какую—нибудь историю, и тогда я, не издавая ни звука, напряженно слушаю его, боясь, что любое восклицание или вопрос с моей стороны разрушат чары. Я высыпала пачку шоколадных чипсов в миску, и маленькие кусочки зашелестели, ложась на слой овсяных хлопьев. Снаружи солнце скрылось за тучами, а ветер бушевал с тех самых пор, как я встала с кровати. Наступала зима. Если это не самый подходящий день для печений, то я не знаю, какой тогда подходящий. Замешав тесто, я заполнила две формы для выпечки и сунула их в духовку, установив таймер так, чтобы печенье вышло запеченным, но рыхлым. Касу нравится именно такое. Сев за стол, я открыла учебник. Я уже дочитала главу, посвященную геологическому разлому, и сейчас должна была написать об этом эссе. Всю свою жизнь я находилась на домашнем обучении, и моим учителем был отец. Но в последнее время он предоставил меня самой себе. Он бы даже не заметил, начни я пропускать задания, но мне была невыносима мысль о том, чтобы так легко сдаться. Когда печенье испеклось, прогресс в учебе все еще равнялся нулю, и только спина занемела. Субботней ночью я потянула мышцу на уроке борьбы (это была папина идея— заняться чем—нибудь помимо учебы) и до сих пор расплачивалась за это. Я оставила печенье остывать и поднялась наверх в свою комнату. Отодвинув в сторону стопку старых набросков и туристических журналов на комоде, я извлекла скрывающийся за ними тюбик ибупрофена. Я проглотила две таблетки, запив их глотком воды, и собрала волосы в высокий хвост, выпустив несколько светлых прядей. Осмотрев себя в зеркало, я недовольно поджала верхнюю губу. Мне с легкостью удавалось создавать красоту на бумаге с карандашом в руке. А вот создавать ее в жизни— не очень. Когда я выложила остывшее печенье на тарелку, наступил полдень. По пути в лабораторию я захватила тубу новых теннисных мячей, купленную для Каса. Я могла поклясться, что у этого парня синдром дефицита внимания, он был настолько рассеян и неугомонен, что его сфокусированного внимания можно было добиться, лишь поставив перед его носом еду. Войдя, я первым делом взглянула на комнату Сэма. Он сидел за столом, сосредоточившись и сжав губы в тонкую линию. Он даже не удосужился оторвать взгляда от книги. Иногда Сэм, с которым я проводила время ночью, существенно отличался от внимательного и серьезного Сэма, который представал передо мной в присутствии других людей. Вела ли я себя по—разному в зависимости от того, кто меня окружал? Сомневаюсь, что Сэму было до этого какое—то дело. Отец, сидя за компьютером, печатал. Он махнул мне рукой, не отрывая глаз от экрана. Кас, с торчащими во все стороны светлыми волосами, пересек свою комнату, когда я подошла. Он прижался лицом к стеклу и надул щеки как рыба фугу. Затем отодвинулся назад и улыбнулся— с ямочками на щеках он выглядел невинно—непослушным, как мог выглядеть только пятилетний малыш. Ну, пятилетний малыш и Касс. Здесь всем парням изменили процесс старения, но Кас выглядел моложе всех. С ямочками и круглыми щеками у него было классическое лицо ребенка. И он определенно знал, как использовать это в своих интересах. — Тыквенные?— он кивнул на печенье. — Конечно. — Анна Банана, я тебя люблю. Засмеявшись, я открыла люк (маленькое отверстие в кирпичной стене между его комнатой и комнатой Трева) и просунула туда четыре печенья и теннисные шарики. Потом нажала на кнопку, чтобы он смог открыть люк со своей стороны. — Ох, святой Иисус,— сказал он, вдыхая запах печенья. — Иногда мне кажется, что у тебя в животе черная дыра. — Мне просто нужно больше протеина. Он похлопал себя по животу. Сколько бы он не ел, в весе не прибавлял ни унции. — Не думаю, что два яйца на все печенья можно назвать протеином. Он невозмутимо щелкнул крышкой тубы с теннисными мячиками. — Этого вполне достаточно. — Ты закончил модель машины, что я принесла тебе на прошлой неделе?— Я перевела взгляд с Каса на стол, который еле смогла разглядеть под кучей полузаконченных проектов и мусора. На стопке спортивных журналов лежало одинокое колесо.— Считать это провалом? Он фыркнул, скривив лицо. — У меня еще уйма времени. Я пошла дальше, к комнате Трева. Он занимался йогой, когда я вошла, но теперь стоял у стены и ждал меня. Мы встретились взглядами, и я улыбнулась. У него были глаза уникального карего оттенка— цвета костра, теплые, светлые и притягательные. Рисуя его, я использую редкие цвета. Наверное, поэтому я и рисую его больше всех. И пусть я чувствую, что знаю Трева лучше остальных ребят, его национальности я определить никак не могу. Он слишком сильно выделяется на фоне ребят своей смугло—оливковый кожей, сейчас влажной от пота после занятий йогой. В его файлах я не нашла ничего конкретного, но, думаю, он может быть коренным американцем, или итальянцем. — Хочешь попробовать?— спросила я, показывая на блюдо. Он пригладил назад темные волосы одним взмахом руки. — Ты же знаешь, я живу ради этого. Я дала ему четыре печенья, и в ответ он положил что—то в люк. Засунув руку внутрь, я нащупала книгу в мягком переплете. "Письма с Земли" Марка Твена. Библиотечная книга, которую я взяла на прошлой неделе. Я числилась там больше для Трева, чем для себя. Если была возможность, я покупала ему книги, и он выстраивал их на полке над своим столом. Конечно же, в алфавитном порядке. Под обложкой я нашла записку. "Ты спускалась прошлой ночью? Что ты сказала Сэму?" Я оглянулась убедиться, что отец не смотрит. Нет, не смотрел. Я делилась с Тревом многими своими секретами. Здесь он был моим лучшим другом. Он был единственным, кто знал, что я чувствую к Сэму. Я быстро схватила со своего стола ручку и написала ответ. "Да. А что? Он что—нибудь сказал?" Я прижала записку к стеклу, и Трев ее прочитал. Он написал ответ и показал мне. "Он ведет себя странно. Утром поцапался с Ником после того, как тот сказал что—то про тебя и печенье. И спит он все меньше и меньше. С ним что—то происходит". Моя следующая записка гласила: "Не знаю, я за ним послежу". — Я в тебя верю,— сказал Трев с понимающей улыбкой. Ухмыльнувшись, я проигнорировала его комментарий и скомкала бумагу. — Есть пожелания, какую книгу принести? — Что—нибудь про Авраама Линкольна? — Я посмотрю. Я направилась к комнате Сэма. Он любил плотненько поесть, поэтому печенье не сильно его привлекало, но все же я замедлила темп. Он все еще сидел за столом, сгорбив спину, погруженный в чтение. "Технологии двадцать первого века". Я достала ее специально для него. На полке над его головой были и другие книги, в основном— энциклопедии. Комната Сэма была аккуратной, опрятной, и пустой. Он поднял взгляд, когда я подошла. — Привет,— сказал он. — Привет,— улыбнулась я. И все. Комната Ника была последней. Мы с ним никогда не ладили. На самом деле однажды он сказал, что терпеть меня не может. Насколько я помню, я никогда не обижала его, но если обидела, то Ник не из тех, кто легко об этом забудет. Я сунула несколько печений в люк. — Есть пожелания? Я пойду в магазин на этой неделе. Свежий выпуск "Car & Driver"? Шампунь не кончился? Ему нравился особый— с авокадо и маслом ши. Я заказывала его за собственные деньги по интернету, на сайте, где продаются товары только с натуральными компонентами. Но его это не волновало. — Может, камень, рога подточить?— пробормотала я, не дождавшись ответа. — А как насчет рюмки водки?— спросил он, когда я была уже на полпути к столу. Проигнорировав его, я упала в кресло, жуя экстра—шоколадное печенье. Как и моя мама, я любила все экстра—сладкое. Хоть в чем—то мы с ней были схожи. В этом, и в том, что у нее тоже были карие глаза. Свободной рукой я держала пред собой вчерашний график, искоса поглядывая на парней. Ник лежал на кровати, закинув ногу на ногу, жевал печенье и смотрел ТВ—шоу про волков. Сэм продолжал читать. Трев беседовал с Касом о разнице между обычным и белым шоколадом. Казалось, стена совсем не мешает их разговору. Несмотря на все мои бесконечные расспросы, папа не сказал мне, в чем суть проекта. После того, как я наша лабораторию, моя голова была забита лишь мыслями о ней. Что четыре парня делают в нашем подвале? Где их родители? Как давно они тут? Отец точно знал, сколько информации нужно дать, чтобы удовлетворить моё любопытство и чтобы я помалкивала. Конечно, я знала о Подразделении, но суть проекта все еще не была мне ясна. Отец сказал, что я должна доверять ему, что он знает, что делает, как и Подразделение. Это все для общего блага. Наша работа заключалась в том, чтобы наблюдать, записывать данные и выполнять необходимые процедуры. Отец, возможно, был немного небрежен в сфере моего воспитания, но он был хорошим человеком, верил в нашу работу и в Подразделение. И я верила. Думаю, что Подразделение, скорее всего, финансируется правительством. Отец одержим войнами и внешними конфликтами. Мое последнее предположение— из парней делают супер—солдат. Миру нужно больше героев. Когда Ник доел печенье, я подготовила лоток для взятия крови. Я дважды проверила каждую подставку. Три пробирки. Одна новая игла. Резиновый ремень. Бинты. Проспиртованные тампоны. Все на месте. Каждую вторую среду я должна была брать у Ника кровь, и каждый раз он пугал меня. Я бы лучше взяла кровь у горного льва. Если из Ника делают героя, сомневаюсь, что ему место в этом проекте. Я попыталась избавиться от страха, когда приблизилась к его комнате. — Ты готов? — А не все ли равно? Я хотела съязвить в ответ, но сдержалась. Нужно побыстрее покончить с этим. У отца было три правила, касающиеся лаборатории, которым я должна была следовать без вопросов. Правило номер один: "Не входить в комнаты парней, когда они бодрствуют". Правило номер два: "Пустить усыпляющий газ и ждать, когда объект вырубится". Правило номер три: "Подождать четыре минуты". Парни тоже знали правила. Но Ник их ненавидел. — Не мог бы ты лечь?— спросила я. Он ухмыльнулся. — Ложись, Ник. Он ощерился, но просьбу выполнил. За спиной зазвонил мобильный телефон отца. — Я должен ответить. Ничего, если я отойду? Я не стала говорить отцу, что боюсь Ника. Он мог подумать, что я не справляюсь. Поэтому, кивнув, сказала: — Конечно. Прижав телефон к уху, отец удалился. Ник, наконец, улегся, и я подхватила лоток. — Сейчас начнется,— предупредила я перед тем, как нажать кнопку #4 на панели управления. Двойные вентили в потолке его комнаты открылись, и из них повалил белый дым. Он успел сказать: — От этого дерьма у меня голова болит,— прежде чем газ добрался до него. Его глаза закрылись. Мускулистое тело полностью расслабилось. Я посмотрела на секундомер, свисающий на вытяжном шнуре с моей шеи. Не каждому человеку под силу задержать дыхание на четыре минуты. Отец был на девяносто процентов уверен, что парни тоже не могут этого сделать, и что они, скорее всего, не будут представлять никакой опасности, но десять процентов для меня— слишком большой риск. Через четыре минуты я нажала на кнопку, чтобы изменить направление вентилей, и газ был высосан обратно. Я набрала код входа в комнату Ника. Часть стены выдвинулась вперед и скользнула в сторону. Едкий запах газа еще витал в воздухе, когда я поставила свой поднос на пол и села рядом с Ником на кровать. Было странно видеть его таким расслабленным. Он казался почти уязвимым. Постоянная хмурость сошла, и черты его лица смягчились. Темные волосы завивались вокруг ушей. Не будь он вечно таким бешеным, казался бы даже красивым. Найдя хорошую вену, я незамедлительно наполнила три пробирки и уже собралась уходить, когда зацепилась взглядом за полоску обнаженной кожи под кромкой его рубашки. Я бросила взгляд на секундомер. Через полторы минуты эффект от газа начнет смягчаться. Поставив лоток на пол, я подняла край рубашки Ника. На его коже выделялся бледный шрам. Рубец был старым, но его форма заставила меня замереть. Этот шрам был похож на букву "E", и я подумала об "R" на груди Сэма. Почему я раньше его не замечала? Потому что никогда не смотрела на Ника. — Время на исходе,— крикнул через две комнаты Трев. Веки Ника задрожали, пальцы сжались в кулаки. Моё сердце упало. Я схватила поднос и сделала шаг к двери, когда Ник попытался схватить мою руку. Его пальцы скользнули по моему локтю, но он все еще был вялым от газа и промахнулся. Я хлопнула по кнопке управления, и стена скользнула назад как раз вовремя— Ник бросился за мной. Его синие глаза встретились с моими, и он снова набычился. Я была до смерти напугана, но старалась не поддаваться страху. Ни у кого я не видела таких синих глаз, как у Ника. Они были цвета неба, когда ночь встречается с днем. И из—за этой синевы Ник казался более зрелым и более опасным. — В следующий раз,— сказал он,— просто делай свою работу и нихера не прикасайся ко мне, если хочешь жить. — Николас, прекрати,— рявкнул Сэм. Я перехватила его взгляд. Он стоял, прижав ладони к стеклу, словно собирался разбить его, если придется. — Ты в порядке? — Прости...— удалось выдавить мне, горло перехватило.— Я просто... Мне хотелось сказать Сэму про шрам, спросить, не связано ли это как—то с его собственным шрамом, но его напряженный взгляд давал понять, что сейчас не время. — Прости,— повторила я, отвернулась и поставила свой лоток на стойку, чтобы с головой погрузиться в работу. Папа вернулся в лабораторию только час спустя. — Образец Ника готов,— сказала я. Между его указательным и средним пальцами была зажата полусъеденная соломинка. Отец бросил курить три года назад, и с тех пор соломинки заняли место сигарет. — Как все прошло?— Он сунул соломинку в рот и сел за свой компьютер. — Хорошо,— солгала я. Я развернула стул так, чтобы видеть парней. Кас подбрасывал в потолок теннисный шарик. Трев исчез в ванной комнате. Ник все еще смотрел телевизор. Сэм... просто лежал на спине с закрытыми глазами. — Кто звонил?— спросила я отца.— Коннор? — Да. И все в порядке. Коннор был назначен Подразделением для проверки, но приходил лишь раз в несколько месяцев, осматривал парней и спрашивал, готовы ли они. Отец постоянно говорил: "нет". И когда я спросила, к чему их готовят, он как всегда ответил: "Это секретная информация". Сэм принял сидячее положение, мускулы на его предплечьях напряглись. Каждый день, ровно в два часа дня, он тренировался. Наблюдение за ним было для меня глотком свежего воздуха среди всей этой рутины— я ловила каждое его движение. Я взглянула на электрические часы на стене, было 13:55. Сэм снял белую футболку и повернулся, демонстрируя мне татуировку на спине. Четыре березы занимали большую ее часть, рассекая ветвями плечи и спускаясь по рукам. Сначала он сделал упражнения на растяжку, затем принял упор лежа и начал отжиматься. Я как—то посчитала, сколько раз он отжался, делая вид, что занята графиками. Сотню за считанные минуты, и даже ни разу не замедлил темпа. Отец сказал, что он и его команда занимаются именно управлением силой, и Сэм— доказательство того, что генетические изменения работают. После отжиманий Сэм перешел к приседаниям. Через две камеры от него по—своему тренировался Кас, повторяя приемы карате, увиденные им по телевизору, и движения из хип—хопа. В 14:51 Сэм снизил темп и снова сделал ряд упражнений на растяжку. Закончив, он схватил со стола полотенце, вытер пот со лба и посмотрел на меня. Я покраснела и отвернулась, притворившись, что заинтересовалась чем—то на панели управления. Сэм ушел в ванную, но через секунду вернулся и постучал по стеклу. Я подняла глаза. — Можно мне холодной воды? — А мне пива, пожалуйста!— подхватил Кас, затем добавил:— Но вода тоже сойдет. Будь я одна, я бы встала и без вопросов наполнила два стакана. Но отец был здесь, и последнее слово оставалось за ним, потому что он босс, даже если я его дочь. — Хорошо,— пробормотал отец, прищуривая глаза под линзами очков, изучая какой—то документ. — Соломинку можно?— Сэм показал на упаковку на стойке. — Конечно,— сказал папа, едва взглянув. Сначала я дала воду Касу, потом направилась к комнате Сэма. Через секунду он достал из люка свою чашку. — Спасибо. Он все еще был без футболки, и я, не удержавшись, уставилась на его шрам. Я подумала о Нике. Были ли еще шрамы? И, если да, то откуда? А у Трева с Касом? Подняв глаза мгновением позже я обнаружила, что Сэм не отрываясь смотрит на меня, и от его пронзительного взгляда меня бросило в жар. — Что—нибудь еще?— спросила я. — Нет. — Ладно. Тогда я должна вернуться к работе. Там данных много и файлы... всякие. Развернувшись, я заметила, что отец странно посматривает на меня. Он знает о моих чувствах? Он что, скажет об этом? Но он лишь взял соломинку и вернулся к работе. Я вздохнула, пытаясь успокоиться. Сэм был моей слабостью с тринадцати лет, с тех пор как мы познакомились.
Следующий час я провела, делая вид, что составляю график тестов.
|