Глава 12. Бишоп лежал неподвижно. Волны боли обрушивались на его голову

Настоящее время

Бишоп лежал неподвижно. Волны боли обрушивались на его голову. В глазах стояла странная картина: грязный старик и молодой человек… нет, не просто молодой человек, а принц, да еще и волшебник… с какой-то чертовой палочкой, которой он творил чудеса! Это просто невозможно… и все же вот они, действуют и говорят, а лица видны так ясно, словно находятся перед ним. Но уже в следующий момент они растаяли в тумане, накрывшем древнюю густую дубовую рощу. Он мог бы поклясться, что слышал смех принца, и подумал, что тот обязательно получит Брешию.

Потом была пустота. Просто пустота.

Бишоп боялся шевельнуться. Сон. Это всего лишь сон, красочный странный сон, ничего больше. Несмотря на мельчайшие подробности. На чужой язык, который он, однако, прекрасно понимал.

Он втянул в себя воздух. Покачал головой. Образы исчезли.

Но в одном он был твердо уверен.

Там, где они с Меррим лежали в шатре под истекающим слезами небом, не было никакой дубовой рощи.

— Проснись, Бишоп. Ну же, просыпайся.

— Не хочу.

— Слава небесам, ты жив. Мы знакомы всего один день, а я уже так много о тебе узнала! Теперь вижу, что ты еще и эгоист! Только послушай себя: “Не хочу…” — Она довольно похоже передразнила его. — Так вот, мне все равно, чего ты хочешь. Поднимайся, пока шатер не обвалился!

Бишоп открыл глаза, увидел склонившееся над ним лицо Меррим и разом пришел в себя. Да что это с ним творится? Ведь это она покатилась по склону холма и врезалась головой в камень!

— Ты здорова? — нахмурился он. — Ты упала и ударилась головой. Это я помню.

— Мне куда лучше, чем тебе. Я открыла глаза и увидела, как ты наклонился надо мной. Поднял голову, когда над нами прогремел гром, и в свете молнии твое лицо показалось совсем белым. Потом ты просто свалился на меня.

— Неестественно громкий раскат грома.

— Да. Должно быть, что-то случилось. На твоем затылке нет ни одной шишки. А вот у меня есть, и пребольшая, но я уже не лежу. Стыдно воину валяться в шатре!

— Дождь идет.

— Не просто дождь. Небо словно хочет возместить земле все те месяцы, когда ветер перегонял сухую глину с места на место. Не знаю, сколько еще выдержит шатер. Тебе нужно собраться, Бишоп.

Он поднял глаза, словно впервые услышав дробь капель по ткани. Действительно странно, что шатер еще держится. Но как долго это будет продолжаться?

— Ты был прав насчет дождя. Невероятно! Значит, ты на самом деле волшебник?

— Конечно, — кивнул он не задумываясь. Ну не поразительно ли? Он чувствовал себя прекрасно! Боль прошла, и каждую частичку тела наполняла энергия. Ему хотелось выхватить меч, выскочить из чертова шатра и расправиться со всеми разбойниками. Увы, ни один уважающий себя разбойник не станет отираться в этой глуши.

— Мы не можем оставаться здесь. Как ты себя чувствуешь?

— Я исцелил себя, — заверил он, только чтобы услышать, что она скажет. Только чтобы посмотреть, как она отреагирует на его слова.

Девушка проворно отпрыгнула.

— Ты опять шутишь? — пробормотала она со страхом.

— Конечно, — заверил он. — Мы останемся здесь, пока дождь не прекратится или пока шатер не обвалится. Ложись рядом со мной. Будем согревать друг друга.

Чуть поколебавшись, она устроилась рядом. Одежда обоих отсырела, и это грозило простудой, но девушка вскоре поняла, что жар его тела прекрасно ее согревает. Наверное, она не замерзла бы даже среди зимы.

— Проснувшись, я поняла, что не знаю, сколько времени прошло, — сообщила она. — Но сейчас темно. А ведь я свалилась с холма днем, верно?

— Да, но потом небо потемнело, не помнишь?

А та гигантская вспышка белого света, которая держалась, пока… пока тьма не взяла верх. Сон, это всего лишь сон. А теперь все исчезло.

— Да, за минуту до того, как начался дождь, но сейчас уже ночь. Это ты сделал?

— Клянусь всеми святыми, кем ты меня считаешь? Господом Богом, способным превращать день в ночь?

Девушка молчала.

— А ты можешь? — робко выдавила она наконец.

Ему хотелось смеяться. Пожалуй, дождь пошел ему на пользу. Теперь все будут считать, что он всемогущ.

— Так и быть, я бог, а не обычный волшебник.

— Опять ты шутишь, — хихикнула она. — Голова немного побаливает, но не очень сильно. А… а ты действительно собирался привязать меня и оставить лежать под дождем?

— Да.

Она ничего больше не сказала. Только прижалась щекой к его плечу. Вскоре оба уснули. А когда проснулись, дождь все еще шел, а шатер так и не обвалился. Снаружи сочился грязновато-серый свет. Сколько они проспали? Неужели действительно всю ночь? Й сколько времени длился проклятый сон?

В нем вдруг родилась твердая уверенность, что, если оставить земли Пенуита, дождь сразу кончится. Он идет только в этом месте. Но как такое может быть?

Пять часов спустя Бишоп и Меррим уже скакали на Бесстрашном по направлению к замку Сент-Эрт. На голубом небе не было ни единого облачка. Стоило пересечь границы Пенуита, как проливной дождь стих, а черные тучи, скрывшие солнце, рассеялись.

Он поздоровался со стражем у ворот, помахал Горкелу Безобразному и Элдвину, коменданту гарнизона, выкрикивая приветствия направо и налево: не хотелось получить стрелу в живот только потому, что кто-то примет его за врага.

Въехав во внутренний двор, он едва не зажал уши: шум был поистине оглушительным. Но на душе сразу стало легче. Потому что это был обычный, повседневный шум, не скрывавший никаких таинственных снов или… чего?

Он не помнил.

Дети визжали, животные мычали, блеяли и бодались, куры кудахтали, клюя голые пальцы детишек, отчего те кричали и метались. И все перекрывал грохот молота оружейника по железу, эхом отдававшийся по всему двору.

Но даже шум этот был в основном молодым.

Бишоп с наслаждением вдыхал запахи пекущегося хлеба, лошадиного навоза, человеческого пота и свежего розмарина. Последний шел из корзины, которую держала Филиппа: очевидно, она только что собирала розмарин в саду.

— Бишоп! Добро пожаловать! Кто это? Господи, что у вас за вид? Что случилось?

Меррим прекрасно представляла, как они выглядят. Одежда еще не просохла, ее платье помялось и разорвано, волосы уныло повисли.

Покосившись на Бишопа, она увидела, что тот улыбается.

— Хорошо снова вернуться к тому, что знаешь и понимаешь. К совершенно нормальной жизни, — шепнул он. — Меррим, этот сгорбленный человечек — шут Круки, а другой — Горкел Безобразный, человек с самой омерзительной физиономией во всем христианском мире. А это Элдвин, комендант гарнизона Дьенуолда. Вот и он, задыхается от чересчур быстрого бега вниз по лестнице. Бедняга весь день торчал на стенах. Дьенуолд, Филиппа, это дева из Пенуита, которая успела побывать замужем четыре раза. Меррим де Гай, это лорд Дьенуолд де Фортенберри, граф Сент-Эрт. А это Филиппа, его жена и помощница. Любимая дочь короля.

Меррим впервые была в Сент-Эрте, хотя много слышала о Биче Корнуолла. Но тот вовсе не выглядел коварным и подлым. А Филиппа, побочная дочь короля, оказалась настоящей красавицей. И волосы у нее были на диво: густые, кудрявые, перевитые светло-желтыми лентами.

Дьенуолд засмеялся и, подхватив Меррим, снял с седла.

— Вы немного отсырели. Почему бы это? Солнце на редкость жаркое. Может, ты забавлялся с ней, Бишоп, и вы оба упали в реку или пруд?

— О, Дьенуолд, какие там забавы? — отмахнулся Бишоп и, спешившись, вручил поводья Бесстрашного Горкелу, который расплылся в улыбке. — Видишь ли, на землях Пенуита идет сильный дождь.

— Но не здесь? Как же это возможно? — удивился Дьенуолд.

Бишоп невольно пожал плечами:

— Полагаю, это немного необычно. И объяснить все это я не могу.

— Бишоп вызвал дождь, — пояснила Меррим. Последовала мгновенная и полная тишина.

— Нет, — спокойно и равнодушно обронил Бишоп. — Она шутит.

Дьенуолд как-то странно взглянул на него и отступил, когда его жена поспешила вмешаться:

— Все объяснения позже. Входите, входите! Сначала нужно высушить одежду. Хорошо, что у нас достаточно овец, чтобы соткать сукно на одежду для всего замка! Меррим, ты почти моего роста, так что мои платья должны тебе подойти.

— Ха! — фыркнул Дьенуолд. — Ты гигант! Майское древо! А эта тонкая веточка Филиппа сунула стебелек розмарина мужу в рот. Дьенуолд мигом его выплюнул, хмыкнул и объявил:

— Идем, Бишоп. Горкел позаботится о Бесстрашном. Честно говоря, он единственный, кто способен справиться с этим чудовищем, поскольку он единственный, которого Бесстрашный ни разу не попытался укусить.

— Боится, что Горкел его укусит, — пояснил Бишоп. Вскоре Меррим уже поднималась вместе с Филиппой де Фортенберри, графиней Сент-Эрт, по широким ступеням, ведущим в парадный зал.

Тут стоял ужасный гвалт. Все говорили разом, все куда-то спешили, почти не обращая внимания на Бишопа и Меррим. Повсюду бегали смеющиеся, дерущиеся, спорящие дети.

— В Пенуите всегда тихо, — заметила девушка. Филиппа подняла брови.

— В каждом замке, который я посещала, даже во внутреннем дворе Виндзора, стоит такой шум, что уши лопаются.

— В Пенуите одни старики, — вздохнула Меррим. — Они обычно говорят тихо. Спасибо вам за одежду.

— Ее подарила мне Кассия де Мортон несколько лет назад. Она прекрасно на тебе сидит. Что ты хотела сказать, когда упомянула о стариках?

Они как раз добрались до парадного зала.

— О нет! — охнула Филиппа, закатив глаза.

На одном из раскладных столов плясал шут Круки. Плясал и пел во все горло:

Вот он, Бишоп, прямиком от короля!

В шахматы ему играть нельзя!

А вот она, его девица!

На ней ему велят жениться!

Затащить ее в постель

И, конечно же, молиться,

Чтоб внезапно не скончаться

От ужасного проклятья!

Да здравствует Бишоп — пятый муж!

Меррим удивленно уставилась на Филиппу.

— Да это вроде стихов, и даже кое-как рифмуется! Но то, что он сказал, — бесстыдная ложь! Что это он плетет? Бишоп приехал в Пенуит не для того, чтобы жениться на мне! Ему велено снять проклятие с Пенуита!

Дьенуолд, злобно зарычав, вскочил на стол и отвесил шуту такую оплеуху, что тот слетел на пол и колесом прошелся по тростнику, после чего улегся на спину и во весь рот заулыбался хозяину.

— Господин, пощади меня! Я исправлюсь! И еще до того, как вечер прибудет на ногах ночи, я сочиню целую балладу, в которой каждая строчка будет рифмоваться со следующей, а может, и найду рифму к слову “муж”. Еще одна строфа? Обязательно! Ну, что вы об этом думаете, благородный господин?

— Довольно, безмозглый ты осел! — оборвал Дьенуолд. — Бишоп не собирается ни на ком жениться.

— Но как же! Я сам слышал.

Круки бешено завращал глазами и принялся картинно себя душить.

— О Господи, о Иисусе, о моя святая матушка! Меня поразит громом, потому что дурная голова пошла кругом!

— Так оно и есть! — отрезал Дьенуолд. — Держи рот на замке!

Он глянул на Бишопа, который стоял неподвижно, держа в руке кубок с элем и уставясь на Меррим. Неужели дурак только что подписал ему смертный приговор? Меррим смущенно откашлялась.

— Шут, почему ты называешь его Бишопом Пятым? Почему считаешь, что он явился в Пенуит, чтобы на мне жениться? Немедленно говори!

— Нет! — панически завопил Бишоп. — Я скорее отрежу себе пальцы, чем женюсь на тебе. Этот дурак все перепутал.

Он имел в виду какого-то епископа! В Англии полно епископов! Он кудахчет о ком-то другом! Не обо мне!

— Это чистая правда, мистрис!

Круки перестал душить себя и покатился по полу, пока не остановился перед Меррим. И только тогда поднялся. Оказалось, что он едва достигает ее плеча.

Пощупав рукав ее чудесного бледно-зеленого платья, он объявил:

— Я помню, когда прекрасная принцесса Кассия, такая изящная и грациозная, привезла это платье. Моя госпожа ужасно разозлилась, скрипела зубами, клялась, что сбросит его со стены, но потом…

Дьенуолд угрожающе шагнул к Круки, и тот поспешно закатился под раскладной стол.

— Он дурак, — пояснил Дьенуолд. — Но ничего не поделать, ведь он мой дурак! Пойдем, Меррим, попробуешь восхитительный хлеб моей девушки и запьешь элем. Что же до платья, подаренного ей красавицей Кассией… такой милой и доброй… оно выглядит на тебе куда лучше, чем на моей девушке. Эй, девушка, ты когда-нибудь его надевала? Или оно слишком мало для столь обильных прелестей?

Филиппа шутливо стукнула мужа по плечу. Тот рассмеялся и, откинув голову, позвал:

— Где мои детки?

Вперед выступила Марго, державшая под мышками малышей. За ее юбку цеплялась девочка, застенчиво сосавшая пальчик.

Дьенуолд, искоса взглянув на Меррим, воскликнул:

— Видишь моих деток, Бишоп? За несколько дней твоего отсутствия они успели вырасти! Разве не так?

— Они станут настоящими великанами, Дьенуолд, — заверил Бишоп.

— Да, и если ты когда-нибудь женишься, что, как я знаю, случится только через много лет, тем более что Меррим из Пенуита ты вести к алтарю не собираешься, наверняка захочешь иметь своих детей. Брось мне Эдуарда, Марго!

К счастью, Марго, не настолько сильная, чтобы бросаться детьми, подошла и, нежно воркуя, вручила ребенка отцу.

— Присмотритесь к Эдуарду, Меррим и Бишоп! Не правда ли, само совершенство? И так похож на своего брата Николаса. Эй, Марго, я ведь держу Эдуарда?

— Да, господин.

Николас натужно завопил. Элеонора вынула пальцы изо рта и стала ему вторить.

— Когда у тебя лет через десяток будут дети, Меррим де Гай… правда, сначала придется выйти замуж и, конечно, не за Бишопа, так вот, потом ты захочешь таких же прелестных детишек, как мои. Заметь, крошка Элеонора вопит громче своих братьев. Вся в матушку!

Неизвестно каким образом он ухитрился схватить в охапку всех троих. Филиппа держалась за бока от смеха и тоже краем глаза поглядывала на Меррим, гадая, что та подумала об опрометчивых речах Круки.

Но похоже, Меррим вообще не обратила на них внимания. Потому что жадно осматривала парадный зал, весело болтающих людей, десятки людей, большинство совсем молодых. Здесь почти нет морщинистых лиц. И дети, так много детей. Ползают, прыгают, играют. Поразительно! Она в жизни не видела ничего подобного. А ребятишки Филиппы! Как отец их любит!

Она очнулась от раздумий, когда Бишоп взял ее за руку, усадил на скамью у раскладного стола и подал ломоть хлеба с куском сыра.

— Наверное, он не так хорош, как в Пенуите, но довольно вкусный.

— Спасибо, — пробормотала Меррим и принялась есть, по-прежнему любуясь суматохой в парадном зале Сент-Эрта.

Поев, она встала, подбоченилась и громко произнесла:

— Благодарю вас, господин и госпожа Сент-Эрта! Мне следовало понять, что этот человек, Бишоп Лит…

— Сэр Бишоп Лит. Я сам произвел его в рыцари.

— …подлый лгун. Значит, таков был ваш план, сэр Бишоп? Притвориться, что явились в Пенуит только с целью снять проклятие? А сами задумали жениться на наследнице? С этими словами она подняла руку и ткнула в него пальцем.

— Ты поверила песням дурака? — удивилась Филиппа. — Но ведь ему полагается сочинять всякую чушь!

— Он сказал правду, — отрезала Меррим, — хотя стихи отвратительны!

В парадном зале стало тихо как в могиле. Даже дети замолчали, таращась на Меррим и ее протянутую руку.

— …она хочет его убить.

— …молнией на конце пальцев…

Бишоп прекрасно расслышал испуганный шепот за своей спиной и, медленно встав, шагнул к девушке. Она не отступила. Он грубо схватил ее за руку и дернул вниз.

Грудь Меррим негодующе вздымалась. Дышала она быстро и часто.

— Отпусти меня, ублюдок!

— О нет. Выслушай меня, Меррим! Это проклятие… я еще не знаю, что оно означает, но обязательно узнаю и избавлюсь от него. И только потом женюсь на тебе.

— Ублюдок! — взвизгнула она так пронзительно, что у него едва не лопнули уши. Не успел он оглянуться, как она вырвала руку, размахнулась и ударила его в челюсть. Бишоп отшатнулся и схватился за край стола. Глаза застлала багровая ярость. В этот момент поле его зрения сузилось до дерзкой негодяйки.

Она ударила его! Посмела его ударить!

Он боялся шевельнуться, зная, что, если коснется ее в гневе, непременно убьет. Черт бы побрал девчонку, он не хотел ее смерти!

Поэтому он выпрямился и громко объявил:

— Слушайте все! Я увез деву из Пенуита подальше оттого места, где действует проклятие. И женюсь на ней прямо сейчас. А отец Крамдл обвенчает нас, не обращая внимания на вопли, визг и грязные ругательства, слетающие с языка моей невесты.

— Ты не можешь заставить меня выйти за тебя! — прошипела Меррим и, встав на цыпочки, отчетливо выговорила: — Ты не нужен мне, жалкий лгун! Ты хуже всех моих мужей! По крайней мере они были честны в своей алчности!

Бишоп схватил ее, повернул спиной к себе и, держа за руки, прошептал:

— Король отдал тебя мне. Этого вполне достаточно.

— Неужели не понимаешь, болван? — ответила она без малейших колебаний и с полной убежденностью. — Пока проклятие существует, ты умрешь, если женишься на мне.

Черт возьми, он сразу ей поверил!

— Так и быть, — согласился он. — Я не стану принуждать тебя.

— Вот и хорошо. Отпусти меня, а то лягну так, что взвоешь.

— Попробуй, и я задеру твою юбку и выдеру по голой заднице. Прямо здесь. Перед всеми.

Он помолчал. Задумчивое молчание, которому она не доверяла.

— Говорю же, отпусти меня.

— Ни за что. Знаешь, Меррим, я сделаю с тобой кое-что другое.

Он ослабил хватку, и она повернулась к нему. По лицу было видно, что ее так и подмывает его ударить. Но она сдержалась.

— Очень много случилось с той минуты, как ты появился в Пенуите. Скажи, что понимаешь меня. Если женишься на мне, умрешь. Я не могу позволить, чтобы это случилось. И поэтому не выйду за тебя.

— Понимаю, — кивнул он. — Как уже было сказано, я подумываю кое о чем еще.