Глава двенадцатая

Король повалился на принца Айори и королеву.

Над ареной пронесся крик. Народ посыпался с трибун, устремившись к королю. Не знаю, на что мы надеялись.

Я еще подумала: «Ну вот оно, несчастье». И случилось все потому, что Иви не спела свою свадебную песнь.

Она выбралась из-под короля Оскаро и принца Айори, а уже в следующий миг их закрыла толпа. Дрессировщик погнал кентавров прочь. Я стояла на самом краю арены, позади толпы.

— Мой господин! Оскаро! — истошно вопила Иви. — Принц, заставьте его ответить мне! Я приказываю! Заставьте его подняться!

Я услышала голос принца:

— Король жив!

Мне показалось, мы все снова начали дышать. Впереди меня люди расступились. Я тоже отошла в сторону, когда граф Амоза и принц Айори понесли короля сквозь толпу. По лицу принца струились слезы.

Только сейчас я увидела раненого короля. Голова в крови. Лицо белое, как у меня. Тело обмякло на руках у тех, кто его нес.

— Куда вы его тащите? — закричала Иви.

— К лекарю, — ответил граф Амоза.

Они понесли короля за пределы арены. За ними поплелся Учу с поджатым хвостом.

Тут Иви заметила меня.

— Леди Эза! Подойдите сюда!

То, что она забыла меня в окне, потеряло всякое значение. Я подошла к королеве, и она бросилась ко мне в объятия, заливаясь слезами.

— Что со мной будет, если он умрет?

Так вот о чем она думает! Я похлопала ее по спине, бормоча:

— Не плачьте. Все хорошо. Он не умрет. — Я успокаивала не столько королеву, сколько саму себя. — С ним все будет в порядке.

Вместе с цепляющейся за меня королевой я последовала за принцем Айори и графом.

— Не оставляй меня одну, Оскаро, — выла Иви. — Кто теперь будет меня любить?

Кто-то рядом тихо охнул. Я тоже была неприятно поражена. Королева плакала не потому, что любила короля, а потому, что он любил ее.

Покои лекаря располагались в том же крыле, где я угодила в ловушку. Те, кто не поместился в смотровой, столпились на газоне снаружи.

Поскольку я сопровождала королеву, меня пропустили внутрь. Герцогиня тоже добилась разрешения пройти к королю. Заметив меня, она изумилась.

Сэр Эноли, лекарь, вышел из кабинета и кинулся помогать принцу Айори и графу. Вместе они положили короля Оскаро на диван. Принц Айори выпрямился и увидел, что я поддерживаю королеву. На его лице промелькнуло удивление, но он тут же позабыл обо мне, когда сэр Эноли стал нащупывать пульс на шее короля.

Иви метнулась от меня и вцепилась в мантию лекаря:

— Сделайте что-нибудь! Пусть он со мною заговорит!

— Ваше величество… — Сэр Эноли отцепил ее руки от своей одежды и поклонился. — Я сделаю все, что в моих силах.

Иви вернулась и снова повисла на мне. Я обняла ее за талию.

Лекарь осмотрел рану короля. Кровотечение прекратилось, но сама рана припухла.

— Для начала мы должны снять отек. — Он повернулся, собираясь куда-то идти.

— Вы куда? — заверещала Иви.

— В свою кладов…

— Он будет жить?

— Пульс слабый, но ровный. Он еще поживет.

Я вдруг поняла, что улыбаюсь и плачу одновременно. Слова лекаря быстро распространились и дошли до тех, кто ожидал снаружи. Люди смеялись, обнимали друг друга и повторяли: «Он еще поживет».

— Когда он со мной заговорит? — поинтересовалась Иви.

— Не знаю, — ответил лекарь, давясь слезами. — Король может заговорить через неделю или вообще никогда.

Он направился в кладовую, затем остановился, опустился на колени и принес клятву верности Иви.

Теперь она стала нашим правителем! Все, кто находился в комнате, и те, кто оставался снаружи, преклонили колени и произнесли клятву верности. Я тоже опустилась на колени, и королева качнулась, толкнув меня в плечо.

Разве сможет она править? Иви ведь не знает Айорты. На ее месте я бы с ума сошла от горя и страха.

Сэр Эноли нанес мазь на рану. Иви сказала, что хочет вернуться к себе, навалилась на меня, и вместе мы направились к двери. С другой стороны ей помогал принц Айори, она держала его за руку.

У герцогини был расстроенный вид. Я быстро присела перед ней в реверансе, а когда мы проходили мимо, успела шепнуть:

— Я вернусь к вам, как только смогу.

Сказала и невольно возликовала. Королева нуждалась в своей фрейлине. Я надеялась, что сумею ее утешить.

Птицы над головами пели так же весело, как всегда. Учу оставался с моей стороны, пока мы шли по коридорам. А шли мы медленно. Иви передвигалась еле-еле, как инвалид.

— Айори, отмените сегодняшнюю спевку, — простонала королева. — Все равно никто не придет.

Нет! Нельзя отменять спевку!

— Ваше величество, — сказал принц, — спевка сейчас нужна больше, чем прежде.

Она опустилась на плитки прямо в коридоре и посмотрела на нас снизу вверх своими огромными глазами.

Учу стоял рядом, помахивая хвостом.

— Вы сможете петь, когда мой Оскаро так болен?

— Это будет Лечебная спевка, — пояснил принц. — Наши песни помогут ему выздороветь.

Я заставила себя высказаться:

— На спевках мы исполняем собственные песни. Ваша песня поспособ…

— Я что, должна написать песню?

— Вы ничего не должны, — ответил принц Айори, — но все захотят услышать ваши слова.

Чтобы вдохновить ее на участие, я сказала:

— У меня выходят простые песенки, не очень хорошие.

— Отмена спевки плохо скажется на здоровье короля, — добавил принц Айори.

Я кивнула. Мы действительно в это верили.

Королева облизнула губы:

— Я должна отдохнуть. Мне просто необходимо отдохнуть. И предаться горю. А теперь помогите мне подняться. Я решу насчет спевки во время отдыха.

У дверей в свои покои королева произнесла:

— Айори… принц… я буду рассчитывать на вас в эти трудные дни. — Она протянула руку и коснулась его щеки.

Принц отпрянул. Я глазам своим не поверила. Этот жест у королевы получился очень интимным.

— А, Эза, принесите мне через час чашку остумо. — Она храбро улыбнулась. — Ваш знаменитый айортийский остумо придаст мне сил.

Оставив королеву, я поспешила к герцогине. Войдя в ее покои, я извинилась за долгое отсутствие и объяснила, что королева решила сделать меня своей фрейлиной.

— Как она может сделать из тебя фрейлину, если ты вообще не знатная дама?

Я зарделась:

— Она также награждает меня титулом, ваша светлость.

— Пусть уж сделает тебя графиней, чтобы сразу со всем покончить.

Она направилась к гардеробу, выбрала платье и протянула его мне. Это был вызов. Герцогине хотелось посмотреть, стану ли я прислуживать ей теперь, когда сама оказалась в шаге от титула.

Я помогла герцогине одеться, сохраняя невозмутимость.

Королева подала голос из-за двери, разрешив мне зайти.

Я распахнула дверь и замерла на пороге, ослепленная. Весь пол комнаты устилали ковры, лежавшие внахлест, — иначе не помещались. На стенах висели гобелены со сценами охоты, горными пейзажами и садами. На парчовых шторах вместо узора — осенний лес. Потолок украшала пасторальная фреска. Шторы были задвинуты. В комнате царил приглушенный свет от масляных ламп в позолоченных бра.

Иви сидела в кресле, положив ноги на низенькую оттоманку с кисточками. В нескольких шагах от нее находилась дверь, ведущая, как я позже узнала, в королевскую спальню.

Она потянулась и покрутила плечами, напомнив мне Имилли.

— Я на все готова, лишь бы спасти моего господина. — Иви взяла чашку с остумо. — Можете проводить свою Лечебную спевку, при условии… — Она сделала глоток.

Каком еще условии?

— …при условии, что вы проиллюзируете для меня.

С радостью! Я заставила серебряный кувшин на умывальнике пропеть металлическим голосом: «Я буду иллюзировать для вас день и ночь». А керамическая фигурка в виде Тройного дерева на каминной полке пропела:

Иньи умбру, ускуру икви асча —

Айорта!

Королева улыбнулась:

— Нет. Я хочу, чтобы вы пели вместо меня сегодня вечером.

Руки у меня стали холодными как лед. Я решила, что неправильно ее поняла.

— Сделайте так, чтобы из моих губ прозвучал голос, который всем здесь понравится, — прекрасный айортийский голос.

Я не могла! Она не знала, о чем просит.

— Я мечтала о таком голосе. Жаждала обрести его с тех пор, как Оскаро попросил меня стать его невестой. Какие только заклинания я не испробовала, но…

— Не могу! Это ведь будет обман.

Королева поднялась и понесла чашку с остумо к своему туалетному столику. В дополнение к большому зеркалу, висящему над столиком, я увидела на столешнице ручное зеркальце, а среди множества баночек с кремами, румянами, пудрой заметила золотую флейту. Королева убрала зеркальце в ящик.

— Пусть хормейстер знает, что у меня красивый голос. Я хочу, чтобы все его услышали.

Но ведь это будет мой голос!

— Не могу. Так нельзя.

Мне бы схитрить, сославшись на неумение: мол, не так уж и хорошо я иллюзирую. Но прибегнуть ко лжи ни разу не приходило мне в голову, тем более что я легко могла исполнить ее желание.

— У всех здесь красивые голоса. — Иви присела у туалетного столика. Рядом стояла табуретка. — Сядьте со мной, леди Эза. Я хочу, чтобы мои подданные полюбили мой голос. О, прошу вас, проиллюзируйте для меня.

Я опустилась на табурет.

— Если я это сделаю, то ваша песня не поможет королю, а обман ему только навредит.

Возможно, было бы лучше вообще не устраивать сегодня спевку.

— Кроме меня, там будет много других певцов, много других песен. — Королева облизнула губы. — Моему Оскаро наверняка станет лучше. Но если мой голос не будет звучать красиво, по-айортийски, разве это не навредит ему?

Она что, в самом деле поверила в силу пения? А может, она облизывает губы каждый раз перед тем, как собирается солгать?

— Вы его жена, — сказала я. — Ваша песня будет самой важной. Но она не поможет, если споет ее кто-то другой.

Королева пожала плечами:

— В Киррии у нас нет никаких лечебных песен, а люди тем не менее выздоравливают. Эза, спойте для меня. Это не повредит моему господину. Это вообще никому не повредит, зато поможет вашей королеве, вашей благодетельнице.

— Не могу, ваше величество. Простите. Так нельзя.

— Нет, можно! — Она придвинулась ко мне так близко, что я уловила запах остумо в ее дыхании. — Эза, Эза, Эза. Неужели вы не понимаете? Не станете петь за меня — значит вы мне не подруга. — Она откинула назад волосы и поднялась. — Ваша дружба не стоит и булавки. А если вы мне не подруга, тогда я не желаю видеть вас своей фрейлиной.

Я вернусь домой, где меня все любят.

Но уже не будет никакого щедрого жалованья.

И никакого принца.

— Если вы мне не подруга, значит вы мой враг, а также враг всего королевства. Лучшего места для врага королевства, чем тюремная камера, не найти.

Мне показалось, что комната качнулась.

— И вашей гостинице тоже больше не процветать. Лицензия будет отозвана.

Я схватилась за края табурета, иначе наверняка свалилась бы на пол.

Королева зажала мое лицо в ладонях и заговорила с сильным киррианским акцентом:

— Но я хочу, чтобы мы были подругами. Я вовсе не желаю, чтобы с вами случились эти несчастья.

Она не отпускала меня. Я была ее вещью. Она могла швырнуть меня в тюрьму. Могла причинить горе всем, кого я любила.

Я не хотела оказаться в тюрьме. Я не должна была позволить ей навредить моим родным, лишив их «Пуховой перины».

— Я спою за вас.