Место РФ в мировой экономике. Экономические системы

Важная задача макроэкономической политики любого государства, в том числе и РФ - обеспечение устойчивого экономического роста, то есть приращения производства товаров и услуг для населения. Для нашей страны в настоящее время реализация такой задачи предполагает необходимость серьёзных изменений на всех направлениях макроэкономической политики. А задача эта не просто очень важная, от её решения, можно сказать, зависит выживаемость нашей страны, её населения и экономики в сегодняшнем сложном мире. Какие же произошли изменения в месте и роли нашей страны и её экономики в мировом хозяйстве за последние два десятилетия?

За годы экономических реформ произошли кардинальные изменения в географическом распределении внешней торговли России. Если до развала СССР основные внешнеторговые потоки направлялись в другие социалистические страны, то в настоящее время они устремлены прежде всего в развитые страны капиталистического Запада. В 1994 году было подписано соглашение о партнёрстве и сотрудничестве РФ со странами Европейского Союза. Основными партнёрами РФ стали Германия, Франция, Италия, Нидерланды, Финляндия, Япония, Великобритания. Однако притока высокотехнологичной продукции, а главное – оборудования и технологий для выпуска такой продукции в самой России – не произошло. Наша страна, к сожалению, превратилась в поставщика невосполнимых энергоресурсов для западной экономики. Разумеется, такая направленность наших внешнеэкономических связей не может не вызывать критики за свой колониальный характер.

Итак, долгие годы частный бизнес и власти России основные надежды возлагали на энергодобывающие отрасли, чёрную и цветную металлургию. Сюда устремлялись отечественные и иностранные инвестиции, эти отрасли находились в центре внимания правительства, поскольку приносили в казну основные доходы и позволяли наращивать так называемый Стабилизационный фонд (накопления «на черный день»). В политический лексикон вошла характеристика России как «великой энергетической державы». Ведь к началу правления М.С. Горбачева (1984 год) наша страна по ресурсообеспеченности в расчете на душу населения превосходила США в 11 раз и страны Западной Европы в 60-90 раз. Президент РФ В.В. Путин заявил в конце 2005 года, что превращение нашей страны в «энергетическую сверхдержаву» является стратегической задачей. Это было подтверждено в 2006 году на Санкт-Петербургском саммите «большой восьмёрки». А ведь подобная стратегия типична для страны, располагающей крупными природными запасами минеральных ресурсов, но существенно отстающей от мирового уровня развития не только обрабатывающей промышленности, но и сельского хозяйства. Такие страны закономерно используют то сравнительное преимущество, которое у них есть – конкурентное по цене и качеству жидкое и газообразное топливо, металлы и другие минеральные ресурсы.

С такой однобокой экономикой России, разумеется, уготована роль лишь топливно-сырьевого придатка и прозябание на обочине мирового хозяйства. Ведь по доле в мировом товарном экспорте (1,7%) наша «энергетическая сверхдержава» уступает даже Мексике и Испании, а по объёму высокотехнологического экспорта в 2005 году она втрое отставала от Филиппин, в 10 раз – от Мексики, в 13 – от Малайзии. В высших эшелонах власти, наконец-то, к 2008 году, заговорили о необходимости диверсификации отечественной экономики, модернизации промышленности, о развитии высокотехнологичных производств, в том числе нанотехнологий. Но, к сожалению, разговоры прервались на стадии разговоров, так как грянул мировой экономический кризис.

Между тем мировая экономика уже давно стала трансформироваться в экономику знаний. И процветали здесь те страны, которые активно обменивались средне- и высокотехнологичными товарами и услугами. Доля этих товаров в мировом экспорте увеличилась с 34% в 1980 году до 54% в 2000 году. При сохранении такого тренда можно бы ожидать, что в 2020 году доля таких товаров составит 35%, тогда как удельный вес топлива не превысит 8%, а других базовых ресурсов – 7%. И вот на таком сужающемся пятачке «энергетической сверхдержаве» и предстоит бороться за выживание. Как избежать столь безрадостной перспективы?

На первый взгляд, надо лишь защитить отечественных производителей протекционистскими барьерами от иностранных конкурентов, создать льготные условия для инновационного бизнеса, расширить и ускорить конверсию оборонной промышленности, где высокие технологии пока сохранились на приличном уровне. Но для разворота экономики в сторону высоких технологий и этого явно недостаточно. Ведь нужна ещё современная высокоразвитая станкоинструментальная база, определяющая возможности модернизации остальных отраслей. Её вклад в промышленное производство передовых стран достигает 50%, что позволяет обновлять оборудование в большинстве отраслей каждые 7-10 лет. А вот экспертные оценки отечественного станкостроения находятся в диапазоне от «еле шевелится» до «отстало навсегда».

Здесь Россия существенно отстаёт даже не только от развитых стран. По данным Росстата, средний возраст промышленного оборудования в 2004 году составлял 21,2 года, причём доля полностью изношенного оборудования превышала 27%. Обновление станочного парка шло крайне медленно – на 1,8% в год, поскольку новых машин и оборудования у нас производится в 50 раз меньше, чем в Германии и в 82 – чем в Японии. Да и качество оборудования, производимого сегодня в России, оставляет желать лучшего, так как большинство моделей разработано ещё в 1970-1980-х годах. В развитых странах удельный вес станков с числовым программным управлением приближается к 50%, а в производстве пресс-форм, штампов и литейных форм он доходит до 85%, тогда как у нас этот показатель не превышает 5%. В России таких станков выпускают на порядок-два меньше, чем в Китае и Германии. А высокотехнологичных автоматических или полуавтоматических линий для машиностроительных предприятий в последние годы у нас создают не более одной-двух в год.

В результате приходится в массовом порядке ввозить высокотехнологичное оборудование и качественные готовые изделия из других стран. Если у отечественных производителей российская промышленность ежегодно приобретает 2,5 тыс. станков, то за рубежом – 8 тысяч. В 2006 году в общем объёме российского импорта доля машин, оборудования и транспортных средств составила 47,7%, тогда как в экспорте – всего 5,8%.

Закупки оборудования за рубежом, с одной стороны, позволяют повысить технологический уровень отечественного машиностроения, но, с другой стороны, подавляют саморазвитие отрасли. Ведь именно для тех производств, где сегодня наиболее ощутима конкуренция со стороны импортного оборудования (станкостроение, сельскохозяйственное машиностроение, производство строительно-дорожной техники), характерны низкая инвестиционная активность, высокий износ основных фондов, отсталые технологии. Да и российский крупный частный капитал предпочитает не инвестировать в отрасли отечественного машиностроения, а «снимать сливки» в высокодоходном сырьевом секторе. Так что если и делать сейчас необходимый структурный переворот-перестройку в отечественной экономике, то нельзя рассчитывать на быстрое решение этой задачи. А между тем конкуренты уйдут ещё дальше по пути экономики знаний. К тому же мы так и не начинаем выполнять указанную задачу, продолжая играть роль сырьевой колонии для своих конкурентов.

Начиная с 1992 года вывоз товаров из страны стабильно и намного превышал их ввоз. А в 2000-х годах этот процесс резко ускорился. Если в 1992 году из страны было вывезено товаров на 10 млрд. долларов больше, чем ввезено, то в 2007 году эта разница составила уже 133 миллиарда. Таким образом, речь идёт о многократном усилении колониального грабежа. Ведь куда исчезают эти громадные деньги? Экспортёры сырья практически всю выручку от продажи нефти, газа, стали, алюминия, леса, минеральных удобрений оставляют на Западе. Они, как вампиры, высасывают из России не только её ресурсы, но и деньги от их продажи. Легендами о российских нуворишах, скупающих самую дорогую недвижимость в Лондоне, на Лазурном берегу и по всей Европе, заказывающих самые дорогие яхты и самолёты, все годы реформ заполняют выпуски новостей и страницы прессы.

Однако сверхдоходы российских олигархов столь высоки, что никакой фантазии не хватит, чтобы потратить их на одну только роскошь. И поэтому они постоянно пытались вложить капиталы в других странах в автозаправочные сети, в покупку крупных фирм. Но западные правительства и бизнесмены всячески старались не допустить эти сотни миллиардов долларов, в основном криминального происхождения, в свою экономику, ставя различные препоны, срывая крупные сделки, разрешая покупать по завышенным ценам лишь мелкие пакеты акций.

Поскольку вслед за российскими товарами на Запад уходила и основная часть выручки от их продажи, то для покупки зарубежных товаров нашим импортёрам приходилось занимать деньги за рубежом, причём под довольно высокие проценты. В результате уже к концу 2007 года долги импортёров и банков, финансирующих их, составили 413 млрд. долларов. В эту сумму входили и заимствования корпораций с большой долей государственного участия, вроде «Газпрома», которые приобретали на них всё новые зарубежные активы. Дело в том, что, к сожалению, доходы компаний, контролируемых государством, разворовываются их руководством вкупе с государственными чиновниками, которые назначают таких управляющих. Эта печальная картина подтверждается не только экономическим анализом, но и, например, откровениями бывшего главы правительства РФ М. Касьянова. Когда ему задали вопрос, как он относится к продаже руководством тогда ещё государственной компании «Славнефть» бельгийской фирме Р. Абрамовича 5 млн. тонн государственной нефти по доллару за тонну (менее 1% биржевой цены!), то ответ был обескураживающим. Без тени смущения М. Касьянов заявил перед телекамерами, что никакое это не воровство, а «обычная схема оптимизации налоговых потоков».

А ведь именно по причине подобных фактов бюджет не получает от «государственных» компаний практически никаких дивидендов. Почти вся их прибыль уводится через дочерние компании и подставные фирмы и делится между руководителями компаний и назначающими их чиновниками. А обывателю пропагандируют идею о якобы неэффективности государственной собственности по сравнению с частной, хотя таких доказательств не существует в науке и практике: наоборот, Китай показывает, например, образец более эффективной работы государственных предприятий по сравнению с частными, если с коррупцией и правда ведётся борьба. Заметим, что Д.А. Медведев до избрания его президентом РФ возглавлял совет директоров «Газпрома» и, наверное, не мог не сталкиваться с фактами, подобными приведёнными выше. Между тем в последнее время к компаниям, контролируемым правительством, добавились так называемые государственные корпорации, в уставные капиталы которых умыкаются из бюджета и, к сожалению, зачастую исчезают сотни миллиардов рублей.

Таким образом, получился парадокс: имея огромное положительное сальдо внешней торговли, Россия умудрилась ещё и залезть в крупный внешний долг. Казалось бы, государство должно было активно вмешаться, чтобы исправить эту совершенно ненормальную ситуацию. Но, к сожалению, его вмешательство, по сути, не исправляло, а усугубляло положение. Каким образом? Дело в том, что, собирая экспортные и импортные пошлины, государство накопило громадные валютные резервы, которые к весне 2008 года в 10 раз превзошли необходимый для страховки рубля уровень – более полутриллиона долларов! Вполне логично было бы, раз уж власти не хотели урезонить олигархов, направить этот избыток на кредитование отечественных импортёров под те же или даже более низкие проценты, чем они вынуждены были платить западным банкам. Однако Центробанк РФ отказался это делать, вложив свои валютные резервы в государственные обязательства стран НАТО, то есть непосредственно в их бюджеты под 1-3% годовых. То есть вслед за олигархами, уводившими за границу выручку от продажи российских товаров, чиновники туда же переправили государственные валютные резервы. Получается, что правительство РФ, вольно или невольно, фактически выступило в качестве колониальной администрации США, и это в самом преддверии мирового экономического кризиса!

Больше того: высшие государственные чиновники, распоряжаясь огромными валютными резервами, умудрялись ещё и делать заимствования за рубежом. Так, на начало 2008 года внешний государственный долг составил более 46 млрд. долларов, а вместе с корпоративными долгами он вырос за один 2007 год с 311 до 460 млрд. долларов. А ведь по ним надо ещё платить проценты. Причём эти займы никак не фигурируют в доходах бюджета: они выведены за баланс и практически полностью отданы в бесконтрольное пользование чиновникам. В бюджете значится только весьма крупная статья расходов по обслуживанию государственного долга. Таким образом, западные кредиты, взятые правительством, вывезены обратно так же точно, как и выручка от экспорта. И не случайно легенд об очень крупных приобретениях российских чиновников ходит не намного меньше, чем о приобретениях олигархов.

Вот почему весной 2008 года обнаружилось, что и распропагандированная в течение нескольких лет «заначка» на чёрный день – стабилизационный фонд, поделённый на резервный фонд и фонд народного благосостояния, - в которую правительство закачало из бюджета в пересчёте на доллары более полутораста миллиардов, - исчезла. Это фактически признал, выступая 19.03.2008 в Государственной думе тогдашний вице-премьер правительства РФ и министр финансов А. Кудрин. В ответ на критику со стороны некоторых депутатов за замораживание и переправку на Запад для финансовой поддержки наших конкурентов колоссальных сумм из федерального бюджета РФ он ответил, что неправильно считать государственные резервы как сумму золотовалютных резервов Центробанка и стабилизационного фонда. Что никаких других «заначек», кроме золотовалютных резервов Центрального банка РФ, сейчас у государства нет. Иными словами, никакого стабилизационного фонда или его «дочек» в природе вообще не существует: это просто виртуальные цифры, фигурирующие лишь в отчётах министерства финансов, возглавляемого А. Кудриным. А деньги, собранные с нас в виде налогов, «приватизированы» высшими чиновниками, обменены ими на валюту и вывезены из страны.

Единственная «заначка», на которую посоветовал тогда депутатам надеяться министр финансов, - это золотовалютные резервы Центрального банка. Но ведь после таких откровений логично возникает вопрос: а не являются ли и золотовалютные резервы Центрального банка такими же виртуальными, как и стабфондовская «заначка»? Тем более, что достаточно прозрачный ответ на этот вопрос на том же заседании Госдумы дал тогдашний глава Счётной палаты РФ С. Степашин, посетовавший на то, что национальный банковский совет не разрешил его ведомству проверить сохранность золотовалютных резервов Центрального банка России.

Итак, «заначка» на чёрный день пропала, а чёрный день тем не менее наступил в августе 2008 года. Уже за первые его три месяца капитализация российских компаний снизилась на три четверти, золотовалютные резервы на 150 млрд. долларов или на 25%, банковские вклады населения впервые за многие годы снизились даже в номинальном выражении почти на 10%. Быстро сокращалось производство продукции металлургии, гражданского машиностроения, шёл спад в строительстве, грузовом железнодорожном транспорте, туристическом бизнесе.

Спусковым крючком для российского чёрного дня послужил американский кризис, распространившийся далеко за пределы США: когда иностранные инвесторы в массовом порядке начали вывозить из России деньги, наш «компактный» рынок не мог не обрушиться. Видимо, на довольно продолжительное время сложилась ситуация нестабильности на мировых рынках капитала и «эффект домино» в финансово-банковском секторе США. Вследствие экстренных мер американского правительства по спасению ипотечных банков значительно увеличились дефицит государственного бюджета и объём государственного долга. Соответствующая программа, неоднозначно встреченная в политических кругах самих Соединённых Штатов, предусматривала выделение из бюджета только в качестве первого шага 700 млрд. долларов на выкуп ипотечных долгов.

Это, конечно, означало резкое расширение прямого государственного вмешательства в экономику: по иронии судьбы, американцы, сверхагрессивно призывавшие всех к «свободному рынку», вынужденно-прагматично сами обратились к сугубо «социалистическим» мерам. И следует согласиться с Р.С. Гринбергом, директором Института Экономики Российской Академии Наук, что кризис – по американскому примеру – может стать очистительным и для нашей страны в смысле прежде всего очищения от радикально-либералистских подходов в макроэкономической политике, в переходе к активной промышленной и сильной социальной политике, к долгосрочному индикативному макропланированию. Такой переход, давно выдвигаемый и обосновываемый многими отечественными учёными, стал теперь абсолютно необходимым, ведь за восемь «тучных» лет «второго политического цикла» Россия так и не переломила тенденцию примитивизации своей экономики, что, кстати, по мнению Р.С. Гринберга, является главным поражением постсоветских реформ.

Примитивизация экономики, «структурная перестройка наоборот», то есть относительное и абсолютное сокращение обрабатывающих отраслей и индустрии народного потребления, сведение экономики к сырьевому сектору, - это печальные процессы, вызывающие социальную апатию, настроения безысходности. Нередко в годы, предшествующие мировому кризису, высказывались суждения: быстрее бы иссяк нефтедолларовый поток, и тогда, мол, модернизация экономики начнётся сама собой. Но уж если при стабильно высоких ценах на нефть нам не удалось почти ничего сделать для подъёма реального сектора экономики, то почему при низких ценах это произойдёт автоматически? Осталось совсем немного лет, в течение которых всё, что было наработано в советские времена и на чём, собственно и паразитируют постсоветские власти, «сойдёт на ноль»: окончательно деградирует созданный тогда научно-технический потенциал, а подготовленные тогда специалисты и высококвалифицированные рабочие просто вымрут. И всё придётся начинать «с чистого листа».

В последние два десятилетия реальное целеполагание российской макроэкономической политики сводилось, практически, к подавлению инфляции. Но ведь и этого не получилось, и теперь, на фоне мирового кризиса, особенно ясно, почему не получилось. Ведь чтобы успешно противодействовать инфляционным процессам, надо было создавать другую экономику: модернизировать производство, развивать инфраструктуру, инвестировать в обрабатывающую, особенно наукоёмкую, промышленность. Только в таком случае экономика реагировала бы на рост спроса не взлётом цен, а наращиванием выпуска товаров. Если же сегодня продолжать «сладкое ничегонеделание», то завтра, когда всё советское отживёт свой век, в России останутся одни дилеры, брокеры да девелоперы, правда, уже без работы…

С этих позиций, то есть чётко осознавая, что примитивная экономика может умереть и без всякого кризиса, и следует оценивать принятые в 2008-2009 годах правительством РФ антикризисные меры. Так, если ресурсы федерального бюджета, фонда национального благосостояния или пенсионного накопления, направленные на поддержку отечественного фондового рынка, в действительности оказались лишь средствами поддержки спекулянтов, то отмеченный печальный финал может быть лишь ускорен естественными в этом случае ростом инфляции и оттоком из страны капитала, в том числе отечественного, с одной стороны, а также обвалом рубля – с другой. Сегодня, в конце 2014 года, это мы смогли наблюдать на курсе рубля по отношению к доллару (сорок к одному). Точно так же выделение крупных государственных кредитов банковской системе само по себе ещё не является гарантией улучшения ситуации в материальном производстве. Такая акция, не дополненная задействованием нормативных и стимулирующих механизмов направления соответствующих кредитных ресурсов на приоритеты развития реального сектора, в лучшем случае привела лишь к укрупнению кредитных организаций и консолидации банковской системы. Ведь ключевая причина кризиса в РФ – не провал отдельных звеньев системы финансовых институтов, а сжатие спроса западных потребителей на наши сырьевые ресурсы, составляющие львиную долю российского экспорта, и соответствующее снижение цен, сокращающее положительное сальдо торгового баланса. А значит, и эффективные меры для нашей страны должны быть связаны с компенсацией падения внешнего спроса расширением спроса внутреннего, возможным на основе роста государственных расходов и снижения налогов. Показателен в этом отношении китайский план антикризисных мероприятий: он не предусматривает ни прямое накачивание банков ликвидностью, ни погашение внешней задолженности частных корпораций – план чётко нацелен на стимулирование экономики посредством расширения внутреннего спроса. Среди направлений такого расширения – и снижение налога на добавленную стоимость, и помощь малому предпринимательству, и увеличение государственных расходов на развитие конкретных отраслей социальной сферы и её инфраструктуры, на прогресс новых технологий.

Видимо, следует согласиться с мнением Г.И. Ханина и Д.А. Фомина (см. их статью, названную в списке рекомендуемой литературы в конце данного учебного пособия), что не нужно строить иллюзий: выход из начавшегося кризиса будет не менее 15 лет (этот срок определён из реальной продолжительности воспроизводственного цикла в настоящее время: сроки проектирования, строительства, подготовки кадров и приобретения ими квалификации на рабочих местах и, главное, изменение социально-экономической, научно-образовательной и политической системы, плоды которой, даже при самом лучшем её осуществлении, достигаются не ранее указанного срока), для его преодоления потребуются большие жертвы от населения, главным образом, из состоятельных слоёв. Но не только состоятельных: убыточность большинства отраслей реальной экономики означает чрезмерные издержки на заработную плату не только высшего персонала, но и рядовых работников. Для преодоления этой убыточности неизбежно потребуется сокращение числа работников, их оплаты и доходов от собственности.

Таким образом, всё более актуальной становится вышеупомянутая идея использования инструментов активной промышленной политики и индикативного макропланирования, использования всех ресурсов для развития реального сектора экономики и социальной сферы, структурной перестройки народного хозяйства в пользу инновационных отраслей. В этих целях, резонно полагают Г.И. Ханин и Д.А. Фомин, России, как и в сталинское время, необходимо перейти к мобилизационной модели экономики, жёсткой и даже жестокой, но неизбежной. Конечно, основным субъектом модернизации экономики должно выступить государство, сильное и умное. А для этого требуется обновление правящего слоя, что представляется самой сложной задачей ввиду огромного сопротивления этому обновлению и малых ресурсах для него при упадке образования в стране и утечке мозгов в постсоветский период, деградации нравственных основ общества. Ведь в нынешнем кризисе обанкротилась вся общественная система, которая оказалась неспособной ни выработать действенную общественно-политическую и экономическую модель, ни определить направление общественного развития, ни выдвинуть талантливых политических лидеров, ни «властителей дум».

Нынешний кризис «приближали, как могли» многие годы бездарные и алчные бизнесмены и менеджеры, ещё недавно столь самоуверенные, а теперь чуть ли не на коленях умоляющие государство их спасти. А также посредственные и коррумпированные политики, малоквалифицированные «учёные», журналисты. Ну и значительная часть населения, простых людей, пассивно реагировавшая на разграбление страны в 1990-е годы и по мере своих скромных сил часто также принимавшая на своих рабочих местах участие в разрушении общества. И теперь, конечно, необходимо воспитание в членах общества (в том числе и правящем слое) не только понятия о своих правах, но и обязанностях перед обществом, которое почти исчезло в постсоветский период.

В отличие от западных стран, где мировой кризис ставит вопрос о переходе от либеральной к дирижистской модели экономики, которые там и в ХХ веке периодически сменяли друг друга, в России этот кризис ставит вопрос об отказе от обанкротившейся капиталистической системы и замене её социалистической, модифицированной, разумеется, по сравнению с прежним образцом. Ведь социализм принёс России огромные достижения, а капитализм – только огромные потери и ничтожные по сравнению с ними достижения, хотя нашему «капитализму» не пришлось решать колоссальнейших по сложности задач индустриальной модернизации, и развивался он в исключительно благоприятной внешней обстановке.

Новому социализму, однако, придётся решать во многом те же задачи, что и сталинскому руководству: преодоление в кратчайшие сроки экономической и военной отсталости при негодном государственном аппарате и апатичном, хотя и более образованном населении. А иначе России не возвратиться на достойное её место в мировой экономике.

Для такого возвращения требуется смена макроэкономической политики и с точки зрения экономикс, который рассматривает экономические системы не в русле капитализма-социализма, как в марксистской политэкономии, а в связи с тем, как решаются основные экономические вопросы: что, как и для кого производить. По такому критерию выделяются рыночная, командная и смешанная системы. Если в командной решение указанных вопросов определяется государством, а в рыночной – рыночным механизмом в режиме саморегулирования, то в смешанной – сочетанием того и другого. Рыночная экономика – ретроспектива развитых стран, 18-й и 19-й века. В 20-м и 21-м веках её нет места, признают учебники неоклассики-экономикс. Экономика развитых стран – это смешанная система. Значит, и траекторией экономических реформ для РФ должно было стать движение от командной к смешанной системе. Однако в действительности такая цель у нас даже не декларировалась, а декларированная цель движения к рынку – это несоответствие азбуке экономической теории и практике развитых стран.

А между тем рядом уже был положительный опыт реформ, который можно и нужно было взять себе на вооружение. Так, ещё в декабре 1978 года пленум Центрального Комитета правящей в Китае Коммунистической партии принял решение о проведении в этой стране экономических реформ. (Обратите внимание: в декабре 1978 года, а вовсе не вчера, а то в 1990-х годах наши российские реформаторы, отвечая на критику за недостаточную эффективность их реформ, любили объяснять, что они идут неизведанным путём, помалкивая, что совсем рядом огромная страна, которая делает реформы уже 20 лет, но делает эффективно!). В чём же заключались эти реформы, по каким они шли направлениям?

На первом этапе основное внимание было уделено сельскому хозяйству. Правда, Китай и до этого был аграрной страной. Однако за тысячелетия правления императоров миллионы китайцев умирали от голода, а за три десятилетия власти коммунистов жили впроголодь, хотя и занимали первое место в мире по импорту зерна (риса). И вот реформы под руководством этих же коммунистов. Применив экономическое стимулирование результатов труда в аграрном секторе, заимствовав в СССР организацию семейного подряда, без всякого введения частной собственности на землю наши соседи совершили беспрецедентное: страна уже через несколько лет после начала реформ вышла на первое место в мире по экспорту зерна, и на западноевропейский уровень продовольственного потребления по килокалориям и протеиновому содержанию в расчёте на душу населения (хотя, как Вы знаете, в Западной Европе и душ-то почти нет по китайским масштабам – тем более, значит, впечатляет результат китайских реформ). Итак, первый результат китайских экономических реформ заключается в том, что наконец-то оказалась накормленной четверть населения планеты! Немаловажно заметить, что соседи-китайцы начали реформы с такого прозаического дела, как еда. А наш М.С. Горбачёв, выступая с лекцией в одном из зарубежных университетов в 1990-х годах, когда уже и СССР ушёл в историю, с гордостью сказал, что главной задачей возглавляемой им перестройки было уничтожение коммунистической идеи, и при этом посетовал, что не успел добраться до Китая, сделав и там то же самое. Итак, мы начинали с идеологии, а они с еды.

Причем едой мы как раз перестали заниматься именно в период «реформ». Например, заведующий сектором исследований агропромышленного комплекса института экономики Российской Академии Наук Борис Фрумкин справедливо замечает: «Мы долгие годы игнорировали мировой опыт (см.: Комсомольская правда. 30.10.2014). Сельское хозяйство ни в одной стране мира не обходится без господдержки. Наш Минсельхоз этот мировой опыт почему-то долгие годы игнорировал. К примеру, аграрная политика Беларуси куда эффективнее и масштабнее, чем российская. Как угодно можно считать: в расчете на гектар, на одного занятого в сельском хозяйстве, по количеству внесенных удобрений, по другим показателям. В Беларуси, по существу, осуществляется патронат государства над сельским хозяйством. Государство выделяет земли, подводит электроэнергию, воду, дороги. В итоге инфраструктура лучше, есть склады для хранения готовой продукции. Это помогает аграриям выжить.

А что в России? Тарифы на электроэнергию в несколько раз выше, чем для промышленности. Прямые субсидии после вступления в ВТО теперь вообще запрещены. Единственная надежда – на новую государственную целевую программу до 2020 года. Сейчас на неё выделено 1,1 трлн рублей. Но в правительстве планируют добавить в неё ещё около 600 млрд рублей. Главное – чтобы эти деньги дошли до конкретных потребителей.

Для сравнения, у нас на поддержку фермеров тратится максимум 5 млрд евро в год, а в Евросоюзе – 53 млрд евро. При том, что у нас посевные площади не так сильно отличаются. То есть там лучше климат и инфраструктура, а денег дают в 10 раз больше. Нам нужно этот перекос сокращать». И, как видите, эту истину в Китае поняли лучше, чем в РФ.

Второе направление экономических реформ в КНР было связано с тем, что на промышленных предприятиях ввели хозяйственный расчёт, им было предоставлено больше самостоятельности, создан механизм материальной заинтересованности, внедрены элементы рыночного механизма при отказе от чрезмерной жёсткости централизованного планирования. (Заметьте при этом, что отказались китайцы не вообще от планирования как такового, как в нашей стране с началом реформ, а лишь от чрезмерной его жёсткости!). И за небывало короткий срок Китай вышел на первое место в мире по объёму производства каменного угля, цемента, хлопка и хлопчато-бумажных тканей, зерна, мяса, телевизоров и компьютеров, автомобилей, на второе – по производству стали, синтетических волокон, электроэнергии. Обратите внимание, что речь идёт о стране, которая до реформ была отсталой, аграрной, не считая сравнительно небольшой группы промышленных предприятий, построенных здесь Советским Союзом в 1950-е годы в порядке братской помощи новому социалистическому государству. Насколько же отличалось предреформенное состояние этой страны от нашей, вышедшей в результате сталинских пятилеток на второе место в мире по объёму производства ВВП и промышленной продукции, то есть по экономической мощи! А значит, какими же могли бы стать результаты наших реформ в случае соответствия их сути и направленности научным рекомендациям и урокам мирового опыта!

В ходе реформ Китай уже к 1994 году вышел на второе место в мире по объёму производства ВВП и все годы реформ занимал первое место по темпам экономического роста (до мирового кризиса, разразившегося во второй половине 2008 года, эти темпы выражались двузначными числами, а с началом кризиса хотя и снизились, но продолжают оставаться самыми высокими в мире). Благодаря таким темпам Китай уверенно и быстро ежегодно сокращал отставание от США по абсолютному объёму производимого ВВП, поэтому аналитики ещё в 1990-х годах прогнозировали ликвидацию этого отставания к 2010 году. Китайская Народная Республика, которую на Западе всего три десятилетия назад называли слаборазвитой страной, теперь считается по праву мировым экономическим центром. Таким образом, в результате китайских реформ принципиально изменилось соотношение сил между крупнейшими субъектами мировой экономики, создались реальные возможности для перехода человечества к оптимальному, более справедливому устройству жизни общества и его хозяйства.

Третье важное направление экономических реформ в Китае заключалось в том, что в соответствии с решениями Коммунистической партии эта страна проводила политику «открытых дверей», широко используя иностранные капиталовложения и привлекая к себе иностранных предпринимателей. Были созданы специальные экономические зоны, открыты для иностранных капиталовложений 14 прибрежных городов. В итоге по размерам иностранных инвестиций Китай к началу ХХI века вышел на второе место в мире, превзойдя Россию по этому показателю примерно в сто раз! Указанную составляющую китайских реформ исследователи и финансисты-практики резонно считают лучшим способом подготовки к нынешнему мировому кризису, нейтрализации его негативных воздействий. Так, Н.Т. Стрельцова, первый заместитель председателя правления АКБ «Ланта-Банк» (см. её интервью журналу «ЭКО» в №1 его за 2009 год) справедливо отмечала, что если для большинства стран кризис оказался «не ко времени», что они что-то не успели, то Китай успел именно потому, что готовился много лет согласно продуманному плану. Этот план и предусматривал совершенствование собственной экономики, привлечение иностранных инвестиций с тем, чтобы они остались в Китае. Эта цель, правомерно полагает Н.Т. Стрельцова, была достигнута за счёт предоставления существенных льгот для инвесторов, создания особых условий. Пришёл капитал, в короткие сроки были построены совместные производства с новейшими технологиями. Инвесторы заработали свою прибыль, а Китай, получив новые рабочие места и передовые технологии, продемонстрировал высокие темпы роста экономики, что невероятно укрепило его позиции в мировом раскладе сил.

Основной субъект экономических реформ в Китайской Народной Республике – предприятия общественной формы собственности, государственные. Их доля в общей стоимости основных фондов предприятий всех форм собственности составила к 2000-му году 57%, а в ВВП - 76%. (Кстати, обратите внимание на соотношение приведённых двух цифр: оно красноречиво свидетельствует о том, что государственные предприятия в Китае работают значительно эффективнее, чем негосударственные, вопреки утверждениям наших либералов-рыночников, которыми они нас бездоказательно потчевали в течение двух десятилетий!). Кроме государственных, в Китайской Народной Республике развиваются предприятия коллективные (соответственно 20% в общей стоимости фондов), частные (7%), совместные с иностранным капиталом (13%). Там не было приватизации по Ельцину-Чубайсу, то есть частное хоть и поддерживается государством, но возникает не вместо государственного, не за счёт разграбления государственного и не вместо государственного, а в дополнение к государственному и за счёт частной инициативы. Главное в китайских реформах – не абсолютизация рыночного обмена, а развитие производства, не погоня за сверхприбылью за счёт разграбления общенародной собственности, а распределение по труду, экономическое стимулирование товаропроизводителя. Словом, для вывода российской экономики из состояния отставания требуется исправление ошибок наших реформ, перестроение всей проводившейся за последние два десятилетия макроэкономической политики РФ, которая, по признанию предыдущего президента Д.А. Медведева, зашла в тупик. И курс на модернизацию в этом плане не имеет альтернативы, кроме гибели экономики и населения страны.

В этом плане заслуживает поддержки выдвинутая В.В. Путиным задача новой индустриализации РФ, сопоставимой по масштабам советской индустриализации 1930-х годов. К сожалению, многие «либералы-рыночники», например, президент Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» Е.И. Ясин, отстаивают эволюционно-постепенный характер такой индустриализации.

Лишь осенью 2014 года Государственная Дума РФ приняла в первом чтении разработанный по инициативе фракции КПРФ законопроект о промышленной политике, направленный на реализацию индустриализационной задачи. Комментируя его (см.: Аргументы и факты 16-22 июля 2014г.), зампредседателя Комитета Госдумы по промышленности П. Дорохин заметил, что «… в правительстве долго господствовала точка зрения: индустрия не нужна, всё купим в других странах за нефтедоллары. В результате мы потеряли лидирующие позиции в основных отраслях промышленности – машиностроении, авиа- и судостроении, ракетно-космическом направлении. По некоторым видам производства отстали на десятки лет. В текстиле мы только сейчас вышли на уровень 1911 г., по тракторам – на уровень 1930 г. На фоне вступления в ВТО, введения санкций у команды президента появилось понимание, что нужно создавать самодостаточную экономику. Но при этом грамотно использовать наши связи на мировой арене. Вспомните, как начиналась сталинская индустриализация в 1929 г. Тогда была Великая депрессия, цены на технологии резко снизились. И СССР закупал их за границей, усиленно развивая производство. Например, Сталинградский тракторный завод – это один из заводов «Форда»: его просто разобрали и перевезли в нашу страну. В результате за две пятилетки построили 9 тыс. предприятий, была создана инфраструктура, работающая до сих пор. Мы и сейчас много оборудования закупаем за рубежом. Например, технику для нефтедобычи поставляют либо из Китая – дешёвую, либо из Европы – очень дорогую. В то же время наш «Уралмаш» всё это производит и мог бы увеличить объемы в три раза, но для этого надо расширять мощности, открывать новые цеха».

Казалось бы, а откуда «Уралмаш» и ему подобные возьмут на это деньги? И П. Дорохов отвечает на этот вопрос: «Законопроект предлагает создать три промышленных фонда, которые будут кредитовать техническое перевооружение предприятий под 2-3% годовых на 10 лет. Источник средств – лежащие без движения за границей деньги Фонда национальной безопасности и Резервного фонда. Принято политическое решение об использовании 6% этих резервов – это 38 млрд долл.

В первую очередь кредиты смогут получить предприятия оборонки. Это наиболее технологичная наша отрасль, которая к тому же работает на экспорт. Военная продукция чуть ли не единственная, которую у нас покупают, не считая сырья. Оборонка, как локомотив, будет вытаскивать за собой остальную промышленность. Далее в списке отрасли, где создаются новые технологии, устройства, внедряются изобретения, скажем, электроника, производство композитных материалов. И наконец, малый и средний бизнес, который производит отдельные детали для оборонки и инновационных предприятий».

Очень важно, считаю, что закон о промышленной политике связан с законом о стратегическом планировании на 3,6, 12 и 30 лет – он также подготовлен по инициативе фракции КПРФ. В нем прописана организация службы или министерства наподобие советского Госплана, с большими полномочиями. «Этот орган, - отмечает П. Дорохов, - не будет диктовать предприятию, какого цвета карандаши производить, но установит параметры развития и будет их отслеживать. Национальный промышленный совет при президенте будет курировать развитие промышленности и ежегодно готовить доклад, вносить корректировки в планы».

Важно теперь доработать и ещё важнее настойчиво выполнять этот закон на благо развития российской экономики.