Глава 24. Дорога на Памплону была достаточно широка для одного фургона или пушки

Дорога на Памплону была достаточно широка для одного фургона или пушки. Обочины и поля по обе стороны дороги были слишком размыты дождем, чтобы по ним можно было ехать.

И по этой дороге вся французская армия, с более чем двадцатью тысячами сопровождающих ее женщин и детей, тремя тысячами фургонов и более чем ста пятьюдесятью пушками и передками, пыталась уйти от опасности.

Весь день в обозном парке слушали грохот пушек и наблюдали, как дым плывет над шпилями собора. И теперь пришел приказ отступать не по Главной дороге, но прямо по восточной, через Сальватерру к Памплоне.

Кнуты хлестали, упрямых волов заставляли двигаться окованными железом палками, и через полдюжину полевых дорог, через переполненные городские улицы все фургоны двинулись к единственной узкой дороге. Беспорядок усилили пушки, прибывшие с поля боя и добавившие свою тяжесть к тяжести фургонов и волов.

Первый фургон застрял буквально в ста ярдах от места, где полевые колеи сходились к дороге. Орудийный передок, пытаясь обогнуть его по разбитой обочине, опрокинулся. Пушка накренилась, заскользила, и две тонны металла врезались в фургон: лошади ржали, артиллеристы падали под колеса, и дорога была заблокирована. Волы, лошади, кареты, фургоны, телеги, пушки, гаубицы, передвижные кузницы, санитарные повозки и передки орудий — все оказались в ловушке между преградой и британцами.

Вокруг фургонов толпились люди. Солдаты, бегущие из города, кучера, весь кочующий с армией сброд — все сбежались к обозу. Некоторые начали резать брезенты и вытаскивать ящики с грузом. Выстрелами мушкетов охранники пытались защитить собственность императора, но затем охранники поняли, что император потерял свою собственность и каждый, кто окажется поблизости, может заполучить ее. Они присоединились к мародерам.

Тысячи французских солдат шли мимо застрявших фургонов, растаптывая посевы в своем неудержимом бегстве на восток. Генералы ехали в окружении кавалерии, заранее репетируя свои будущие оправдания, в то время как многие солдаты бродили вокруг фургонов и отчаянно искали своих жен и детей.

Король Жозеф, ехавший в своей карете, был остановлен у преграды, а затем раздался гром копыт и засверкали сабли британской кавалерии, посланной вокруг города и налетевшей на испуганную толпу беглецов.

Король спасся, только бросив карету. Он выскочил через правую дверцу, тогда как британская кавалерия появилась слева. Он бросил свое имущество и бежал лишь с тем, что было при нем.

Женщины и дети плакали. Они не знали, где их мужчины, знали только, что армия растворилась в толпе, и они должны бежать. Сотни остались с обозом, растаскивая содержимое фургонов и не заботясь о подходе британской кавалерии. Лучше быть богатым хотя бы несколько минут, чем нищим всю жизнь. Из города набегали испанцы, многие с длинными ножами, готовые к резне.

***

Капитан Сомье, услышав приказ армии идти на Сальватерру, предположил, что единственные восточные ворота города уже забиты отчаявшимися беженцами. Он крикнул кучеру, чтобы гнал к северным воротам.

Это было разумное решение. Узкие восточные улицы были запружены каретами и фургонами, орущими мужчинами и плачущими женщинами. Сомье решил вывезти маркизу через северные ворота, а затем повернуть на восток.

Колеса, попав на булыжник, заскользили на одном углу, но водитель удержал равновесие, измочалив длинный кнут о головы лошадей.

Сомье, держа пистолет в здоровой руке, выглянул из окна и увидел впереди городские ворота.

— Гони! Гони! — Его громкий голос перекрывал резкий стук колес и копыт, хлопанье кнута и крики других беглецов. Генерал Вериньи приказал капитану Сомье защищать эту женщину, и Сомье, который считал ее самой красивой женщиной, какую он когда-либо видел, надеялся, что его защита заслужит награду.

Карета замедлила ход, чтобы проехать узкие ворота, солдат пытался вскочить на подножку, и Сомье ударил его медной рукоятью пистолета. Солдат упал под колеса, вскрикнул, карета подпрыгнула, опустилась, и вот уже она пролетела через сводчатый проход и покатила по улице мимо зданий, расположенных вне городских стен. На перекрестке кучер повернул лошадей в восточном направлении, крикнул на них, хлестнул кнутом, и карета стала набирать скорость, а Сомье, откинувшись на обитые холстом подушки, засунул пистолет за пояс.

Маркиза, горничная которой в страхе сидела возле нее, посмотрела на него:

— Куда мы едем?

— Туда, куда сможем, дорогая леди.

Сомье был возбужден. Он видел солдат, бежавших с поля сражения, и слышал тяжелый грохот колес пушек, прибывающих с равнины. Когда карета миновала последние дома северного пригорода, он снова высунулся из окна и был потрясен хаосом, который увидел. Как будто целая армия бросилась в паническое бегство. Тут он услышал скрежет колесного тормоза, покачнулся, когда карета замедлила ход, посмотрел вперед и увидел — невероятная пробка из фургонов, пушек и вагонов напрочь заблокировала восточную дорогу.

— Разворачивай! Разворачивай!

Кучер натянул вожжи, поворачивая карету к обочине. Он кричал на лошадей, щелкал кнутом у них над ушами, и карета, казалось, двигалась по сырой земле, однако, нахлестывая лошадей изо всех сил, кучер чувствовал, что карета идет все медленнее.

Зад кареты просел, и Сомье открыл дверцу, высунулся и увидел, что какие-то люди цепляются за багажную полку. Он пригрозил им пистолетом, но их вес уже слишком сильно затормозил карету, колеса уже завязли в болоте, и, постепенно, постепенно, она наконец остановилось.

Сомье выругался.

Люди десятками бежали к лошадям с ножами наготове, чтобы перерезать постромки и использовать коней для собственного спасения. Он обернулся к маркизе и, позабыв про учтивость, вытолкнул ее из кареты.

— Выходите!

Служанка забилась в угол и отказывалась выйти, напуганная толпой. Маркиза, сделанная из более крепкого материала, соскочила на сырую землю. Сомье увидел, что в руках у нее пистолет.

— Остановите их!

Человек вцепился в серебряные цепи, которыми были привязаны лошади. Маркиза прицелилась в него, ощерившись, потянула спусковой крючок, и человек закричал, кровь ударила струей из его шеи, и капитан Сомье, сунув собственный пистолет за пояс, закончил дело, зарубив его саблей. Он вывел лошадь из толпы.

— Миледи?

— Ждите! — Она поднялась на место кучера, подняла сиденье и вытащила кожаный мешочек из тайника. Она жестом приказала Сомье, чтобы тот подвел его лошадь ближе, потом, отбросив скромность и не заботясь о том, что кто-то увидит ее ноги, она прыгнула с облучка на спину лошади. Сомье залез на коня позади маркизы и тряхнул длинный повод правой рукой. Позади них с саблями наголо британская кавалерия скакала к преграде. Кучер взял другую лошадь и поскакал на восток.

Сомье ударил коня пятками, и напуганная лошадь с места взяла в галоп и понесла их мимо застрявших фургонов. Маркиза, оплакивая вынужденно оставленное имущество и сбережения, видела солдат и их женщин, разбрасывающих по земле серебряные доллары и забирающихся в фургоны за более ценной добычей. Многие в этот день сделают себе состояния, но британцы быстро шли с запада, а она должна была ехать на восток, чтобы спастись. Сомье, с повязкой на глазу, залепленной брызгами грязи из-под копыт, вывел коня в поле к северу от дороги и погнал вперед.

***

Пьер Дюко в конюшнях французского штаба держал быструю английскую лошадь, взятую у захваченного офицера. Он уселся на нее, когда бегство было уже в разгаре, взяв свои драгоценные бумаги, и был уже в миле от места, где дорога была заблокирована. Он остановил коня, когда дорога поднялась на небольшое возвышение, и оглянулся назад.

Толпа бежала за ним.

Солдаты, проклятые солдаты! Доверьтесь солдатам и потеряете страну, которую можно было сохранить политикой и хитростью. Он тонко улыбнулся. Он не испытывал отчаянной горечи поражения. Он уже привык к военным поражениям в Испании. Веллингтон против императора, думал он, вот будет сражение, достойное внимания! Как лед и пламя, как ум и гений!

Он снова повернул на восток. Он планировал это поражение, и теперь Франция найдет спасение в его планах. Прекрасный сложный механизм, который он построил, Валансэйский договор, станет необходим в конце концов. Он довольно улыбнулся и погнал коня навстречу своему величию, которое он так долго планировал.

***

Сомье хотел идти вдоль северной обочины дороги, свободной от беженцев, но он выбрал неправильно. Перед ними была широкая траншея, полная грязной воды, и он знал, что без седла и с двойным грузом лошадь ее не перескочит. Он соскользнул с крупа коня.

— Оставайтесь там, миледи.

— Я не собираюсь бросать вас, капитан.

Сомье ухватил длинные поводья пальцами раненной руки и пошел к краю траншеи. Он промерил глубину саблей и обнаружил, что траншея мелкая, но с мягким, предательским дном.

— Держитесь крепче, миледи! Хватайтесь за гриву!

Лошадь была напугана, так что Сомье должен был перевести ее через траншею. Он ступил в воду и почувствовал, как сапог погружается в слизистую грязь. Он поскользнулся, но сохранял равновесие и потянул узду.

Лошадь нервно шагнула вперед. Она опустила голову, и маркиза схватилась за гриву.

Сомье улыбнулся ей желтыми зубами.

— Не напугайте его, миледи! Осторожно теперь, осторожно!

Лошадь ступила в воду.

— Иди! Иди!

Всадник преодолел траншею одним мощным прыжком в нескольких ярдах слева от Сомье. Француз оглянулся, боясь увидеть британских кавалеристов, но на всаднике не было мундира. Сомье снова потянул узду.

— Иди, мальчик! Иди!

Маркиза закричала, и Сомье оглянулся на нее, готовый упрекнуть ее за то, что она пугает коня, но увидел, почему она закричала от страха.

Всадник остановился за траншеей. Он усмехался, глядя на Сомье.

Несколько всадников было позади маркизы. Один из них был огромный человек с бородой, которой, казалось, заросло все его лицо.

Бородатый человек выступил вперед и улыбнулся. Из-за пояса он вытаскивал пистолет.

Сомье отпустил узду. Он вытащил из ножен саблю, но его сапоги застряли в грязи на дне траншеи.

El Matarife все еще улыбался. Он следовал за каретой от города, и теперь он нашел женщину, которую ему приказали захватить. Она должна отправиться в женский монастырь, так приказал его брат, но El Matarife планировал дать ей еще разок испытать вкус тех удовольствий, которых она будет лишена в строгом заключении женского монастыря. Он глядел на нее, и она еще красивее, чем мог пожелать любой мужчина, даже когда кричала от ужаса при виде его лица. Человек в траншее опустил саблю и вытаскивал пистолет из-за пояса.

El Matarife потянул спусковой крючок.

Капитана Сомье отбросило назад, он раскинул руки и уронил пистолет.

Он плюхнулся в траншею, его сапоги с чмоканьем медленно высвободились из пузырящейся грязи.

Он поплыл.

Его кровь растекалась в грязной воде, а он умирал, захлебываясь стоячей водой и кровью.

El Matarife улыбался маркизе — женщине, чьи золотые волосы словно маяк светили ему сквозь хаос.

— Миледи, — сказал он. Он начал смеяться, смех становился все громче и громче, пока не заглушил все крики вокруг. — Миледи, моя дорогая леди.

Он схватил ее и бросил животом вниз поперек седла. Она закричала, и он хлопнул ее по заду, чтобы помалкивала, затем направился назад к фургонам. Когда он следовал за ее каретой, он видел золото и серебро, валявшееся словно листья на земле. Было самое время, думал он, поиметь кое-что для себя, прежде чем он доставит Золотую Шлюху в ее новую тюрьму. Вместе со своей пленницей он устремился в хаос.