Часть 4 2 page

Был уже полдень, когда скотты отошли от северо-восточных ворот. Они предприняли еще три попытки ворваться внутрь, рассчитывая сжечь деревянные створки. Но землю усеивали трупы и груды камней, и они более не могли в строгом порядке подойти к стенам. Связки промокшего хвороста и соломы отказывались загораться от поднесенных факелов, и защитники еще сильнее укрепились в мысли о том, что штурм обречен на неудачу. Наконец, пехота отступила, понеся тяжелые потери, и шотландская армия вернулась в свой лагерь, сопровождаемая издевательскими криками и насмешками защитников города. Шотландцы оставались на месте еще несколько часов, перевязывая своих раненых товарищей, а к ним, тем временем, стягивались отряды, окружившие Карлайл с других сторон.

Впрочем, Роберт со своими рыцарями не расслаблялись — сторожко поглядывая на неприятеля, они передавали друг другу мехи с вином и караваи еще теплого хлеба, принесенного горожанами. Священники ухаживали за ранеными, совершая необходимые ритуалы там, где помочь было уже невозможно. Погибших мужчин и женщин выложили в ряд. Из других частей города одно за другим приходили донесения: стены и ворота устояли везде, шотландцы так и не смогли прорваться сквозь них, а вот большой пожар возле замка, охвативший несколько зданий, включая винокурню, погасить пока не удалось. Его устроил шпион Коминов, который, очевидно, пробрался в город вместе с беженцами и затаился до поры до времени в ожидании нападения. Его схватили рыцари Аннандейла и повесили на городской стене.

Наконец, скотты снялись с места и ушли, признав поражение — осадных машин у них не было, и прорвать оборону города и сломить дух его защитников они не сумели. Спустя час их армия превратилась в тонкую темную полоску на горизонте, над которой кружили вороны, выискивая червей, выползших из земли, разбитой сотнями ног.

Роберт присел на край парапета. Допив последние капли вина из меха, он закрыл глаза, подставляя лицо лучам послеполуденного солнца. Горло у него першило от дыма и пыли, висящих в воздухе, на виске он только сейчас заметил порез, который кровоточил, не переставая. Как и когда он его получил, Роберт не помнил. Вокруг него люди радовались одержанной победе, в их голосах явственно звучало облегчение, но он не находил в себе сил присоединиться к ним. Сегодня состоялась всего лишь первая битва. Карлайл превратился в остров, со всех сторон окруженный вражескими войсками. Спасения не было ни на севере, ни на юге. Его отец не сомневался в том, что король Эдуард непременно выиграет и эту войну и вернет им земли, но мысль о такой победе не приносила Роберту удовлетворения. Несколько дней тому он случайно услышал, как отец сказал одному из своих рыцарей, что король намерен низложить предателя Баллиола. Лорд с напряженным ожиданием говорил о троне, который не должен оставаться пустым, но при этом ни разу не упомянул Роберта — которому и было передано право занять его.

— Сэр.

Роберт открыл глаза и увидел, что над ним склонился Кристофер Сетон. Светловолосый оруженосец, чье лицо было перепачкано сажей, протягивал Роберту его меч, с которым не расставался во время осады.

— Вот, возьмите, сэр.

Принимая клинок, Роберт вдруг отчетливо вспомнил тот день, когда его дед смотрел, как граф Мар этим самым мечом касается его плеча, посвящая в рыцари. В черных глазах старого лорда сверкала гордость. Воспоминания вызвали у Роберта острое ощущение потери, тоски не только о самом старике, но и о тех временах, когда все было ясно и перед ним открывалась широкая прямая дорога. А теперь, куда бы он ни взглянул, его ждали мрак и неизвестность. Он чувствовал, что брат был прав в то утро, когда сказал, что дед ни за что не допустил бы гражданской войны в Шотландии, но о том, как бы поступил старый лорд в нынешней ситуации, ему оставалось только гадать.

— Я хочу поблагодарить вас, сэр Роберт, — заговорил Кристофер с резким акцентом уроженца северных графств Англии. — Если бы вы не заставили меня пригнуться, я бы… — Оруженосец нахмурился, глядя на свои руки, сбитые в кровь после того, как он взваливал мешки с камнями на парапет. — Я обязан вам жизнью, — закончил он.

Роберт уже открыл рот, собираясь перевести все в шутку — ему не нужна была дополнительная ноша в виде искренней клятвы молодого человека, — как вдруг услышал, что брат окликнул его по имени. Оглядев улицу внизу, он заметил Эдварда. Рядом с ним была Катарина. При виде служанки Роберт вскочил на ноги. В суматохе осады ему некогда было думать о жене, и тревога о ней затаилась в уголке сознания, но сейчас она захлестнула его с головой. Оставив Кристофера на галерее, он поспешил сойти с башни.

— Как она? — воскликнул он, подходя прямо к Катарине. — Как чувствует себя моя супруга? Ребенок уже появился на свет?

Катарина задыхалась от быстрой ходьбы, но все-таки сумела ответить:

— Девочка, сэр Роберт. Леди Изабелла родила девочку.

На губах у Роберта заиграла улыбка, и он громко расхохотался. Радость, смешанная с нечеловеческой усталостью, пьянила его. Эдвард тоже улыбался во весь рот. И только на лице Катарины сохранялось серьезное и напряженное выражение. Она лишь покачала головой в ответ на его смех, и глаза ее наполнились страхом. Веселье Роберта как рукой сняло.

— Что случилось?

— Вам нужно повидаться с нею, сэр.

Роберт несколько мгновений всматривался в ее строгое лицо, а потом повернулся к брату.

— Ступай, — сказал ему Эдвард. — Я сам выставлю охрану у ворот.

Не тратя слов, Роберт подбежал к тому месту, где был привязан Хантер. Прыгнув в седло, он галопом помчался к замку на холме, стены которого в лучах заката вновь отливали кровью.

Он скакал по улицам мимо радостно скандирующих людей, мимо повозок, на которых лежали убитые, мимо горожан, выстроившихся в ряд и заливающих водой горящие здания неподалеку от замка. Языки пламени, охватившего винокурню, взвивались в черное небо.

Во дворе замка стояла относительная тишина, поскольку большинство мужчин еще оставались на стенах. Перебросив ногу через луку седла, Роберт спрыгнул на землю, крикнув проходящему мимо солдату, чтобы тот позаботился о его лошади. Перепрыгивая через две ступеньки, он вбежал в полутемное нутро главной башни, чувствуя, как руки и ноги наливаются свинцом под тяжестью доспехов. Поднимаясь по лестнице в комнаты, которые он занимал с женой, Роберт услышал пронзительный плач.

Он вошел в комнату, и в лицо ему ударила волна жара и удушливый запах крови. На кровати, посреди смятых и перепачканных простыней, лежала Изабелла. Рядом с нею сидел священник, сжимая в руках крест. У окна повитуха прижимала к груди крошечный сверток. Именно оттуда и доносился крик. Роберт широкими шагами подошел к жене, метнув враждебный взгляд на священника, который поспешно поднялся и отступил к стене.

Лицо Изабеллы лоснилось от пота. Капельки его собрались во впадинке у нее на шее и в ложбинке между грудей. Во время беременности она оставалась такой же худенькой, как и прежде, и лишь огромный живот выдавал ее положение. Между ног у нее лежала свернутая в комок простыня, и красное пятно в центре расползалось, становясь все шире. Пятна крови покрывали ее сорочку, а ее ладони стали липкими от нее. С трудом опустившись в броне рядом с женой на колени, Роберт стащил латные рукавицы и взял в свои руки ее окровавленные ладошки.

Веки Изабеллы затрепетали, и она открыла глаза. Расширенные от боли зрачки медленно обвели взглядом комнату, прежде чем остановиться на Роберте. Она с трудом прошептала его имя.

— Я здесь, — пробормотал он.

— Мой отец? — взгляд ее вновь уплыл в сторону, но потом вернулся к нему.

— Они ушли, — ответил он, приложив ладонь ей ко лбу и чувствуя исходящий от нее жар. — Все кончилось.

Изабелла облизнула потрескавшиеся губы. Когда она заговорила вновь, голос ее был едва слышен:

— Я знаю, вы хотели жениться на моей сестре.

Роберт почувствовал себя так, будто его ударили ножом в незащищенную спину. Он покачал головой, собираясь все отрицать, но она продолжала.

— Теперь это не имеет значения. Вы были мне хорошим мужем. — Когда Роберт поцеловал ее в раскрытую ладошку, Изабелла смежила веки и из глаз ее потекли слезы.

Ее дыхание стало мелким и неглубоким. Красное пятно расползлось уже почти на всю некогда белую простыню. Роберт вдруг ощутил, как ее пальчики обмякли в его руке. К ним поспешил священник, бормоча молитвы, а Роберт склонился над кроватью, коснувшись лбом груди своей жены.

После долгой паузы он выпрямился и, с трудом переставляя ослабевшие ноги, подошел к повитухе. Когда он протянул к ней руки, она молча передала ему дочь. Роберт прижал крошечный сверток к холодному металлу доспехов, слушая, как ее пронзительный плач нарушает мертвую тишину в комнате. Он стоял в жаркой и душной комнате, небо за окном которой пятнали клубы дыма, и вдруг перед его внутренним взором возник образ матери, баюкающей на руках одну из его сестер.

— Марджори, — прошептал Роберт. — Я назову тебя Марджори.

Примерно в миле от реки Твид, возле разбитых в щепы остатков городских ворот Бервика, сгнившее дерево которых не стало преградой для английской армии, сидела группа каменщиков, ожидая позволения начать работу. У подножия земляных бастионов тянулся неширокий ров, заваленный обломками досок и бревен от разбитого частокола наверху. Вдоль берегов рва выстроились мужчины, сжимая мотыги и опираясь на лопаты, кашляя и сморкаясь на сыром ветру. Им не терпелось приступить к работе, чтобы прогнать холод из мышц, но сначала следовало провести необходимую церемонию.

Между ними вышагивал король Эдуард в негнущейся парчовой мантии, расшитой золотом. Будучи выше ростом большинства работяг, он возвышался и над приземистой фигурой Хью де Крессингэма, который семенил следом, пытаясь не отстать от монарха. От непомерного чревоугодия королевский чиновник обзавелся тройным подбородком, складки которого жирно подрагивали на шее, а его круглое лицо блестело, как топленое сало. От него исходил отвратительный запах протухшего мяса, и Эдуард ускорил шаг, надеясь оторваться от толстого клерка, который, пыхтя и переваливаясь с ноги на ногу, как утка, упорно ковылял за ним. Он уже решил, что по возвращении в Англию оставит Крессингэма казначеем в Шотландии. Этот человек был способным чиновником, но его присутствие было королю… неприятно.

— Сюда, милорд, — пропыхтел Крессингэм, направляя короля к ручной тележке, стоящей у самого края канавы. Она была доверху наполнена темной землей. — Это здесь.

Влажный воздух обжигал легкие Эдуарда, когда он быстрым шагом подошел к тележке, спеша поскорее вернуться в уют и комфорт своего кабинета в башне замка, единственного здания, нетронутого войной, и вновь заняться планированием. Даже сейчас в воздухе по-прежнему висел удушливый запах дыма, руины города по ночам освещались заревом пожаров, видимым за много миль, пока апрельские дожди не превратили языки пламени в столбы дыма, которые тяжелым одеялом накрыли Бервик.

После того как английская армия прорвала оборонительные рубежи города, бойня продолжалась два дня. И только когда более семи тысяч обитателей города приняли страшную смерть, Эдуард приказал прекратить убийства. После капитуляции города в плен были взяты всего лишь несколько человек, включая начальника гарнизона, мужчину огромного роста и бешеного нрава по имени сэр Уильям Дуглас. Он не угомонился, продолжая бесноваться и буйствовать, обвиняя Эдуарда и его рыцарей в бессмысленном убийстве горожан и проклиная их до седьмого колена, даже когда его волокли в темницу. Для мертвых были вырыты братские могилы, но их не хватало, чтобы похоронить всех погибших. Остальных на тележках и повозках свозили к реке, где попросту сбрасывали в воду. Уцелевшим женщинам с детьми сохранили жизнь, но и только. Они длинной чередой тянулись сквозь разбитые ворота города, молчаливые, испуганные и напряженные. Глядя на них со стены замка, Эдуард не испытывал к ним жалости. Жители Бервика, насмехавшиеся над ним и его рыцарями из-за своего гнилого частокола, позволили ему преподать остальной Шотландии важный урок. Решимость скоттов непременно ослабеет теперь, когда они узнали страшную цену мятежа. А это позволит ему быстрее разбить и покорить их. Более всего на свете Эдуард желал как можно скорее закончить эту кампанию.

После войны в Уэльсе король, вернувшись в Англию, обнаружил, что шотландцы заключили против него военный союз с королем Филиппом. Для того чтобы усилить свое присутствие в Гаскони, Эдуард отправил туда Уильяма де Валанса и своего брата, Эдмунда Ланкастера, вместе с большим отрядом рыцарей, а потом разослал своим вассалам повеление прибыть к нему для исполнения воинской повинности. Несмотря на явное нежелание принимать участие в еще одной кампании, бароны, рыцари и пехотинцы явились на его зов, так что в Ньюкасле его ожидала двадцатитысячная армия, включая стрелков из длинных луков из покоренного Уэльса. Пока шотландское войско атаковало Карлайл, оставив без прикрытия восточные рубежи своего королевства, Эдуард форсировал Твид у деревушки Колдстрим и двинулся на север, достигнув Бервика перед самым Рождеством. За ним вдоль побережья следовали сорок четыре галеры, отплывшие из Восточной Англии, имея на борту припасы и камни для осадных машин. Когда рыцари Эдуарда атаковали городские укрепления с суши, галеры вошли в дельту реки, чтобы нанести удар с моря. Несмотря на понесенные потери, в число которых вошли три корабля, севшие на мель и подожженные людьми Дугласа, англичане ворвались внутрь.

Эдуарду не хватало денег на ведение кампании, но недостаток средств он с лихвой компенсировал решительностью. В некотором смысле мятеж шотландцев, вспыхнувший так скоро после восстания в Уэльсе, оказался ему даже на руку. Его военная машина была хорошо смазана и готова двинуться в любом направлении, а победа в Уэльсе и захват короны Артура лишь укрепили авторитет короля среди его людей. Эдуард никогда не рассчитывал покорить Шотландию силой, в отличие от того же Уэльса или Ирландии. С тех самых пор, как нога его впервые ступила на землю королевства, он надеялся достичь своей цели хитростью. Первая попытка, когда он рассчитывал женить своего сына на инфанте Маргарет, окончилась жестокой неудачей из-за преждевременной смерти девочки. Вторая попытка — подчинение короля Джона — была пресечена Коминами в тот момент, когда он ожидал этого меньше всего. И вот теперь, огнем и мечом, он намеревался сломить их сопротивление окончательно.

Позади Бервика, так близко, что, казалось, протяни руку и его можно взять, билось сердце непокорного королевства. Эдуард не сомневался, что после того, как скотты будут разбиты, а символ их суверенитета окажется в его власти, сопротивление тут же подойдет к концу, как это случилось в Уэльсе. И тогда надежды на объединение Британии под его рукой окажутся в одном шаге от осуществления и он засадит своих клириков за работу, дабы они объяснили значение Последнего Пророчества его подданным, а те прониклись его величием. Скотты ничуть не походили на валлийцев, закаленных долгими годами отчаянной борьбы. Один хороший удар, и война закончится. Бервик стал первым камнем в фундаменте нового королевства, которое Эдуард намеревался создать к северу от своих границ, камнем, закладку которого он превратит в пышное зрелище.

Эдуард подошел к тележке, наполненной землей, под пристальными взглядами своих рыцарей и рабочих. Со временем земляные укрепления города сменят каменные стены и сторожевые башни; это будет бастион его имперской мощи, способный соперничать силой с его крепостями в Уэльсе. А покамест он приказал расширить существующий ров до восьмидесяти футов в ширину и сорока футов в глубину.

Эдуард обратил внимание, что рукоятки тележки были тщательно отчищены от земли. Взявшись за них, он вдруг подумал, а не потеряет ли смысл то действо, которое он затеял, поскольку фальшь и притворство ясно видели все окружающие. От этой неожиданной мысли он даже сбился с шага. Ему пришлось сделать чад собой усилие, чтобы оторваться от стратегического планирования в кабинете замка и разыграть этот спектакль. И теперь он не мог позволить, чтобы все оказалось напрасным.

Оглядевшись по сторонам, король заметил неподалеку землекопа, опиравшегося на лопату. Он направился к нему, не слушая растерянного лепета оставшегося за спиной Крессингэма. Рабочий немедленно выпрямился, с тревогой озираясь на соседей и явно не понимая, чем он провинился. Когда Эдуард подошел к нему вплотную, мужчина наклонил голову, а костяшки пальцев, сжимавшие лопату, побелели от напряжения. Под любопытными взглядами прочих работников король отобрал лопату у потерявшего дар речи землекопа и подошел к краю рва. Он воткнул ее во влажную землю, пробив слой суглинка и углубившись в глину. Расшитый золотом подол его мантии волочился по земле, пачкаясь в грязи. Король работал. Обеими руками сжав рукоятку лопаты, гладкую от многочисленных прикосновений, он вывернул большой ком земли. Подняв его на лопате, Эдуард вернулся к тележке и, под благоговейными взглядами собравшихся, сбросил поверх кучи, насыпанной кем-то другим. Если сегодня и впрямь появлялись его новые северные территории, то будет только справедливо, что первыми потрудятся на этой земле его руки, а не чьи-либо еще. Весьма довольный собственной находчивостью, Эдуард принялся выкапывать очередную порцию фунта из крепостного вала. Король настолько увлекся этим делом, что не заметил группы всадников, приближавшейся к городским воротам по северной дороге.

Еще трижды вывалив землю на тележку под ошарашенными взглядами своих сановников, Эдуард воткнул лопату в грунт и взялся за ручки тачки. Крессингэм улыбнулся и одобрительно кивнул головой, удовлетворенный тем, что король наконец-то начал делать то, чего от него ожидали. Эдуард провез тележку вдоль шеренги мужчин и опрокинул ее в специально выделенном месте. В ноздри ему ударил запах свежей земли. Столпившиеся вокруг рабочие громко захлопали в ладоши.

Отдуваясь, к королю подошел Крессингэм.

— Вы подали прекрасный пример, милорд, — решительно заявил он, когда работники начали разбирать собственные кирки и лопаты, спускаясь в ров, чтобы вгрызться в землю.

— Милорд.

При звуках напряженного голоса король поднял голову и увидел, что сквозь толпу землекопов к нему направляется Джон де Варенн. Его сопровождал шотландский граф, Патрик Данбар, помогавший в штурме Бервика. Граф был одет в запыленный дорожный плащ, а на лице его, обрамленном блестящими черными локонами, читалась тревога. За их спинами Эдуард разглядел еще нескольких всадников, которые, спешившись, разговаривали с Энтони Беком. Отряхнув пыль с ладоней, он шагнул навстречу двум графам, за ним поспешил Крессингэм.

— Милорд, — приветствовал его поклоном Патрик Данбар.

— У вас есть сведения о местонахождении моих врагов? — резко бросил Эдуард. Он с нетерпением ожидал известий с тех самых пор, как ему доложили, что шотландская армия вторглась в Нортумберленд, сжигая и разоряя все на своем пути. Он полагался на своих верных вассалов, таких, как граф Патрик Данбар и Брюсы в Карлайле, рассчитывал, что они станут его глазами и ушами, поскольку прекрасно знают здешние земли, но, не имея новых сведений после взятия Бервика, не находил себе места от беспокойства.

— Шотландская армия пересекла границу в обратном направлении пять дней тому, милорд. Сейчас они находятся примерно в тридцати милях отсюда, преграждая вам путь на север. Они стали лагерем на моих землях. — Лицо графа Патрика было мрачным. — Когда, испросив вашего разрешения, я вернулся в свой замок, то обнаружил, что он окружен. Данбар захватили Темный Комин и его люди.

— Как им это удалось? — требовательно вопросил король, раздраженный дурными вестями. Отчасти он решил двинуться маршем на север именно потому, что графство Данбар, находясь под властью его союзника, обещало стать неким островком безопасности посреди вражеской территории: своего рода плацдармом, к которому можно было отступить в случае необходимости. — Вы говорили мне, что замок хорошо защищен.

Сэр Патрик немного помолчал, прежде чем ответить. На его лице отражались раздиравшие его противоречивые чувства.

— Моя супруга впустила их, сир, — наконец, с надрывом проговорил он. — Она предала меня.

Эдуард вперил в него долгий взгляд.

— А Баллиол?

— Король находится вместе с основными силами армии.

Эдуард умолк, задумавшись. Через несколько дней после падения Бервика он получил формальный отказ короля Джона от принесенной клятвы вассальной верности. Тон послания, вызывающий и решительный, никак не соответствовал образу слабого человека, которого он хорошо знал. Король понял, что авторство послания принадлежало Джону Комину. Выходит, лорд Баденох оказался хитрее, чем он предполагал. Эдуард рассчитывал, что женитьба младшего Комина на дочери Уильяма де Валанса умерит пыл этого честолюбивого человека. Увы, Баденох явно нуждался в более внушительной демонстрации королевской власти. Впрочем, как и все они.

Эдуард переключил внимание на Джона де Варенна:

— Я хочу, чтобы вы взяли полк и двинулись на север. Разберитесь с этой неотесанной деревенщиной. Захватите замок и разбойников, которые удерживают его. Я не желаю, чтобы кто-либо или что-либо мешало моему продвижению на север. Возьмите с собой молодую кровь, — добавил он, оглянувшись на Хэмфри де Боэна и Рыцарей Дракона.

— Слушаюсь, милорд.

Эдуард повернулся, чтобы уйти, но потом остановился, устремив взгляд на графа Патрика:

— Вам следовало держать свою супругу на более коротком поводке, Данбар.

Сэр Джон де Варенн вышел из шатра и зашагал в туман, кутаясь в теплую мантию и яростно сморкаясь и чихая. Наступил май, но утром по-прежнему было свежо и ветрено. Он ненавидел это пустынное побережье, с его холодным и бурным морем и ржавыми прибрежными утесами. По правде говоря, он ненавидел всю Шотландию целиком. Никаких тебе приличных дорог, повсюду густые леса или скалистые горы, назойливо преграждающие путь, мороз и обильные снегопады зимой, а летом — теплая сырость вместо свежего воздуха, в которой кишмя кишат комары и мошки. Он всей душой тосковал по мягкому климату своих поросших цивилизованными лесами английских поместий. Совсем скоро начнется охотничий сезон. Но, с Божьей помощью, война к тому времени закончится.

Впереди, неразличимые в тумане, скользили среди шатров фигуры людей. Варенн со своими рыцарями прибыл в Данбар днем ранее, и лазутчики донесли графу, что, хотя замок занят отрядом вражеских солдат, в пределах видимости шотландской армии не наблюдается. Войдя в брошенный город, люди Варенна встали лагерем на безопасном расстоянии от замка, который примостился на самом краю отвесной скалы, выходящей на гавань.

Перешагнув через растяжки, ограждавшие загон, граф прошел мимо лошадей, которым грумы уже задали утреннюю порцию корма. Дым от походных костров смешивался с туманом, и кислый запах гари был приправлен сладковатым ароматом овсяной каши. Повара встали уже час тому. Впереди во мглистой дымке перед Варенном замаячили четыре угловатых силуэта. Он подошел ближе, довольный тем, что инженеры уже приступили к работе, собирая хитроумные сооружения. При штурме замка Варенн намеревался использовать камнеметы, которые были намного легче огромных требушетов,[55]с которыми ему неоднократно приходилось иметь дело за свою долгую жизнь. Требушеты работали по принципу противовеса, тогда как камнеметами управляли вручную — мужчины тянули за четыре веревки, резко опуская свой конец балки вниз, отчего противоположный ее край взлетал вверх, запуская с петли-пращи в воздух снаряд, обычно специально обтесанный камень. Камнеметы было легче перевозить и собирать из-за их меньшего веса и размеров, но они не были настолько эффективны, как требушеты, способные швырять камни весом до трехсот фунтов на расстояние в четыре сотни ярдов.

Один из инженеров, вогнав гвоздь в сосновую доску, выпрямился и взглянул на Варенна, когда тот вышел из тумана.

— Сэр, — приветствовал он его. — Машины будут готовы через час.

В ответ Варенн проворчал что-то неразборчивое, глядя на замок. Местность постепенно повышалась к стенам, которые в сырой мгле были сейчас едва различимы. Он ощущал на губах соленый привкус и слышал пронзительные крики чаек, но самого моря видно не было.

— Если туман не рассеется, мы попросту не сможем стрелять.

Через два часа взошедшее над горизонтом солнце растопило последние кляксы тумана, и ближе к полудню от него осталось несколько сизых полос, зацепившихся за башни замка Данбар.

В небо с шумом взлетела птичья стайка, когда первый камень ударил в стену. Послышался оглушительный треск, и над парапетом показалось облако пыли. Крупный булыжник упал на землю и покатился по поросшему травой откосу вниз, за ним градом посыпалась щебенка. Через несколько мгновений на стены обрушились еще три снаряда. С каждым ударом от стен отлетали куски камня и цементного раствора.

Джон де Варенн смотрел, как инженеры методично загружают и разряжают камнеметы, а мужчины изо всех сил налегают на веревки, подобно звонарям в церкви. Одна за другой балки-журавли распрямлялись, посылая свои снаряды в крепость, затаившуюся на скале. В ответ со стен полетели стрелы, но инженеры предусмотрительно выстроили частокол, за которым они пребывали в полной безопасности, обслуживая метательные машины. Камни продолжали крушить стены, и на бастионах раздались крики. Варенн заметил, что в бойницах замелькали тени, но если только шотландцы не пожелают выйти из ворот и дать бой в открытом поле, более ничем помешать осаде они не в силах. Правда, у них был сильный союзник. Время.

Кое-кто из английских рыцарей радостными криками приветствовал первые попадания камней в стену, но облака каменной крошки выглядели более внушительными, чем были на самом деле. Откровенно говоря, Варенн знал, что осадной машине, даже требушету, нужно изрядно времени, чтобы пробить в стене внушительную дыру, достаточную для того, чтобы в нее могли устремиться нападающие. Король Эдуард желал, чтобы замок Данбар был захвачен как можно скорее, но Варенн совсем не был уверен, что ему удастся достичь желаемого. Самый быстрый способ заставить замок сдаться — заручиться помощью изнутри, но в данном случае рассчитывать на это не приходилось, поскольку обороняли крепость солдаты Темного Комина, верного сторонника и сподвижника Баллиола.

Взгляд Джона де Варенна переместился на широкоплечую фигуру Патрика Данбара, стоявшего рядом. Граф смотрел на бомбардировку собственного замка с непроницаемым выражением лица. Вне всякого сомнения, где-то там, внутри, находилась и его предательница-супруга. Варенн даже ощутил нечто похожее на жалость к этому человеку, на глазах которого осадные орудия разрушали его собственный дом. Три года тому умерла дочь Варенна. Она пробыла королевой всего несколько месяцев, хотя и оставалась супругой Джона Баллиола на протяжении более десяти лет, подарив ему сына и наследника. У Варенна осталось единственное утешение: его дочь не дожила до того, чтобы стать свидетельницей этой войны. Ему вдруг стало интересно, а не рассчитывает ли втайне граф Данбар на то, что осада провалится? Ведь если замок будет захвачен, то кому-то придется разбираться с его женой, как и с остальными мятежниками. Варенн не мог не думать о том, достанет ли на это духу у Данбара. Или нет?

Еще один камень ударил в стену между двумя сторожевыми башнями, разлетевшись каменной крошкой. Пехотинцы подкатили к осадным орудиям тележку, доверху наполненную метательными снарядами, поскольку груды камней возле них стремительно уменьшались. Они взяли с собой две повозки круглых каменных ядер, которые привезли в Бервик на галере, но их не хватит надолго, так что вскоре им придется стрелять тем, что подвернется под руку. Впрочем, на берегу, у подножия утесов можно будет найти достаточное количество камней, если Варенн сумеет спустить туда каменщиков, имеющих опыт работы в карьерах.

Заслышав за спиной чьи-то шаги, Варенн обернулся и увидел Хэмфри де Воэна. Молодой рыцарь тяжело дышал, но лицо его оставалось спокойным, несмотря на постоянный грохот каменной канонады, звуки которой заставляли других солдат морщиться.

— Ты нашел подходящее дерево? — спросил Варенн, стараясь перекричать шум стрельбы.

— Да, сэр. Сейчас его срубят. Я оставил шестерых рыцарей, которые будут сопровождать ствол сюда, когда с него обрубят сучья.

Варенн кивнул. После засады и разгрома по дороге в Уэльс наследник Херефорда показал себя способным командиром. Он и еще несколько его сверстников получили рыцарские шпоры в Бервике. Все они вкусили крови и постепенно превращались в закаленных ветеранов. Хэмфри, например, обещал вырасти в талантливого военачальника. Варенн знал, что король возлагает на него особые надежды.

— Мы пробьем ворота тараном, — сказал он рыцарю, — когда его усилят соответствующим образом.

Заслышав топот копыт, оба обернулись и увидели, что в лагерь галопом влетели четыре всадника. Варенн нахмурился в ожидании, узнав в одном из них лазутчика из поисковой партии, отправленной накануне. Оставив инженеров продолжать обстрел стен замка, он зашагал к ним навстречу. Хэмфри двинулся следом за ним. Один из лазутчиков окликнул его.

— Сэр! — Всадник спешился и чуть ли не бегом устремился к графу. — Скотты подходят с запада.

— Кто их ведет? — быстро спросил Варенн. — И сколько их?

— Там собрались все, сэр, вся шотландская армия. А ведут их Комины и король Джон. С минуты на минуту они появятся в пределах видимости. — Лазутчик повернулся и показал рукой на запад, где местность постепенно повышалась, переходя в болотистые вересковые пустоши, поросшие купами деревьев. — На гребне вон того холма.