Моя история

...

Вероятно, вы лучше поймете мою ситуацию, если я представлюсь и немного расскажу о собственном опыте материнства.

Лето 2002 г. пришлось на эпоху «экспертов по воспитанию». Вы обязаны были следовать рекомендациям «Довольного малыша» Джины Форд, или книжки «Все о малыше» Трейси Хогг, или обеих сразу. До декретного отпуска я работала в фармацевтической компании на высокой должности с фантастической зарплатой, большим годовым бонусом, корпоративной машиной, медицинской страховкой, отчислениями в пенсионный фонд и частыми командировками за границу. Я была амбициозной, но главное – прекрасно ориентировалась в мире мужчин.

Я забронировала место в яслях для будущего малыша на 20‑й неделе беременности и планировала отдать его туда в 4 месяца. Материнство меня не особенно прельщало. К примеру, я пряталась в туалете, когда коллеги приходили похвастаться своими новорожденными, только чтобы не брать их на руки и не агукать тонким голоском. Меня не слишком интересовали младенцы – ну если только полюбоваться детской коллекцией в GAP. Я не ждала от материнства ничего особенного. Думала, что малыши много плачут, и готовила себя к трудным дням и бессонным ночам. Но надо признать, я и представить не могла, насколько изменится моя жизнь!

Мой сын Себастьян родился в июле после долгих и очень болезненных родов. Он был последним малышом, родившимся у мамаш моей группы курсов для беременных. Наслушавшись их безрадостных историй, я почти с ужасом ожидала его появления на свет. И тут я удивила саму себя – и тем, что мгновенно привязалась к сынишке, и тем, каким спокойным он оказался.

Казалось, я знаю, что делать, чтобы он был доволен и счастлив. Совершенно неожиданно я оказалась хорошей матерью и даже начала получать удовольствие от своего нового опыта. Единственной проблемой было то, что «мой способ» обращения с малышом никак не совпадал с модными установками, и меня все чаще критиковали бывшие коллеги по курсам. Я предпочитала оставаться дома и нянчиться с Себастьяном, а они организованно посещали различные развивающие занятия для малышей.

Себастьян был «отстающим» по продолжительности ночного сна и соблюдению распорядка дня, и уж точно единственным, кто спал в одной постели с родителями. Вспоминаю, как несколько раз я врала, что мне очень трудно приспособиться ко всем требованиям экспертов, только чтобы не слишком отличаться от других мамаш и не хвастаться во время наших чаепитий. При этом я все чаще понимала, что не справилась с режимом и сном. Пытаясь соответствовать стандарту, я купила книжки Джины Форд и Трейси Хогг, но и они не помогли.

Мы не умели соблюдать режим, а одна моя ночная попытка «контролировать плач» закончилась тем, что сначала я рыдала под дверью детской, а потом не выдержала, схватила Себа и вернула его в свою кровать. С одной стороны, я чувствовала вину за то, что заставила его плакать и причинила боль в стремлении заполучить «идеально спящего малыша». С другой стороны, укоряла себя, что усложняю себе жизнь и не приучаю сынишку успокаиваться самому. Я никак не могла одержать победу.

То, что должно было приносить радость и удовлетворение, заставляло меня чувствовать себя неадекватной и оторванной от всех. Я перестала общаться с дородовой группой, отдалилась от друзей и родных и надолго зависала в Интернете в поисках виртуальной поддержки. Иногда это помогало, но чаще усиливало ощущение неудачи. Оглядываясь назад, я понимаю, что мне всего‑то было нужно, чтобы кто‑нибудь сказал: «Отлично, Сара, ты прекрасно справляешься». Но никто этого не сделал. Ведь мы так редко хвалим мам за их умение обращаться с детьми.

Думаю, мое состояние осложнялось скрытой травмой и, вполне вероятно, депрессией, вызванной тяжелыми родами. Но, опять‑таки, никто не интересовался тем, какие эмоции я испытывала. Я планировала естественные роды в воде, а в итоге оказалась в больнице, опутанная капельницами и накачанная лекарствами.

Казалось, я потерпела поражение и в родах, и в материнстве. Еще больнее мне становилось, когда друзья и родные говорили: «Теперь это неважно. Главное, что малыш жив и здоров, остальное не имеет значения». А я не могла ответить: «На самом деле, это имеет значение для меня – неужели мои чувства ничего не значат?» Меня сочли бы эгоисткой. Прибавьте к этому панику от неудачных попыток стать «хорошей матерью» по версии Джины и Трейси, и вы поймете, почему я была несчастна первые несколько месяцев.

Со временем я научилась больше прислушиваться к себе и Себастьяну. Эксперты не знали ни меня, ни моего сына. Откуда же им было известно, что для нас лучше всего? Я прочла несколько действительно замечательных книг, например «Концепция континуума» Джин Лидлофф, которые подтвердили мои догадки: вполне нормально реагировать на своего ребенка; вполне нормально брать его на руки. Это не испортит его и не позволит манипулировать мной. В действительности таким образом я помогаю ему.

И какое же облегчение мне это принесло! С того момента материнство приносит мне огромное удовлетворение; воспитание малыша – самая необыкновенная работа в мире. Я решила не возвращаться к прежней карьере, и постепенно, очень органично, передо мной открылся новый путь, о котором я никогда не помышляла, но за который очень благодарна. Надеюсь, что эта книга поможет вам увидеть материнство моими глазами – приносящим радость, удовлетворение и счастье.