Vive La France!

Утром на микроавтобусе мы покидаем Хенгело. Миниатюрные сказочные домики по краям дороги – как готовые сувениры. Бери и ставь на полку. Погода становится лучше, выглядывает солнце, самочувствие на удивление прекрасное. Проезжаем Бельгию, перекусываем в Люксембурге. Впереди – Франция, фестиваль рядом с небольшим городом Туль, мы – хедлайнеры. “Когда будем въезжать во Францию, обязательно меня предупредите!” — просит Сергей. Но предупреждать нужды нет. Нас останавливают пограничники и забирают паспорта. Мы волнуемся – в чем проблема? Нико обьясняет: следят за тем, чтобы из Голландии не вывозили наркотики, могут прийти с собакой. Но всё обходится, паспорта возвращают. Однако минут через двадцать нас обгоняет полицейская машина и мигая гигантской стрелкой-указателем начинает “вести” нас к ближайшей стоянке. У полицейского лицо супермена, остроконечные баки и модная бородка под нижней губой. В разговоре мы узнаём слова “рюсс” и “ракенроль”. Полицейский возвращается в свою машину. Наш минивэн показался ему подозрительным, потому что забит до отказа багажом и людьми неформальского вида. Но когда он узнал, что мы играем “ракенроль” он смягчился, потому что сам любит такую музыку (баки и бородка – неспроста!). “К тому же мы ему сказали, что нас только что обыскали на границе!” - добавляет Нико. “О, это по-нашему!” - радуемся мы. Нам всё больше нравится Франция.

Фестиваль не в клубе, а в большом муниципальном зале. Сцена сборная, импровизированный пивной бар. Холодно. Здесь всем заправляет Арманда – ей лет сорок пять, она любительница рок-н-ролла со стажем и к тому же социальный работник. На ней кеды и “Левис” с леопардовым ремнём. Куртка увешана фанатскими значками. Её муж Ив встречает нас в гримёрке – он очень рад и немного волнуется, у него есть все наши диски. Он раздаёт нам пластиковые стаканчики: “Попробуйте вот этого вина!” И сразу же: “И вот этого, оно из нашей местности!” Секундой позже: “Обязательно этого, оно молодое!” Мы прилежно пробуем и пытаемся общаться. Но это непросто – во Франции практически никто не знает английского.

Постепенно зал начинает заполнятся. Очень много подростков, много девушек. И, конечно, фанов сайкобилли. Выглядят они колоритно. Наверное, такое же впечатление производил на провинциалов эскадрон гусар, въезжавших в город. Головы гладко выбриты с боков и на затылке, флэт-топы ровные, как обувные щетки, и порой достигают тридцатисантиметровой длины. У разноцветных клубных курток – белые рукава, узкие джинсы от души подвёрнуты кверху, якорные цепи кошельков свисают до колена, на ногах – начищенные высокие ботинки, “каши”, кеды “Конверс”. Любой российский “псих” прослезился бы от умиления.

Быть хедлайнером почетно, но не очень удобно. Куда проще отыграть первыми и присоединится к массе отдыхающих. Мы воздерживаемся от горячительных напитков и громкого звука – устаешь от него не меньше, чем когда играешь сам. Наконец нам – на сцену. “Vive La France!” – кричу я между песнями. И есть отчего. Такого буйства перед сценой я не припомню со времен первого приезда Merteors в Россию. Наши песни узнают, им подпевают… “Danke, Auf Wiedersehen!” — я пою на французском.

После концерта нас ждёт луковый суп, приготовленный Армандой, вино, багеты, сыр… В забитой до отказа гримёрке помимо “ракенроль” чаще других звучит слово “куль”. Так французы произносят английское “cool”. “Scary B.O.O.M. – куль!” — заявляет мне один из местных. Я согласен. Мы фотографируемся вместе. Hellbats уезжают - гитарист Эли получил хорошую работу и не может продолжить тур. Я прощаюсь с Нико… кстати, один из секретов его скоростного слэпа я всё-таки узнал. На контрабас он натягивает струны от газонокосилок. Заявляю со всей ответственностью – этот вариант ничем не хуже комплекта из струн для арфы и теннисных ракеток, который был в ходу у первых сайко-контрабасистов Петербурга.

Мы проводим ночь в доме Арманды и Ива, среди старинной мебели, что досталась им от бабушки, и изображений Жанны Д”Арк – она родилась поблизости, она – гордость области. Бабушкины резные стулья покрыты, в дань рокабильной традиции, леопардовой обивкой. Даже коврик и стульчак в туалете – леопардовые. Утро встречает нас ясным голубым небом и… вчерашней тусовкой. Почти все, кого мы видели на концерте, собрались на прощальный завтрак. “Ракенроль”, “куль” - этих слов нам вполне достаточно. На двух автомобилях с небольшой группой поддержки мы отправляемся в Страсбург. Уровень нашего английского стремительно падает, по ходу дела мы изобретаем странный эсперанто. Одно окно в автомобиле не открывается: “Виндоу – капут!” — поясняет Ив.

В клубе “Молодой” (и это не перевод, а транскрипция!) нет на стенах ни афиш русских групп, ни даже надписей. Я исправляю ситуацию и пишу загадочное: “Здравствуй, соотечественник”. Максим забирает у меня маркер и с радостным смехом добавляет ещё одно известное слово. Будете в “Молодом”, знайте – это маленький привет от нас. На сцене (в прямом и переносном смысле) появляются новые лица. Это французы “Woodoo Devils” во главе с их немецким вокалистом Маркусом, и Эрик – у него мы будем жить ближайшие два дня. Билетёр у входа останавливает одного из посетителей. “Секундочку!” - говорит он и начинает натягивать на руку резиновую перчатку. Посетитель в панике, билетёр доволен своей шуткой.

“Woodoo Devils” наяривают традиционное сайко. Маркус отплясывает в окровавленном халате и маске чудовища из магазина приколов. Организаторы довольны и сожалеют о том, что народа немного, но что поделаешь – начало недели.

Квартира Эрика в центре города, в пяти минутах ходьбы от центрального собора. Поднимаемся по дубовой лестнице на второй этаж и оказываемся в импровизированной гостинице для музыкантов. Эрик оставил себе только маленькую комнатку с компьютером, кроватью и гитарами. Остальное – в нашем распоряжении. В ванной на некоторых банках с шампунем значится: “Музыкантам”. На сливном бачке – “Добро пожаловать, если попадёшь”. До нас у него гостила группа из Японии, после нас приедет oi команда из Германии. Эрик – очень гостеприимный хозяин и интересный собеседник. В ушах – кольца, на голове — гребешок, с ремня свисает гроздь брелоков вперемешку с ключами и цепями. Когда он усаживался на стул, Сергею показалось, что со стола посыпались ложки и вилки. У Эрика симпатичная маленькая дочь и красивая молодая подруга. Сам он – в возрасте, хотя сколько ему лет мы так и не спросили. Может, это возраст, а может, жизнь в стиле “ракенроль”. Он рассказал, что в 60-х во Франции, если кто-то совершал безрассудный поступок, его спрашивали: “Ты что, Гагарин?” А ещё Эрик мне объяснил, почему на улице у меня спрашивают наркотики. “Косуха – униформа драгдиллеров, – пояснил он. — Я косуху только вечером на концерты одеваю”.

Свободный день мы потратили на прогулки по городу. Фотографировать хотелось всё, и свободной “памяти” в наших фотоаппаратах заметно поубавилось. Романский период заканчивался, нас ждал город Хемниц (он же – Карл-Маркс-штадт) и вместе с ним - период германский. Утром следующего дня вино и багеты на заправках сменились на сосиски и пиво. Погода испортилась, повалил мокрый снег. Наш водитель Маркус слушал только сайко. Мы предложили для разнообразия сборник классики. Маркус посмотрел на нас с подозрением: “Разыгрываете?” “Разыгрываем” - согласились мы. Вести машину– работа сложная, пусть слушает, что нравится.