Глава 14. На третий день после сочельника Касси сидела за столом, прибранным после завтрака, и смотрела на свою руку

На третий день после сочельника Касси сидела за столом, прибранным после завтрака, и смотрела на свою руку, пальцы которой медленно ощупывали щель между досками. С их ограниченными запасами надо тщательно спланировать угощение, достойное традиционного празднования Рождества и святок – Двенадцатой ночи.

Даже здесь, в лесу, несмотря на ежедневные происшествия, надо соблюдать святые дни.

В то время как Кенуорд помешивал угли крепкой, ободранной от коры палкой, Касси обдумывала предстоящую работу. Она справится со сладким пирогом, немного изменив рецепт. Может быть, вкус будет не тот, но и этого достаточно; кроме того, есть и другие традиционные блюда, приготовление которых не так трудоемко и для которых у них под рукой полно запасов.

– Вы знаете, где в этом году положено святочное бревно? – Вопрос нарушил молчание, установившееся после ухода Беаты, которая поднялась наверх под предлогом желания побыть одной.

Кенуорд перестал сметать пепел, вылетевший из камина. Он не был готов к этому странному вопросу, потому что думал о другом. О чем размышляла Касси, если на все попытки заговорить с нею она отвечала только рассеянными кивками?

За последние несколько дней жизнь вошла в обманчиво спокойное русло. Водери часто, как и сейчас, совершал с Уиллом прогулки верхом по заснеженному лесу, а Касси с Беатой поддерживали порядок в доме и готовили еду. Кенуорд помогал, когда бы его ни попросили, хотя его настоящей обязанностью было охранять их. Он с большим удовольствием выполнял это поручение, особенно с тех пор, как Уилл согласился на его ежедневные рыцарские упражнения. И все же им владело смутное чувство опасности, нависшей над Уилдом, гораздо большей, чем непрекращающаяся война.

– В замке Тэррент всегда устраивался веселый праздник. Мы находили бревно, срубленное год назад, затаскивали его в холл и поджигали веткой, оставленной от прошлого года… – Он с мечтательным выражением лица смотрел в дымную глубину камина. Воспоминание вызвало тоску по замку. Хоть он и гордился своим званием оруженосца Уилла, ему не хватало этих веселых обычаев, с тех пор как он поселился в этой военной деревушке.

Касси хорошо знала эту традицию, соблюдаемую во всех дворянских поместьях, да и в менее высокородных семьях. Запасясь терпением, она ждала ответа на свой вопрос:

– Ну а что же здесь?

– Когда здесь только Уилл и я… – пожав плечами ответил Кенуорд.

Касси удивилась:

– А разве сподвижников Уилла не возмущает, что они лишены ежегодных праздников?

Не обеспечь любой из феодальных сеньоров, которых она знала, своим людям эти бурные пирушки – самое ценное, чего им не хватало в их тяжелой жизни, – это вызвало бы больший бунт, чем вечно растущие цены.

– Здесь в Уилде все иначе, – постарался объяснить Кенуорд. – Здесь живут воины, семейных мало, и они не соблюдают общепринятых ритуалов.

– Думаю, это лишний повод дать людям редкую возможность насладиться веселым праздником! – Рассеянно улыбнувшись юноше, Касси снова принялась созерцать стол.

Хотя робкий дух Касси постоянно подтачивал ее стремление добиться от Уилла желаемого, решимость ее оставалась непоколебимой. К сожалению, ей не представилось случая осуществить свою цель. В самом деле, Уилл, казалось, сознательно стремился не оставаться с ней наедине. Это угнетало. В сочетании с незабываемым осуждающим взглядом Харвея в сторону Водери и ее собственной тревогой по поводу назревающего столкновения между Уиллом и Ги во все накапливающемся напряжении жителей Кеншема появились новые нюансы. Небольшая деревушка вот уже много дней была похоронена под выпавшим снегом и окутана морозным туманом. Утомленные относительной праздностью и остро воспринимающие мрачное настроение своего господина, все жители деревушки, казалось, были на грани опасного взрыва. Это еще раз убедило Касси, как важно ослабить напряжение. Она начала обдумывать свой план.

– В этом году, – Касси смотрела прямо в тревожное лицо Кенуорда, – если мне удастся все устроить, они смогут соблюсти традиции.

Она надеялась, что Уилл, как хозяин двух пленников и его возлюбленной Беаты, не запретит подобное празднование, особенно если учесть, что Касси с удовольствием возьмет на себя все заботы. Более того, она хотела, насколько это возможно, сама приготовить все, что требовалось.

– Может быть, у нас и нет отборных продуктов для праздничного стола, но уж наверняка в лесу полно деревьев, из которых можно выбрать святочное бревно!

– Но, – Кенуорд чувствовал неловкость, возражая Касси, и его кадык быстро двигался от судорожных глотков, – в прошлом году для этого не срубили ни одного дерева! – Он чувствовал, что должен обратить ее внимание на это упущение.

Касси встала, а ее решительные глаза продолжали твердо смотреть на юношу, который вроде бы намерен ей помешать.

– Где‑нибудь в этом огромном лесу должно же лежать упавшее дерево, вполне высохшее, чтобы пригодиться нам.

Кенуорд, знавший робкую натуру девушки, в последнее время с удивлением замечал, как в ней крепнет спокойное мужество, и сейчас не мог сдержать широкую улыбку. Если с ней могло произойти такое чудесное превращение, стало быть, и у него есть надежда?

– Правда, – с готовностью согласился он, горя желанием доказать свою готовность прийти ей на помощь. – Может быть, это займет некоторое время, но, если постараться, у нас все получится!

– Над чем же вам нужно «постараться»? – прозвучал низкий голос, разрушив невидимую связь между Касси и Кенуордом.

Касси мгновенно взглянула на фигуру, стоящую в открытой двери. Господи, как он высок! Его присутствие почти лишало ее здравого смысла, но она отважно пересилила себя и прямо встретила взгляд его глаз. Она выигрывала время, чтобы наиболее убедительно изложить Уиллу свою просьбу и набраться для этого мужества. Но, повторяла она себе, что необходимо сделать, должно быть сделано! Она глубоко вздохнула и сделала к нему несколько шагов, молясь, чтобы отважная улыбка скрыла волнение, от которого отчаянно билось сердце.

– Мы хотим поискать в лесу упавшее дерево, чтобы сделать из него святочное бревно!

Уилл нахмурился, и оба поняли, что он отвергает эту мысль. Сразу же решив, что, начав, она должна изложить ему весь свой план, Касси продолжила, не дав Уиллу ответить:

– Более того, я намерена с помощью Эдны и Беаты устроить прекрасный праздник для всех обитателей Кеншема как на Рождество, так и на святки.

– И это все? – В насмешливом вопросе слышалось как удивление грандиозным планом этой строптивицы, так и изумление мужеством, с каким она отстаивала его. Во взгляде Уилла мелькнул смех.

– Нет, – поспешно ответила она. – Я хочу открывать ваш дом в каждый день святок и приветствовать ваших людей, которые захотят воспользоваться щедростью своего господина и насладиться элем, праздничными играми и веселым обществом!

Такая дерзость поистине потрясла Уилла, но ему понравилось, как ее сладкие, как ягода, губы сжались в прямую линию.

– Я тоже прошу разрешить это празднество! – присоединился к просьбе Кенуорд, шагнув вперед и встав рядом с Касси. – В праздничные дни мне не хватает замка и моей семьи, а соблюдение традиций, несмотря на расстояние между нами, облегчило бы мое одиночество! – Стыдясь выраженных вслух детских чувств, юноша переминался с ноги на ногу, но твердо встретил направленный на него взгляд рыцаря.

Это признание потребовало от юноши определенного мужества, и Уиллу захотелось удовлетворить хотя бы первую просьбу. Однако что‑то удерживало его.

– Мне очень жаль, но у меня нет времени выполнить вашу просьбу. Сегодня прискакал гонец и призвал меня на гораздо более важное дело, поэтому наша прогулка и закончилась так рано. Я вернусь только поздно ночью. – Последние слова он произнес с бесстрастным выражением лица. – У моих людей есть достаточно дел, и они не могут сопровождать вас в ваших поисках.

Касси увидела, как он внутренне сопротивляется ее предложению. Она печально поникла, и Уилл мгновенно почувствовал угрызения совести за то, что нанес такой удар по ее все возрастающей уверенности в себе. Но, как бы он ни сожалел, отказ был неизбежен: он не мог не прийти на зов своего сеньора, как бы ему ни хотелось угодить Касси.

– Они могли бы отправиться на поиски со мной, Уилл. – Водери стоял незамеченным за спиной английского рыцаря. – Найдя дерево, мы можем вернуться и подождать вашего возвращения, а на другой день вы могли бы выделить нам людей, чтобы притащить его к вашему камину.

В ответ на изумленный взгляд, брошенный через плечо, Водери пожал плечами:

– Благодаря нашим ежедневным прогулкам верхом я знаком с лесом, окружающим ваш дом, как, не сомневаюсь, и Кенуорд.

Уилл не был уверен, разумно ли посылать двух заложников под охраной одного мальчика.

– Пожалуйста, Уилл, пожалуйста! – тихо добавила Беата, возбужденная надеждой и ожиданием.

Уилл почувствовал, что попал в западню, но тем не менее колебался. Он был слишком искусным тактиком, чтобы рисковать столь многим ради мимолетного наслаждения других.

Водери понимал, в каком затруднительном положении находится Уилл, и сочувствовал ему. Не долго думая, он обошел Уилла, встал перед ним и попытался помочь ему:

– Несмотря на различие в нашем происхождении, Уилл, мы братья‑рыцари, и поэтому у нас один кодекс. Клянусь честью и Святым Крестом, что мы как вчетвером уйдем, так вчетвером и вернемся!

За время их ежедневных прогулок и спокойных разговоров на всевозможные темы Уилл узнал и понял Водери лучше, чем любой член его семьи. Они были врагами из‑за законной преданности своим сеньорам на войне, но Уилл без колебаний считал Водери честным человеком, не способным нарушить клятву.

– Тогда все на вашей совести. – Черные глаза спокойно смотрели в голубые, и соглашение было скреплено крепким пожатием рук.

Возбужденная Беата сбежала по лестнице и схватила Водери за руку.

– Мой плащ при мне, – радостно засмеялась она, видя мягкую улыбку Водери. – А у вас – свой, так что давайте скорее отправимся на наши поиски!

Огонь камина сверкнул на светлых волосах Водери, когда он с притворным сожалением покачал головой:

– Боюсь, что скоро упаду в обморок от голода и вам троим придется тащить мое слабое, но довольно весомое тело весь обратный путь!

– Вы голодны? – Золотистые глаза Беаты расширились от тревоги. – Простите мой эгоизм!

– Нет, любимая! – Водери положил руку на маленькие руки Беаты, все еще сжимавшие его плечо. – Это была неудачная шутка. Я бывал без еды и подольше и остался достаточно здоровым, чтобы твердо держаться в бою.

– Но вы голодны? – не унималась Беата.

Водери с виноватым видом пожал плечами:

– Боюсь, что при моем росте редко бывает иначе, – слабеющему Уиллу это известно не хуже меня! – Выгнув бровь, он вопросительно поглядел на Уилла, бывшего одного с ним роста.

Уилл непринужденно рассмеялся в ответ. Его пленник все чаще проявлял свое остроумие, что доказывало их схожесть.

– Да, признаюсь, и у меня почти всегда пусто внутри!

– Проходите и садитесь! – Довольная сменой настроения Уилла, Касси вмешалась в разговор. – У нас нет сегодня жареного мяса, зато есть тушеное, которое я поставила на огонь, когда вы поехали на прогулку. Сейчас оно должно быть уже съедобно!

Она бросилась к камину и заглянула в огромный чугунный котел, стоящий на четырех крепких ногах над сверкающими углями. Кипящее варево из солонины, лука‑порея, грибов и разных трав, собранных в огороде и высушенных Эдной, своим пряным ароматом призывало к трапезе. Оба могучих мужчины сели, и Кенуорд наполнил элем их кубки. Беата разламывала хлеб, а Касси накладывала на куски хлеба мясо.

Во время еды Уилл предлагал места, где вероятнее всего можно найти дерево, достойное быть святочным бревном на приближающемся празднике. Он не оскорбил их напоминанием, что дерево должно быть достаточно выдержанным, но не настолько старым, чтобы сгореть до наступления Двенадцатой ночи. Им, конечно, известно, что такое несчастье, по приметам, навлечет бедствия, которые будут преследовать дом до тех пор, пока на следующий год все не будет выполнено как положено.

Тихо сидя рядом с Уиллом, Касси сознавала всю странность того, что и рыцарь, и его пленники дружески сидят за одним столом, но ей это нравилось. Она не хотела омрачать столь драгоценный момент мыслями о грядущем ответе Ги на требование выкупа. Если бы у нее не было дорогих воспоминаний об объятиях Уилла, а были бы только сегодняшние прохладные отношения, она бы и то ухватилась за них обеими руками, чтобы уберечься от перспективы безрадостного будущего. Слава Богу, с тех пор как Водери стал спать в доме, Беата больше не страдала от ночных кошмаров, что служило доказательством его невиновности в преступном нападении. Кроме того, она с каждым часом все ближе была к выздоровлению, хотя ей предстояло вспомнить события, погрузившие ее в беспамятство. Быть может, обладая сверхъестественной проницательностью, Беата чувствовала нечто, чего ей лучше не знать.

Занятая своими мыслями, Касси не заметила отъезда знаменитого рыцаря. После того как они, смеясь, пожелали друг другу безопасного пути, первый отправился со своими воинами в одном направлении, а второй в компании всего лишь мальчика и двух женщин ушел в другом.

Снег больше не шел, но плотно укутывал землю, над которой навис густой туман. День был до чрезвычайности холодным. Однако тепло разделенной дружбы согревало Касси больше, чем солнечный свет ее родной Франции. Упорные искатели находили в лесу множество поваленных в снегу деревьев, но ни одного подходящего. Или оно было настолько гнилым, что разваливалось от небольшого толчка, или настолько сырым, что не станет гореть.

– Я нашел! – послышался издалека крик Кенуорда.

Касси улыбнулась: у ее юного друга, несмотря на долгие часы блуждания по извилистым тропинкам, хватило сил броситься вперед к достижению цели. День угасал. Скоро пора возвращаться домой, и хорошо, что Кенуорд нашел долгожданное дерево.

– Правда! Идите сюда! – Возбужденный голос Кенуорда подстегнул его спутников, но последовавший за этим тихий стон побудил их перебраться через ручеек и броситься к нему.

Кенуорд лежал на белом снежном покрывале около толстого ствола упавшего дуба. Касси немедленно опустилась на колени возле мальчика, корчащегося от боли и кусающего губы, чтобы сдержать крик. Чувствуя себя беспомощной от неумения облегчить его страдания, она лишь отвела с его глаз спутанные волосы и стала шептать ничего не значащие слова утешения.

Водери, посмотрев на неестественно согнутую ногу, сразу определил перелом. Обладая опытом воина, которому часто приходилось оказывать помощь раненым, он незамедлительно принялся за дело. Осторожно развязав шнуры, крепко прижимающие сапог к покалеченной ноге, закатав облегающие лосины, он с облегчением увидел, что кожа не повреждена и перелом закрытый. Если правильно наложить шину, нога срастется без осложнений. К счастью, мальчик мужественно перенес болезненную операцию распрямления ноги.

При виде мук мальчика в голове Беаты промелькнули неясные воспоминания о подобных испытаниях, но она тотчас отбросила их и спросила, чем может помочь.

Тихий вопрос насторожил Водери. Заставленный взгляд, в котором читались смутные воспоминания, придал медовым глазам новое выражение.

Водери хотел, чтобы ее память полностью восстановилась, и одновременно боялся, что это как‑то изменит их отношения, поэтому он быстро нашел ей работу, которая отвлекла бы ее.

Водери снял с себя плащ и кинжалом Кенуорда, потерявшего сознание, надрезал тонкую шерсть. Воткнув клинок в снег, он потянул ткань и, разорвав плащ, оторвал от него полоску.

– Окуните тряпку в ручей и положите Кенуорду на лоб. – Смочить тряпку можно было и в снегу, но он сознательно отправил ее подальше.

Когда Беата с радостью схватила тряпку и побежала к ручью, Водери посмотрел, чем занята Касси. Та, оправившись от шока, вспомнила, что неоднократно видела, как вправляют сломанные кости, и поняла, что от нее требуется. Вскочив, она не теряя времени принялась искать тонкие, но крепкие ветки, достаточно прямые, чтобы служить шиной. Найдя необходимое, она передала это в руки Водери, и он с помощью шнуров прикрепил по обе стороны ноги две шины.

Мрачные сумерки опускались на затуманенный лес. Темные оголенные ветви, раскинувшиеся над их головами, теряли четкие контуры, когда наконец прохладная тряпка на лбу Кенуорда вернула ему сознание, а вместе с ним и боль, но, несмотря на это, он попытался улыбнуться склонившимся над ним друзьям.

– У вас сломана нога. – Водери улыбнулся и виноватым тоном объяснил необходимость мучительной процедуры, лишившей мальчика чувств: – мне пришлось вправить кости, иначе не было бы никакой надежды, что нога снова станет прямой и сильной. А чтобы быть уверенными, что вы не ускользнете от нас слишком далеко, нам пришлось пробудить вас от неестественного сна с помощью мокрой тряпки! Кенуорд кивнул:

– Спасибо, что вы позаботились обо мне! – В этих словах заключалась не только благодарность за помощь, но и признание честности французского рыцаря, не воспользовавшегося предоставленной возможностью убежать. – Без вас мне пришлось бы самому ползти в Кеншем.

Касси вздрогнула: один, в темноте быстро надвигающейся ночи, в лесу, где рыскали волки, Кенуорд не дожил бы и до зари. Она поняла, что только честь удерживала Водери возле покалеченного мальчика, и ослепительно улыбнулась другу.

Водери пожал плечами и незамедлительно сменил тему.

– Кенуорд, быть может, вы хотите подождать здесь, пока мы приведем людей, ведь я не сумею облегчить ваши страдания, которые вы, безусловно, будете испытывать на обратном пути?

Водери один не мог нести мальчика по лесу, не причиняя ему мучительной боли, да и Кенуорд вряд ли был способен всю дорогу хромать на одной ноге. Но выбора у него не было.

Водери положил на снег рядом с мальчиком остатки своего плаща и принялся сооружать волокушу, чтобы не причинять мальчику лишних страданий.

Уилл стоял в нижней комнате перед массивным камином. Погруженный в ночную темноту дом освещался лишь углями в камине, ставшими почти холодными – такими же холодными и мрачными как и его сердце.

Во время встречи с полководцами юного Генриха он услышал, что принца призвал к себе французский король. Уилл надеялся, что новости, которые он привезет, будут хорошими для войны в целом, хотя и понимал, что после святок работы у него прибавится. Теперь это представлялось ему достаточно обременительным, и его совесть терзалась перед выбором – борьба или Касси?

Вернулся он, как и ожидал, поздно. Оказавшись дома, он столкнулся с ужасной, но очевидной реальностью. Он глупец, что поверил как своему врагу‑рыцарю, так и тому, что Касси предпочитает остаться в Уилде. От грубого удара из углей посыпался поток искр, осветивших его суровое, гневное лицо.

Прежде чем наступит день, он отправится в путь и найдет мальчика, которого французская парочка наверняка связала и бросила на милость Божию. Он не сомневался, что Беата пойдет за Водери куда угодно. Он найдет подлую парочку, настолько усыпившую его бдительность, что он даровал им незаслуженную свободу. Найдет и заставит заплатить за преступление!

С отвращением к самому себе он хлопнул ладонями по камину: как он может заставить их заплатить, если никогда не тронет и волоса на голове Касси? Вот Водери – другое дело! Водери – подлый француз, враг, справедливым наказанием которому будет тот же конец, что и всем захватчикам, смерть! Однако эта мысль причинила ему боль: Водери, к которому Уилл позволил себе проникнуться симпатией, оказался предателем!

– К черту Водери! Поди ты к черту! – Ворчание сопровождалось еще одним злобным ударом по тлеющим углям.

– Мы слишком задержались, Уилл, но не думаю, что заслуживаю такого наказания за то, что от меня не зависело!

Развернувшись, Уилл увидел, что высокий белокурый Водери стоит в открытой двери, держа руки на бедрах и насмешливо запрокинув голову.

Водери шагнул в сторону и показал рукой на своих спутников, стоящих за порогом:

– Когда приходится тащить раненого мальчика достаточно медленно, чтобы не причинять ему лишних страданий, то даже небольшое расстояние требует много времени.

Уилл потряс головой, ошеломленный происходящим. Его переполняло чувство облегчения: Касси вернулась и останется, хоть и ненадолго.

Широкими шагами он прошел вперед и взглянул на виновато улыбающегося мальчика.

– Что с тобой приключилось? – с сочувствием спросил он.

– Я нашел отличное святочное бревно, упав на него! – Печальное объяснение вызвало улыбки на лицах окружающих. – По крайней мере, нам будет нетрудно найти его – мое путешествие проложило такую широкую тропу, что по ней может пройти любой!

– Действительно! – кивнул Уилл. – Но ты не войдешь в число «нас», потому что останешься в доме.

Мужчины опустили Кенуорда на соломенный тюфяк, положенный вблизи камина, в котором скоро вспыхнул буйный огонь. Час был поздний, и после того как все перекусили холодной солониной, яблоками и орехами, усталые женщины с радостью поднялись в свои комнаты и скользнули в долгожданные постели. В тишине темной комнаты Кенуорд видел приятные сны, а оба рыцаря лежали и тихо обсуждали события дня.

– Водери, – тихие слова Уилла летели в темноте, – я плохо подумал о вас, простите меня!

– Нет, на вашем месте, не сомневаюсь, я бы подумал так же. Я благодарен, что вы с самого начала поверили мне. Молюсь, чтобы вы и сейчас верили, что я человек чести и никогда не нарушу клятву.

– Я больше никогда не усомнюсь в этом! – Уилл говорил с твердой уверенностью, которая значила больше любых извинений. – Надеюсь, что и вы доверяете мне так же.

– Да, – быстро ответил Водери, но не мог остановиться, найдя момент вполне подходящим, чтобы поговорить о более неотложном деле. – Однако я вынужден просить вас о большем!

Уилл напрягся. Что еще может он дать Водери? Конечно, заявляя о чести, Водери понимает: Уилл не может освободить ни одного из заложников, не запятнав своей чести и не бросив вызова королю, которому клялся в верности.

– Это просьба, с которой я обращался раньше и на которую вы еще не ответили. – Голос Водери звучал настойчиво. – Я снова прошу удовлетворить мою просьбу о женитьбе на Беате.

– Но… – Уилл хотел привести тот же довод, что и раньше, но Водери перебил:

– Хоть одно время у Беаты и был разум ребенка, она с каждым днем все более приходит в себя, и, клянусь, у нее тело и инстинкты взрослой женщины! Правда, я обещал целомудренно вести себя, но мне все труднее держать слово. Прошу вас освободить меня от обещания и отдать ее под мою защиту, освятив наш союз в церкви.

Уилл видел, как часто Беата бросала на Водери пламенные взгляды. Он сочувствовал ему, зная, как трудно соблюдать долг чести. Ведь даже без умышленных провокаций со стороны Касси ему стало тяжело подавлять все усиливающуюся потребность в ней. Но Водери дворянин, а Беата – нет. И как Касси отнесется к тому, что Беата займет в жизни Водери место, которое, похоже, она сама надеялась занять? Если когда‑то он думал убрать с дороги Касси красивого рыцаря, то теперь до него дошло, что он скорее согласится увидеть ее счастливой с Водери, чем несчастной в браке с мерзавцем, выбранным ее равнодушной семьей. Он задумался, насколько выполнима просьба Водери.

– Я связан с сословием баронов лишь незначительными и незаконными узами, в Беате же вовсе нет дворянской крови. И потом, как же Касси?

Хотя Водери, как и большинство французских Дворян, знал о происхождении Уилла, для него это не имело никакого значения, равно как и происхождение Беаты, а вот последний вопрос Уилла поставил его в тупик.

– Касси? – Какое отношение имеет она к его женитьбе? Вдруг до него дошло, что Уилл, видимо, принял их дружеские отношения за нечто большее. – Я вам уже говорил, что мы с Касси давние друзья, и не более. Иначе и не может быть, ведь она невеста моего дяди! – Недоумение Уилла забавляло его, тем более что все знали о слабости, которую питает Касси к английскому рыцарю!

Уилла убедили слова Водери относительно его чувств. Но Касси?

С другой стороны, он видел, как расцветает Беата от внимания Водери, и чувствовал, что по справедливости не может отказать ему в этой заслуге.

– Завтра или послезавтра я отправлюсь пригласить аббата, и тогда у нас в канун Двенадцатой ночи будет еще один повод повеселиться!