Глава 3. Когда я впервые обнаружила в лаборатории парней, Ник сразу же облил меня дерьмом

Когда я впервые обнаружила в лаборатории парней, Ник сразу же облил меня дерьмом. Мне было тринадцать, и я уставилась на его сжатые в кулаки руки, на которых от напряжения набухли вены. Ник возненавидел меня в тот же момент, как увидел.

Я бы никогда не вернулась сюда, если бы не Сэм.

Он смотрел на меня с любопытством, склонив голову на бок, словно читая меня как открытую книгу, и меня это просто пленило. Я никогда не чувствовала себя такой привлекательной и такой особенной, как в тот момент.

— Как тебя зовут?— спросил он, игнорируя Ника.

— Анна. Анна Мэйсон.

— Очень приятно, я Сэм.

Ник рычал в соседней комнате, остальных я видела краем глаза. Трев наматывал круги по своей камере. Кас так сильно прижался к стеклу, что подушечки его пальцев побелели.

Ник вдруг ударил кулаком в стену, и я вздрогнула.

— Николас,— произнес Сэм стальным голосом.

Не знаю почему, но на Ника это подействовало, и он отступил, уйдя в ванную комнату и громко хлопнув за собой дверью.

Парни выглядели не старше шестнадцати. Позднее я узнала, что им замедлили физическое взросление. В то время им было где—то восемнадцать, и после всех проведенных за эти годы генных изменений они будут очень долго оставаться молодыми.

Я хотела узнать, что они делают тут, внизу, как долго пробыли в этих комнатах. Хотела знать, кто они, и все ли с ними в порядке, потому что вели они себя очень странно. Но мысли в моей голове путались, и с моих губ не слетел ни один вменяемый вопрос.

— Ты должна уйти, Анна,— сказал Сэм.— Нику нехорошо.

— Когда я болею, мне помогает печенье.

Глупо, но это все, что я смогла сказать.

Позже печенье станет моим поводом вернуться. Даже Ник не мог удержать меня вдали от Сэма, парня, который видел во мне не просто маленькую девочку. А он пытался. Именно Ник сказал отцу, что я пробралась в лабораторию, и именно поэтому мне было запрещено столько лет спускаться туда. Мне понадобилось несколько месяцев, чтобы я смогла снова проникнуть в лабораторию, но об этом уже отец не узнал.

Ник больше не стучал на меня, и я задавалась вопросом: не Сэм ли заставил его молчать? И если Сэм, то значит ли это, что он хочет меня видеть?

Каждое утро— и почти каждую ночь— надежда поднимала меня с постели и несла вниз по лестнице.

На следующее утро, пока отец был занят телефонными звонками, я начала разгребать свой список дел. Кучу данных нужно занести в файлы. Уничтожить в шредере документы. Протестировать Сэма. Сначала я решила сделать последнее. Остальное могло подождать.

— Ну и что на этой неделе?— спросил Сэм, когда я взяла его папку со своего стола.

Я посмотрела на него. Я всегда пыталась привлечь внимание Сэма, но когда добивалась его, мне было трудно сконцентрироваться под его пристальным взглядом.

Я открыла папку.

— Иностранный язык.

Сэм подтащил свой стул к стеклу, и я сделала то же самое. Положив папку на колени, я открыла ее на чистой странице. Рядом с эмблемой Подразделения (два соединенных круга с двойной спиралью внутри) я написала имя Сэма и дату: 11 Октября, 11:26.

На этой неделе были карточки с итальянскими фразами с одной стороны и с переводом их на английский— с другой. Так как парни страдали от амнезии, Подразделение хотело знать, на что они способны и какими навыками из прошлой жизни все еще обладают.

Сэм, очевидно, до того, как попал в проект, был полиглотом. Если же говорить о моих навыках, то они ограничивались рисованием и разгадыванием судоку.

Я подняла первую карточку, и Сэм пробежал глазами по словам.

— Я ищу железнодорожный вокзал.

Верно.

Я подняла следующую карточку.

— Который час?

Мы прошли более пятидесяти карточек. Я отмечала ответы Сэма в графе. Он набрал сто процентов, как обычно.

Небрежно собрав материалы обратно в папку, я спросила:

— Ты помнишь что—нибудь о шраме? Том, что на твоей груди?

Он ни секунды не колебался, прежде чем ответить:

— Нет. Но если говорить о шрамах, то у меня их много.

— Ни один, кроме него, не выглядит так, словно его нанесли с определенной целью.

Сэм застыл. Я приблизилась к его тайне— это было заметно по его лицу. Шрамы что—то значили.

— У Каса тоже есть такой?

— Анна.

Мое имя должно было служить предупреждением, но оно лишь подлило масла в огонь.

— Что они означают?

Он сгорбился, отвернувшись от меня. Я видела острые концы вытатуированных веток, выглядывающих из—под рукавов его футболки.

Скажи мне, Сэм.

Я слышала, как парни зашевелились, придвигаясь к нам.

— Не сейчас,— пробормотал Сэм.

— Извини?

Парни подались назад, удаляясь, и моя нервозность отхлынула вместе с ними.

— Думаю, мы закончили, Анна,— сказал Сэм.

Я убрала его папку, хлопнув дверцей шкафчика, в котором хранились документы. Сэм отпускал меня, а я не хотела уходить.

Стуча по клавишам, я ввела код на двери лаборатории, пообещав себе, что больше сюда не вернусь. Я буду держаться так долго, как только смогу. Пусть увидит, как может быть скучно здесь без наших игр в шахматы и разговоров о внешнем мире.

Только это наказание скорей для меня, чем для него. И я знала, что не смогу сдержать свое обещание.