Новелла не только о принцессе

Осторожно приоткрываю дверь в коридор. Вроде никого нет. Высовываюсь. Тихо. А ведь в капитанской коммуналке вроде бы все соседи должны быть уже дома. На цыпочках бегу к входной двери и выскальзываю на площадку, прикрывая дверь за собой. Тихо внутри щелкнул замок. Не попался. Нет, все‑таки попался. Сверху по лестнице как раз спускается Александр.

– Привет, а я думал, Капитана нет дома. Звоню по телефону. Он не отвечает.

– Так его и нет здесь. Он там.

– Он что, брал тебя с собой, что ли?

– Брал.

– Так, понятно. И чем ты его шантажировал для этого? Со мной такой номер не пройдет.

– И не надо. Ты сам за мной будешь бегать с приглашением.

– Ага, жди.

– Саша, ты никуда не торопишься?

– Да вроде нет. Вот в магазин только собрался сбегать.

– Зайдем ко мне на минутку. Или нет, пойдем в магазин, а потом ко мне. У меня и перекусим чего‑нибудь. Есть у меня одна идейка. Нужна помощь.

В магазине не протолкнуться. Так, хлебца, колбаски докторской, маслица, молока. Может, шпротиков взять? Возьмем. Пивка? С молоком‑то? Нет, не надо. Печеньица к чаю. Вроде все. Шпротики быстро кончились. Остаток колбаски, маслица и хлебца Александр заберет с собой. Пьем чай с печеньицем.

– Так что за идея? – спрашивает Александр.

– Мне хотелось бы посмотреть на машину в работе в момент переноса.

Александр сразу схватывает, в чем проблема.

– Только на машину?

– Неплохо бы и на объект переноса в этот момент.

– Стало быть, мне нужно сидеть рядом с ней. А сработает ли при наблюдателе? Да и у тебя не сто глаз, чтобы одновременно смотреть и за объектом, и за машиной.

– Попробуем. Выйдет‑не выйдет – уже другой вопрос. Ахмеда привлечем. Он будет смотреть за тобой, а я – за машиной.

– Ладно. Колбаску только вот домой отнесу, и встретимся у Ахмеда. Опасно ее здесь оставлять, раз твои кормилицы в отъезде.

Ахмед дома и не против поучаствовать в эксперименте. Расставил чашки и на Александра тоже. Держит заварной чайничек, собираясь дозировать заварку по чашкам. Мой отказ от чаепития не принял. Сказал, что обидится. Придется уважить, хочется того или нет. Честно говоря, чем больше я его узнаю, тем меньше мне кажется, что он дворник и по складу ума. Скорее себе на уме. А что там прячется за маской дворника, одному Аллаху известно. Рискнуть, что ли?

– Ахмед, а у тебя какая специализация?

– Ха, смешной ты человек, Сережа. Понятное дело – дворник.

– Я не об этом. По образованию.

Чайничек замирает в воздухе.

– Как догадался?

– По взгляду бывало. Не дворницкому интересу, который иногда пробивается. Выпавшим невзначай словам, характерным лишь для весьма образованного человека.

– Философия, ЛГУ. Но очень давно. Еще до войны. А ты очень наблюдателен. Надеюсь, настолько же и не болтлив. Меня нынешнее положение устраивает.

– Могила. Но с глазу на глаз‑то можно будет говорить по‑человечески?

– Разве что.

– Если еще до войны, то сейчас тебе должно быть где‑то около семидесяти, а выглядишь ты много моложе и физически очень крепок.

– Дворницкая служба нервы бережет. А вообще‑то мне еще отец говорил, что у нас в семье меньше девяноста не живут. Сам он перевалил за девяносто, когда умер. Генетика уж такая. Хорош, Учитель идет!

Александр вваливается, триумфально размахивая каким‑то кульком.

– Вот, уверен был, что Ахмед принудит пить чай. Не исключено, что и под угрозой нанесения побоев, если попробуешь отказаться. Конфеты шоколадные. Выманил у соседки.

Чай у Ахмеда, конечно, знатный. То, что он, по его словам, комбинирует из магазинных отрубей нельзя назвать иначе, чем колдовство. Секрет никому не открывает, но мы‑то догадываемся, откуда такой чай. Сидим и наслаждаемся напитком, посасывая конфетки. Благодать! Однако и благодать не вечна. Открываем шкаф и заходим в тайник. Немножко стоим, не зажигая света, и любуемся переливами цвета и света, исходящими от машины. Щелкает выключатель. При свете очарование уже не то. Объясняю.

– Я пройдусь вдоль машины и постараюсь запомнить, что и как в ней в данный момент. Потом встану в середине и попробую, насколько возможно, проследить за поведением приборов и устройств в момент переноса. А ты, Александр, садись на стул и сам знаешь, что делать по моей команде. Задержись там минут на пять. Я пройдусь еще раз и посмотрю, какие произошли изменения. Ахмед, ты смотри, что будет происходить с Александром. Вроде ничего сложного.

Так, на панели шариков‑реле картина должна быть обычная. Нет, вру. Как раз не обязательно должна быть. Я и забыл, что Капитан‑то там. Обычно большинство шариков колеблется в центре групп контактов, не касаясь их. А сейчас в шести рядах контактных групп все шарики неподвижно замыкают какие‑либо пары контактов. Как‑то раньше не приходило в голову пересчитать группы. Считаю. Тридцать шесть на тридцать шесть. Значит, всего тысяча двести девяносто шесть. На Капитана работает шестая часть системы – двести шестнадцать реле с шестью вариантами замыкания контактов каждое!

Астрономическое число комбинаций соединений. Вариометры. Обычно они в одинаковом положении. Сейчас внутренняя катушка одного из них повернута иначе, чем другие. Обхожу все до конца. Больше ничего примечательного не заметил. Занимаю позицию спиной к двери рядом с панелью реле. Слева стоит черный параллелепипед с шарами‑ежами рядом.

– Поехали потихоньку!

Ничего пока не происходит. Но через некоторое время слышу легкое гудение этого черного столба слева. Вдруг все стеклянные элементы машины, содержащие жидкости, ярко, но не ослепительно вспыхивают. Краем глаза замечаю, как дернулся один из вариометров. Впереди окутывается красным, искристым свечением метровая гранитная полусфера. Все это длится не больше секунды и гаснет, принимая обычное состояние.

– Он пропал, – доносится сзади голос Ахмеда. – Превратился в серую фигуру и растворился.

Оборачиваюсь – Александра на стуле нет.

– Ладно, сейчас вернется. Пройдусь, посмотрю, что изменилось.

Не изменилось ничего, кроме положения внутренней катушки еще одного вариометра. И теперь включено уже двенадцать рядов контактных групп на панели реле, а не шесть. Подхожу к Ахмеду и вместе ждем возвращения нашего добровольца‑естествоиспытателя. Опять вспышка. Серый стоящий силуэт, в одно мгновение превращающийся в тоже стоящего Александра.

– Ну, как? Удовлетворил свое любопытство? – спрашивает он.

– Вполне.

Отхожу к машине и убеждаюсь, что второй вариометр опять в исходном положении, а замкнутых реле опять только шесть рядов. Выключаем свет, выходим и закрываем дверь. Садимся за стол, а Ахмед опять начинает колдовство с чаем. Рассказываем Александру, что видели.

– Получается, что машина может работать с шестью людьми. Не больше. Нас пятеро. Стало быть, есть одно вакантное место, – заключаю я. – Однако можно думать, что число новых миров каждый из пользователей может генерировать неограниченное. Машина допускает умопомрачительное множество комбинаций переключения в пределах работы с одним человеком. Можно было бы попробовать проверить это, но наблюдать при этом за машиной смысла нет. Всё равно не поймем, как она работает. Может, в ней циркулируют совсем не электронные токи или не только электронные.

– А какие же токи еще могут быть? – встрепенулся Александр.

– Да мало ли в природе стабильных и нестабильных, заряженных и незаряженных частиц? Просто мы не знаем, как простыми средствами нестабильное стабилизировать или нейтральное сделать активным и привести в движение в проводниках и что от этого воспоследует.

Расходимся уже за полночь. Отправлюсь в Верн утром.

В Верне тепло и зелено. Совсем не чувствуется близящейся осени. Входит в привычку поваляться на скамейке во дворике. Уж очень обстановка к этому располагает. Может, вообще по ночам спать здесь? Чем бы заняться? Вот вопрос. Никакие дела меня с этим миром не связывают. Родственников нет. Близких друзей, к которым можно было бы завалиться просто так, от скуки, тоже не имеется. Любовницу не завел. Остается одно. Пойти в "Морского дракона", послушать сплетни. Может, по ходу дела случится что‑нибудь такое интересное, во что можно было бы ввязаться. А нет ли смысла поискать какую‑нибудь разовую работу?

Нужен же какой‑то источник местных денег. Те, что есть, когда‑то все равно кончатся. Поднимаюсь наверх, переодеваюсь в портновское творение Льюиса, открываю шкатулку, кладу в карман пару монет и выхожу из дома.

На Рыночной улице оживленно. Трудящийся народ снует туда‑сюда, обремененный делами. Прогуливаются не обремененные. Что‑то здесь не совсем так, как было в прошлый раз, а что именно – сразу не уловить. Ага, вот оно в чем дело! Навстречу идет молодой человек, облаченный в джинсу. А вон еще один. И еще, и еще… Льюис, судя по всему, развернулся вовсю. Правда, джинсой это можно назвать с сильной натяжкой. Материал не тот. Но покрой в общем соответствует. А так и скроено похоже из самого разного материала, и традиционной одежде отдается дань в разных цветах и добавлением всяких деталей, украшений в виде кружев, вышивки. Нет однообразия униформы этой одежды, характерной для нашего мира. Всё‑таки Льюис молодец. Свое дело хорошо знает.

Захожу в "Морского дракона". Оживленно, но столы не все заняты. Знакомая фигурка обслуживает посетителей.

– Здравствуй, Жанна.

– Ой, синьор Серж, здравствуйте. Хозяин, хозяин, синьор Серж пришел!

Колин выбирается из‑за стойки. И этот туда же. В новомодных штанах.

– Кого я вижу! – и уже издалека протягивает руку. – Давай вот сюда, сюда, за этот стол. Надолго?

– Еще не знаю. Посмотрю.

– А ты тут у нас стал знаменитой личностью.

– С чего бы это?

– Как же, как же, избавил город от морского войска. Даже главный министр Герц признает твои заслуги.

– Даже Герц? А мне почему‑то казалось, что он был рад от меня избавиться как можно скорей.

– Герц не любит ничего неожиданного, странного. Но если странное приносит явную пользу, то и отношение у него к этому другое. Перекусишь за счет заведения? Я уж про постой не спрашиваю. Ты ведь теперь домовладелец.

– Перекусить не прочь.

– И моего винца, конечно?

– И винца можно капельку. А если можешь, то и посиди со мной немножко, расскажи местные новости.

– Жанна, поднеси легкие закуски и моего вина! А главная новость такая. Мы теперь наконец уже как месяц с королевой.

– Казимир?

– Он самый. Праздник был великолепный. Весь город ликовал три дня и три ночи. Приглашенные гости потом еще неделю разъезжались. Всем до смерти надоело за два года шатание неисчислимых толп женихов неведомо откуда. А тут свой король из вполне приличного рода. Все довольны. Первую скрипку играет, конечно, королева Виолетта. Да и ее избранник совсем не против этого. Понимает, что по происхождению так и должно быть. Очень прелестная, милая пара. Поговаривают, что и ты к этому как‑то руку приложил.

– Преувеличивают.

– Ну‑ну, скромник. А у меня посетителей стало вдвое больше. После того как в городе прослышали, что королевский альянс возник за столом в "Морском драконе".

Жанна приносит на подносе что‑то вкусненькое и выгружает на стол. Ставит тарелки, бутылку и два стаканчика. Колин разливает вино. Чокаемся. Какая прелесть! К ней невозможно привыкнуть.

– Я теперь королевский поставщик, – не без гордости сообщает Колин.

– И вполне заслуженно.

– Королева Виолетта востребовала вино, а король Казимир – окорока. Герц поначалу заартачился с оплатой. Мол, зачем новый поставщик, если королевское хозяйство и так дает всё, что нужно. Потом утих.

– Наверное, довелось попробовать.

– Да, несколько раз заходил портной Льюис. Спрашивал тебя. Просил оповестить его, когда ты появишься в городе. Видно, дело у него к тебе серьезное. Вот и мне обновку сшил. Удобно.

– Сам к нему загляну, – ответил я, энергично работая ложкой. – Ты лучше скажи: как это у тебя получается такая вкуснотища?

Колин заглянул в мою тарелку.

– Это рецепт Жанны. Вернее, ее бабушки, но присматривает за приготовлением сама Жанна. Бесценная жена кому‑то достанется!

– Бесценная, – согласился я, – и дерется здорово.

Колин так захохотал, что сидящие за другими столами обернулись к нам.

– Это верно. За себя она тоже может постоять.

– А как поживает Жозеф?

– Нормально, наверное. О жизни королевского волшебника до нас мало что доходит. Есть слухи, что назревает что‑то малоприятное с лесным народом, а разрешать задачу придется Жозефу.

– Что это за лесной народ?

– Ты откуда свалился? Лесной народ – это эльфы, феи, гномы.

– Я почему‑то думал, что гномы живут под землей.

– Нет, под землей они только работают. Во всяком случае в наших краях.

– Крис часто наезжает?

– Да обычно через день. Может, завтра будет.

Наконец отваливаюсь от тарелки и лезу в карман.

– Ладно, пойду прогуляюсь до Льюиса. Вот две дексты, Колин. Не за это королевское угощение, а в счет будущих расходов. Чтобы каждый раз не возиться с расчетами. Да и вдруг внезапно придется уехать. Не люблю оставаться должником. Скажешь, когда кончатся.

– Договорились.

Встаю из‑за стола и выхожу на улицу. Красота! Солнышко припекает, с моря свеженький ветерок, в животе благость, в голове ясность и настроение слегка подогрето изумительным вином. Самое то, чтобы в гости сходить. Поворачиваю налево и иду, поднимаясь вверх по Рыночной улице. Вот и поперечный переулок с ножницами на углу. Ателье Льюса. На другой стороне улицы длинная очередь зачем‑то. Одни мужчины. Захожу к Льюису. Он мрачно сидит за прилавком с выражением безысходности на лице. Увидев меня, всплескивает руками, вскакивает как на пружинах и прямо‑таки бежит ко мне, огибая прилавок.

– Синьор Серж, синьор Серж, как вы вовремя! Мне так вас не хватает, так не хватает…

Льюис даже сбивается с голоса от избытка эмоций.

– Успокойтесь, Льюис, возьмите себя в руки. Может, пригласите меня куда‑нибудь присесть, предложите кофе или чай.

– Ай, конечно‑конечно, какой я остолоп! Давайте пройдем в дом. В столовой удобно поговорить. Присаживайтесь, пожалуйста, я сейчас распоряжусь, – и вылетает за дверь.

Буквально через полминуты влетает обратно с каким‑то мешочком в руках. Грохает его со звоном на стол.

– Кофе сейчас будет. А это ваша бесспорная доля, синьор Серж, за два месяца. Двадцать процентов – сто тридцать декст. За третий месяц итогов еще не подводили.

– За что?

– Как за что? – теперь Льюис, похоже, не понимает меня, – за использование модели. Какой успех, какой успех! Мы не справляемся с заказами.

– А я и забыл, – хотя на самом деле слегка ошарашен. Похоже, в этой стране устное согласие равносильно письменному договору. Вспомнил купчую на дом и прочее. Видимо не везде, но тем не менее.

Служанка вносит поднос с кофейником и чашками. Льюис разливает душистый кофе.

– Вы знаете, синьор Серж, всё в прошлый раз произошло в такой спешке, что мы не оговорили распределение прибыли. Поэтому я позволил рассчитать вашу долю по обычной практике в таких случаях. Но такой успех, такой успех! Если вы захотите пересмотреть условия в сторону равных долей, то я протестовать не буду.

– Не нужно ничего пересматривать, Льюис. Ведь вся работа ваша.

– Спасибо, синьор Серж, спасибо. И вот теперь я в полной растерянности и панике. Всё рушится буквально из‑за пустяков.

– Что рушится и почему?

– Я так взволнован, так взволнован. Вы видели очередь на той стороне улицы?

– Видел.

– Я снял противоположное здание и использовал его под расширение мастерской. Нанял еще портных и швей, взял учеников, закупил ткани, нитки, пуговицы. И вдруг – бах, оказалось, что шить нечем. Пропали из продажи иголки и мелкий пошивочный инструмент. Есть от чего прийти в отчаяние! Работникам приходится приходить утренними, дневными и ночными группами и передавать друг другу один и тот же инструмент. А иголки ведь ломаются. Сами понимаете, какое положение. Заказчиков всё больше и больше, а обслуживать мы можем всё меньше и меньше. Через несколько дней вообще всё остановится. Синьор Жозеф сказал, что вот если бы вы были в городе, то наверняка что‑нибудь придумали бы. А вас всё нет и нет.

– Синьор Жозеф несколько преувеличил мои способности и возможности – вот уж спасибо скажу ему при встрече! Так куда же и почему пропали иголки?

– Иголки – инструмент тонкой работы, и наши городские кузнецы их делать не могут. Иголки и мелкий стальной инструмент нам поставляют гномы. А сейчас поставки прекратились из‑за отказа гномов работать с людьми. Не знаю, какая история приключилась в лесу, но что‑то серьезное. У людей никогда не было разногласий с лесным народом.

– А в соседнем государстве не пытались разжиться иголками?

– Всё давно забрали. Рудные горы только у нас, и соседи покупают нужное им тоже у наших гномов.

– Да‑а, беда. Покажите, Льюис, какими иголками вы пользуетесь и как.

– Спустимся в мастерскую.

В мастерской двое портных что‑то кроят, а несколько швей что‑то шьют. Подходим к одной из них. Какая она ловкая! Игла так быстро мелькает, что трудно уследить. Иголки как иголки. Средних размеров. На одном из пальцев женщины колпачок из толстой кожи. Беру ее за руку и осматриваю пальцы. Кожаный колпачок истыкан и вряд ли всегда спасает, когда нужно проткнуть несколько слоев ткани. Все пальцы исколоты.

– Понятно. Льюис, приходите к обеду в "Морской дракон". Может, что‑нибудь и придет в голову, – и быстро ухожу, прихватив с собой мешочек с деньгами. Исключительно ради того, чтобы Льюис не принял меня за забывчивого человека, у которого данные обещания могут не удержаться в голове.

Вот же напасть какая! Но деньги взяты, и тем признано состоявшееся партнерство. Нужно выручать. Быстро добираюсь до дома, бросаю мешочек с монетами в шкатулку и переодеваюсь.

Дом, Дом, где ты, Дом…

Деньги у меня есть. Живем не роскошествуя. Зарплата у меня приличная. Так что залезаю в ящик письменного стола и без колебаний беру несколько ассигнаций государственного банка СССР. Где у нас ближайшая галантерка? Вроде на соседней улице, но маленькая. Лучше дойти до "Всё для шитья". Подальше, но надежнее. Дохожу. Иголок всяких навалом. Выбираю средние и крупные иглы в полупрозрачных пакетиках из кальки. Без всяких заводских ярлыков.

Средние для ткани – триста наборчиков, и крупные для кожи – сто наборчиков. Сто наперстков разного размера и двадцать пар небольших ножниц для рукоделия. Большие ножницы для раскроя, думаю, у Льюиса в достатке. Продавщицы даже пожертвовали безликую коробку от обуви, чтобы всё сложить. Черт, рядом стоит одна из теток из нашего дворового флигеля и ухмыляется, глядя, как продавщица складывает товар в коробку.

– Ателье на дому открываете?

– Нет, хочу сам себе сшить пару брюк.

Продавщицы хохочут. Возвращаюсь домой. Прижимаю коробку к себе. Закрываю глаза. Верн, домик, спальня…

Опять переодеваюсь. Умаялся я что‑то с этой беготней. Может, вздремнуть? Взглядываю на стенные часы. Стоят. Правильно. Хозяина дома не бывает – зачем и заводить? Жанна, оказывается, малость рационалистка! Похвально. Беру подушку и спускаюсь в садик. Ух ты, какая хорошенькая скамеечка‑то! Долго не могу заснуть. Наверное, минуты полторы, а то и все две.

Открываю глаза. Солнце заметно перевалило предосенний зенит. Легкость в желудке подсказывает о своевременности обеда. Надо подчиниться. Обрызгиваю из умывальника лицо для свежести и, захватив коробку, выхожу из дома. Уже который раз ловлю себя на мысли, что свой дом – ужасно здоровское дело.

Не я один вздумал пообедать. Посетителей полно. Где бы пристроиться? Оказывается, и искать не надо. Льюис уже здесь и машет мне рукой. Ничего не спрашивает, но взгляд настолько жалобно‑вопросительный, что просто жалко мужика! Молча протягиваю ему коробку. Он нетерпеливо ее раскрывает и слегка обалдевает, перебирая пакетики с иголками. Когда дар речи к нему возвращается, спрашивает, вытащив наперсток:

– А это что?

– Эта штука называется наперсток. Она одевается на палец, а вот эти мелкие углубления не дают иголке соскальзывать.

Никелированные ножницы вообще чуть не доводят его до помешательства.

– Нет слов, нет слов, синьор Серж! – едва не плача от счастья, твердит законодатель мод. – Как вам удалось? Где?

– Это мой секрет. А вас, Льюис, портные и швеи, наверное, заждались.

– Бегу, бегу. Навеки ваш должник! – и рванулся к выходу.

Так, теперь и закусить спокойно не грех. Вон уже и Колин говорит что‑то Жанне, указывая на меня пальцем. Кто‑то пододвигает стул и молча садится за мой стол. Оборачиваюсь. Ну, разумеется, этого и следовало ждать.

– Здравствуйте, Серж.

– Здравствуйте, Жозеф, – оба, довольно улыбаясь, пожимаем руки.

– Как я вас здорово и неожиданно застукал в нашем городе, Серж!

– Это просто удивительно. Ведь я скрывался как только мог, – и мы засмеялись.

Жозеф внимательно меня рассматривает.

– Нет, – говорю я.

– Что – нет?

– Жанна меня сегодня еще не била.

– А не для этого ли она сейчас идет к нам?

– Сейчас узнаем.

– Здравствуйте, синьор Жозеф.

– Здравствуй, здравствуй, Жанна. Чем нас угостишь?

– Есть суп с овощами.

– По бабушкиному рецепту? – спрашиваю я.

– Почти, – улыбается Жанна.

– Тогда тащи на двоих и что‑нибудь мясное с картошечкой на второе. Что еще нам понадобится, ты догадываешься, – и, обращаясь уже к Жозефу: – Должен предупредить, что в этом заведении все сидящие со мной за одним столом обслуживаются бесплатно.

– Согласен, согласен.

Молча поглощаем обед. Насытившись, расслабляемся, откинувшись на спинки стульев. Я цежу вино. Жозеф набивает трубку.

– Как там во дворце?

– Не нарадуются друг на друга.

– Приятно слышать. Жозеф, вы видели, что сейчас отсюда убежал Льюис? Зачем вы без моего ведома обнадеживаете людей возможностью моей помощи?

– Но по восторженному выражению его лица видно, что всё‑таки помогли.

– Так‑то оно так, но не увиливайте. Вы не ответили на мой вопрос.

– Хорошо. Отвечу. Рассуждение очень простое. Вы свободно появляетесь и исчезаете в ваши таинственные края, о которых предпочитаете не распространяться.

– Допустим.

– Вот я и подумал, что не может же быть везде такая катастрофа со швейными иглами, как у Льюиса. Вы непременно захотите помочь делу, с которым вольно или невольно оказались связаны. Характер у вас такой, а это неизбежность.

– У вас как‑то всё действительно очень просто получается. Даже не рассердиться на вас. В наших краях не принято давать ручательство за кого‑то другого за его спиной.

– Извините, надо было как‑то поддержать Льюиса. Он очень хороший мастер. Больше ничего в голову не пришло.

– Только это вас и извиняет.

– Вы надолго, Серж? Есть какие‑нибудь определенные планы?

– Не знаю. Есть у меня несколько свободных дней, но как буду использовать их, еще не решил. А вот ваш вопрос о планах попахивает коварством. Похоже, это у вас в отношении меня какие‑то планы. Но я не буду спрашивать, какие. И так достаточно ясно. Льюис – второй человек, который упомянул о каких‑то больших проблемах с лесным народом. А первый информатор сказал, что решать их предстоит вам. Вы их до сих пор не решили. Следовательно, ваш дар тут бессилен. Как, впрочем, и в прошлый раз. Вот вы меня тут и постарались застукать.

– Мне нечего возразить.

– Должен вас огорчить, Жозеф, в прошлый раз публика была мне знакома. А вот эльфов, фей, гномов в наших краях не водится. Только в сказках. И даже как они выглядят на самом деле, я не знаю. А уж представления об их повадках – то вообще никакого. Так что тут я вам не помощник. Хотя, с другой стороны, я очень любознателен и посмотреть на живую сказку мне было бы очень интересно.

– И почему бы вам, Серж, хотя бы и не посмотреть?

Завтра утром я отправляюсь на переговоры с лесным народом. Можете составить мне компанию.

– Вот это я с удовольствием. Только расскажите мне поподробнее о том, что же произошло между людьми и лесным народом. Может, прогуляемся до порта и обратно?

– С удовольствием.

Мы выбрались из таверны и медленно пошли вниз по улице. Предвечерняя прохлада хорошо освежает после духоты заполненного людьми помещения.

– Люди сотни лет благополучно уживались с лесным народом, – начал Жозеф, – и с гномами, которые по сути своей упрямые, но не злые умельцы, и с эльфами – самовлюбленными, но безвредными эгоистами, и с феями – добрыми, но не легковерными ведьмочками. Гномы – большие мастера по части железа, сложных механизмов и огранки камней. Их изделия, например часы, иглы, оружие, ценятся больше, чем сделанные людьми. Меняются на ткани, выделанные кожи, всякие хозяйственные вещи и просто деньги для накопления. Самый старый гном у них главный. Эльфы – большие мастера по части охоты, музыкальных инструментов. Их скрипки, флейты просто непревзойденные. Меняются на ткани, украшения. Деньги им не нужны. У эльфов самый главный – это лучший охотник. Не обязательно самый старший по возрасту. Феи ничего не делают, и от людей им ничего не нужно. Просто они мудрые, бесконфликтные существа, но враждебные к несправедливости. У них королеву фей слушают все. В том числе уважают и гномы, и эльфы. Есть еще дриады[10], живущие то ли на деревьях, то ли в самих деревьях. Но они людям вообще никогда не показываются. Эти каждая сама по себе. По древнему договору людям разрешается рубить деревья и охотиться только в строго определенных, но обширных частях леса. Вместо срубленных должны сажаться новые деревья. Точно оговорены места, куда людям заходить запрещено, и места обмена, торговли. Поэтому гномов и эльфов вы никогда не увидите в городе. Хотя никто не помешал бы им туда войти. Все они без исключения поклоняются Священному дереву. Оно для них и место сбора для решения общих проблем, и место проведения ритуалов, праздников. Да и просто место отдыха.

А случилось вот что. Когда лесорубы углубляются в лес настолько, что деревья уже трудно вывозить с места рубки, то они возвращаются к краю леса и начинают оттуда. Причем выбирается место поближе к дороге. Место новой вырубки назначают в магистрате. Для этого там есть карты леса. По ним и назначают самое удобное и допустимое для вторжения место. Последнее место новой вырубки сейчас на карте указано верно. Но дело в том, что дорога вдоль леса извилистая. Приближается к лесу и удаляется от него во многих, далеких друг от друга местах, и лесорубы ошиблись. Они вгрызлись в лес не от той ближайшей к лесу извилины, которая им была указана. То ли неправильно отсчитали место по извилинам, то ли неопытность нового старшего лесоруба. Ужасно то, что за несколько дней они углубились в недопустимое место настолько, что достигли поляны собраний, спилили Священное дерево и уже пошли дальше, но тут появились эльфы. Слава Богу, жертв нет, но некоторых рубщиков эльфы отлупили на славу. Теперь лесной народ заявил, что разрывает с людьми договор и прекращает торговлю. В любое место леса вход закрыт вообще, а не только с топором. Вот такие дела. Пока есть небольшой запас дров, но это ненадолго.

– Да, печальная история, – согласился я, – но ведь вы же волшебник, Жозеф. Почему бы вам не оживить Священное дерево?

– Я не некромант, и оживление мертвых мне недоступно. Да и некроманты вовсе не оживляют, а просто заставляют мертвых двигаться.

– Но ведь дерево не человек.

– Оно живое.

– Понятно. Как же вы намерены действовать?

– Не знаю. Нужно посмотреть на настроения. Удастся ли преодолеть упрямство гномов и возмущение фей? К решению гномов и фей эльфы просто присоединятся.

– Итак, на чем мы остановимся?

– Завтра утром встречаемся в "Морском драконе". Я приведу лошадь и для вас.

– Не приводите. Я не умею ездить верхом.

– Тогда придется взять коляску у Герца.

– А даст?

– Ему некуда деться. Походит пешком.

– Тогда до завтра.

– До завтра.

Жозеф юркнул в ближайшую улочку, а я вернулся в таверну поразмыслить над тем, чем бы заняться до вечера. Стол еще никто не занял. Но поразмыслить не удалось. В дверь вошел человек, у которого всегда найдется для кого‑нибудь какое‑нибудь дело. Обозрел зал и направился ко мне.

– Здравствуйте, синьор Серж.

– Мое почтение, синьор главный министр.

– У меня к вам поручение.

– Стоп‑стоп‑стоп. Прежде чем вести разговор о каких‑то поручениях, давайте разберемся со старыми делами.

– Какими еще делами?

– Морские витязи ушли?

– Ушли.

– Принцесса Виолетта стала королевой?

– Стала.

– А где мой орден?

– Какой вы меркантильный, синьор Серж!

– Передо мной прекрасный образец для подражания.

– Вы бы подумали, в каком состоянии может быть казна после королевской свадьбы.

– В каком? И причем тут орден? Вы же не надеетесь, что я буду покрывать королевские расходы? Да и опять, наверное, преувеличиваете печальное состояние казны. Казимир не тот человек, чтобы при состоятельности своей семьи не внести лепту в свадебные затраты. Вы ведь хорошо его потрясли, синьор Герц?

– Ну, потряс, как вы это называете, – нехотя признался министр.

– Синьор Герц, у вас никто ничего лишнего не требует. Должен же всё‑таки быть предел скаредности. Вы сами‑то хоть замечаете, что превратились в ходячий анекдот? Не нужен мне никакой орден. Это я просто вас дразню. Я только что разговаривал с Жозефом. Он предложил съездить с ним завтра в лес. Я с удовольствием, но не ради переговоров. Не моя компетенция – лесной народ. В моей стране их нет, но хотелось бы на них взглянуть. Однако я не езжу верхом, и Жозеф хочет взять вашу коляску. Вы не будете возражать?

– Буду или не буду – какая разница! Всё равно возьмете. Берите и езжайте, куда хотите. Вот мое поручение, – и, положив на стол какую‑то сложенную бумагу, встал и сделал шаг к двери. Потом обернулся и добавил: – Я не скаредный, а бережливый, – и вышел.

Так, посмотрим, что нам прислали. Надеюсь, не требование заплатить налог на недвижимость. Нет, приглашение. Причем написанное очень изящным, красивым почерком.

"Королева Виолетта будет весьма признательна, если синьор Серж почтит ее дружеским визитом в любое время, которое синьор Серж сочтет для себя удобным".

Все чин чинарем. И королевская корона, и завитушки с виньетками, и подпись "Виолетта Вернская" с росчерком. Надо почтить. Надо думать, что под "в любое время" не имеется в виду ночь или раннее утро, когда королева еще в неглиже. Стало быть, сейчас вполне подходящее время. Что ж, пойдем во дворец, раз призывают предстать. Было бы невежливо оттягивать. Я уж и не удивляюсь, что в этом городе слухи о событиях разлетаются со скоростью стрелы.

По поперечной улочке довольно быстро добираюсь до Королевской улицы и Ратушной площади. Знакомый бронзовый молоточек. Тук‑тук‑тук. Меня впускает служанка, провожает в уже знакомую гостиную и уходит доложить. Что‑то здесь изменилось. Ага, добавилась новая картина. Большая. Виолетта в голубой амазонке, сидящая боком в дамском седле на вороной лошади. Красиво. Почти как у Брюллова.

– Здравствуйте, Серж, – раздался за спиной всё тот же ангельский голосок.

– Здравствуйте, Виолетта.

Честное слово, она еще больше похорошела и даже слегка словно повзрослела.

– Нравится? – спросила, кивая на картину.

– Еще бы.

– Вот и Казимиру тоже нравится, – и, слегка наклонившись ко мне, заговорщицки вполголоса добавила: – Вы не представляете, Серж, как я счастлива.

– А вот и нет, представляю, Виолетта. У вас всё на лице написано.

Она звонко рассмеялась, подошла к одной из дверей, приоткрыла и позвала:

– Казимир, а у нас гость.

За дверью послышалось недовольное бурчание человека, отвлеченного от какого‑то важного дела. Тем не менее новый король появился на пороге и, увидев меня, расплылся в улыбке и поспешил ко мне с протянутой рукой.

– Серж, очень рад вас видеть. Чем это вы тут развлекали мою супругу? Я слышал смех.

Виолетта ответила за меня:

– Рассматривали твой подарок и обсуждали достоинства лошади.

Казимир подошел к картине и озадаченно уставился в нее.

– Какие тут достоинства? Лошадь как лошадь. Словно больше и никаких достоинств нет?

Потом до него дошло, что его разыгрывают, и, обращаясь ко мне с деланной досадой, подыгрывая жене, произнес:

– Вот видите, Серж, опять я попался на розыгрыш. И так буквально каждый день. Уж такая она игривая, игривая…

– Ты хочешь сказать – как лошадь?

Вместо ответа он прижал ее к себе. Ну просто королевская идиллия! Тут у меня мелькнула одна интересная мыслишка.

– Вы знаете, Казимир, несмотря на прелесть картины, мне внушает опасение дамская манера езды боком. Смотрите – ведь под спиной всадницы нет опоры. Резкий поворот влево – и нетрудно представить себе, что произойдет. А если лошадь понесет? Я не знаю, конечно: традиции традициями, а в наших краях в первую очередь думают о безопасности и удобстве. Любительницы конных прогулок уже давным‑давно ездят только сидя верхом.

– Что вы говорите, Серж, какое может верхом в таком платье! – возразила Виолетта.

– А я ничего и не говорил о платье. В брюках. Или просто в мужских, или специально скроенных женских.

Повисло заинтересованное молчание. Виолетта, похоже, прикидывает как может выглядеть на ней мужская одежда. Казимир, вероятно, кроме беспокойства за безопасность драгоценного создания прикидывает, какие соблазнительные обводы откроются взору с новой одеждой.

– Виолетта, а ведь в этом что‑то есть, – прервал молчание заботливый супруг.

– Да ты что, – с не очень‑то убедительной уверенностью возразила Виолетта, – королева в мужских штанах! А в ваших краях и королевы ездят верхом?

– И королевы. Правда, женщины довольно долго отстаивали свое право на безопасность и удобство. Всё осложнялось тем, что женщине надевать мужскую одежду запрещалось церковными канонами. Нарушение канонов даже каралось смертной казнью. Потом такое правило всё же отменили как недопустимое вмешательство в светскую жизнь, и всё встало на место. Так что если у вас в Верне нет законодательного запрета на ношение женщинами мужской одежды, то препятствиями будут только традиции и мода. То и другое меняется со временем.

– Знаете, Серж, вы меня смутили. Разумность доводов убедительна, но вот… Казимир, надо посмотреть законы. А?

– Пожалуй, надо. То, что сказал Серж, и мне кажется разумным. Я бы даже попросил тебя отказаться пока от конных прогулок. А я посоветуюсь со своим портным. Сможет ли он на основе мужской традиции сделать изящный женский костюм для верховой езды?

– А кто у вас портной, Казимир?

– Льюис.

– Ну, этот всё может. Мастер! – уверенно сказал я.

Дальше я свою провокацию не стал развивать. И так толчок достаточный.

– Дорогая, – спросил Казимир, – а как ты насчет того, чтобы устроить небольшой домашний праздник в честь гостя? Или даже не домашний, а просто дружеский. Мы с тобой всё в этих стенах да этих стенах. Правда, титул у тебя уже не тот, что раньше. Мы можем увязать с королевским этикетом развлечения не во дворце?

– Королевский этикет обязателен для официальных отношений и событий. На дружеские он не распространяется. Никак ты намерен заманить нас куда‑то?

– Не куда‑то, а в "Морского дракона", где для нас с тобой всё решилось.

– Тогда я пошла переодеваться, – и Виолетта испарилась.

– А я пошлю кого‑нибудь занять для нас стол. Поскучайте здесь немножко, Серж.

– Нет, я, пожалуй, не буду скучать, а схожу приглашу вашего брата. Компания так компания. Казимир, может нам взять с собой и Герца? Как вы думаете, он согласится?

Король задумался.

– Не знаю, Герц всегда и со всеми старается держаться сдержанно. Попробуйте сами спросить его. Его комнаты в первом этаже.

Спускаюсь вниз. Служанка указывает на апартаменты главного министра. Стучу. Открывает сам Герц, облаченный в домашний халат.

– Что вам угодно, синьор Серж.

– Синьор Герц, мы тут собираем компанию для кабацких развлечений.

– Кто это "мы" и причем тут я?

– Мы – это их величества, я и, возможно, Жозеф, если он дома. Приглашаем и вас присоединиться к нам на площади, – я сделал паузу. – Должен признаться, синьор Герц, что сегодня во время нашей встречи у меня и в мыслях не было ни малейшего намерения хоть как‑то оскорбительно задеть вас.

– Ну да, ну да, просто чувство юмора такое, – и, глядя мне в глаза, Герц начал стаскивать халат.

Жозеф оказался дома.

– Надо же, понятно, что от молодой пары еще можно ожидать какого‑нибудь сумасбродства. Но чтобы к этому присоединился еще и Герц… Непременно нужно посмотреть. Идем!

Казимир и Герц уже стоят у дверей дворца и о чем‑то переговариваются. Ага, вместо парадной кареты подъезжает коляска Герца. Ждем королеву. Вот и она – в простом темно‑красном платье и черной накидке на плечах. В коляске совершенно без какого‑либо препирательства мне, как почетному гостю, уступили и самое почетное место – рядом с кучером.

В "Морском драконе" вечерний аншлаг. Только в середине зала за пустым столом сидит всего один человек. Видимо, посыльный из дворца. Он встал, как только мы вошли, и не спеша удалился. Увидев августейшую чету, окружающие ведут себя с обычной учтивостью, а Виолетта и Казимир вежливо кивают в ответ на поклоны. Где‑то в дальнем углу музыканты тихо наигрывают свои обычные, нудные мелодии. Еще не сели, а хозяин уже тут.

– Сначала твоего винца, Колин, – распоряжается Казимир, – а немного погодя пусть несут, что найдется вкусненького. Ты наши пристрастия знаешь.

– Я к вам Жанну приставлю.

– Отлично, а музыку повеселее твой оркестр может изображать? Эта только в тоску вгоняет.

– Попробую заставить.

Почти мгновенно появились вино и подходящая для него посуда. Музыка оживилась и стала весьма приятной. От такой неожиданности и гомон голосов в зале както поутих. А Герц несколько расслабился, и его лицо утратило невозмутимое и опасливое выражение. Виолетта подняла бокал.

– За встречу, дружбу и все такое! – и собутыльники дружно звякнули посудой.

– Всё‑таки, как ни крути, а приятно убежать от дворцовой скуки и унылых разговоров о государственных заботах, – поделился Казимир.

– Брось, ты уже настолько втянулся в дворцовую рутину, что и не заметишь, как сам уведешь любую беседу к своим будничным делам, – заметил Жозеф. – Спорим на золотой?

– Спорим, что не уведу.

– Вот человек, который свободен от такой опасности, – и Жозеф тронул за руку Жанну, расставлявшую тарелки. – У нее главная будничная забота – найти хорошего мужа. Правда, Жанна?

– Вы меня смущаете, синьор Жозеф, – ответила та, потупив глаза.

– Почему бы вам, Жанна, не посидеть с нами, между переменами блюд? – предложила Виолетта.

– Я не смею, ваше величество.

– Смеете, смеете, Жанна. Сейчас и здесь мы не величества и подданные, а просто компания друзей. Герц, вы не против, что я и вас причислила к нашей дружеской компании?

– Нисколько.

– Вот и хорошо. Так что и вы, Жанна, присаживайтесь, берите бокал. Выпьем за то, чтобы Жанна нашла себе достойного мужа, – и Жанна слегка зарделась от смущения.

– Жанна, – спросил Жозеф, с невинным видом разглядывая потолок, – а почему бы вам не выйти замуж за Сержа?

– Жозеф, – мгновенно пресек я его наглые поползновения, – прекратите ваши провокации. Вы прекрасно понимаете, что у меня нет возможности стать оседлым гражданином Верна. Да к тому же вам известно, что она чуть что – так дерется. Причем больно, обидно, а после расправы еще и кулаком грозит на будущее, – и все весело рассмеялись, включая Жанну. Даже Герц не удержался от улыбки.

– А ведь в самом деле, Серж, – заинтересовался Казимир, – почему бы вам не переехать в Верн? Вы же говорили, что вам здесь очень нравится. Вроде бы вы даже и дом купили. А мне, например, такой толковый помощник и советник во дворце был бы очень кстати.

– Я, Казимир, очень ко многому привязан с детства в своей стране. Так что не будем сейчас об этом говорить.

– Казимир, – подал голос Жозеф, – гони золотой.

Казимир раскрыл было рот, собираясь ответить. Потом закрыл и молча полез за кошельком.

– Жанна возьми это себе, – сказал Жозеф, отдавая девушке монету.

– Спасибо, синьор Жозеф.

Между тем в середине зала слегка раздвинули столы, расширив центральный проход. Начались танцы. Виолетта потащила туда Герца, а Казимир – Жанну. Мы с Жозефом остались вдвоем.

– Больше не делайте так, Жозеф.

– Не буду.

– Жанна – чудесная девушка, и незачем провоцировать у нее женский интерес ко мне. В таком возрасте они влюбчивы в кого угодно, а излечиться от такого увлечения не так‑то просто.

– Согласен.

Обе пары вернулись запыхавшиеся. А Герц – даже уморенным. Свалившись на стул, он долго не мог отдышаться.

– Ну, ваше величество…

– Здесь просто Виолетта, – прервала она его.

– Ну, Виолетта, вы знаете, такому старику за вами не угнаться. Лет тридцать назад все эти притопы и прискоки давались мне не в пример легче. Но приятно вспомнить молодость. В следующем танце возьмите Сержа в оборот.

Часа через два умиротворенные дворцовые жильцы засобирались домой. Да и я после учебных плясок с Виолеттой и Жанной почувствовал себя усталым. Добравшись до дома, свалился на кровать и заснул как убитый.

Я еще завтракал, когда за мной в "Морской дракон" прикатил на герцевской коляске Жозеф.

– Здравствуйте, Серж. Особенно рассиживаться здесь нельзя. Нас будут ждать на дороге до десяти.

– Здравствуйте, Жозеф. Я уже заканчиваю, – и действительно быстро свернулся.

За городскими воротами уже тоже оживленно, как и в городе. Только оживление не пешее, а конное и тележное. Город требует снабжения. Не проехали и тысячи локтей, как навстречу попался Крис со своей груженой телегой‑фургоном. На ходу обменялись приветственными жестами. Немного погодя проехали ферму с галльским петухом. Он всё так же сидит на заборе и пронзительно рассматривает проезжающих. А вот и проскочили место первой встречи с принцессой. Дальше дорога безлюдна.

– А кто нас должен ждать?

– Эльф.

Я раньше и не заметил, что не весь лес такой уж и равнинный. Дальше в его глубину лес взбирается на пологие, не очень крутые горы. Похоже, очень старые, как Уральские в нашем мире. Лес повторяет контур подножия гор, а дорога почти повторяет контур края леса. Потому и виляет сильно растянутой кривой линией. Каждая последующая извилина по ландшафту почти в точности повторяет предыдущую. Если нам к десяти, то ехать еще, наверное, не меньше получаса. Но уже минут через пятнадцать‑двадцать кучер оборачивается к нам и указывает вперед. Эльф сидит на придорожном камне. Если бы не лицо взрослого, молодого мужчины, то эльфа можно было бы принять за худенького четырнадцати‑ пятнадцатилетнего юношу. Стройный, с длинными волосами, большими глазами и вытянутыми вверх остроконечными ушами. Тонкие черты лица приятны и симпатичны. Зеленая облегающая одежда. На поясе нож, а через плечо – лук и колчан со стрелами. Он встал, когда мы выбрались из коляски, и оказался чуть ниже меня ростом.

– Идите за мной, – и направился через поле к лесу.

Мы последовали за ним. Чистый, словно специально ухоженный лиственный лес легок для ходьбы и полон звуков. Шелест листьев, перекличка птиц, скрип стволов, раскачивающихся под ветром, звучат вместе как трогающая душу музыка. Эльф ступает совершенно беззвучно. Шум же наших шагов здесь чужероден. Углубились в лес шагов на четыреста, и деревья начали редеть. Еще немного – и мы перешли из леса разных пород деревьев то ли в рощу, то ли на поляну редко стоящих дубов. Многие не столетние, но мощные.

Деревьев мало, места много. Посреди поляны, под свесом крон сразу нескольких дубов широким кругом разложены бревна и колоды для сидения. Почему именно для сидения, ясно – на них уже сидят некоторые из ожидающих нас. Нас ждали с десяток гномов, одетых чисто, ярко, кто во что горазд. Выглядят и в самом деле, как на известных картинках. С бородами разной длины и безбородые. Самые высокие ростом мне по пояс, полноватые, но совсем не неуклюжие, как их представляют иногда в фильмах. Сразу обращаешь внимание на мощные и ловкие, привычные к труду руки. Сидят и стоят молча, с мрачными лицами.

С десяток эльфов обоих полов. Одетых почти одинаково – в легкие куртки и короткие штаны зеленого или коричневого цвета. Женщины, девушки одного с мужчинами роста просто прелестны и пластичны. Впрочем, как и мужчины. Все хоть чем‑то, но вооружены. Оживленно между собой беседуют.

С десяток фей, похожих на больших стрекоз. В общем‑то, выглядят именно так, как представляют их в литературе, кино. Одеты в полупрозрачные балахончики разного цвета. Правда, ни одна из фей, наверное, ни на каком цветке не поместилась бы. Они сантиметров тридцати ростом. Удивителен голос у этих созданий. Характерен был бы какой‑то писк из‑за маленьких легких и микроскопического голосового аппарата. На самом же деле высоковатый, конечно, звук, но с приятным тембром. Очень хорошо различимый и за несколько метров. Кто из них королева, неясно. Может быть, та, которая выделяется непрозрачным красным платьицем?

Несколько позже я пересчитал всех присутствующих. Их оказалось по двенадцать. Мы с Жозефом вошли в круг, а наш провожатый присоединился к своим.

– Приперлись, – неприязненно пробурчал старый гном.

– Арзон, держи себя в руках, – одернула его фея в красном. – Присаживайтесь, синьоры.

– Мне хотелось бы представить вам моего спутника, фея Роза, – начал было Жозеф.

– Не требуется, синьор Жозеф. Мы знаем, кто он. Синьор Серж, если не ошибаюсь, – сказала фея, обернувшись на мгновение ко мне. Стало быть, я угадал, кто из фей королева.

– Тогда я начну, – не стал оттягивать неприятный разговор Жозеф. – Событие, конечно, произошло ужасное, и я ни в какой мере не собираюсь приуменьшать вину людей.

– Еще бы, – послышалось из группы эльфов.

– Но мне, – продолжил Жозеф, – хотелось бы знать и то, почему такое могло произойти. С одной стороны, наша ошибка определения места вырубки. Но с другой, непонятно, почему лесной народ позволил ей так далеко зайти и не остановил, как только вторжение началось?

– Мы все были в полях на недельном празднике окончания лета и сбора урожая и ни о чем слышать и подозревать не могли, – сообщила фея Роза.

– Вломились в чужой дом в отсутствие хозяев, – выкрикнул Арзон, перечисляя людские грехи. – Срубили и разделали на куски Священное дерево. Дриаду обидели, лишив ее дома. Нельга, Нельга, ты где? Иди сюда!

Из‑за ближайшего дуба нерешительно выглянула какая‑то неясная зеленая фигура с огромными черными глазами. Потом приблизилась и встала за спинами гномов.

– Вот, пожалуйста, пострадавшая была так напугана, что забилась в самую чащу. Не сразу и отыскали ее, дрожащую от страха. Нельга, скажи что‑нибудь. Ты же свидетель.

– Все мои вещи пропали, – как ветер, прошелестела дриада.

– Вот видите, что с невинным существом сделали. До сих пор в себя прийти не может. Где ей жить‑то теперь? Для дома дриаде не каждое дерево годится.

И тут началась кутерьма претензий о полученных от людей самых разных обидах. Гномы кричат о том, что они холят и лелеют каждое деревце, а люди истребляют их почем зря. Эльфы возмущены тем, что люди всё зверье в лесу распугали. Охотиться совершенно не умеют. В реках чуть не всю рыбу повыловили. Да и у фей нашлись свои беды. Люди вместе с травой выкашивают и полевые цветы. Приходится за нектаром летать далеко в сады. А у садовых цветов качество нектара не то. Феи болеть начинают.

Жозеф стоит в растерянности. Фея Роза даже не пытается перекричать этот гвалт и, беспомощно оглядываясь по сторонам, случайно поймала мой вопросительный взгляд. Пожала плечами. Я протягиваю руку, и Роза, вспорхнув, усаживается мне на ладонь, ухватившись за мои большой и указательный пальцы. Я поднимаю руку выше. Легонькая. Не больше ста грамм. Узрев такую картину, Арзон замолкает, забыв закрыть рот. Гвалт от других тоже мгновенно стихает.

– Ну вот, – произносит фея Роза, – видите, синьор Жозеф, что и почему происходит. Сегодня мы ничего не решим. Лесному народу нужно успокоиться. Да и вам нужно осмыслить то, что услышали. Дело не только в Священном дереве, а и во многом другом. И вам, и нам нужно еще между собой посовещаться, чтобы при следующей встрече хотя бы о чем‑то договориться. Хотим мы того или нет, а существуем все на одной и той же земле, и другой не будет. Никто не возражает? Хорошо. До следующей встречи, синьор Жозеф. А вы, Серж, вижу, хотите что‑то спросить?

– Да, фея Роза. Я ведь из других, очень далеких краев.

– Знаю. Ну, и что?

– У нас нет ни фей, ни гномов, ни эльфов, ни дриад. Зато большой интерес вообще к природе. Вот и мне было очень интересно познакомиться с лесным народом. А услышанные проблемы так необычны. Хотелось бы задать, если можно, всем вам два‑три вопроса. Потом я уйду.

– Два‑три? Пожалуй, можно. – Арзон, задрав бороду вверх, недовольно зашевелил мохнатыми бровями. – Я сказала, можно, Арзон! Никто не уходит, – и Роза, опять вспорхнув, возвращается на бревно.

– Я буду ждать тебя в коляске, Серж, – сказал Жозеф и отправился в сторону дороги.

– Так что вас интересует, Серж?

– Я вот только что услышал из уст Арзона, что гномы берегут буквально каждое деревце.

– Да, берегут, – вызывающе заявил тот.

– Вот и вопрос в том, как это им удается? Ведь для выплавки металла и ковки нужны дрова. А это значит, что и гномам необходимо рубить деревья.

– Нам не нужно ничего рубить. Мы дрова не используем.

– Я так и подумал. Наверное, в горнах и печах используете черные горящие камни, которые добываете под землей. В наших краях именно так и делают, а камни называются уголь. Они черные, как угли от дров, и так же пачкаются, – Арзон вытаращил на меня глаза.

– Черные камни – это наш секрет от людей. Потому наша сталь и лучше.

– Ваша сталь лучше, Арзон, не потому, что существуют черные камни, которые природа создала для всех, а потому, что у вас большое умение хорошо использовать то, что дано природой.

– Гномы свои секреты не выдают!

– А как же тогда твоя забота о лесе, Арзон? Больше половины деревьев, срубленных людьми, сгорает в горнах, печах, плитах. Если бы вы открыли доступ людям к черному камню или стали бы сами его им поставлять, то спасли бы от вырубки миллионы деревьев, – эльфы и феи вопросительно уставились на смешавшихся гномов.

– Что скажешь, Арзон? – с неожиданным железом в голосе спросила Роза. – Что важнее? Ваш секрет, который на самом деле только у нас и секрет? Или сохранение леса? Что на самом деле тебе дороже? Мертвые камни или живые деревья?

– Так всегда было, – пролепетал поникший гном, прекрасно понимая, что оправдание нашел слабое. Крыть нечем.

– Тогда больше так не будет, – решила Роза. – Предложим людям черные камни в обмен на уменьшение вырубок вдвое, а там дальше посмотрим.

Эльфы согласно загалдели, феи захлопали в свои крошечные ладошечки, а гномы сбились в кучу и принялись шептаться между собой.

– Арзон? Ты меня слышишь, Арзон!? – и тот обернулся.

– Мы… мы согласны. Но делиться с людьми секретами, как лучше использовать черные камни, мы не будем.

– Это верно, Арзон. Своим умением вы вправе не делиться ни с кем. Тогда преимущество в работе всё равно останется за вами.

– Какой у вас, Серж, еще вопрос.

– О Священном дереве. Что оно такое? Почему священное? Оно хоть и священное, но, думаю, всё равно не вечное. Что должно происходить, когда оно умирает?

– Священное дерево – это символ‑хранитель лесного народа. Мы сами его выбираем таким вот, как сегодняшнее, собранием от племен. Проводим по древней традиции обряд освящения. Устраиваем под ним свои праздники и разрешаем общие трудности. Это и символ единства, дружбы и взаимопомощи всех лесных племен. С ними вы, Серж, сегодня познакомились. То дерево, которое мы утратили, было выбрано нашими предками лет триста тому назад. Никого из нас тогда и на свете не было. Хранителем же самого Священного дерева является дриада, которая в нем живет.

– Тогда мне вот что непонятно. Почти неделю назад Священное дерево было безвозвратно утрачено. По вашей же традиции собрание от племен должно бы сразу найти ему замену. Вместо этого собрание созвано только сегодня и для того, чтобы разбираться с обидами на людей. И это разбирательство может затянуться. Фея Роза, тут ничего не напутано с порядком действий? Дриада‑то без дома, а вы все без Священного дерева. По вашим же словам несколько минут назад я понял, что после ухода синьора Жозефа и собрание должно было разойтись. Почему? Хотя главная беда могла бы быть разрешена прямо сегодня. Люди‑то здесь уже ни при чем ведь. Они не препятствуют выбору нового Священного дерева.

Королева фей задумалась, и все прочие замолкли, уставившись на нее.

– Вы опять правы, Серж. Обиды затмили разум. Объявляю поиск нового Священного дерева прямо сейчас. Нельга, ты как? – дриада что‑то пискнула и подошла к одному из дубов. – Пойдемте, Серж, это можно посмотреть, но обряд освящения для людей закрыт. Да и будет он не сегодня.

Если присмотреться, то Нельга – обычная стройненькая девушка. Только вся зелененькая и словно чуть‑чуть прозрачненькая. Прижалась ухом к дубу в полтора обхвата. Покачала отрицательно головой и пошла к другому. Тоже не то. И третье. Мимо четвертого прошла не останавливаясь, что‑то прошептав фее Розе.

– Слишком тонкое, – пояснила та. – Будет качаться от ветра, а от качания дриаде становится нехорошо.

Вот как – дриада страдает морской болезнью! Один толстяк дриаду всё же заинтересовал. Она прижалась к нему и исчезла в стволе. Вышла с другой стороны и пожала плечами. Так безуспешно обошли еще несколько дубов, довольно далеко удалившись от начала поисков. В одном она задержалась. Изнутри послышался стук. Потом с другой стороны. Вышла. Задумчиво оглядела крону и пошла дальше. Еще несколько отвергнутых деревьев – и Нельга вернулась к простуканному изнутри великану. Постояла, кивнула головой и занырнула в ствол. Все облегченно вздохнули. Фея Роза объявила Священное дерево выбранным.

– Еще вопросы остались, Серж?

– Последний. И даже не вопрос. Учитывая ущерб, нанесенный людьми лесному народу, хочу предложить вам выкуп. Чтобы хоть как‑то возместить утраты и горе.

– Денег у нас самих хватает, – заявил уже оживившийся Арзон.

– Я не о деньгах. Слышал, что вы все очень любите музыку, – эльфы мигом навострили и так заостренные уши. – А уж в том, что умеете делать сложные и хорошие вещи, то вам равных нет. – Арзон расплылся от самодовольства. – Я хочу предложить вам музыкальный инструмент, который может играть без музыкантов.

– Таких не бывает, – заявил один из эльфов.

– Бывает, но очень далеко. Я вам доставлю один такой инструмент, скажем, завтра днем прямо сюда. А вы решите, достоин ли он быть принятым как возмещение, выкуп. Если да, то я уверен, что сможете делать такие инструменты и сами. Договорились?

– Согласны? – спросила Роза гномов и эльфов.

– Пусть везет. Посмотрим.

– Значит, договорились, Серж. Завтра утром мы проведем здесь свой обряд и будем ждать вас после полудня.

Я попрощался и отправился следом за Жозефом. Вот, развалился в коляске и спит себе. И кучер вот‑вот свалится с кузел. Запрыгиваю в коляску с разбега, и оба просыпаются. Двинулись обратно в Верн.

– Узнали что‑нибудь интересное? – зевая спрашивает Жозеф.

– Немножко. То, что в горах есть очень полезные минералы. Да кое‑что интересное об обрядах лесного народа.

– Эти обряды нам еще доставят хлопот. Вон сколько претензий! Я не говорю, что они несправедливы, но у них теперь есть дубина в виде утраченной святыни. Мы в очень уязвимом положении при переговорах. Правда, сельские покосы, скорее всего, можно отодвинуть подальше от леса. Да и охоту упорядочить тоже можно, но вот главное…

– Ну, насчет дубины – так это как повернется вопрос. Я им напомнил, что за обидами они забыли о замене утраченного. Они тут же под руководством феи Розы разыскали и выбрали себе новое Священное дерево.

– Ого! Вы не зря там задержались, Серж.

– Вероятно, на переговорах лесной народ потребует сокращения вырубок пока что вдвое, – Жозеф аж подскочил от неожиданности.

– Это невозможно! Зимой город замерзнет.

– Соглашайтесь, Жозеф, соглашайтесь. Они предложат взамен кое‑что получше дров.

Жозеф задумался.

– Горящие камни?

– Они самые.

– Какие‑то туманные слухи о них до меня доходили, но ничего определенного в Верне о горящих камнях никто ничего не знает. Считают гномьей легендой. Думаете, стоящая вещь?

– Не думаю, а знаю. Нужно будет соразмерить возможную добычу камня с потребностями города. Хочу попросить вас, Жозеф, об одолжении.

– Всё, что в моих силах.

– В ваших, в ваших. Никогда не изображайте меня гением решения проблем. Многие из ваших трудностей уже были в нашем мире и решены давно и не мной. А заслуга повторить уже известное не так уж велика.

– Вы, помнится, Серж, как‑то обмолвились, что я кладезь мудрости?

– Вроде что‑то было.

– Так вот, вы кладезь скромности. Принести полезное туда, где оно неизвестно, – в любом случае заслуга немалая.

– Да ладно вам. Компанию за обедом мне составите?

– Нет. Меня ждут во дворце с докладом.

Я вышел у "Морского дракона", а коляска двинулась во дворец. Обед, как всегда, был выше всяких похвал. Так и растолстеть недолго! Крис со своими новостями и слухами был тут как тут. Всё пытался выведать, куда это и зачем мы ездили с Жозефом. Не вышло. Стало быть, появятся еще и новые слухи.

Завтра, завтра… Удастся ли найти нужное к этому сроку? Время еще только около трех. Комиссионки работают до семи. Могу еще успеть что‑то сделать и сегодня. Если не всё успею, то еще утром будет время.

– Колин, если меня будут спрашивать, то я буду только завтра.

– Понял.

Поднявшись в своей сказочной избушке в опочивальню, подумал: а на черта мне переодеваться‑то? Старушек моих все равно дома нет. А другим какое дело, во что я одет? Отправлюсь‑ка я домой в Льюисовом костюме.

Дом, Дом, где ты, Дом…

Так, взять денежки. Забираю почти всё. Где у нас ближайшие комиссионки? На соседней улице есть. А если в другую сторону, то через две улицы еще одна. На Садовой имеется большая. Начну с ближайшей. Вылетаю на улицу и натыкаюсь на Александра, мирно беседующего с Ахмедом на тему отсутствия благовоспитанности у современной молодежи. Встречаясь иногда случайно около нашей парадной, они всегда с каким‑то изощренным смаком обсасывают почему‑то именно эту тему и только ее.

– Эй, ты куда это собрался в таком виде? – окликнул меня Александр. – Окрестные модники и стиляги озвереют и разденут тебя прямо на улице. Не рискуй понапрасну.

– Да нет, сейчас не посмеют, – успокоил Ахмед, – еще светло. Вот все встречные девки – труп! Что ни шаг, то труп. Что ни шаг, то труп. Резкое падение численности населения будет.

– Да ну вас на фиг! – отмахнулся я и пронесся мимо.

В первой комиссионке неудача. Аппарат есть, но замызганный, побитый. Не годится для подарка сказочным существам. Бегу в другую. Есть! Даже два. Один тоже не ахти какой. Зато второй – просто сама сказка. Словно и не под сотню лет ему. Но вот цена… Пересчитываю наличность и несусь обратно домой. Коллеги по двойной жизни еще у парадной.

– Что, уже гонятся?

– Саша, срочно нужно сто пятьдесят. Когда отдам, не знаю.

Посерьезнев, он не стал даже ничего спрашивать.

– Пойдем.

После Александра зашел опять домой и забрал всё, что оставалось. Отложил только пятерку на хлеб. Теперь должно на всё хватить. Возвращаюсь в магазин и подхожу к скучающему, одетому с иголочки, похожему на меня телосложением еще молодому продавцу. Небрежным и тоскующим тоном заявляю:

– Мне бы вон тот граммофончик, который посвежее. Уж очень он подошел бы к моему интерьеру.

– Сей момент, – а сам, поставив аппарат на прилавок, с завистью пожирает глазами мой джинсовый, кожаный прикид.

– Недурно, недурно, – внятно бормочу я, осматривая вещь. – Пластиночку будьте любезны приспособить.

Звук, понятно, граммофонный, но ничего говорящего о нехарактерной дефектности нет. Не вытерпел он всё‑таки. Вкрадчиво так и просительно поинтересовался:

– Такие джинсовые костюмчики, как у вас, наверное, редки и далеки?

– Да уж, – отвечаю со вздохом, – совсем не близки. И охота на них многотрудная. А уж поголовье совсем на штуки считают. Решается вопрос о занесении этой разновидности в Красную книгу.

Это его добило окончательно.

– Не уступите?

– Да что вы! Тут только одна пуговица с этот граммофон стоит, – попытался я взять его на испуг. – Индивидуальный заказ.

Не тут‑то было. Выстоял, не моргнув глазом. Опытный, видно, добытчик модных шмоток.

– Ну, граммофон можете считать уже своим и…, – потянул из кармана пиджака бумажник, – шестьсот рублей. Больше с собой нет, а из кассы не имею права брать.

– Вы, наверное, смеетесь надо мной, – с досадой в голосе обрываю я его. – А еще я домой голым пойду?

– Упаси Бог, вот, английская работа, чистая шерсть с синтетическим волокном. Видите как отливает? – демонстрирует он рукав своего костюма. – А покрой‑то! Садится на фигуру, как влитой. Тем более что и фигуры у нас с вами одинаковые.

Изображаю сомнение, колебание и раздумье.

– Ну, право, не знаю, как‑то внезапно, неравновесно ваше предложение.

– Так что же нам мешает уравновесить?

– Ну, скажем, если еще коробку бы подходящих пластинок, иголки, то…

– По рукам!

– По рукам, – с унынием обманутого в голосе даю наконец уговорить себя.

Пластинки отобраны. Иголки изысканы. Аппарат удобно упакован.

– Ключи бы от дома не забыть, – словно про себя бормочу, опустошая карманы в подсобке магазина.

У мужика чуть глаза на лоб не полезли, когда он узрел связку черных, замысловатых ключей тонкой кузнечной работы. Костюмчик действительно сел как влитой. Забираю товар и удаляюсь. Неплохая негоция за доставшуюся даром псевдоджинсу из сказки! И новый цивильный костюм, и аппарат с прикладом, и денег стало вдвое больше, чем было. Отношу кладь домой и поднимаюсь к Александру.

– Вот, возвращаю. Обстоятельства так сложились, что не понадобились.

– Раздели‑таки. Предупреждал ведь! – но сразу сообразил, почему деньги целы. – Фарцовщик!

Время еще только начало шестого. Не поздно поискать сведения о звукозаписи на пластинки. Магазин "Старая техническая книга" неподалеку, на углу Литейного проспекта и улицы Жуковского. Оказывается, там есть, и немало. Так, заводские технологии не подходят. Хотя в части некоторых моментов изготовления форм могут что‑то подсказать. А вот любительская запись на рентгеновских сни