Глава 20. Пушки, большие французские пушки, пушки, которые были любовью императора и оружием, которого более всего боялись враги Франции

Пушки, большие французские пушки, пушки, которые были любовью императора и оружием, которого более всего боялись враги Франции, открыли огонь.

Звук выстрелов умер, дым поплыл.

Французы не стреляли в какую-нибудь цель. Они просто прогревали стволы и наблюдали, как падают пушечные ядра в зоне обстрела. Пока еще сражение не имело четких очертаний. Часть испанских войск штурмовали высоты Пуэблы и дрались с французскими застрельщиками на крутом склоне, но, ни пехота, ни кавалерия не прошли по равнине достаточно, чтобы стать пушечным мясом для артиллеристов, которые теперь точно знали дальность стрельбы. Дым от орудий полз к югу, рассеиваясь на легком ветру. Леди, которые сидели на скамейках, построенных французскими саперами на стене Витории, чувствовали себя слегка разочарованными, что стрельба прекратилась.

Маркиза поднялась на самый верхний ряд. Она улыбнулась жене полковника кавалерии, зная, что эта женщина старательно распространяет о ней сплетни.

— Как геморрой вашего мужа, дорогая Жанетт — лучше? Или он снова едет в бой в коляске?

Она не ждала ответа, но поднялась наверх, где подождала, пока горничная разложит подушки на скамье. Она вытащила из сумочки несколько монет и кивнула одному из продавцов печенья.

— Я хочу немного лимонного печенья.

— Да, миледи.

Она села и достала маленькую подзорную трубу в корпусе из слоновой кости. На равнине было почти не на что смотреть. Зона обстрела была скрыта от нее холмом Аринез. На невысоком горном хребте, который был ближе к городу, она видела войска в сомкнутом строю. Над их головами развевалось большое пурпурно-белое знамя, которое сказало ей, что это дворцовая гвардия короля Жозефа.

Она задавалась вопросом, где генерал Вериньи? Он оставил ее впопыхах, возбужденный мыслями о сражении. Победа этого дня, заверил он ее, станет поражением Пьера Дюко. Жозеф удержит испанский трон, и фургоны Маркизы будут отобраны у инквизитора. Элен улыбнулась своему возлюбленному.

— А что если мы проиграем сегодня?

— Проиграем? Мы не можем проиграть!

Еще несколько дней назад, размышляла она, французская армия ждала только отступления и ухода из Испании. Внезапно все изменилось благодаря вестям о победах Наполеона, и армия преисполнилась уверенностью. Сегодня, были уверены военные, они за все отомстят Веллингтону.

Все это было так неожиданно. В Бургосе она пыталась убедить Ричарда Шарпа предать свою честь, чтобы победить коварного Дюко. Она задавалась вопросом, подписал ли Шарп честное слово, затем отбросила эту мысль, потому что он был мертв, и вопрос не имел значения. Вместо этого король Жозеф боролся за свой трон, и победа сегодня будет означать, что нет более нужды подкупать испанцев. Франция снова сокрушит Испанию. Мир будет наблюдать, как Империя возвращает себе величие.

Капитан в зелено-розовом мундире полка генерала Вериньи, появился у подножья лестницы. У него была рука на перевязи и один глаз забинтован. Он хромал. Он не мог драться в этот день, и ему приказали охранять маркизу. Это так типично для генерала Вериньи, подумала маркиза, — удостовериться, что ее сопровождающий невероятно уродлив. Она расправила веер, встретилась с капитаном взглядом и улыбнулась, когда он присоединился к ней.

— Вы ищете меня, капитан?

— Как все мы, моя дорогая леди. — Он склонился к ее руке, поцеловал обтянутые перчаткой пальцы и улыбнулся. — Капитан Сомье, всецело в вашем распоряжении.

Он действительно был необычно уродлив, с лицом злобной жабы.

— Сядьте же, капитан. Вы, должно быть, разочарованы, что не сражаетесь сегодня?

— Будут другие дни, миледи, но этот принадлежит вам, а разве мужчина может сожалеть об этом?

— Красиво сказано. Лимонного печенья?

Она послала горничную за новым печеньем и приказала, чтобы та принесла вино из коляски.

— Как вы получили ваши раны, капитан?

— Упал с балкона дамы. Ее муж был против.

Поистине, подумала маркиза, у дамы чудовищный вкус. Она махнула веером в сторону поля боя.

— Вы должны объяснить мне, что происходит, капитан.

Она видела небольшие облачка дыма из мушкетов на высотах Пуэблы. Капитан Сомье, позаимствовав ее подзорную трубу, смотрел через нее в течение нескольких секунд и высказал мнение, что Веллингтон нападает на высоты, потому что он не осмеливается атаковать на равнине.

— Но если они возьмут холмы… — Она сделала паузу, поскольку горничная принесла ей печенье и вино. — Разве им не придется спуститься в долину?

— Разумеется, миледи. Как верно подмечено!

— И что случится тогда?

— Мы побьем их пушками. — Сомье усмехнулся, показывая длинные, желтые зубы.

— Так просто?

Сомье улыбнулся.

— Война проста.

— Неудивительно, что мужчинам она нравится. — Она улыбнулась. — А вдруг Веллингтон сделает что-то, чего вы не ожидаете?

Капитан Сомье покачал головой. Он разделял мнение, которого придерживалась вся французская армия, мнение, которое он высказал теперь с мужественной уверенностью, чтобы убедить эту возбужденную, красивую, наивную женщину.

— Веллингтон не умеет атаковать. Он умеет выстроить правильную оборону, миледи, но он не атакует.

— Вы были при Ассайе?[9]

— При Ассайе?

Она не стала объяснять.

— При Аргауме?[10]

Он пожал плечами.

Она улыбнулась.

— При Саламанке?

Сомье улыбнулся.

— Это просто превосходное печенье, миледи.

— Я очень рада, что вам оно нравится, и я с нетерпением жду ваших комментариев, капитан. Очень редко приходится наблюдать сражение, имея такого консультанта рядом.

Сомье было сказано генералом, что маркиза умна и хорошо осведомлена. Он скорее боялся, что она будет объяснять ему, что происходит.

— Вам удобно, миледи?

— Весьма.

Она отвернулась от него и навела трубу на высоты Пуэблы. Она не видела ничего интересного. Бои шли за линией горизонта. Она надеялась, она отчаянно надеялась на французскую победу сегодня — иначе все богатства, что она копила так старательно и так разумно рассчитывала потратить, будут утрачены. Она вспомнила уверенность своего возлюбленного и чувствовала, что капитан Сомье настолько же полон уверенности. Казалось, вся французская армия уверена в скором триумфе. Никто никогда не бил Веллингтона в сражении, но и Веллингтон ни разу не дрался с армией, которой командует маршал Журден. Она съела печенье и подняла стакан вина с надеждой на победу.

***

Ее надежду искренне разделял в тот день дон Хозе, милостью Божьей король Кастилии, Арагона, королевства обеих Сицилий, Иерусалима, Наварры, Гранады, Толедо, Валенсии, Галисии, Майорки, Менорки, Севильи, Сардинии, Корсики, Кордовы, Мурсии, Сантьяго, Альгарвеса, Альхесираса, Гибралтара, Канарских островов, Востока и Вест-Индии, Океанских островов; эрцгерцог Австрии; герцог Бургундии, Брабанта и Милана; граф Габсбургский, Тирольский и Барселонский; владетель Бискайского залива и Молины. Титулы, которые он присвоил себе сам. Его младший брат, император Франции, называл его просто: Жозеф Бонапарт, король Испании и Индий.

Если он проиграет сегодняшнее сражение, он будет королем ничего.

Вот почему, по мере того, как солнце поднималось все выше, а пушки все ждали, Жозеф Бонапарт все больше был обеспокоен очевидным успехом, который войска Веллингтона имели на высотах Пуэблы. Он выразил свое беспокойство его военачальнику, маршалу Журдену, который просто улыбнулся.

— Позвольте британцам взять высоты, сир.

— Позволить им? — Король Джозеф, доброжелательный и душевный человек, встревоженно смотрел на своего военачальника.

Лошадь Журдена беспокоилась. Маршал успокоил ее.

— Они хотят получить высоты, сир, чтобы они могли без помех пройти через дефиле под ними. И я хочу, чтобы они прошли там. — Если британцы выйдут из дефиле, где река уходит из равнины, тогда они выйдут прямиком на наши большие пушки. Он улыбнулся Жозефу. — Если они придут с запада, сир, они разбиты.

Журден молил Бога, чтобы он оказался прав. Он планировал британское наступление с запада, и когда орудия заполнят зону обстрела трупами британцев, он пустит кавалерию и станет первым маршалом Франции, победившим Веллингтона. Он не заботился о высотах. Оттуда никто не сможет оказать влияние на ход боя на равнине. Британцы могут взять каждый проклятый холм в Испании, если потом они выйдут под огонь его пушек. Он уже почти чувствовал вкус победы.

Было только одно место, которое беспокоило маршала Журдена — ровный клочок земли к северу от реки. Если Веллингтон не атакует с запада, но вместо этого попробует обогнуть равнину со стороны правого фланга французов, Журдену придется развернуть его боевые порядки и заново установить пушки.

Он смотрел с тревогой на север, на поля за рекой, где ветер гнал длинные бледные волны ржи. Два болотных луня пролетели над богатой форелью Задоррой, исчезнув из поля зрения позади холма, который скрывал изгиб реки. Он не укрепил тот холм. Он задавался вопросом, поместил ли бы Наполеон там людей? Нет! Нет! У него не должно быть сомнений! Он должен вести себя так, будто он знает точно, что случится, как будто он управляет противником так же, как собственной армией.

Он изобразил улыбку. Он изобразил уверенный взгляд. Он похвалил королю его портного и пытался не думать о британских войсках, идущих с севера. Пусть они придут с запада! Ради Бога, с запада!

— Сир!

— Сир!

Раздался целый хор голосов. Пальцы указывали на запад, на дефиле, все еще находящееся в глубокой тени.

— Сир!

— Я вижу это! — Журден выдвинулся вперед.

От дефиле, направляясь к маленькой деревне, расположенной перед холмом Аринез, прямо в зону обстрела французских пушек шла британская пехота.

Их знамена развевались. Они шли как на параде прямо навстречу смерти.

— Мы сделали его! Мы сделали его, клянусь Богом! — Журден хлопнул себя по бедру.

Значит, Веллингтон не так уж умен. Он наступает в лоб, как и хотел Журден. Прямо навстречу своей смерти и славе императора! Он пришпорил коня, махая шляпой с пером артиллеристам.

— Артиллеристы! Ждать!

Запальники были зажжены. В каждой из больших пушек, общим числом более ста, картузы с порохом были проткнуты через запальные трубки и ждали огня.

Король Жозеф ехал рядом со своим маршалом. Жозеф боялся гнева своего младшего брата, и страх был написан на его лице. Если он проиграет это сражение, то не быть ему больше королем, а чтобы выиграть, он должен разбить Веллингтона. Жозеф видел британскую армию в битве при Талавере, и он видел, как их пехота сотворила победу из уже состоявшегося поражения.

Но маршал Журден видел больше. Он дрался как рядовой во французской армии, которая пришла на помощь американской революции. Он видел британцев побежденными, и он знал, что увидит это снова. Он поклонился королю, брату Императора.

— У вас есть победа, сир. У вас есть победа!

— Вы уверены?

— Смотрите! — Он махнул рукой в сторону безлюдного севера, а потом в сторону войск, которые растекались по равнине перед его пушками. — У вас есть победа!

Это были последние мгновения, когда еще можно было смотреть на равнину и видеть, что там происходит, последние мгновения, прежде чем пороховой дым скроет поле битвы. Журден вытащил шпагу, ее сталь ярко сверкнула на солнце, когда он опустил ее вниз.

Пушки открыли огонь.

***

Дефиле, где Главная дорога выходила на равнину Витории, было переполнено. Войска ждали приказа идти вперед. Раненных у высот Пуэблы несли к дороге. Лекари в фартуках, уже заляпанных красным, пробовали свои пилы и ланцеты, в то время как солдаты, переполнившие узкий проход, ждали, чтобы двинуться навстречу орудийному огню, который внезапно начался.

Мужчины шутили, передразнивая звук французских пушек. Они шутили, потому что боялись их.

Мальчишки-барабанщики, у которых еще даже голоса не начали ломаться, наблюдали за ветеранами и пытались подражать их спокойствию. Молодые офицеры на дорогих лошадях, задавались вопросом, стоит ли слава этого страха. Штабные офицеры, бока лошадей которых уже покрылись пеной, скакали вдоль колонн, разыскивая генералов и полковников. Знамена, до которых в узком проходе не мог добраться ветер, тяжело свисали с флагштоков. Первые батальоны уже вышли на равнину. Первые раненные уже ползли назад к лекарям.

Солдаты сломали ровные шеренги, чтобы спуститься к реке и заполнить фляги водой. Некоторые разумно употребили свои порции вина или рома. Куда лучше, говорили они, идти в сражение со спиртным в животе.

Ирландский полк в выцветших и заштопанных красных мундирах — знак долгой службы в Испании — встали на колени перед священником испанского полка, который благословил их, сделав над ними крестное знамение, в то время как их женщины в тревоге молились позади. Их полковник, шотландский пресвитерианин, сидел в седле и читал двадцать третий псалом.

Отряды горцев поднимались на высоты Пуэблы, намереваясь обогнать испанцев. Рев волынок, дикий, как вопли безумцев, доносился в дефиле вместе с громом французских пушек.

Солдаты спрашивали друг у друга, что происходит, но никто не знал. Они ждали, чувствуя тепло наступающего дня, и они слушали звуки сражения и молили, чтобы они остались в живых и услышали звуки победы. Они молились, чтобы не попасть в руки лекарей.

В тылу колонны, где женщины и дети ждали, кому в лотерее этого дня выпадет вдовство и сиротство, и где местные сельские жители смотрели удивленно на странное, огромное племя, запрудившее их долину, двое всадников натянули поводья. Один из этих двоих, высокий, темноволосый, израненный человек крикнул, обращаясь к группе солдаток, сидевших на берегу реки.

— Какая это дивизия?

Женщина, кормившая грудью ребенка, посмотрела на стрелка, который задал вопрос.

— Вторая.

— А где Пятая?

— Христос знает.

Шарп понимал, что заслужил такой ответ. Он пришпорил Карабина.

— Лейтенант! Лейтенант!

Пехотный лейтенант обернулся. Он увидел высокого, загорелого человека на коне. Человек носил изодранный мундир 95-го стрелкового. На бедре у него висел палаш, из чего можно было предположить, что этот небритый человек — офицер.

— Сэр? — неуверенно произнес лейтенант.

— Где Веллингтон?

— Я думаю, что он за рекой.

— А Пятая дивизия?

— Слева, сэр. Я думаю.

— А вы на правом фланге?

— Я думаю так, сэр. — Лейтенант, казалось, сомневался.

Шарп повернул коня. Дефиле было забито солдатами, и гром пушек говорил ему, что эта дорога приведет только на поле боя.

Он не беспокоился о Веллингтоне. Не было времени на поиски генерала, чтобы рассказать ему о Договоре, о котором он узнал от маркизы в Бургосе. Он записал все, что она сказала ему, и он был уверен, что письмо найдет Хогана. Но теперь Шарп догнал армию в день сражения, он был солдатом, и доказательство его невиновности могло подождать, пока битва не кончится. Он посмотрел на Ангела, сидевшего на уродливой лошаденке, которую они украли в Панкорво.

— Едем!

Он повел мальчишку обратно в деревню, где был мост, чтобы перейти на западный берег. Он должен найти Южный Эссекс, он должен вернуться из мертвых, он должен сражаться.