Формирование высших слоев постсоветского общества

Логичнее всего было бы начать с определения критериев выделения элиты, тем более что в среде ученых, посвятивших себя изучению верхов современного российского общества, существуют многочисленные разночтения в трактовке этого понятия. Наиболее значительным из этих разночтений являет­ся, пожалуй, наличие двух основных подходов к определению элиты: властного (элита как совокупность людей, наделенных реальной властью в обществе) и меритократического (элита как совокупность наиболее ярких личностей, обладающих особы­ми достоинствами). Как сторонникам структуралистского под­хода к анализу общества, нам, безусловно, ближе первый под­ход. Однако мы не можем игнорировать и меритократическое восприятие категории «элита», ведь оно отражает важные сто­роны реальности. Совокупность людей, наделенных реальной властью в обществе, можно именовать и иначе — например, номенклатурой (именно так в мировой литературе обозначали советские правящие круги). В целях дальнейшего анализа мы считаем необходимым наряду с традиционным разделением понятий правящей элиты и господствующих классов (слоев) ввести дополнительное разделение категорий властвующих групп (группы) — родовое понятие и правящей элиты и гос­подствующих классов (слоев) — видовые понятия.

Глава 13. Российская псевдоэлита и ее идентификация...

В литературе к элите обычно относят высший привиле­гированный слой общества, являющийся властвующим мень­шинством, осуществляющий функции управления и прошед­ший публичный тест в конкурентной системе отбора; членами элиты являются представители высших кругов, управляющих главными институтами в трех основных сферах жизни любо­го общества или государства — экономике, политике и армии. Соответствующим образом в составе элиты можно выделить следующие группы: политическую и административную, эко­номическую, военную; реже к ней добавляют профсоюзную, информационную (массмедиа) и научную. Решения, прини­маемые представителями элиты, имеют значимые для всего общества последствия, поэтому ее важнейшей социальной за­дачей является выработка приоритетов в развитии и контроле за их выполнением через утверждение определенных социаль­ных норм и создание соответствующих образцов поведения для других социальных групп. Именно в связи с этим к элите относится часть общества, состоящая из наиболее авторитет­ных людей, которая является той референтной группой, на ценности которой ориентируется общество. Это, как отмечает Г.К. Ашин, или носители традиций, стабилизирующих обще­ство, или (обычно в кризисных ситуациях) наиболее активные пассионарные, инновационные группы населения [www.gumer. info/bibliotek_bus/Polit/Ashin/04; Дука, 2001].

Во втором случае (господствующий класс/слой) речь идет о наиболее влиятельных социальных группах, представители которых владеют крупной собственностью, занимают приви­легированное материальное положение или обладают престиж­ными для данного типа общества профессиями. В действитель­ности эти группы контролируют или, по крайней мере, ока­зывают решающее влияние на характер производства, распре­деления и обращения экономических благ в обществе. В свою очередь это обеспечивает способность господствующего класса формировать и определяющим образом влиять на деятельность правящей элиты, в то время как последняя использует господ­ствующий класс как своего рода опору в принятии политиче­ских решений. Таким образом, элита выделяется по критерию позиции во власти, а господствующий класс — по генеральному

Часть 3. Тип общества и характер неравенства в России

критерию — обладанию собственностью. Пересечение и взаи­модействие институтов власти и собственности и предопреде­ляет характер отношений «элита — господствующий класс».

В принятой нами трактовке к элите относится высший привилегированный слой общества, являющийся властвую­щим меньшинством, осуществляющий функции управления экономикой и политикой. Элита выделяется по критерию по­зиции во власти и обладанию собственностью, а пересечение и взаимодействие институтов власти и собственности и предо­пределяет характер элиты.

В обществах советского типа, как известно, институты власти и собственности разделены не были. На основе этих властесобственнических отношений сложился господствовав­ший и в экономике, и в политике единый целостный слой эта-кратии (номенклатуры), который одновременно представлял собой и высший слой в стратификационной иерархии, и вла­ствующую элиту в государстве. В трансформационный пери­од, начиная с 1980-х гг., стала перестраиваться, но не рушиться взаимосвязь «власть — собственность». Это предопределило и становление современных российских правящих слоев, кото­рые обычно именуют национальной элитой, их преемствен­ность по отношению к советской номенклатуре и сущностное различие с западной элитой, их медитократический характер (иную позицию см., например, в: [Lane, Ross, 1998]).

Медитократические основания российского и других об­ществ современного этакратизма приводят не только к сохра­нению, но и к усилению доминирования принципа наследо­вания материальных богатств и социальных связей, к умноже­нию материальных и культурных преград на путях социального продвижения выходцев из низов и динамичных представите­лей среднего класса.

В процессе распада СССР государственными чиновни­ками была прежде всего приватизирована экономическая ин­фраструктура, т.е. управление промышленностью, банковская система и система распределения. Практически весь директор­ский корпус остался на своих местах, а лидеры министерств и ведомств либо получили крупные посты в исполнительных органах власти, либо возглавили концерны и банки нацио-

Глава 13. Российская псевдоэлита и ее идентификация...

нального масштаба. Главным же достижением директората и высшей отраслевой бюрократии стало обеспечение наилуч­шего для себя варианта реформ: они сумели избежать как ли­берального варианта приватизации (массовой свободной рас­продажи госсобственности на открытых аукционах), так и ее популистски-демократического варианта (равномерный раз­дел между всеми гражданами). В результате директора добились возможности приобретать крупные пакеты акций своих пред­приятий по закрытой подписке, а в некоторых случаях стано­виться их полными владельцами. «Незавершенность реформ позволяла им сохранять источники ренты, несмотря на ущерб, наносимый остальной экономике и обществу» [Яковлев, 2003, с. 71]. Одновременно эти люди вошли в состав политической верхушки страны и стали контролировать мощные финансово-промышленные группы.

Сохранились и укрепились, правда, в новой оболочке, присущие этакратическому обществу слитные отношения «власть — собственность», хотя они и сосуществуют с част­ным бизнесом. В России возобладали отношения дистрибуции (в терминах К. Поланьи), а не современного цивилизованного рынка. Властные взаимосвязи с присущей им номенклатур­ной иерархией и сословными привилегиями правящего слоя сохранили свое доминирование над отношениями частной собственности. Бизнес как носитель свободно-рыночных от­ношений подмят под себя государственно-бюрократическими структурами, а последние успешно взаимодействуют как с государственными монополиями, так и с частными структу­рами, обеспечивающими государственно-бюрократический порядок («вертикаль» неоэтакратического устроения страны) [Барсукова, 2006а, с. 135-144; 20066, с. 5-14].

После короткого периода неопределенности бюрократия и силовые структуры, объединенные через вертикаль власти, вновь стали основными акторами экономической и полити­ческой сцены и подчинили себе крупный российский бизнес, который утратил свою частную и капиталистическую сущ­ность. Не случайны «успехи» власти по умножению числа мил­лиардеров и фантастическому росту их активов. Перефразируя известное выражение, можно сказать, что уполномоченные

Часть 3. Тип общества и характер неравенства в России

властвующими быть миллиардерами променяли возможность напрямую участвовать во власти на положение политически немощных богатейших в мире людей — социальную опору ре­жима.

По суждению социолога Л.Д. Гудкова, власть в России ста­ла институтом консервации целого, «поскольку она базируется не на репрезентации многообразия социальных форм и соци­альных значений (групповых или корпоративных интересов), а напротив, на дисквалификации любого Другого в сравнении с собой, вытеснения с публичного поля любых альтернативных авторитетов и источников влияния, что, собственно, и пред­ставляет собой воплощение насилия, т.е. подчинение всех моно­польному авторитету держателей власти» [Гудков, 2009, с. 26].

Основная часть национального богатства сосредоточена в руках государства. Более привычными становятся крупные го­сударственные компании с многочисленными миноритарны­ми акционерами, практически исключенными из управления. Несколько выше цитированный аналитик нашей современ­ной экономики А.А. Яковлев обескураженно констатировал: «Складывается ощущение, что в России постепенно восстанав­ливается — хотя и в более "рыночных" и "демократических" формах — та иерархическая система, которая была характерна для советского времени и которая гасила импульсы к измене­ниям и к развитию, исходящие не из центра или не согласую­щиеся с его установками» [Яковлев, 2006, с. 345].

Происхождение российских крупных собственников во многом определило особенности их сознания и поведения. Главное качество их состоит в сочетании черт бывших партийно-советских аппаратчиков со свойствами обычных бизнесменов. Сохраняющиеся аппаратные качества позволяют ориентировать­ся в сложной российской ситуации, что и делает их конкуренто­способными. Старые связи, навыки управления помогают решать новые задачи, хотя далеко не всегда наилучшим образом (по­скольку они накоплены в других условиях). Есть немало примеров неэффективности номенклатурных бизнесменов, их стремления сохраниться в тени неконкурентного квазирынка. Пожалуй, глав­ное состоит в многолетнем сопротивлении определенной части номенклатурного капитала становлению малого и среднего, осо­бенно венчурного, предпринимательства [Шкаратан, 2009].

Глава 13. Российская псевдоэлита и ее идентиф,

шкация...

К концу первого постсоветского десятилетия на верху пирамиды богатства оказались россияне, чье состояние — ре­зультат неоправданной приватизации ренты на природные ре­сурсы. Никто из них не прославился наподобие Генри Форда и Билла Гейтса созданием новых видов продукции или техноло­гий. Почти все русские миллиардеры — представители ренто-получающей элиты. Конечно, в большинстве случаев из них не сформировались нормальные экономические агенты, адекват­но действующие в рыночной конкурентной среде. Эти квази­капиталисты — прямое продолжение номенклатурных акторов административного рынка [Кордонский, 2000].

Один из видных деятелей бизнес-сообщества президент промышленной группы МАИР В.Н. Макушин так охаракте­ризовал новый «класс» крупных собственников: «В России... олигархи назначались, а не становились олигархами благодаря цивилизованной конкурентной борьбе. Поэтому мы получи­ли такой бизнес-класс, который не способен конкурировать с таким же бизнес-классом Европы или Америки. Он у нас по качеству гораздо хуже. Наш бизнес-класс сформирован во многом на разворовывании государственных средств, а не пу­тем жесткой, но цивилизованной конкуренции» (Финансовые известия, 2002, 4 апр.). Кстати сказать, данный аргумент не­редко ускользает от внимания тех, кто в целях оправдания гу­бительных реформ начала 1990-х гг. пытается отождествлять период первоначального накопления капитала в развитых про­мышленных странах с периодом разграбления национальной собственности в России после краха СССР.

В канун кризиса 2008—2009 гг. 500 самых богатых людей России владели состоянием 715,3 млрд долл., что составляло бо­лее половины ВВП в 2007 г. Если же взять только первую десят­ку лидеров этого списка, то их совокупное богатство превышало 221 млрд долл. И если в США на одного миллиардера приходи­лось 730 тыс. человек, то в России — 1,4 млн (Московский ком­сомолец, 2008, 18 февр.). При этом Москва оказалась на первом месте в мире по числу проживающих в ней миллиардеров — 74 человека (в Нью-Йорке — 71) (Известия, 2008, 7 марта).

По мнению профессора О.В. Крыштановской, принад­лежность этой бизнес-элиты к правящей группе общества обу­словлена не только ресурсами, которые она контролирует, но

Часть 3. Тип общества и характер неравенства в России

и ее происхождением из старой советской номенклатуры, ее младшего поколения. Эти люди владеют ведущими предпри­ятиями и банками России и в то же время влиятельны в обще­стве и в какой-то мере в политике [Крыштановская, 2002а].

Многие российские аналитики считают (и мы с ними со­гласны), что за все постсоветские годы доля государства в по­лучении природной ренты чрезмерно мала. Доля государства в присвоении доходов от добычи нефти колеблется в других стра­нах на уровне от 70 до 90%. В России эта доля составляла (до кризиса) лишь 34%. Это один из тех рекордов, который наша власть не стремится афишировать [Куликов, 2007]. К тому же не предпринято ни одной попытки получить большую долю рен­ты от других природных ресурсов (металлургия, лесозаготов­ка, целлюлозно-бумажное производство, земельные ресурсы в пригородах мегаполисов и т.д.). Именно рента от использо­вания всех видов природных ресурсов, которая в сегодняшней России составляет 75% общего национального дохода, может послужить источником экономического подъема и социально­го прогресса страны.

Обычным явлением еще с 1990-х гг. стал вывод денег в офшоры. И одно дело, когда через офшоры оформлено 2-3% собственности, как в США или странах ЕС, и совсем другое дело, когда таким образом избегают национального налогообложения все «равноудаленные» олигархи. За последние годы они по боль­шей части получили статус налоговых резидентов в самых бла­гополучных странах Европы. Недаром возникает вопрос: то ли это «наша» элита, то ли уже «их», зарубежная. В целом же можно оценить российскую налоговую систему как не способствую­щую в должной мере развитию национально ориентированного производства и внутреннему потреблению граждан.

Только целевой установкой перераспределения обще­ственных благ в пользу богатых можно объяснить отсутствие в нашей стране таких важных налогов, воплощающих в себе принципы социальной справедливости и социальной ответ­ственности, как: налог на предметы роскоши; налог на наслед­ство; налог на недвижимость, обладающую повышенной ры­ночной стоимостью (особенно изъятие в пользу общества до­ходов рентного характера от городских и пригородных земель

Глава 13. Российская псевдоэлита и ее идентификация...

в Москве и других мегаполисах); прогрессивный подоходный налог и т.д. Другими словами, получается, что элита имеет своеобразную налоговую неприкосновенность.