Часть 4 1 page

Год

…И тогда бритты, силой своей веры, смогут вновь объединить остров, но лишь после того, как наступит предначертанное для этого время. Но для этого им сначала придется завладеть его реликвиями…

Гальфрид Монмутский.

История королей Британии

Свинцово-серое грозовое небо с черными тучами и грохот боевых барабанов возвестили о наступлении осени 1295 года. Зловещие знамения свершались одно за другим: то ребенок родился с двумя головами, то рыбак клятвенно уверял, что собственными глазами видел призрак короля Александра на скалах поблизости от Кингхорна, простертая сверкающая длань которого указывала на Эдинбург.

По городам и весям Шотландии быстро разнеслась весть о том, что короля Баллиола сменил новый Совет Двенадцати. Мужчины сдержанно совещались, гадая, что теперь будет. Некоторые были довольны происшедшим, обвиняя короля в том, что из-за своей слабости он передал свободы Шотландии в руки короля Эдуарда, и надеясь, что вновь образованный Совет сумеет вернуть их права. Но остальные были обеспокоены не на шутку, особенно после того, как Эдуард утопил в крови поднятое валлийцами восстание. Слухи ширились, утверждая, что Совет Двенадцати направил делегацию к королю Франции с намерением заключить военный союз против Англии, и поэтому все с затаенным страхом ожидали наступления нового года.

Роберт, чье возвращение в Шотландию сопровождалось праздничным звоном церковных колоколов, в эти нелегкие дни был очень занят, оплакивая кончину деда и пытаясь примириться с возвращением отца. Но даже для него не остались незамеченными признаки назревающего конфликта. Праздник Всех Душ принес с собой ураганы, обрушившиеся на восточное побережье и приведшие к падению новой стены Собора Святого Андрея, которая похоронила под обломками пятерых каменщиков. На следующий день пришло сообщение о том, что шотландская делегация заключила военный союз с королем Филиппом против Эдуарда. Поговаривали, что теперь война может разразиться со дня на день. Роберт, молодая жена которого уже была беременна ожидал, что король Эдуард заключит соглашение с Советом Двенадцати. Он знал, как дорого обошлась Эдуарду победа в Уэльсе, и сомневался, что у короля или его баронов достанет духу начать новую военную кампанию, особенно когда английские солдаты все еще сражались в Гаскони. Но реакция Эдуарда поразила его.

Узнав о заключенном против него союзе, король потребовал сдачи трех замков в Шотландии и запретил любому французу ступать на шотландскую землю. Там, где Баллиол непременно пошел бы на попятный, Совет стоял насмерть и, возглавляемый Комином, отказался передать англичанам три замка. В ответ Эдуард конфисковал английские владения и собственность членов Совета, а также отдал приказ своим шерифам арестовывать любого шотландца, пойманного на территории его королевства. Это, как вскоре стало понятно, были последние, заключительные акты перед наступлением неизбежного. Пар переговоров в запертом наглухо котле, не имея иного выхода, грозил сорвать крышку.

Перед самым Рождеством в Лохмабен прибыл приказ Баллиола, засвидетельствованный Джоном Комином от имени Двенадцати, о том, что в наступающем году лорд Аннандейл и его сын должны быть готовы к оружейному смотру. Перед ними встал нелегкий выбор: или сражаться за ненавистного короля и лишиться своих владений в Англии, или предать свой народ и потерять свои земли в Шотландии. Роберт оказался между двух огней, его шотландское наследие и клятва, данная рыцарям Ордена Дракона и королю Эдуарду, раздирали его на части. Но для его отца, однако, выбор оказался вполне очевиден. В самых оскорбительных выражениях он заявил посланцам короля, что скорее согласится потерять свои земли и саму жизнь, чем поднимет меч в защиту того, кто узурпировал принадлежащий ему по праву трон. Роберт, которого не на шутку беспокоило вызывающее поведение отца, не знал о том, что тот заблаговременно снесся со своим старинным союзником, королем Эдуардом. Вскоре Брюс увел семью и своих людей из Аннандейла. Взяв с собой все, что они были в состоянии увезти, Роберт с супругой, которая пребывала уже на пятом месяце беременности пересекли границу у Карлайла, где его отец был назначен губернатором города от имени английского короля.

В последующие недели до них доходили самые противоречивые сообщения, но только одно было предельно ясным. Оно пришло Роберту и его отцу от самого короля Джона и гласило, что их земли в Каррике и Аннандейле конфискованы и переданы в управление кузену Джона Комина, графу Бучану, главе клана Темных Коминов. Впрочем, Брюсы стали не единственными дворянами, понесшими подобные потери. Их старый товарищ и союзник по альянсу в Тернберри, граф Патрик Данбар, также отказался сражаться за Баллиола, как поступил и граф Ангус. Оба, сделав выбор в пользу Эдуарда, были лишены наследства. Но от этого потеря Робертом своих земель в Каррике, места, где он родился, и право на которое было передано ему дедом, не стала менее горькой и болезненной.

Когда февральский снежный покров истончился и мартовские дожди превратили скованную ледяным панцирем землю в отвратительную кашу, повозки с зерном и пивом потянулись на север через всю Англию. За ними тенью вдоль побережья следовали корабли, груженые камнем и лесом для возведения осадных машин. Вслед за ними отправились отряды рыцарей и кавалерийские эскадроны. Все они двигались походным маршем в Ньюкасл, который должен был стать плацдармом для новой кампании.

Война неумолимо приближалась.

Роберт ехал по темным улицам Карлайла, и копыта Хантера скользили по грязи и влажным камням. Вдалеке на невысоком холме присел замок, красные стены которого светились кровью в свете факелов. Пятнистый лик желтого ночного светила то и дело закрывали рваные облака, и лужи на земле светились его отраженным призрачным сиянием. Где-то в городе надрывался колокол.

Рядом с Робертом скакал его брат Эдвард, который был посвящен в рыцари во время поспешной церемонии в начале года. К ним присоединились двое рыцарей из Каррика и двое вассалов их отца. Повсюду горели костры, освещая группы людей, сбившихся в кучу под навесами домов, с которых непрерывным потоком лилась вода. На лицах мужчин и женщин читались страх и неуверенность, их полусонные дети выглядели растерянными и жалкими. У многих были с собой ручные тележки, на которых были сложены мешки и одеяла, инструменты, горшки и немногочисленное столовое серебро, какая-нибудь серебряная тарелка или подсвечник — хотя они были не очень-то и нужны, но хозяева не могли с ними расстаться, спасаясь бегством под защиту городских стен. Постоялые дворы, церкви, харчевни и конюшни были битком забиты беженцами из окрестных поселений, а те, кто прибыл в город последними, вынуждены были спать прямо на улицах.

— Дорогу! — кричал Эдвард, когда они галопом мчались по освещенной факелами главной улице на рыночную площадь. — Дорогу графу Каррику! Дорогу людям губернатора!

Выехав на рыночную площадь, битком забитую стадами овец, они повернули на улицу, ведущую к северо-восточным стенам, где над дорогой в Шотландию нависала огромная надвратная башня. Колокольный звон здесь слышался громче, его беспорядочное и назойливое звяканье доносилось как раз с башни впереди. Когда они подскакали поближе, Роберт увидел, как мужчины выгружают из крытой повозки связки стрел и мешки с песком. Остановив Хантера, он спешился, оставив коня на своих рыцарей. Квадратная башня оседлала проход между двумя арочными перекрытиями. Ворота в конце прохода были уже заперты, и у них сгрудились воины, заколачивая и укрепляя их бревнами. Грохот молотков гулко отдавался в замкнутом пространстве, когда Роберт шагнул в проход. Эдвард следовал за ним по пятам. Пройдя через караульное помещение на первом этаже, в котором царила суматоха, они поднялись по неровным ступенькам наверх, где имелся выход на крепостные стены.

Здесь, на галерее, стояли трое мужчин, и сильный ветер трепал полы их накидок. Заслышав шаги Роберта и Эдварда, они повернулись. В руках одного их низ трещал и плевался дымом факел, освещая их встревоженные лица.

— Слава Богу, — вырвалось у капитана, и он поспешил к Роберту. Из-под его накидки выглядывала кольчуга, а на сгибе руки он держал шлем. Его простонародный английский с сильным акцентом ничем не отличался от говора жителей Аннандейла, земли которого лежали от них не далее чем в десяти милях, за осыпающимися стенами бывшей цитадели римлян и предательскими болотистыми равнинами Солвей Фирта. Капитану пришлось повысить голос, чтобы перекричать звон колокола. — Я уже собирался посылать кого-нибудь из своих людей в замок.

— Мы услышали набат от Английских ворот, — сказал Роберт. — Что случилось?

— Том заметил их первым, — пояснил капитан, кивая на одного из своих стражников, чье лицо под козырьком каски было мрачным и нахмуренным.

Том указал на бойницу:

— Вон там, сэр. Взгляните сами.

Роберт в два шага пересек галерею и встал рядом с мужчиной, глядя в ту сторону, куда он показывал. От стражника пахло вареным мясом. Далеко внизу, в воде рва, опоясывавшем городские стены, отражались огни факелов. А дальше местность погружалась в темноту. Роберт различил едва заметный, призрачный блеск реки Эден и очертания далеких холмов, и более ничего.

— Я ничего не вижу.

— Смотрите вон туда, на север, — подсказал стражник, с неудовольствием глядя на рваные облака, заслонившие собой луну.

Прижавшись грудью к стене и глядя в указанном направлении, Роберт почувствовал, как мелкая каменная крошка и пыль щиплют глаза. У него над головой продолжал надрываться гулким звоном колокол. Поначалу он ничего не видел, но потом луна выплыла из-за туч. И, когда ее тусклый, мертвенный свет озарил местность вдали, Роберту показалось, что он увидел длинную, блестящую реку, хотя и знал, что именно там никакой реки быть не может. Лунный свет отражался не от поверхности воды; блики его играли на металле доспехов, наконечников копий и шлемах, на щитах и кольчугах. Роберт вдруг ощутил, как в животе у него образовался ледяной комок. Та его часть, которая на протяжении беспокойной осени и зимы, и даже тревожных последних месяцев, еще надеялась, что все как-то обойдется, умерла при виде приближающейся вражеской армии.

— Идем, — сухо обронил он, обращаясь к Эдварду. — Нужно доложить обо всем отцу.

— Каким будет приказ губернатора? — окликнул его капитан.

— Вы узнаете о нем вместе с нами, — на ходу бросил Роберт, поспешно удаляясь по галерее.

— Этого просто не может быть, — воскликнул Эдвард, хватая Роберта за руку, когда они вышли из башни и направились к своим лошадям. — Граф Дональд? Граф Атолл?

— Ты только что видел все своими глазами, — мертвым голосом ответил Роберт.

— Твой тесть идет сюда, чтобы сравнять этот город с землей. — Эдвард простер руку к замку, красной каменной громадой высившемуся вдали. — Его дочь носит твоего ребенка! Как такое могло случиться?

— Ты сам знаешь, как. Комины.

— Эти люди — они не просто наши соотечественники. Это наши родственники. Мы должны сражаться вместе с ними!

Роберт встретил взгляд брата. Он знал, какие чувства испытывает Эдвард; ему самому было хорошо знакомо ощущение, когда кажется, будто ты разрываешься на части. Но они приняли решение накануне войны, каким бы невыносимым оно им ни казалось, и теперь не могли пойти на попятный.

— Ты слышал те же донесения, что и я, — жестко заявил он брату. — Люди, идущие сюда, мой тесть и Джон Атолл, сожгли наши земли дотла. Они нам больше не соотечественники и не родственники. Они — враги. Или ты все еще хочешь присоединиться к ним?

Эдвард не ответил. Он запрокинул лицо к небу, где в темноте черными глыбами проплывали облака.

— Наш дед никогда не допустил бы, чтобы нечто подобное случилось. Он наверняка нашел бы выход. Выход, когда нам не пришлось бы предавать свою родину.

— Наш дед мертв. А мы дали клятву защищать этот город. — Отодвинув брата в сторону, Роберт зашагал к рыцарям отца, ожидавшим их возле лошадей.

Эдвард что-то крикнул ему вслед, но он уже прыгнул в седло, и младшему брату оставалось только последовать за ним.

Тем временем, к колоколу на северо-восточной башне присоединились и остальные. Над городом покатилась беспорядочная какофония звуков, заставляя жителей испуганно распахивать ставни и спросонья выскакивать на порог своих домов. Несколько человек окликнули шестерых рыцарей, когда те проскакали галопом по Касл-стрит, но никто из них не остановился, чтобы ответить на тревожные расспросы. Пришпоривая коней, они мчались к мосту через городской ров.

Миновав две надвратные башни, где несли усиленный караул стражники, а капитаны выкрикивали распоряжения, братья оказались во внутреннем дворе, битком набитом людьми. Некоторые носили шеврон Каррика на накидках и дублетах, пребывая, таким образом, под началом Роберта, но большинство были одеты в цвета его отца. Впрочем, от голубого льва, старинного символа манора Аннандейла, которому отдавал предпочтение их дед, не осталось и следа. Эти рыцари носили герб своего нового властелина: красный крест на желтом поле, перевязанный лентой наверху. Кое-кто перетаскивал на себе мешки с зерном из повозок в кладовые. Остальные разгружали оружие. Роберт спешился посреди всей этой суматохи. Он решил, что отец уже извещен об опасности, но все-таки хотел получить приказ лично для себя.

Расспросив одного из рыцарей, который сообщил ему, что губернатор вместе с военачальниками держит совет в главной зале замка, Роберт начал протискиваться сквозь толпу, как вдруг увидел молодую женщину, которая старалась привлечь его внимание. Это была служанка его жены, Катарина. Она выглядела взволнованной, и щеки ее покрывал жаркий румянец.

— Сэр Роберт! — Ее звонкий голос долетел до него, перекрывая хриплые выкрики солдат.

Роберт поспешил к ней, охваченный непонятной тревогой:

— Что-нибудь случилось? Где Изабелла? — Он поднял голову на окно спальни, в которую еще на прошлой неделе переселил свою супругу, когда лазутчики донесли о дымах костров на границе. За занавесками метался свет факелов.

— У нее начались схватки, сэр. Она поручила мне разыскать вас.

— Но ребенок должен был родиться только в следующем месяце!

— Повитуха полагает, что тревога за отца вызвала преждевременные роды.

— Брат, — проговорил Эдвард, становясь рядом.

Роберт рассеянно взглянул в ту сторону, куда показывал Эдвард, и увидел, как из двери залы вышел отец вместе с тремя военачальниками.

Лорд Аннандейл, высокомерный и властный, в сверкающей кольчуге, подаренной ему новым зятем, королем Норвегии, стоял на ступенях башни, глядя на суету во внутреннем дворе замка. Его красно-желтую накидку с крестом напротив сердца опоясывала перевязь на внушительном животе, с которой свисал длинный меч. Он заговорил, и при первых же звуках его голоса солдатский гомон стих. Все замолчали, чтобы выслушать его, а те, кто возился у крытой повозки, опустили мешки с зерном на землю.

— Всем нам пришлось заплатить высокую цену за свою честь. Я, более чем кто-либо, осознаю, что верность потребовала от вас больших жертв.

Слушая отца, Роберт ощутил стеснение в груди. «Больших жертв?» — горько подумал он. Его отцу до сих пор принадлежали богатые земли в Эссексе и Йоркшире, пожалованные ему за верную службу королем Эдуардом. А у него самого не осталось ничего.

— Мои лазутчики сообщили мне, что Комины разорили и сожгли мои земли. Все мы здесь потеряли то, что нам дорого. У всех нас есть причины, чтобы ненавидеть тех, кто подкрадывается к нам в темноте, как шлюхины дети, каковыми они и являются на самом деле!

Кое-кто из солдат во дворе встретил его слова яростными одобрительными выкриками.

— Аннандейл горит, а Темные Комины и иже с ними собираются устроить пир на пепелище и отстроить его заново, для себя. Если мы позволим им, конечно. Но я говорю, что мы никогда не дадим им этого сделать! Я говорю, что мы восстанем против этих семерых графов и их фальшивого короля! Я говорю, что мы покажем им, из какого теста сделаны мужчины Аннандейла, Каррика и Карлайла!

Солдаты ответили ему одобрительным ревом, эхо которого гулко прокатилось по внутреннему двору замка.

— Король Эдуард вместе с английским войском расположился к востоку от нас, в Ньюкасле. Мы станем приманкой, и, когда эти ублюдки окажутся на крючке, он ударит туда, где они ждут этого меньше всего. Встаньте рядом со мной, и вскоре ваши дома будут возвращены вам! Сражайтесь рядом со мной, и будете вознаграждены! — Лорд Аннандейл вытащил меч из ножен и воздел его над головой.

Солдаты выхватили собственные клинки и плашмя застучали ими по своим щитам.

Роберт повернулся к Катарине. Служанка в испуге зажала уши ладонями.

— Побеспокойтесь о том, чтобы у моей супруги было все, что ей может понадобиться, — перекрикивая поднявшийся лязг, приказал он. — Я приду, как только смогу.

Над Карлайлом, последним пограничным городом Англии, занимался рассвет. Пелена густого дыма застилала огромный лагерь, разбитый под его стенами. В холодных лучах солнца полыхали походные костры в ямах, от которых пехотинцы поджигали факелы и несли их через ров к северо-восточным воротам, где выстроился целый отряд, закрывшись щитами. Именно под их прикрытием солдаты и несли пылающие головни. Другие волокли за ними связки хвороста и соломы.

На стенах, в узкой галерее, толпились защитники города, осторожно выглядывая из-за зубцов, чтобы не попасть под стрелы, летевшие снизу. Для них перевернутые щиты сливались в мешанину гербов и красок, напоминая беспокойное море, вот только приливную волну олицетворяли собой солдаты с оружием в руках. Прижавшись к бойницам, воины Карлайла следили за тем, как солдаты с факелами один за другим скрываются под импровизированным навесом. В щели между щитами вился дымок, кольцами поднимаясь к воротам у башни.

Роберт выкрикивал команды. Он уже успел охрипнуть и сорвать голос, хотя осада только началась. Упорядоченное развертывание его отряда вдоль бойниц на стене превратилось в беспорядочную беготню, когда снизу заревели вражеские рога и стрелы градом обрушились на галерею и улицы внизу. Отец поставил его командовать обороной северо-восточных ворот, дав ему в помощь брата и рыцарей Каррика. Усиленные подкреплениями из жителей Карлайла, они образовали отряд в составе двадцати пяти рыцарей и свыше пятидесяти оруженосцев и пехотинцев. Роберт, которому в Уэльсе подчинялась лишь небольшая группа людей, быстро обнаружил, как нелегко командовать крупным подразделением. Дело осложнялось еще и тем, что рыцари Каррика слишком долго оставались вассалами его отца. Он провел в графстве всего пару месяцев перед тем, как уехать в Англию, и многие воспринимали его скорее как мальчишку из Тернберри, нежели своего лорда. Когда на рассвете Роберт собрал вокруг себя этих покрытых шрамами ветеранов, то понял, что они выслушивают его распоряжения лишь из чувства долга, а не уважения. Но раздумывать об этом было некогда — враги приближались, и их армия уже заполонила все окрестные поля.

Роберт молча следил за их приближением, не сводя глаз со стягов Мара, Росса, Леннокса, Стратэрна, Атолла и Ментейта, двигавшихся вслед за большим черным штандартом с тремя снопами пшеницы, гербом рода Темных Коминов, которые захватили земли его семьи. Вместо самого Ментейта, некогда их союзника, прибыл его сын. Роберт помнил отпрыска Ментейта по собранию в Терберри, тот сидел напротив него за столом отца. Кто бы мог подумать, что настанет такой день, когда он будет смотреть на него в бойницу со стены английского города или на горячего и вспыльчивого графа Джона Атолла — собственного шурина? Но изо всех знамен Роберту тяжелее всего было видеть флаг Мара. Граф Дональд был ближайшим другом его деда, и именно меч графа коснулся его плеча, посвящая в рыцари. Он был женат на дочери Мара, а его сестра Кристина вышла замуж за сына и наследника графа. Уму непостижимо, как этот пожилой человек, к которому он всегда относился с большой симпатией и теплотой, мог желать его смерти. Но правда заключалась в том, что его штандарт сейчас колыхался в поле, у Роберта перед глазами, освещаемый светом костров. Дед наверняка перевернулся бы в могиле, знай он об этом.

Когда войско противника рассредоточилось, окружая город со всех сторон, Роберт обнаружил, что ему противостоят семьсот человек под знаменами Бучана, Мара и Росса. В их рядах был замечен и герб Рыжих Коминов. Его носил сын лорда Баденоха, недавно женившийся на сестре Эймера де Валанса. Джон Младший, уцелевший на войне в Гаскони, дезертировал из армии короля Эдуарда, чтобы вместе с отцом сражаться против Англии. Несмотря на муки, надрывавшие его душу при виде недавних союзников, объединившихся против него, Роберт полагал, что шотландцы не смогут причинить городу особого вреда, поскольку у них не было осадных машин, способных разрушить его стены. Но тут солдаты стали носить к воротам факелы под прикрытием щитов, и спокойствие в рядах защитников Карлайла сменилось откровенной тревогой.

Гуще всего дым клубился перед самыми воротами, где солдаты подожгли вязанки хвороста и соломы, принесенные с собой по мосту. Крикнув лучникам, чтобы те продолжали обстрел, Роберт бессильно ругался сквозь зубы, видя, что стрелы, по большей части, втыкаются в щиты, которые уже топорщились деревянными древками, и не приносят никому особого вреда. Он заметил, как один из щитов провалился внутрь, когда стрела угодила державшему его солдату в плечо, но брешь быстро заткнули соседи. Роберт закашлялся — от густого дыма уже саднило горло. С верхушки башни по его приказу продолжали лить воду, но она лишь безвредно расплескивалась по поверхности щитов. Им надо каким-то образом пробить этот заслон, если они хотят добраться до солдат и огня, который те разводили внизу.

Отвлекшись на мгновение, Роберт беглым взглядом окинул улицы за спиной. У одной из ручных тележек он заметил брата — тот руководил разгрузкой мешков с песком, которыми они рассчитывали погасить огонь. Лицо Эдварда было мрачным и блестело от пота, но, похоже, обуревавшие его сомнения рассеялись в суматохе осады и он вознамерился защищать Карлайл с не меньшим пылом, чем любой из солдат гарнизона. Трудно сострадать людям, которые пытаются убить тебя. Взгляд Роберта скользнул дальше, по выстроившимся в ряд женщинам, передающим мужчинам ведра с водой, и переместился на священников, которые пожаловали на рассвете, вооруженные Библиями и молитвами. Но тут он замер, зацепившись взором за груду камней, сваленных у стены ближайшей башни. На тот случай, если шотландская армия пойдет на штурм, отец приказал отремонтировать слабые места в стенах и разрушенные укрепления, особенно в непосредственной близости от ворот. Старую осыпающуюся кладку разобрали рабочие, заделав пробоины новыми камнями, скрепленными цементным раствором.

— За мной, — прокричал Роберт, махнув рукой нескольким рыцарям и показывая, чтобы они следовали за ним, когда он устремился вниз со стены. Оказавшись на улице, он со всех ног припустил к тележке, у которой стоял брат. Схватив первый попавшийся мешок, он стащил его на землю. — Нужно высыпать из них песок, — сказал он своим рыцарям и развязал горловину. — Набивайте их камнями.

— Брат? — Эдвард в недоумении уставился на него.

Но Роберт уже подбежал к груде обломков и принялся набивать мешок камнями. Он продолжал отдавать распоряжения, когда рыцари обступили его. Капли пота срывались с кончика его носа, а кольчуга тяжким грузом давила на плечи. Он привык к тому, что основную ношу несла на себе лошадь, но сейчас он был пешим, к тому же меч, висевший на поясе, изрядно мешал ему. Выпрямившись, Роберт поискал взглядом Неса, который был где-то наверху, на стене. Не найдя своего оруженосца, Роберт огляделся по сторонам, и глаза его загорелись, остановившись на долговязом юноше со светлыми волосами, который лез на кучу битого камня, чтобы помочь ему. Это тоже был оруженосец, сын одного из рыцарей из Йоркшира, вассала его отца.

— Тебя зовут Кристофер, верно? — окликнул его Роберт, расстегивая перевязь с мечом.

— Да, сэр, — отозвался юноша, перебираясь к нему. — Кристофер Сетон.

— Подержи-ка вот это.

Кристофер принял меч, который протянул ему Роберт.

— Что вы собираетесь с ними делать, сэр? — задыхаясь, спросил один из рыцарей, обеими руками сваливая камни в мешок, горловину которого держал для него открытой товарищ.

— Мы сбросим их на головы этим ублюдкам. — Взяв мешок, принесенный одним из воинов Карлайла, Роберт принялся сваливать в него камни. Эдвард, уразумев, что задумал брат, криками подозвал к себе еще несколько человек и отправил их с мешками, уже набитыми камнями, на стену. Рядом стоял Кристофер, сжимая в руках меч Роберта. Когда мешок наполнился, Роберт попытался приподнять его, но для одного человека он был слишком тяжел, а его спутники все до одного были заняты. Ругаясь, он нагнулся и принялся отбирать часть камней, как вдруг в поле его зрения возникли чьи-то руки и взялись за мешок. Подняв глаза, чтобы поблагодарить за помощь, он увидел перед собой женщину. Она была невысокой и коренастой, а рукава ее платья были закатаны по локоть. Роберт уже собрался заявить ей, чтобы она привела вместо себя мужчину, но тут прочел на ее лице непреклонную решимость и понял, что силой ее Господь не обидел. К ним присоединились и другие женщины, подносившие воду, и принялись набивать камнями мешки. Кое-кто из женщин принялся даже складывать обломки в подол. Странное это было зрелище — женщины в шерстяных платьях, расхаживающие среди рыцарей в сверкающих доспехах. Когда матрона приподняла свой край мешка, Роберт ухватился за свой, и они вместе потащили его на башню. Кристофер последовал за ними, сжимая в руках клинок Роберта.

Поднявшись на парапетную стену с бойницами, Роберт приказал сложить мешки по обе стороны башни, а часть занести на самый ее верх. Дым стал еще гуще, он разъедал глаза и затруднял дыхание, хотя вода, которую лили осажденные на головы солдат внизу, и мешала им поджечь ворота. Роберт крикнул лучникам, чтобы те прекратили стрельбу, но были наготове, а потом приказал Эдварду передать его слова всем защитникам стены, а сам быстро взбежал на верхушку башни. Отсюда ему открылась жутковатая картина — все подступы к крепости были заняты шотландскими войсками, военачальники которых направляли все новых и новых солдат к воротам крепости со связками хвороста и соломы в руках. Со своего места Роберт мог видеть и город за спиной. Где-то на улице неподалеку от замка уже вовсю полыхал пожар, и в небо вонзался столб черного дыма. Мельком подумав о том, уж не прорвал ли враг оборону где-то в другом месте, он отбросил эту мысль, занятый более насущными делами.

Когда Роберт выкрикнул команду, рыцари и горожане приподняли корзины и мешки с камнями, держа их на коленях или прислонив к парапету. Когда все были готовы, он взмахнул рукой и взревел, отдавая приказ. И тогда защитники, среди которых были и женщины, дружно вывалили свой груз вниз. Кристофер Сетон, прицепивший меч Роберта себе на пояс, подскочил к нему на помощь, когда тот взялся за мешок. Они вдвоем водрузили его на парапет. Поймав взгляд Роберта, оруженосец-англичанин кивнул, и они вместе опорожнили мешок.

Внизу заревели рога. Слишком поздно. Прежде чем солдаты под щитами успели сообразить, что происходит, сверху на них обрушился град камней, бревен и земли. Они закричали, а щиты заколебались, с треском расходясь в стороны. Кое-кто из воинов, попав под особенно тяжелый камень, не устоял на ногах, другие спотыкались и приседали, но Роберт добился, чего хотел — в сплошной стене щитов появились прорехи. Он выкрикнул следующую команду, и между рыцарями встали лучники, которые принялись всаживать одну стрелу за другой в толпу внизу, поражая незащищенные плечи, шеи и спины. Шотландцы внизу были пехотинцами, поэтому мало кто из них носил доспехи. Отдельные стрелы застревали в дублетах, зато остальные, по большей части, вонзались в незащищенную плоть. Внизу раздались крики боли и поднялась паника. Те, кто стоял в первых рядах, поджигая связки соломы и хвороста, оказались сбиты с ног своими же товарищами, которые падали прямо в разгорающееся пламя. Обожженные и задыхающиеся от дыма, они отползали в стороны, сея беспорядок в рядах пехоты и создавая все новые бреши для лучников. Люди падали, пронзенные стрелами, о них спотыкались бегущие следом и тоже валились наземь, убитые или раненые. В центре шотландского войска надрывались рога, и командиры побежали к краю рва, выстраивая лучников, чтобы те открыли ответный огонь по стенам.

Когда среди зубцов стены засвистели стрелы, закричали теперь уже защитники города. Женщине, которая помогла Роберту втащить мешок с камнями наверх, стрела угодила в лицо, и она кувырком полетела вниз. Она свалились прямо в повозку, стоявшую под самой стеной. Лошади испугались и понесли. Кристофер как раз пытался взгромоздить на парапет очередной мешок, когда на верхушку башни обрушился град стрел. Роберт, прекрасно понимая, что сейчас произойдет, предостерегающе крикнул, а потом схватил оруженосца за пояс и повалил на каменный пол. Кристофер, падая, выпустил из рук мешок, и камни с грохотом посыпались вниз. А вот стражнику из Карлайла, стоявшему рядом, повезло меньше. Стрела угодила ему прямо в горло, и он рухнул навзничь, задыхаясь и хватаясь руками за древко. Кристофер, лежа на стене рядом с Робертом, ошалело смотрел на умирающего, и грудь его тяжело вздымалась.

Несмотря на потери, лучники Карлайла продолжали обстрел, а люди Роберта сбрасывали вниз все новые и новые груды камней, так что суматоха в рядах противника вскоре превратилась в паническое бегство, и солдаты, сломя головы, кинулись обратно через ров. Убегая, они оставили перед воротами тлеющие кучи хвороста и связки соломы, и Роберт вновь закричал, приказывая залить их водой. Пламя зашипело, когда сверху на него обрушились ведра воды. Повсюду виднелись груды камней, между которыми на мокрой земле валялись стрелы, щиты и мертвые тела. Раненые с трудом ковыляли через мост. Уцелевшие бросились к ним на помощь, но их отогнал град стрел, которые защитники продолжали выпускать со стен. Заревели рога, и последние пехотинцы поспешно отступили от стен, бросив на произвол судьбы умирающих и убитых. А на стенах лучи восходящего солнца золотом отливали на потных и счастливых лицах победителей.