Надеюсь, ты зачахнешь и подохнешь

– «Повелитель Разврата стал кровожаднее, чем раньше и… фу… высокомерным. Он не радует глаз.» Отправить.

Парис отобрал ее телефон и, вместо того, чтобы разбить его вдребезги, вернул его на место, в ее сапог.

– Ты сможешь написать об этом позже. А сейчас ты поговоришь со мной. Что я должен сделать, чтобы увидеть мертвого? И помни, твои поклонники настойчиво требуют, чтобы ты все мне рассказала.

Она недовольно надула эти полные губки, но все же сказала:

– Сожги тело той души, которую ты хочешь увидеть, и сохрани прах. Кстати об этом, я тебе когда-нибудь рассказывала, как однажды сохранила прах…

Она все продолжала и продолжала жужжать о том, что она сделала, потом о себе, о своей жизни, и Парис перестал слушать ее, потому что в его мыслях сформировалась внезапная надежда. Он уже сжег тело Сиенны и сохранил ее прах. В то время, он не понимал, почему он так поступил – он знал только, что не может расстаться с ней окончательно. И с тех пор он секретно хранил небольшой флакон с ее прахом в своем кармане.

Должно быть, он каким-то образом подозревал, что тот еще может понадобиться.

Когда Виола, наконец, замолчала, он спросил:

– Должно быть что-то большее, нежели сохраненный прах, что позволит увидеть душу, – определенно должно быть что-то еще. Несколько недель назад Сиенна сбежала от Крона, выследила Париса, но он ее не видел.

Он бы никогда не узнал о ее появлении, если бы не Уильям-Неисправимая-Вертихвостка, еще один из тех, кто может общаться с мертвыми. Именно он случайно упомянул о мертвой девушке у его ног. Конечно, Крон быстро выследил ее и отправил обратно в заточение.

Деяние, за которое царь титанов поплатится.

– Конечно есть. Смешай прах с амброзией и сделай татуировку вокруг своих глаз, – сказала Виола. – Ты увидишь ее, я обещаю. Если ты хочешь прикасаться к ней, то сделай тату на кончики своих пальцев. Если хочешь услышать ее, то за ушами, бла бла бла. Я помню время, когда я…

И снова повелитель отключился от словоблудия богини. Это он мог... Сделает. У большинства людей необходимость нанесения себе татуировки прахом мертвого человека вызвала бы отвращение, но Парис совершил бы и худшее.

– Смогу ли я ощутить ее запах? Вкусить ее? – встрял он в монолог Виолы.

– Только если ты сделаешь татуировку внутри носа, на губах и на кончике языка. Как-то, в Тартаре, я…

– Подожди.