Lt;.>§ 295

Что касается до порядка, в повествованиях наблюдаемого, то располагаются они по большей части натуральным образом, что после чего было, а особливо то наблюдается в важных и правдивых историях. Но этические поэмы и повести ве­ликую красоту получают и в читателях удивление возбуждают, когда оне начина­ются не с начала всего деяния, но с некоторого чудного, знатного или нечаянного приключения, которое было в средине самого действия, а что напереди было, описывается повествованием знатного лица, в самой истории представляемого, до того самого случая, с которого она началась, а прочее, что следует, идет обык­новенным натуральным порядком. Таким образом Вергилий начал свою Енеиду с приключившейся великой бури, которою Еней отнесен был в Карфагену, где он Дидоне, царице карфагенской, сказывает о своем странствовании, начиная от са­мого разорения Трои, и кончит на самой той буре, которая его к Африканским бе­регам при Карфагене прибила; прочее сам Вергилий натуральным порядком покончал. Сему подражая, Фанелон начинает похождение Телемаково с разбития корабля при Калипсином острове, а не с самого начала его странствования, как он из Итаки отъехал. Таковых перерывов в повестях употребить еще больше можно, которых Барклаева Аргенида весьма много к великому своему украшению имеет.

<...>

Печатается по: Ломоносов М.В.

Избранная про­за. - М.: Советская Россия,

1980. - С. 355 и след.

Овидий Публий Назон

Совершенно оригинальные элегии и письма Овидия широко изучались в российской школе до 1917 г. Они наполнены чувст­вами грусти человека, сосланного на чужбину, обращены к друзьям и к жене, содержат просьбы об освобождении. В них тоска по родине сочетается с восторженным отношением к стихам, с воспоминаниями о прожитой жизни. В элегии №9 он обраща­ется к другу, успешно начинающему карьеру судебного оратора. Во второй части стихотворения автор восхваляет серьезность этих занятий в противоположность легкомысленным стихам, ко­торыми занят сам Овидий (Элегии. Кн. 1).

В хрестоматии представлено письмо, в котором речь идет о похвале другу, занятому изучением судебного красноречия и имеющему на этой стезе первые, но значительные успехи.

К тексту Овидия нужно сделать два примечания:

Строчка 9) Мой торопливый язык... — античность не знала чтения «про се­бя», даже наедине с собой люди читали вслух. Впрочем, лучше читать «вслух» и в наши дни, во всяком случае для совершенствования своих ораторских умений.

Строчка 23)... в суде ста мужей... — В свое время Овидий заседал в суде центумвиров, занимавшихся разбором имущественных и завещательных, реже — уголовных дел, судей было ровно сто пять.