Св. Кн. Владимир

После Святослава, который жил и умер упорным язычником, наступили меж­доусобия между тремя сыновьями его. Младший из них, Владимир, рожденный от наложницы Малуши, Олыиной ключницы, с восьмилетнего возраста был отправ­лен Святославом в Новгород под присмотром дяди, Добрыни Любчанина, который как грубый язычник, давал полную волю страстям своего воспитанника. По смерти отца Владимир с Добрыней завладел Киевом посредством измены, велел умерт­вить старшего брата своего Ярополка, взял себе насильно невесту его Рогнеду, княжну Полоцкую, и беременную жену его, гречанку. Сделавшись единовластите-лем Русской земли, Владимир проводил свою молодость в необузданном сласто­любии: кроме пяти жен, у него было в разных местах до 800 наложниц. Он отли­чался также страстью к войне и отдаленным походам.

В 983 году Владимир ходил на ятвягов и покорил землю их (в нынешней Гродненской губернии). Возвратясь в Киев, он совершал жертвоприношения идо­лам. Старшины и бояре сказали ему: «Бросим жребий на отрока или девицу; на кого падет, того и принесем богам».

Жребий пал на юного Иоанна, сына одного варяга-христианина, по имени Феодора, жившего в Киеве. Посланные сказали отцу: «Отдай сына богам; они вы­брали его себе в жертву». Феодор отвечал: «Ваши боги — истуканы, сотворенные руками человеческими. Един Бог, которому поклоняются греки, сотворил небо и землю. Не дам сына моего бесам». Услышав этот ответ, киевляне сбежались и разломали двор варяга. Он стоял с сыном на сенях. Ему кричали: «Подай сына твоего!» Он отвечал: «Пусть боги ваши сами придут и возьмут его». Язычники подрубили сени под ними и умертвили обоих.

Но приближалось уже время общего просвещения земли Русской: ужасное братоубийство, сластолюбие грубое не могли не тяготить совести Владимира. Он думал облепить душу тем, что ставил новых кумиров на берегах Днепра и Волхо­ва, украшал их серебром и золотом, приносил тучные жертвы перед ними. Но все это, как чувствовал он, не доставляло покоя душе — душа искала света и мира. Владимир чувствовал тревогу, движения и сомнения в душе. Он стал припоминать свое детство и наставления блаженной бабки своей Ольги. К великому князю, недо­вольному старой верой, явились проповедники новых вер. Первыми явились по­слы из восточной Болгарии, мусульмане. Описание магометова рая, населенного прекрасными гуриями, понравилось сластолюбивому князю, но обрезание каза­лось ему мерзостью, а запрещение пить (крепкие напитки) — несовместимым с обычаями Руси. После немецкие паписты говорили о величии невидимого Бога и о ничтожности идолов; но князь знал папскую политику и отвечал им: «Идите об­ратно, отцы наши не принимали веры от папы». Выслушав проповедь иудеев хозарских, Владимир спросил: «А где ваше отечество?» «В Иерусалиме — отвечали они, — но Бог разгневался на отцов наших и расточил их по чужим странам». «И вы, отвергнутые Богом, — сказал им Владимир, — еще приходите учить других? Или хотите, чтобы и мы лишились своего отечества?» Наконец выслушан был философ, инок греческий. Показав несправедливость других вер, он представил историю Ветхого и Нового Завета и в заключение развернул картину страшного суда. «Добро стоящим одесную, —сказал Владимир,— и горе грешным на левой стороне». — «Крестись, — и будешь в раю с праведными», —отвечал ему инок.

Отпустив последнего проповедника с уважением и дарами, Владимир созвал бояр и старшин на совет об избрании новой веры; решено послать послов и рас­смотреть каждую веру на месте. Послы побывали у болгар восточных, потом у немцев и наконец прибыли к грекам. Императоры Василий и Константин, узнав причину прибытия русских выборных, известили о том Патриарха, и Патриарх в присутствии послов совершил торжественную службу. Великолепие храма Со­фийского, множество духовенства в богатых облачениях, стройное пение клира привели русских в восторг. Они думали, что стоят на небе, а не на земле. Возвра­тясь в Киев, они с восхищением говорили о вере греческой. «Если бы греческий закон не был лучше всех других — сказали великому князю бояре и старцы — то не приняла бы его бабка твоя Ольга, мудрейшая из людей». Владимир решился принять крещение, но не хотел унижаться перед греками и положил завоевать се­бе веру.

Через год после совещания о вере Владимир пошел с войском к Корсуню и, взяв его, требовал себе от двора Константинопольского руки царевны Анны, се­стры императора. Ему отвечали: «Пусть примет святую веру». — «Я давно испы­тал и полюбил закон христианский»,— сказал Владимир. Но прежде чем невеста его пришла в Корсунь, с языческим князем случилось то же, что было некогда с Савлом: он ослеп. Прибывшая царевна советовала ему не медлить с крещением как средством к исцелению. Когда епископ возложил руку на выходящего из купе­ли князя, Владимир, в крещении Василий, прозрел и душевно и телесно и в вос­торге воскликнул: «теперь я увидел Бога истинного». По крещении Владимир вступил в брак с царевной и отдал Корсунь грекам, а сам возвратился в Киев но­вым человеком, с памятниками боевой и христианской славы.

Равноапостольный князь искал лучшей веры не для себя одного, но для все­го своего народа. Прежде всего крестились в Киеве сыновья его. Потом уничто­жены были идолы; главного из них, Перуна, Владимир велел привязать к хвосту конскому, стащить с горы и бросить в Днепр; суеверный народ плакал из сожале­ния о старине своей и долго следовал по берегу за уплывавшим истуканом. Тогда же князь велел объявить, чтобы на другой день все жители Киева, не исключая женщин и детей, собрались на берег Днепра для принятия Крещения, под опасе­нием немилости князя за ослушание.

Киевляне давно уже знали греческую веру, знали и решимость князя и бояр переменить веру и охотно шли креститься. Необозримые толпы людей, старцы и юноши, матери с младенцами покрыли берег реки. Туда явился и Владимир с со­бором духовенства. Народ взошел в Почайну, взрослые держали на руках мла­денцев, священники с берега читали молитвы. Владимир, объятый небесным вос­торгом, молился Господу и поручал ему себя и народ свой. «В этот день небо и земля ликовали»,— говорит летописец.

Святой Владимир не ограничился просвещением престольного своего города, но поспешил с распространением святой веры и во всех других городах, больших и малых, — причем первым деятелем был святой Михаил, первый митрополит Киевский и всея Руси. После Киева был просвещен святой верой второй из слав­ных городов Русских, Новгород Великий. Но здесь перемена веры обошлась не без сопротивления, нужно было укрощать возмущение силою. После того благо-вестие веры Христовой принесено было в область Ростовскую. Там, как и в Нов­городе, ревностные благовестники крестили много людей, поставили церкви и священников, но не искоренили язычества.

В прочие города Владимир отправил сыновей своих и с ними священников для водворения веры Евангельской; в то же время он распространял и просвещение: в Киеве открыто было училище; богослужебные и учительные книги получены были из южной Болгарии. Храмы строились преимущественно на тех местах, где прежде стояли идолы. Особенная заботливость святого князя обращена была на построен­ный им в Киеве храм Богородицы, прозванный Десятинным, потому что в пользу его блаженный храмоздатель назначил десятую часть из своих доходов.

Нравственная жизнь Владимира совершенно изменилась после благодатного крещения. Довольствуясь одной женой (царевной), с которой сочетался браком по закону христианскому, он отпустил от себя всех прочих жен и наложниц, а Рогнеде послал сказать: «Я теперь христианин и должен иметь одну жену; ты же, если хочешь, выбери себе мужа между боярами». Рогнеда отвечала: «Я природная княжна. Ужели тебе одному дорого царство небесное? И я хочу быть невестой Христовою».

Повествователь почти современный, говорит, что Владимир глубоко скорбел о прежней нечистой жизни и говорил: «Господи! Был я как зверь, жил я по-скотски, но Ты укротил меня. Слава Тебе, Боже!»

Владимир-христианин заботился о внутреннем благоденствии своих владе­ний, которые прежде распространял мечом. Он не поднимал оружия на соседей, но жил с ними мирно. Только дикие печенеги вынуждали его воевать с ними. Же­лая скрепить мир с Польшей родственным союзом, святой Владимир женил сына своего (а может быть, и племянника) Святополка на дочери короля Болеслава.

Но вместе с Польской королевной прибыл бискуп Рейнеберг, пустил в ход римские происки и расположил Святополка к папизму и восстанию против велико­го князя. Владимир заключил Святополка в темницу с женою и бискупом.

Жестокий и мстительный в язычестве, Владимир-христианин сделался об­разцом кротости и любви к ближнему; он не хотел наказывать даже и преступни­ков. Епископы представили ему, что злодейства умножились и строгие меры пра­восудия необходимы. Послушав их, он стал наказывать преступников, но весьма осторожно и без жестокости. Бедным и нуждающимся отворен был вход к нему: он щедро раздавал им пищу, одежду, деньги; покоил странников, выкупал долж­ников, невольникам и пленным возвращал свободу. Видя, что больные не в силах приходить к нему за помощью, он приказал развозить по улицам мясо, рыбу, хлеб, овощи, квас и мед. В праздничные дни всегда были у него три трапезы: первая для митрополита с епископами, иноками и священниками; вторая для нищих; тре­тья для самого князя с боярами и дружиной. Такова была христианская жизнь приснопамятного крестителя земли Русской!

Святой равноапостольный князь Владимир преставился в старости 15 июля 1015 года и погребен в созданной им Десятинной церкви, рядом с гробницей суп­руги его Анны, скончавшейся за 4 года до него. Церковь уже чтила память его при сыне его Ярославе. Митрополит Иларион называет его вторым Константином, апостолом Русской земли, и, обращаясь к нему, говорит: «За благие дела получив ныне возмездие на небеси, блага, уготованные от Бога любящим его, и насыща­ясь сладким Его лицезрением, помолись Господу о земле твоей и о людях, над которыми ты благоверно владычествовал». Но мощи святого Владимира не были открыты и прославлены. Они покоились в мраморном гробе, который при нашест­вии татар был скрыт в земле под развалинами Десятинной церкви и обретен в 1635 году. Святая Церковь, празднуя память равноапостольного князя, воспевает «Радуйся, слава России! Радуйся, правитель верных; радуйся, божественный Владимир, первоначальник наш; радуйся, забрало веры; радуйся, притекающих пристанище тихое; радуйся, камень веры и молебник о поющих и величающих те­бя верно».

Немедленно по кончине Владимира Святополк, как старший в семье княже­ской, сел на престол и спешил задобрить киевлян ласками и подарками; но они знали, каков он, и не доверяли ему; к тому же братья их были в походе против пе­ченегов с князем Борисом. Чтобы вернее сохранить власть, Святополк решился умертвить двух любимых сыновей Владимира, Бориса и Глеба.

Святые князья Борис и Глеб — прекрасные весенние цветы новопросвещен­ной Русской земли, ранние и яркие звезды на христианском небосклоне России.

Рожденные от матери христианки и оставаясь по малолетству еще довольно долго при отце своем, тогда как прочие братья отправлены были на уделы, они росли и развивались в благочестии, не тронутые заразой язычества. Они оба, как и праведный отец их, любили назидательное чтение. Борис (в крещении Роман) научен был грамоте, прилежно читал книги, особенно же подвиги и жития святых; а Глеб (в крещении Давид), младший брат, слушал с полным вниманием и насла­ждением. Читая о страдании мучеников, святой Борис обливался слезами и молился: «Господи Иисусе Христе! Удостой меня участвовать в святом произволе­нии святых Твоих; научи меня идти по их следам. Молю сердце мое, чтобы оно знало Тебя и Твои заповеди; даруй мне дар, какой даровал Ты угодникам Твоим». Борис и Глеб горячо любили отца своего, любили друг друга и были всегда не­разлучны в детстве. И отец преимущественно любил их, видя на них благодать Божию, и назначил им соседственные уделы, Борису — Ростов, а Глебу — Муром. Прибыв в свои уделы, они делали все, что могли, для распространения святой веры и отличались правосудием, кротостью, смирением и милосердием к бедным.

Вызванный из Ростова отцом, состарившимся и больным, Борис был отправ­лен против печенегов и, возвращаясь после напрасной погони, на берегу реки Альты, близ южного Переяславля, узнал о смерти блаженного родителя. Это из­вестие поразило его тяжкой скорбью: он горько плакал, говоря: «Свет очей моих, не буду уже я наслаждаться благим учением и мудростью твоей!» Окружавшие его предлагали ему выгнать Святополка и возвести его на великое княжение. «Нет,— отвечал святой Борис,— не подниму я руки на брата старейшего; умер отец мой, пусть он будет мне вместо отца». Он распустил войско и собирался в Киев, куда звал его Святополк, обещая ему лучший удел.

Был вечер субботы, 24 июля 1015 года. Борису дали знать, что к нему подос­ланы убийцы. Он велел священнику петь утреню, сам читал шестопсалмие и ка­нон. Окончилась утреня; он стоял еще перед иконой и молился: «Господи! Ты по­страдал за грехи наши; удостой и меня пострадать за Тебя. Умираю не от врагов, а от брата; не поставь ему того. во грех». Затем, причастившись Святых Тайн и простясь со всеми, покойно лег в постель. Убийцы, как звери, ворвались в шатер, пронзили Бориса копьями и, думая, что он умер, вышли вон. Но рана не была смертельна; страдалец опомнился и вышел из шатра. Один из злодеев ударил его копьем в сердце. Тело святого Бориса тайно привезли в Вышгород и схорони­ли при церкви святого Василия.

Святополку мало было смерти Борисовой. Он послал к Глебу гонца: «Иди скорее; — велел он сказать ему, — отец тяжко болен и зовет тебя». Глеб спешил в Киев. Он был близ Смоленска, плывя на ладьях по реке Смядыне, когда стар­ший брат Ярослав, княживший в Новгороде, прислал сказать ему, что отец умер, а брат Борис убит Святополком. Глеб оплакал смерть отца и еще более горевал о брате, которого нежно любил. «Не услышу я более кротких наставлений твоих, брат мой любимый. Если получил ты милости у Господа, моли Его, чтобы и я по­страдал, как ты; лучше быть мне с тобой, чем в этом злом мире». Так говорил плачущий юноша, рано постигнув суету временной жизни. Скоро встретили его убийцы, посланные Святополком. Спутники Глеба увидали их и схватились за оружие, чтобы защитить любимого князя. Глеб сказал им: «Братцы, если мы не будем драться с ними, они возьмут меня и поведут к брату; если же вступим в бой, они всех нас убьют. Плывите к берегу, а я останусь на середине реки». Убий­цы, приблизившись к лодке святого князя, схватились за оружие. Напрасно Глеб говорил им, что ни в чем не виноват перед братом: злодеи заставили повара Глебова, родом из Торков, зарезать своего господина, вынесли тело князя из лодки и бросили между колодами в глухом лесу.

За смертью святых страстотерпцев последовало кровавое волнение во всей России. Святополк убил еще брата, Святослава, княжившего в земле Древлянской, и вступил в отчаянную борьбу с Ярославом. То с дикими печенегами, то с поляками четыре года сряду обагрял он свою Родину кровью. Наконец он встре­тился с Ярославом в 1019 году на берегах реки Альты, на месте страшного брато­убийства. Ярослав молился и сказал: «Кровь невинного брата моего вопиет к Все­вышнему!» Три раза возобновлялась битва упорная и жестокая; подобной, по словам летописца, не бывало еще на земле Русской. Наконец Святополк обра­тился в бегство. Терзаемый тоской, гонимый небесным гневом, беспрестанно слыша за собой мнимую погоню, изверг бежал через Польшу в пустыни Богемские и там кончил гнусную жизнь свою, заслужив проклятие современников и прозва­ние «окаянного». Заняв престол Киевский, Ярослав прежде всего захотел отдать последний долг страдальцам-братьям. Скоро успел он узнать о месте погребения святого Бориса, но целый год искал напрасно останки святого Глеба. Только в 1020 году тело его случайно найдено в лесу звероловами, перевезено в Вышго­род и погребено подле святого Бориса. Тело святого Глеба, лежавшее пять лет на открытом воздухе, нимало не повредилось от перемен погоды; ни птицы, ни звери плотоядные не коснулись его; оно было белым и цвело нетлением, как живое. Скоро у могилы мучеников начали являться знамения и чудеса. Великий князь Ярослав по совещании с митрополитом Иоанном, решился открыть мощи новояв­ленных мучеников, прославленные нетлением и даром чудотворений. С благого­вейной радостью перенесли святые мощи в часовню, поставленную на месте церкви святого Василия, которая незадолго перед тем сгорела. Решились соору­дить новую церковь и установить праздник в честь мучеников. Лес приготовили зимой, к дню кончины святого Бориса построили церковь и поставили в ней икону святых князей. 24 июля 1021 года храм освящен митрополитом Иоанном в при­сутствии великого князя, при многочисленном стечении народа. Во время литур­гии хромой, ползавший у раки святых, встал и стал ходить в виду всех. Митропо­лит поставил открыто на правой стороне церкви мощи первых Русских чудотвор­цев и установил ежегодно праздновать память их в этот день. В 1072 году храм, сооруженный Ярославом, оказался ветхим, и сын его Изяслав построил новый храм. При торжественном перенесении святых мощей из старой церкви в новую мощи святого Бориса были несены князьями, а каменную раку святого Глеба вез­ли на санях. Тогда же совершилось несколько чудес, и положено праздновать ка­ждый год 2 мая перенесение мощей святых страстотерпцев.

«Приидите восхвалим чудотворцев и мучеников: пострадав законно, они по­бедили врага и ныне светло украшенные радостно предстоят Христу. И мы с лю­бовью прославляем память их песнями, взывая к ним: радуйтесь заступники вселенной и поборники на врагов; радуйтесь врачи болящих и прогонители демонов; радуйтесь любезная чета прекрасных братьев, любимых Христом — Роман слав­ный и Давид чудный».

С памятью святого страстотерпца Бориса неразлучна память о верном слуге его, преподобном Ефреме Новоторжском. Ефрем уроженец венгерский, пришел на службу к князю Борису, вместе с двумя своими братьями — Моисеем и Георги­ем. Последний из них был при своем князе на берегу реки Альты и хотел при­крыть его собой от последних ударов убийц, когда блаженный Борис, уже ранен­ный, вышел из шатра. Злодеи умертвили Георгия и отрезали ему голову, чтобы снять с шеи золотую гривну. Узнав о смерти князя и любимого брата, Ефрем ис­кал тело Георгия на месте убийства, но нашел только голову его, которую взял с собой. Он принял иночество и удалился на берег реки Тверцы, в селение Новый Торжок. Там построил он странноприимный дом и несколько лет усердно служил странникам. Когда открылись мощи святого князя Бориса и Глеба, преподобный Ефрем построил в честь новоявленных мучеников каменный храм и при нем ос­новал обитель иноческую. Веселясь духом, что в созданном им храме верующие молятся любимому князю его, прославленному Господом, он подвизался в посте и молитве и мирно почил в глубокой старости 28 января 1053 года.

Печатается по: Толстой М.В. История

Русской церкви. — Изд. Спасо-Преображенского

Валаамского монастыря, 1991. — С. 11 и след.

Часть III Экзерсисы

Когда слово не бьет, то и палка не поможет.

Сократ

Человек умный управится с десятком слов ловчее, чем глупец с сотней.