Камбрия, Грейт‑Урсвик

Манетт сама справилась с установкой палатки. Это оказалось не слишком легко, и хотя обычно Манетт успешно решала задачи, которые требовали строгого следования инструкциям, на этот раз она не смогла добиться обычного совершенства, устанавливая шесты и натягивая полотно, не говоря уж о том, чтобы как следует вбить в землю колышки, так что в итоге она начала побаиваться, как бы вся конструкция не рухнула ей на голову.

И всё равно она забралась внутрь и теперь сидела перед входом в шатёр в позе Будды, глядя на пруд и нижнюю часть сада.

Она просто спряталась здесь. Фредди постучал в дверь ванной комнаты и сказал, что ему необходимо с ней поговорить. Манетт ответила, что ей нужно несколько минут, и она будет готова. Она просто… ну… Фредди быстро ответил, что абсолютно никуда не спешит, как будто ни за что на свете не хотел бы узнать, чем она занимается в ванной, и кто бы его стал за это винить, в самом‑то деле? В конце концов, существовали на свете вещи уж слишком интимные…

Но вообще‑то Манетт ничем особенным в ванной не занималась. Она просто убивала время. Когда они утром встретились у кофеварки, Манетт почувствовала, что с Фредди что‑то происходит. Она спустилась в кухню из своей спальни; тот пришёл откуда‑то, и поскольку одет он был так же, как накануне, Манетт поняла, что он провёл ночь у Сары. Манетт подумала, что Сара оказалась довольно хитра. И умела схватить драгоценность, если та ей где‑то попадалась.

Поэтому, когда Фредди сказал, что ему нужно с ней поговорить, Манетт решила, что сейчас грянет гром. Наверное, подумала она, он увидел в Саре ту самую, единственную, или, скорее, ту самую вторую, потому что первой единственной была она сама. В любом случае Фредди, скорее всего, хотел привести эту девицу домой прямо этим вечером или вообще предложить ей переехать к нему, и Манетт пыталась представить, как она с этим справится.

Она сбежала в палатку, чтобы подумать.

Ясно было, что им придётся продавать дом и расходиться окончательно. Манетт этого не хотелось, потому что она любила это место. Не столько сам дом, который, следовало признать, был тесноват, сколько всё вокруг, ведь это было её раем так много лет… Да, всё вокруг радовало её, и думать о том, что придётся куда‑то переехать… это очень тревожило Манетт. Ей не хотелось расставаться с тишиной Грейт‑Урсвика, с шатром звёздного неба, повисавшим ночами над деревней. А ещё пруд, а ещё постоянно жившие в нём лебеди, безмятежно кружившие по поверхности воды и время от времени гонявшиеся за какой‑нибудь чересчур энергичной собакой, решившей поохотиться на них… И ещё здесь была старая вёсельная лодка с облупившейся краской, привязанная к причалу, и то, что Манетт могла сесть в неё и выбраться на середину пруда, чтобы полюбоваться на закат, или просто посидеть под дождём, если ей того хотелось…

Манетт полагала, что всё дело в корнях, которые люди пускают тут или там и которые нельзя вырвать просто так, потому что пересадка частенько убивает растение, а Манетт просто не представляла, как она будет себя чувствовать, если ей придётся бросить всё это.

И дело было совсем не во Фредди, твердила себе она. И не в Саре или какой‑то ещё женщине, которую он может выбрать. Дело было в том, что каким‑то образом они с Фредди не сумели сохранить тот огонь, что горел в них. Он абсолютно, безнадёжно, безвозвратно угас, и Фредди в глубине сердца давно уже это понял…

Манетт никак не могла припомнить, какое выражение лица было у Фредди, когда она начала этот болезненный разговор. Был ли он согласен с ней? Она не помнила. Он ведь всегда был так чертовски вежлив и учтив. И Манетт не следовало удивляться тому, что он вполне учтиво воспринял мысль о том, что их брак так же мёртв, как заяц, сбитый машиной на дороге. Но теперь Манетт никак не могла вспомнить и того, почему она, чёрт побери, испытала такое облегчение после их разговора? В конце концов, чего она ожидала от брака, от семейной жизни? Непрерывной высокой драмы, сверкания молний, еженощной страсти, как у подростков? Да кто бы такое выдержал? И кому бы такого захотелось?

– Ты и Фредди? – удивилась тогда Миньон. – Разводитесь? Ты бы хорошенько подумала и осмотрелась, прежде чем предпринимать такой шаг. Найдётся ли другой дурак?

Но Манетт ведь не предполагала менять Фредди на кого‑то другого. Этого у неё и в мыслях не было. Она просто хотела мыслить реалистично, честно взглянуть на свою жизнь и на то, что ждало её в отдалённом будущем. Поскольку они стали тем, чем стали – то есть наилучшими друзьями, которые время от времени забавлялись под одеялом, – вряд ли они имели шанс на многолетний устойчивый брак. Манетт это знала, и Фредди это знал, и им нужно было что‑то с этим делать. И то, что они сделали, обоим принесло облегчение, открыв им новые перспективы. Но так ли это?..

– Вот ты где! Какого чёрта ты сюда сбежала, подружка?

Манетт встряхнулась. Фредди нашёл её, и он принёс две кружки с чем‑то. Присев перед палаткой, протянул одну кружку Манетт. Она хотела было выбраться наружу, но Фредди сказал:

– Повремени. Я не бывал в палатках уже сто лет. – Он забрался внутрь и сел рядом с ней. И тут же заметил: – Знаешь, а этот шест может вот‑вот упасть. – Он кивнул в сторону опасной части сооружения.

– Да я и сама вижу. Сильный порыв ветра – и всё обвалится. Но здесь хорошо думается. И мне хотелось её проверить.

– Нет необходимости.

Фредди уселся так же, как Манетт, на индийский лад, и она заметила, что он достаточно гибок для этого: его колени касались земли, что невозможно для человека, чьи суставы слишком окостенели.

Манетт сделала глоток из принесённой Фредди кружки. Куриный бульон. Интересный выбор… как будто она заболела! Манетт повторила вопросительно:

– Нет необходимости?

– Надо сворачивать лагерь, – пояснил Фредди. – Ну, извини за такую игру слов. Просто теперь всё будет происходить за дверью.

Манетт нахмурилась.

– Фредди, о чём ты говоришь?

Он склонил голову набок. Карие глаза смотрели на неё так, будто подмигивали, так что Манетт поняла: Фредди шутит насчёт чего‑то, но ей не хотелось бы стать объектом его подшучивания. Он сказал:

– Да ты же знаешь. Ну, тот вечер. Холли. Это был единичный случай. Больше такого не повторится.

– Ты решил от этого отказаться или ещё в чём‑то дело?

– Отказаться от свиданий? Боже, нет! – И тут же Фредди покраснел так, как умел это только он. – Я хочу сказать, мне это в общем нравится. Я и понятия не имел, что женщины стали такими решительными за то время, пока я… оставался вне игры. Хотя в таких играх я никогда и не участвовал.

– Большое тебе спасибо, – кисло произнесла Манетт.

– Ох, нет, нет… Я же не имел в виду… Я просто хотел сказать, что мы с тобой начинали, когда были очень молоды, и мы именно начинали вместе… Ты была моей первой женщиной, ты ведь знаешь. И моей единственной, если уж на то пошло. Ну, и ты, конечно, скоро найдёшь…

– Не уверена, что мне этого хочется, – возразила Манетт.

– Ох…

Фредди умолк и выпил немного куриного бульона. Манетт нравилось то, что он всегда пил совершенно бесшумно. Она ненавидела хлюпающих и чавкающих людей, но с Фредди никогда такого не случалось.

– Ну… Ладно, как бы то ни было… – пробормотал он.

– Как бы то ни было, твои дела – это твои дела. И я не вправе просить тебя не приводить женщин в дом, Фредди. Так что не бойся. Хотя, конечно, неплохо было бы предупреждать… Ну, просто позвонить заранее или что‑то в этом роде, хотя это не так уж и обязательно.

– Я прекрасно понимаю, – сказал Фредди, – что у каждого есть свои права и так далее. Но я также представляю, как бы чувствовал себя, если бы утром спустился в кухню и увидел какого‑то парня, который лопает кукурузные хлопья. Мне было бы не по себе. Так что я намерен в основном устраивать встречи на стороне, а не здесь. Ты понимаешь.

– Как с Сарой.

– Верно. Как с Сарой.

Манетт пыталась хоть что‑то понять по тону Фредди, но ей это не удалось. Она призадумалась о том, а могла ли она вообще когда‑то что‑то действительно понять по его тону. Думать об этом было странно, но знает ли по‑настоящему своего супруга хоть кто‑то? Впрочем, Манетт тут же отогнала эти мысли, потому что Фредди уже довольно долгое время не был её супругом.

После недолгого молчания, прерванного криком диких гусей, пролетевших над ними, Фредди сказал:

– Откуда взялась эта штука? – Он взмахнул рукой, показывая на палатку. – Она ведь новая, да?

Манетт рассказала ему о своих планах насчёт палатки: отправиться в поход с Тимом, через холмы и вересковые пустоши до Скаут‑Скара. И закончила она словами:

– Но надо признать: он не проявил энтузиазма, когда я это предложила.

– Бедный ребёнок, – откликнулся Фредди. – Что у него за жизнь, подумать только!

И в самом деле, мысленно поддержала его Манетт. Что происходит с Тимом? С Грейси? С их миром вообще? Она знала, что, если бы её собственная жизнь сложилась несколько иначе, они с Фредди могли бы взять детей к себе. Она бы это предложила, и Фредди сказал бы: «Конечно», даже не задумываясь. Но теперь она вряд ли вправе была обратиться к Фредди с такой просьбой, да и вряд ли можно было привести детей в дом, где они могли в любой момент наткнуться на постороннюю женщину, бродящую ночью по коридорам в поисках туалета, потому что, хотя Фредди и сказал, что больше не приведёт сюда Сару, или Холли, или кого там ещё для проверки взаимного соответствия, всегда оставался риск, что в особо пылкий момент он забудет о своём обещании. А рисковать Манетт не хотела.

На видное место на пруду выплыли два лебедя. Величественные и безмятежные, они двигались как будто без малейших усилий. Манетт смотрела на них и чувствовала, что Фредди тоже наблюдает за птицами. Наконец он снова заговорил, и на этот раз его тон был задумчивым.

– Манетт, я начал осваивать расчётную программу Яна.

– Я это заметила, – ответила Манетт.

– Да. Ну… Я там кое‑что обнаружил… Если точно, несколько моментов, и теперь не знаю, что с ними делать. Если честно, я даже не знаю, важно ли это вообще, но это требует выяснения.

– И что это за моменты?

Фредди повернулся так, чтобы видеть лицо Манетт. Он как будто не был уверен, что стоит говорить. Манетт окликнула его, и Фредди продолжил:

– Ты знала, что твой отец оплачивает всё, что касается Арнсайд‑хауса?

– Он купил это поместье в подарок Николасу и Алатее на свадьбу.

– Да, конечно. Но он также и полностью заплатил за ремонт и реставрацию. А это большие деньги. Чрезвычайно большие. Ты вообще понимаешь, почему он это сделал?

Манетт покачала головой.

– Разве это так уж важно? У папы куча денег.

– Верно, конечно. Но я даже представить не могу, чтобы Ян не попытался отговорить его от того, чтобы бросать Нику такие деньги даже без плана реставрации, пусть даже этот план был бы рассчитан на сто лет. А выглядит всё так, словно у Яна не было никаких документов. И надо ведь ещё и учесть прошлое Ника. Давать такие деньги наркоману…

– Сомневаюсь, чтобы папа давал ему именно деньги, Фредди. Скорее он просто оплачивал счета. К тому же Ник – бывший наркоман, сейчас он не прикасается к наркотикам.

– Сам Ник не сказал бы «бывший». Он именно поэтому и ходит постоянно на собрания наркоманов. И Ян не мог этого не знать, и он не мог думать о Нике как о «бывшем». Не с таким прошлым.

– Пожалуй, да. Но… Погоди, Николас ведь должен что‑то унаследовать после папы. Может, они просто договорились, чтобы Ник получил свою часть наследства прямо сейчас?

Фредди такое предположение явно не убедило.

– А ты знаешь, что твой отец ещё и много лет подряд содержит Миньон?

– А что ещё ему остаётся? Она его крепко держит на поводке с тех пор, как расшиблась в детстве. Если честно, то, глядя со стороны, можно подумать: папа от неё отказался. Но это не так. А вообще‑то ему бы следовало это сделать.

– Но её ежемесячное содержание в последнее время увеличилось.

– Так ведь и цены растут. И прожиточный минимум тоже.

– Интересно, что это у неё за прожиточный минимум? И ведь содержание не просто увеличилось, оно удвоилось. И я даже думать не могу, что Ян это одобрял. Он должен был возражать. Он должен был доказывать, что этого делать не нужно.

Манетт подумала над этими словами. И поняла, что Фредди прав. Но в том, что касалось Миньон, было кое‑что такое, чего Фредди никогда не понимал. Она сказала:

– А операция? Её же не по страховке делали. И кто‑то должен был всё оплатить. И кто мог это сделать, кроме папы?

– Но тогда и деньги должны были быть переведены хирургу, так?

– Ну, может быть, деньги получила Миньон и сама рассчиталась с врачом.

– Тогда зачем давать ей деньги снова и снова?

Манетт покачала головой. По правде говоря, она не знала.

Некоторое время они оба молчали. Потом Фредди вздохнул, и Манетт поняла, что созрела новая тема. Она спросила, в чём дело. Фредди сказал:

– Знать бы ещё, что случилось с Вивьен Талли…

Манетт уставилась на него, но Фредди не сводил глаз с пары лебедей на пруду. Она сказала:

– Я ничего не понимаю. А в чём дело?

– В том, что в последние восемь лет твой отец регулярно перечисляет деньги и ей тоже.

– Зачем?

– Понятия не имею. Но твой отец воистину просто сорил деньгами, Манетт. И насколько я понял, знал об этом один только Ян.