Философия превосходства

В 2004 году в Сеуле открылся первый Институт Конфуция (далее ИК). К концу 2010-го их уже было 322, через год 353, к концу 2013-го можно уже было насчитать 440 институтов в 120 странах мира. К 2020 году китайское правительство планирует довести их численность до 1000.

Согласно задумке основателя проекта, доктора Сю Линя (руководителя Государственной канцелярии по распространению китайского языка за рубежом АКА «Ханьбань»), Институты должны популяризовать китайскую культуру и язык — чем они, в принципе, и занимаются. Родилась вся эта идея из двух статей Ли Юминя, вышедших летом 2004 года «Язык мировой державы и язык, который делает мировую державу» и «Стратегии и меры для увеличения силы китайского языка в информационный век». В этих статьях автор утверждает, что великой нации для мирового господства нужен язык мирового уровня и что для дальнейшего экономического и политического развития КНР необходимо продвигать за рубежом китайский язык. Корни стратегии лежат в далёком 1993 году — тогдашний президент КНР Чжан Цзэминь написал статью о том, что в новом веке власть и влияние будут основываться не только на деньгах и насилии, но также и на достижениях в интеллектуальной сфере, в том числе на создании привлекательного образа страны через продвижение её культуры за рубежом.

Типы институтов бывают следующими: напрямую управляемый из Пекина, совместное предприятие с партнёрами на местах и лицензированное местное предприятие. Последние два типа организации институтов и являются самыми распространёнными, поскольку они дешевле всего — что объясняет стремительный рост числа институтов в разных странах. Впрочем, денег не жалеют — партнёрам на местах выделяют «подъёмные» в районе от $100 тыс. до $250 тыс. в год.

Уже к концу 2012-го в ИК обучалось около 655 тыс. студентов из 108 стран. Институты организовали более 34 тыс. классов китайского и 16 тыс. культурных событий, привлекших, в общей сложности, 9,5 млн участников.

Из 20 тыс. сотрудников институтов по всему миру (30% назначает «Ханьбань») недостаточно опытных преподавателей. Очень часто туда идут работать люди из каких угодно отраслей, кроме собственно образовательной, и это большая проблема — всё-таки спрос на изучение китайского растёт, а Институты Конфуция предлагают занятия с носителями языка по очень низким даже по российским стандартам ценам. Непрофессионализм учителей может сильно затормозить дальнейший рост и подорвать доверие к ИК.

Институты часто упрекают в шпионаже и пропаганде, но если с первым это может быть правдой, то с пропагандой всё не так просто. Удивительно, но 90% содержания деятельности ИК это пропаганда вполне традиционной китайской культуры — каллиграфия, рисовая бумага, «Путешествие на запад» и прочее. Ещё 10% — рассказы о жизни современного Китая, но в основном с точки зрения экономики и практически без реальной пропаганды. Сделано всё это немного наивно, но в целом довольно мило и, как говорится, «с душой».

Но есть запретные темы — это Тибет, уйгуры, Тайвань и местные диссиденты. Большинство полуавтономных ИК добровольно выбирают не касаться этих тем вообще, чтобы продолжать получать финансирование и материалы из КНР — в остальном, китайский содиректор не навязывает своих взглядов ни по учебной программе, ни по культурной. Вообще, академическая жизнь в ИК на практике никак не регламентирована, в отличие от западных организаций и вузов. В каком-то смысле ИК это самый открытый вариант т. н. «публичной дипломатии», который когда-либо применял Китай.

Хотя, конечно, у руля организации стоит надёжный человек — госпожа председатель Лю Яньдун, которая в период 2002–2007 годов занимала пост главы Департамента объединённого рабочего фронта, структуры КПК, занимающейся работой с другими партиями — проще говоря, подчинением их китайским коммунистам. Трое из 16 членов совета управления «Ханьбаня» (которому подчиняется ИК) — члены ЦК КПК. Другой член совета правления Ху Чжанфань, генеральный директор центрального ТВ Китая (CCTV), однажды сказал, что журналисты должны быть не независимыми профессионалами, а «разъяснять для народа линию партии, те же, кто этого не понимают, далеко в профессии не пойдут».

Иногда ИК организовывает лекции с особым содержанием, на которых, например, рассказывает о том, как хорошо Тибету живётся в составе КНР (как это было в Австралии в августе 2012-го) — но такое случается гораздо реже, чем можно подумать, и скандалы вокруг таких историй не соответствуют скромному масштабу китайской пропагандистской работы.

ИК есть даже в интернете и обучает там китайскому свыше полумиллиона человек из 124 стран.

Упор на изучение языка в данном случае помогает сгладить шероховатости исполнения и делает ИК местом привлекательным для тех, кто хочет ехать в КНР зарабатывать деньги или просто жить. Проблема здесь только одна — ИК не создаёт никакого особенного позитивного имиджа КНР.

Весь интерес к КНР строится на экономических перспективах этой страны. Без впечатляющих темпов роста Китай никому не нужен. Автор этих строк в своё время достаточно пообщался с учащимися ИК из самых разных стран чтобы понять, что никому из студентов ИК Китай не интересен сам по себе, если кто-то и учит китайский — то только из коммерческих соображений, «перспективно». А ведь экономическая ситуация может внезапно измениться, что, собственно, и происходит на наших глазах.

В этом разительное отличие ИК от других подобных организаций вроде Британского Совета (British Council). Что такое Англия? Это страна дороговизны, плохой погоды и некрасивых людей, и денег там особо не заработаешь — в то же время миллионы людей со средствами и квалификацией стремятся каждый год попасть в Соединённое Королевство (все мы знаем про курсы английского в Англии, на которые каждый год набирают тысячи детей из верхушки среднего класса в России) «просто посмотреть, что там да как». Ведь Англия — это страна Шекспира и Дэвида Юма, а какие культурные бренды есть у китайцев? Шаолиньские монахи и «Летопись трёх царств» привлекут, конечно, незначительное количество туристов, но не дадут особых имиджевых очков. Даже у мертворождённой российской культурной политики потенциал больше — ее поддерживает великая русская культура XIX века с её писателями и композиторами. Старый Китай слишком экзотичен для людей не с востока (индийцам и арабам китайская цивилизация вообще неинтересна — у них своя атмосфера), а иных образцов высокой культуры Китай произвести не успел.

Присутствует и определённое недоверие к ИК как к слишком очевидно государственному образованию — тот же Британский Совет не связан с правительством Англии напрямую, его руководящий состав набирается в основном из людей мира науки, искусства и бизнеса, правительство «светится» только когда выделяет гранты для организации. Конечно, это просто более высокая степень притворства и никто не может себе представить Совет работающим против интересов Англии, но всё же англичане умеют притворяться «объективными».

Впрочем, это всё придирки — копеечные туры для студентов ИК в Китай (какие-то несерьёзные деньги за проживание в приемлемого качества отеле/общежитии) всё равно оставляют благоприятное впечатление хотя бы потому, что Китай даже в 1920-х оставался страной возможностей для выходцев из европейских стран, а сейчас полон жизни и достаточно интересен, так что основную функцию — познакомить иностранцев с Китаем и завлечь их туда — ИК выполняет.

Деятельность Института Конфуция, правда, ограничивает один момент: большинство топовых вузов мира (и почти все они — американские) не желают сотрудничать с ИК по причине тесной связи с правительством Китая. Но положение вскоре может измениться — Англия приоткрыла для Китая окно возможностей в Западной Европе.