Перекресток миров

Я смотрела на горный склон сквозь нижний иллюминатор и не верила, что меньше суток назад взбиралась по нему под конвоем Ирбиса. Впереди была только тьма – и никакой перспективы. А теперь Ирбис сидит в соседнем кресле, заново перевязанный, тепло укутанный в пуховик, желудок ему согревает не менее поллитра виски. От него больше не исходит угроза. Мы на одной стороне, потому что у нас появился общий враг.

Майор сидел с закрытыми глазами, но не спал, а смотрел сквозь ресницы перед собой. Я поражалась его невероятному здоровью. С двумя пулями в теле, после нескольких часов, проведенных на ледяном столбе, он держался на ногах, разговаривал и отдавал приказы. Не знаю, где заканчиваются его силы и сколько пуль еще нужно в него всадить, чтобы уничтожить окончательно, но я рада, что он жив. Мне симпатичен этот «старый пес», есть в нем что‑то от настоящего мужчины.

Максимка прижался к моей руке и не отпускал ее, хотя взглядом он ласкал штурмовые винтовки боевиков, сидевших напротив... Он спустился в лагерь за рекордное время. Если учитывать, что спуск проходил ночью, в сложнейших условиях, то мальчишка оказался настоящим героем. Где‑то на подходе к лагерю его перехватил один из передвижных постов. Максимка решительно заявил, что не будет разговаривать ни с кем, кроме самого главного начальника, и потребовал, чтобы его немедленно к нему отвели. Солдаты наверняка отвели бы его в каталажку, если бы Максимка не включил диктофон, из которого загремел голос Ирбиса.

Помощник Ирбиса, лейтенант Бобтейл, принял решение немедленно отправить группу к нам на помощь. К тому времени ветер утих и появилась возможность добраться до бивуака на вертолете... И вот теперь мы возвращались в подгорное царство. Только у меня не было радости по поводу нашего спасения. История не закончилась. Все только начинается...

– Куда мне приземляться, госпожа? – спросил пилот. – В ущелье или перед воротами в подгорный дворец?

– Не знаю... но нам нужно встретиться с лейтенантом Бобтейлом.

– Тогда, если не возражаете, я приземлюсь перед воротами.

– Лично я не возражаю... Но лучше спросить у майора Ирбиса.

Вертолет прошел над ущельем. Казармы, охранные вышки, здание хозблока мелькнули внизу и быстро скрылись за скалами. «Найт Хоук» обогнул склон, поросший соснами, и опустился на площадку перед скалой.

Ворота туннеля были раздвинуты. Возле них выстроились две шеренги. Вспомнив вчерашнее бегство, на миг я подумала, что для меня приготовили конвой. И лишь затем по начищенным пуговицам и как‑то по‑особенному подхваченным винтовкам я поняла, что вижу парадный эскорт. Они ждут своего повелителя. Еще не знают, что его нет на борту.

Караулом командовал незнакомый мне сухопарый военный в круглых очках. Когда я вылезла из вертолета вместе с боевиками, он решительно направился к нам.

– Кто эта женщина? – грозно спросил сухопарый. – Что она здесь делает?

Боевики не знали, что ответить. Я тоже растерялась. Парадный эскорт крепче впился в свои винтовки и вновь показался мне караулом.

– Отставить, Бобтейл! – раздался из‑за моей спины голос Ирбиса. – Ни слова больше, ибо ты имеешь счастье лицезреть грозную и непреклонную, разговаривающую с черным дымом родную дочь нашего повелителя!

Лейтенант Бобтейл врос в землю. Боевики в ужасе попятились, словно опасаясь, что из меня шарахнет молния.

– Наш повелитель в руках врага, – продолжил Ирбис. Его поддерживали с двух сторон. – Пока мы не освободим его, с этого момента управлять подгорным дворцом и долиной Арьяварта будет госпожа Алена... если выразит на то свое желание.

Десятки глаз со страхом и изумлением смотрели на меня со всех сторон. А затем боевики, словно по приказу, опустились на одно колено и склонили головы. Лейтенант Бобтейл сделал это последним.

– Мы все в вашем распоряжении, повелительница Арьяварты! – покорно произнес он. – Вы вправе отдать любой приказ и можете не сомневаться, что он будет выполнен без промедления и в кратчайший срок.

Я ошеломленно оглядела не меньше трех десятков боевиков, стоящих передо мной на коленях, гудящую махину вертолета, темное жерло туннеля, ведущего в подгорный дворец.

– Немедленно встаньте! – сказала я. – Встаньте все! Никакая я не повелительница.

Ирбис наклонился к моему уху:

– Ты ошибаешься.

Через двадцать минут мы были в тронном зале. Памятное место, именно здесь я получила отметину на шею. Она и сейчас никуда не делась, чернеет все там же. Как у Ирбиса и его лейтенанта.. Сейчас она казалась безжизненной и напоминала обычную татуировку, потому что черный дым заперт в серебряном саркофаге и не может добраться до нас.

Ужас ушел из‑под этих сводов. Трансформаторы за стенами не гудели, резкого запаха не чувствовалось. Трон пустовал, и, видимо, поэтому зал выглядел покинутым, хотя мониторы продолжали транслировать в реальном времени разные уголки долины – леса, деревни, буддийский монастырь.

Я не стала садиться на трон, как настаивал Ирбис. Мы расположились у его подножия.

– Почему наша ПВО не отреагировала на вторжение чужих вертолетов? – спросил Ирбис у Бобтейла. Когда он говорил, от него пахло виски, хотя у меня язык не повернулся бы назвать его «поддатым». Скорее уверенным в себе больше обычного.

– Со мной связался Мерфи, – признался лейтенант. – Он передал обычный приказ повелителя. Что из внешнего мира прибудут две машины и их нужно пропустить. У меня не было повода не верить ему.

– Мерфи, – выдавил сквозь зубы майор. – Навозная муха! Изменник... Теперь нам их не догнать.

– Я знаю, куда они направились, – сказала я.

Оба военных одновременно посмотрели на меня.

– Мне рассказал Мерфи, – продолжала я. – После того как тело отца окажется в саркофаге, они отправятся в Гонконг. Там, в строящемся небоскребе транснациональной компании «Фаллс», Левиафана уже ждут.

– Гонконг? – произнес Ирбис задумчиво. – Город на пересечении двух миров. Один из крупнейших в мире транспортных узлов и перевалочных пунктов. Хм... У нас есть некоторые договоренности с китайским руководством. Мы можем быстро перебросить наших людей в Гонконг и захватить небоскреб. Нам это по силам. Нанесем внезапный удар и освободим вашего отца. Вся мощь долины Арьяварта в вашем распоряжении, Алена! Вам стоит только отдать приказ...

– И я говорю – нет.

– Вы говорите нет? Но мы должны действовать. Из Гонконга вашего отца на реактивном самолете можно переместить в Штаты за несколько часов! Достать его оттуда будет уже невозможно. Пока он здесь, на континенте, мы сможем что‑то сделать!

– Я еще раз повторяю вам, Ирбис – нет! Ни в коем случае! Гонконг – густонаселенный город. Я не позволю устраивать там побоище... Я сама отправлюсь туда. Одна. Без помощников. Без оружия. Только так можно подобраться к саркофагу.

Ирбис долго молчал. Ему не хотелось отпускать меня одну, но он переборол себя.

– Как прикажете, моя госпожа, – ответил он, склонив голову.

– Так и прикажу. А еще у меня будет просьба.

– Все что угодно.

Вертолет был заправлен и готов к взлету. Лопасти с металлическим клекотом рвали воздух. Люк был открыт, ожидая моей посадки. Перед эскортом из боевиков я прощалась с Максимкой.

– Послушай...

– Да я понимаю, – ответил он, стараясь не смотреть мне в глаза. – Ты отправляешься неизвестно куда, там очень опасно, и ты не хочешь мной рисковать.

– Правильно, но не смей думать, что я бросаю тебя. Я обязательно вернусь, когда все закончится. А пока меня не будет, ты должен выполнить очень важную миссию.

– Какую?

Я достала из кармана медальон, завернутый в обрывок полиэстера.

– Закопай в лесу, где мы его нашли. Пусть хранится в земле. Как знать, быть может, через три тысячи лет он понадобится кому‑нибудь еще.

– Хорошо. Я это сделаю.

Я поцеловала его в щеку.

– Прощай... то есть я хотела сказать, до свидания.

– До свидания! – Он помахал рукой.

Пригибая голову, я побежала к вертолету и, не оглядываясь, забралась в люк. Ирбис был внутри. Он сказал, что проводит меня до самого Гонконга.

– Это оно? – спросил майор, показывая на сиденье рядом с собой. – В прачечной отыскалось. Еле нашли.

На сиденье лежало сложенное сари. Чистое и выглаженное. То самое, в котором я ходила какое‑то время и которое потом осталось в грузовике.

– Да, это оно, спасибо.

Сопровождающий нас боевик запер люк. Вертолет пошел вверх. Я выглянула в иллюминатор. Максимка стоял посреди солдат и, задрав голову, смотрел на вертолет. Мы поднялись очень высоко, а он все продолжал смотреть. И у меня вдруг возникло горькое предчувствие, что в этот раз я простилась с ним навсегда.

Буйные леса внизу быстро сменились необъятными снегами, над которыми мы летели, кажется, бесконечно. От белого однообразия меня склонило в сон. Когда я открыла глаза, под нами уже проносились холмистые равнины Китая с возделанными рисовыми полями. Вот так незаметно я рассталась с долиной Арьяварта. С ее чудесными альпийскими лужайками и лесами, с деревенькой жевунов, буддийскими монахами и подгорным дворцом. С волшебным древом Ашваттха. Грустно. Долина Арьяварта стала для меня чем‑то родной.

Ирбис сидел напротив. На его долю выпали тяжелые испытания, только по нему этого не скажешь. Он выглядел таким же подтянутым, каким я встретила его впервые в кузове «хаммера». Только оброс щетиной и левая рука закована в лубок.

– Вы говорили, что вместе с отцом с давних пор, – сказала я. – Значит ли это, что вы были на сухогрузе «Бельмонд»?

– Я был там, – медленно кивнул Ирбис– Я пришел туда в составе группы Бейкера, чтобы схватить советского разведчика Игоря Баля.

– Что произошло на сухогрузе, Ирбис?

– Нелегко это пересказать. Все равно что пережить заново... Я не знаю, где в него вселился Молох. Но когда мы поднялись на борт, тело Игоря Баля уже было покрыто черными метками. Мы схватили его и заковали в наручники. Оставалось только погрузить в лодку и доставить на берег. И тогда Молох вышел из тела... То, что ты видела на леднике, – жалкое подобие катастрофы на «Бельмонде». Я словно очутился в зоне ядерного взрыва. Казалось, что рухнули небеса. Воздух ревел, словно раненый зверь. Повсюду был огонь. Молох разорвал сухогруз на части, словно тот был сделан из бумаги. Жена Игоря Баля сошла с ума. Из всех оперативников в живых остались только я и Бейкер. Меня выбросило в море...

Я жадно слушала рассказ. Ирбис лично наблюдал события, информацию о которых я собирала по крупицам. Каждое слово было для меня будто слиток золота.

– В итоге Игорь Баль все‑таки попал к нам в руки. Бейкер постарался... Руководство разведывательного управления было счастливо заполучить такого сильного агента. Остались все навыки, но Баль не помнил, кто он и что с ним произошло. Куратор дал ему новое имя. Том Кларк. Так твой отец начал работать на ЦРУ.

– А что же Молох? Никто им не заинтересовался?

– Никто о нем не знал. Молох прятался в теле, черным отметинам значения не придали, а наши с Бейкером рассказы посчитали бредом. Следствие по делу «Бельмонда» пришло к выводу, что на сухогрузе произошел взрыв бомбы. Ни я, ни Бейкер не возражали. Иначе бы нас до сих пор держали в закрытой психиатрической клинике.

– Итак, мой отец начал работать.

– Рядовым оперативником. Но сила, поселившаяся в нем, требовала большего. За короткий срок он добился ошеломляющих успехов и быстро взобрался по карьерной лестнице. Когда не хватало власти, он перетягивал ее на себя, он подчинял себе людей, находил дополнительные источники финансирования... Так возник спецотдел «Мгла» в том виде, в котором он существовал в последние годы. Я работал в спецотделе со дня его основания и всегда был рядом с твоим отцом. Однажды он привез меня в Арьяварту. И сказал, что это будет основная база. Его владение, его царство мертвых...

В стороне от нас пролетали города, поселки, дороги, железнодорожные магистрали. Ирбис продолжал рассказывать об удивительных исследованиях и невероятных поисках, которые вел мой отец. Некоторые из историй я знала. Неизвестная легенда Гомера о летающем юноше. Поиски живой и мертвой воды. Поиски Камня Судеб.

И, конечно, прелюдии. Тем или иным образом с ними были связаны все чудеса и артефакты. Ирбис рассказал, что у Молоха было предвзятое отношение к древней погибшей цивилизации. По какой‑то причине Молох ненавидел ее и уничтожал все, что было связано с ней...

Вертолет легко перепорхнул через горную гряду, и перед нами вырос лес из стекла и бетона, за которым блестела морская гладь. Крупнейший мегаполис и перекресток миров лежал у меня под ногами.

После переговоров с гонконгским авиадиспетчером пилот провел машину над кажущимся бескрайним городом и опустил ее на крышу одного из высотных зданий. Я глянула в иллюминатор. Торчащие высотки занимали весь горизонт.

Прежде чем выйти из машины, я попросила Ирбиса отвернуться. Мне нужно напоследок сделать одно дело. Когда майор выполнил просьбу, я стянула одежду и стала заворачиваться в сари. Я делала это не торопясь и сосредоточенно, в результате чего впервые на моей памяти все у меня получилось почти идеально. Сари плотно обтягивало фигуру, подчеркивая изящество и женственность хозяйки. Взглянуть бы на себя в зеркало, но где его взять в вертолете?

– Здание «Фаллс» вон там! – сказал Ирбис, закончив разговаривать с кем‑то по телефону. Он указал, пожалуй, на самую высокую башню из всех, что окружали нас. Помню, Мерфи упоминал, что здание «Фаллс» еще строится. Однако оно выглядело полностью застекленным, хотя на вершине еще торчала арматура, а рядом находился высотный кран.

– Ты спустишься на лифте и пройдешь шесть кварталов по улице, – наставлял Ирбис– Когда окажешься в небоскребе, я уже ничем не смогу тебе помочь. Это чужие владения, и я в них бессилен...

– Я знаю.

– Несколько наших людей на соседних зданиях будут внимательно наблюдать за окнами небоскреба. Подать знак – любой, какой угодно – и мы подлетим, чтобы забрать тебя.

– Ирбис, спасибо вам за все!

Я благодарно дотронулась до его руки. Он смутился.

– Что бы ни случилось, Алена, – произнес он, – ты навсегда останешься хозяйкой Арьяварты... До встречи. И удачи!

Я вылезла через распахнутый люк. Снаружи ждал важный китаец, одетый как метрдотель. Он провел меня к лифту, спустившему нас на первый этаж. В холле, возле тонированных стеклянных дверей, метрдотель простился со мной, тоже пожелав удачи. Я некоторое время постояла перед дверьми, а затем вышла на улицу.

После сонной малонаселенной Арьяварты Гонконг оглушил и ослепил. Ревели двигатели автомобилей и автобусов, сияли иероглифы неоновой рекламы, небо загораживали гигантские дома. Улицы бурлили людьми. В первый момент я даже растерялась. Когда я только попала в тихую гималайскую долину, мне хотелось вернуться назад, в город, к людям, в бурлящий поток, частицей которого я являлась. И вот теперь, очутившись в этом потоке, я поняла, что скучаю по первобытным лесам, по журчанию реки, по утренней тишине и пронзительным солнечным лучам, бьющим из‑за снежной вершины.

Я двинулась по тротуару навстречу людям, одетым на западный манер – в блузки, костюмы, джинсы, футболки. В своем белоснежном сари я выглядела среди них белой вороной. Многие оборачивались и провожали меня заинтересованными взглядами. Откуда взялась эта особа европейской внешности и в индийском сари? Одинокая, но шагающая сквозь толпу с величественностью царицы, словно у нее за плечами грозная свита? Я не замечала их любопытства. Во‑первых, мне безразлично, что думают обо мне окружающие. А во‑вторых, я не сводила глаз с серой башни. Где‑то в ее зеркальном теле находится отец.

Не ощущая ни дрожи, ни страха, чувствуя себя уверенной как никогда, я перешла улицу, обогнула заграждения и очутилась перед парадными дверями, с которых еще не отодрана предохранительная лента. Возле дверей меня встретили двое европейцев в строгих костюмах. Их просторные пиджаки вполне могли скрыть автоматические пистолеты.

– Извините, леди, – сказал по‑английски охранник с рацией в руке. – Это строительная зона. Посторонним проход запрещен.

Я поглядела на два бронированных «мерседеса», припаркованных неподалеку. Чуть дальше за ними стоял пустой контейнеровоз.

– Леди, вы слышите меня? Прошу вас, вы должны немедленно покинуть зону!

Я подняла на него глаза, и он отшатнулся. Не выдержал взгляда. Видимо, в моих глазах отпечаталось нечто большее, чем у простого смертного.

– Я должна пройти внутрь. Меня ждут.

– Простите, но мы в этом сомневаемся.

Я посмотрела на рацию у него в руке.

– Сообщите своим боссам: пришла женщина, которая знает, что делать с Молохом. Они поймут.

– Я еще раз вынужден повторить, что это строительная зона, работы не завершены, и нахождение внутри здания опасно для жизни! Я прошу вас немедленно уйти отсюда.

– Вам трудно нажать кнопку и поинтересоваться?

Охранник растерянно глянул на напарника. Тот едва заметно пожал плечами, выражая этим жестом – почему бы и нет? Это решило исход.

Вперив в меня взгляд, охранник поднес рацию к губам:

– Мистер Харрис! Мистер Харрис!

– Слушаю, – прохрипел динамик.

– Это пост у входа в здание. Здесь находится женщина... Она утверждает, что ее ждут внутри.

– Что за женщина?

– Она знает, что делать с Молохом... так она сказала.

На другом конце установилось напряженное молчание, после чего голос произнес:

– Передайте ей рацию.

Охранник удивленно протянул мне устройство.

– Кто вы? – спросили из динамика. Это был уже не Харрис, а кто‑то другой. Судя по интонациям, человек влиятельный.

– Я – Алена Баль. Дочь Игоря Баля. Если вы предпочитаете другое имя – дочь Левиафана.

Влиятельный человек на другом конце полудуплексной связи осторожно ответил:

– Я слышал о тебе, Скалолазка. Что ты хочешь?

– Поговорить с вами. Пропустите меня в здание.

– Это невозможно.

– Вы чего‑то боитесь? Я женщина, явилась к вам одна, без оружия. Чего вы боитесь?

– Мы ничего не боимся. Но у нас мало времени, чтобы отвлекаться на посторонних. Всего доброго.

– Вы должны найти для меня время. Я могу решить вашу самую насущную проблему. Я знаю, как изгнать Молоха.

На другом конце вновь установилось молчание. Влиятельный человек исчез, снова уступив место Харрису:

– Передайте рацию охраннику, – попросил он.

Я выполнила просьбу. Охранник получил короткую команду: пропустить! Он отошел в сторону и открыл дверь. Я медленно вошла.

Огромный холл был пустым и неосвещенным. Наличие электричества здесь угадывалось лишь по горящей в темноте оранжевой кнопке для вызова лифта. К ней я и направилась.

Когда подъехал лифт, в кабине обнаружились еще двое. Они уже не скрывали оружия. Короткоствольные пистолеты‑пулеметы с цилиндрическими магазинами висели на плечах, в любой момент готовые к бою.

– Извините, леди, но мы обязаны вас обыскать.

Я развела руки в стороны, и люди в штатском смущенно замерли. Сари обтягивало фигуру настолько плотно, что спрятать в нем что‑либо было невозможно. Тем не менее охранники прощупали бедра, щиколотки, проверили волосы. На этом обыск закончился. Странные люди. Что они надеялись найти? Самое опасное всегда спрятано в голове.

После того как с обыском было покончено, один из охранников повернул ключ на панели выбора этажей. Створки лифта плавно сомкнулись. Кабина бесшумно полетела вверх.

Лифт привез нас на последний этаж. Выйдя из кабины, мы прошли по короткому коридору с бетонными стенами – здесь еще не произвели отделку. Остановились перед тяжелой стальной дверью, возле которой стоял еще один охранник. Он открыл дверь, а затем, когда мы прошли внутрь, закрыл ее за нами.

Я очутилась в помещении, которое в будущем должно было стать роскошным пентхаусом, а сейчас походило на подземную автостоянку – арматура, бетонные стены, бетонные столбы. Многочисленные окна закрыты металлическими ставнями, сквозь которые вряд ли удастся подать сигнал Ирбису. К потолку подвешены плафоны с наружной электропроводкой – временное освещение. К дальней стене приставлены четыре отбойных молотка, рядом груда обломков, которая когда‑то была бетонной перегородкой.

Посреди будущего пентхауса стоял огромный морской контейнер с ребристыми стенками, и я поняла, что превращенная в груду обломков перегородка мешала установке этой громадины. Возле контейнера находилась батарея из плоских мониторов и шкафов с электроникой. Между ними копошилось десятка два озадаченных инженеров и специалистов – заваленные принтерными распечатками, пялящиеся в экраны, грызущие авторучки, разговаривающие по телефонам и что‑то обсуждающие между собой. Возле стен расположилась охрана, вооруженная настолько основательно, что была в состоянии дать отпор маленькой армии. Часть охранников следила за учеными, другая часть разглядывала в мониторы окрестности здания и переговаривалась с наружными патрулями.

Но главными среди находящихся здесь, несомненно, были трое людей, окруженные охраной. Они выделялись среди остальных важными лицами и дороговизной костюмов. Двоих я никогда не видела, но третьего – подтянутого, с тонкими чертами лица и благородной сединой в волосах – опознала, хотя пришлось напрячь память. Такие люди предпочитают не светиться на публике, но тем не менее изредка попадают в телевизионные новости, когда выступают с докладом перед конгрессом или сопровождают президента.

Этот человек, назову его Босс, оторвался от монитора, который он разглядывал перед тем, как я вошла в пентхаус, и посмотрел на меня с удивлением. Он знал, кого встретит, но никак не ожидал увидеть перед собой вместо современной европейской женщины индийскую крестьянку.

Помощник Босса махнул рукой, и охранники подвели меня к высокопоставленной троице. В этот момент откуда‑то сбоку появился Мерфи. Правая глазница залеплена сложной повязкой и удерживалась на лице «решеткой» лейкопластыря. Его единственный глаз выкатился на меня.

...Бросок Мерфи остановил один из охранников, с лицом, скрытым маской. Судя по конфигурации пальцев, моя бывшая любовь собиралась вцепиться мне в горло.

– Пустите меня к ней! – орал он, прорываясь через охранника. – Я порежу ее на куски! Я ее...

– Ваш Мерфи вместе с глазом потерял остатки разума, – сказала я Боссу, – если он у него вообще был.

– Не нужно так пренебрежительно отзываться о мужественном человеке. Он героическим образом сумел обезоружить самого Левиафана и при этом потерял глаз.

– Вот это новость! – удивилась я. – А по‑моему, наркоз Левиафану вводила я. А глаз Мерфи выбил одиннадцатилетний пацан из самодельного лука.

С боков захихикали. Мерфи вспыхнул, снова рванулся ко мне, но охранник в маске опять помешал его намерениям.

– Ее нужно прикончить! – вопил Мерфи. – Все беды от нее!

Босс метнул суровый взгляд в сторону перебежчика:

– Возьми себя в руки, размазня!

Мерфи притих и перестал рваться ко мне; хотя на лице было написано, что он перегрызет мне горло – дай ему только волю.

– Сначала послушаем, – продолжил Босс, – что скажет эта леди, а потом определимся с ее судьбой.

Обтекаемая фраза, сказанная с иронией, прозвучала недобро. Скрытый смысл лежал на поверхности. Мне сразу вспомнились сообщения новостных агентств о международных тюрьмах ЦРУ, в которых пропадали заключенные. Однако я не испугалась. Женщину, которая разговаривала с абсолютным злом, трудно испугать чем‑либо.

– В этом контейнере, – сказала я, – находится мой отец. Вам удалось пленить Игоря Баля вместе с древним богом, вселившимся в его тело. Что вы собираетесь делать дальше? Вам нужна информация, заключенная в мозгу человека. Но проблема в том, что этот мозг защищен черным дымом чарвати. И он не позволит извлечь информацию. Даже более. Стоит вам приоткрыть серебряный саркофаг, и чарвати уничтожит вас. Если вы не верите моим словам, то предлагаю вспомнить, что произошло на сухогрузе «Бельмонд»... Перед вами стоит серьезная проблема. Как выудить информацию? Только не надо говорить, что вы дождетесь, пока демон проголодается. Вы подсунете ему жертву и, когда дым покинет тело, изолируете человека от кровавого бога. В этом случае Игорь Баль впадет в кому, и вы не сможете пробудить его.

Пока я говорила, директор смотрел на мониторы. Как только я закончила, он жестом подозвал меня к себе.

– Подойдите сюда.

Я сделала несколько шагов и встала рядом с ним, за спинами людей, следящих за показаниями. Мерфи теперь испепелял взглядом мой затылок, но мне было наплевать.

– Посмотрите! – Босс указал на мониторы.

Экраны показывали с разных ракурсов одно и то же. Комнату с серебряными стенами. Я поняла, что это изображение контейнера изнутри. Посреди комнаты в массивном, похожем на электрический стул, кресле сидел мой отец. Я увидела крупный план лица с закрытыми глазами. Фас. Профиль. Полуоборот. Обнаженный торс, увитый черной неразборчивой вязью. Прикованные к подлокотникам серебряными браслетами руки. Размытые дымные щупальца, плавающие вокруг тела. Рядом с этими картинками тянулись кривые медико‑биологических параметров: температура тела и окружающего воздуха, кровяное давление, дыхание, ритмы активности головного мозга. Люди изловили демона, запихнули в серебряную камеру и пытаются разобраться в его сути при помощи термометров, компьютерных моделей, используя научный подход. Какие все‑таки они смешные существа!

– А где саркофаг? – спросила я.

– До того как Молох проснулся, мы успели переместить Левиафана из саркофага в этот контейнер. Стены комнаты двухслойные: наружная выполнена из двухдюймовой стали, внутренняя – из серебра толщиной с дюйм. Воздух циркулируется внутри при помощи аппаратов регенерации. Все необходимые параметры тела и среды фиксируются бесконтактными датчиками. В случае проявления агрессии мы можем запустить внутрь психотропный газ, но в последние часы он ведет себя спокойно.

– Который из них?

– Что?

– Который из них двоих ведет себя спокойно?

– Оба ведут себя спокойно.

– Зачем вы мне это показываете?

Босс посмотрел на меня:

– Не могу не отметить ваш экзотический вид, мисс Алена... Вот еще, посмотрите. В стены вмонтированы динамики и микрофоны. Их поверхности и детали изготовлены из серебра и его сплавов. Уникальные разработки... Я показываю вам все это для того, чтобы объяснить: нам не нужна помощь. Ни ваша, ни российской разведки, ни внеземного разума. У нас все под контролем. Мы в состоянии установить контакт с Молохом и вести с ним диалог. Я даже уверен, что мы сможем прийти к соглашению. У нас имеется то, что ему нужно. Взамен мы потребуем доступ к памяти Игоря Балл.

– Когда вы говорите о том, что ему нужно, вы имеете в виду людей, которых можно использовать в качестве ритуальных жертв?

– Неважно, что я имею в виду. Мы сможем с ним договориться.

– Да? Хорошо. Тогда скажите мне, пожалуйста, кто из вас разговаривает на прелюдийском санскрите? Кто‑то может brahma vyAharan?[10]

Свет под потолком дрогнул после моих слов, мониторы моргнули. Заскрежетали металлические ставни на окнах. Люди испуганно стали озираться.

– Она ведьма! – закричал Мерфи. – Ведьма! Ее нужно спалить на костре! Дайте ее мне...

Стоявший рядом охранник в маске двинул его прикладом в солнечное сплетение, оборвав фразу. Мерфи беззвучно осел на пол, хватая ртом воздух.

Собеседник обдал меня холодным расчетливым взглядом. Напускная любезность исчезла.

– Что ты хочешь?

– Пустите меня внутрь. И я изгоню древнего бога туда, откуда он явился.

– Мы все равно не отдадим тебе Балл. Ему известно слишком многое. Эти сведения нельзя выносить за пределы Конторы.

В голове помутилось. Я с трудом устояла на ногах, чувствуя, что теряю контроль над ситуацией.

– Все равно. Пропустите. Я должна освободить отца!

Один из помощников что‑то прошептал на ухо Боссу. Он кивнул соглашаясь.

– И еще, – продолжал он, – если ничего не получится, мы не выпустим тебя назад. Вдруг эта черная дрянь заберется в тебя, и ты вынесешь ее наружу, даже не узнав об этом? Поэтому ты останешься в контейнере при любом исходе.

– Я согласна.

– Ты готова угробить молодую жизнь ради сомнительной возможности экзорцизма?

– Там мой отец.

Босс посмотрел на меня без тени понимания. Переглянулся с советником. Тот едва заметной мимикой показал: «Да пускай идет! Одной сумасшедшей будет меньше!»

В напутственной речи Босс сообщил, что если я изгоню черный дух, то мы с отцом останемся внутри контейнера как минимум на протяжении четырех месяцев. Им нужно будет убедиться, что черного дыма нет, прежде чем вскрыть камеру. Хотя он сильно сомневается, что из моего плана что‑то получится, и в любом случае свободы мне не видать, потому что я теперь тоже знаю очень многое... Контейнер какое‑то время останется в этом здании, затем его погрузят на корабль и отправят в Штаты. Внизу уже ждет контейнеровоз, потолочные плиты пентхауса разбираются, а строительный кран в любой момент готов спустить контейнер на землю.

Я слушала его вполуха, сосредоточив внимание на мониторах. Они показывали черный дым, вьющийся по комнате. Он карабкался по стенам, прощупывая каждый сантиметр. Молох выискивал уязвимые места, сквозь которые можно вырваться на свободу.

Охранник, что прошелся по Мерфи прикладом, проводил меня к торцу контейнера, где находилась шлюзовая камера для прохода внутрь. Босс с помощниками и охраной остались возле мониторов.

Шлюзом управлял человек в посеребренном скафандре. На его шлемофоне не было ни маски, ни очков – только глухой щиток, отчего человек напоминал серебряного голема. Он набрал код на приборной панели, и на маленьком мониторе рядом я увидела, как промежуточную камеру начал заполнять белый газ.

Глядя на изображение, я ждала, когда смогу пройти внутрь. Но вдруг в голове раздался голос, от которого защемило сердце. Голос знакомый, родной, близкий. Он позвал меня на чистом русском:

– Алена.

– Папа?

Мне потребовалось непозволительно много времени и еще один оклик, прежде чем понять...

– Алена!

...что голос раздается не в голове. Когда едва слышно шепчут на ухо, то разницу почти не ощущаешь.

Я посмотрела на охранника, который сопровождал меня. И сразу узнала глаза над матерчатой маской. Как я не поняла раньше? В тот момент, когда их хозяин с удовольствием впечатал приклад в живот Мерфи?

Ноги не удержали. Охранник подхватил меня под руки. Хорошо, что серебряный голем уставился на монитор и не видел, что происходило за его спиной.

– Мне мерещится... Лешка, неужели ты?

Да, это был мой Лешка. Никаких сомнений. Реальный, живой. Я могу протянуть руку и пощупать его, чтобы убедиться. Он смотрел на меня с характерным прищуром, а если приподнять маску, то я увижу знакомую складку губ. Она у него всегда ироничная, словно у комика. Только сейчас почему‑то я не могла назвать его комичным. И дело тут не в ситуации, которая может взорваться в любой момент, как бочка с порохом. Дело в нем самом. Язык не поворачивался называть его Лехой. В этом имени было что‑то неправильное.

Потому что он – Алексей!

– Я пришел за тобой, – чуть слышно произнес он. – Я пришел спасти тебя!

Знакомые слова. То же самое говорил мальчонка в палатке. Словно он связан с Овчинниковым генетическим кодом!

– Как ты очутился здесь?..

И вдруг я поняла.

Лешкину щеку пересекал свежий шрам. Это о нем рассказывала Чомга! Это он, а не Чедвик, шел в долину, сметая все на своем пути, преодолевая барьеры и сражаясь со стражами долины Арьяварта.

Вовсе не Чедвик, а Лешка! Мой Лешка!

– Они приняли меня за близкого подчиненного Кларка... Но нет времени сейчас это обсуждать. Я не пущу тебя в эту серебряную табакерку!

– Ты не представляешь, как я счастлива тебя видеть... Но поздно меня спасать. Я должна войти внутрь.

– Ты не выйдешь оттуда живой!

– Скорее всего... Знаешь, я даже чувствую, как приближается смерть. Кажется, мои приключения закончились.

Цифры в углу монитора показали, что давление в шлюзовой камере опустилось до нуля. Компрессоры выгоняли из нее весь воздух, чтобы ни одна порция дыма не просочилась наружу.

– Что ты говоришь, Алена! Ты не представляешь, как долго я тебя искал!

Давление быстро выросло до атмосферного. На экране появился запрос, и голем ткнул пальцем в кнопку «Yes» на сенсорном дисплее. Через несколько секунд замок на двери щелкнул. Створка медленно отодвинулась, открывая мне проход в шлюзовую камеру.

– Прощай, Лешка... Какой же ты славный!

Серебряные стены камеры на мгновение ослепили. Я шагнула вперед и услышала вслед чересчур громкое и отчаянное:

– Я все равно тебя вытащу, слышишь?!

Тяжелая створка закрылась за спиной, уничтожив все звуки. Я осталась наедине с тишиной и пустотой, а за следующей дверью меня и вовсе ожидал сатана.

Зашипел воздух. Я ощутила какой‑то медицинский запах. Заложило уши от перепада давления.

Дверь в серебряную камеру убралась в сторону.

Я вошла внутрь.