Развязка

Бледное зимнее солнце светило над живописным жилым районом. На газонах лежал снег. Перед гаражом уже стоял припаркованный «мерседес» Роберта. Сразу за ним виднелась древняя малолитражка Ани и Карин. Пятна ржавчины на ней стали ещё заметнее. Две остальные припаркованные машины принадлежали Теодору и нотариусу. Отсутствовал пока только Франк. Мать пригласила на свой шестьдесят первый день рождения лишь самый тесный семейный круг.

Сюзанна подняла с пассажирского сиденья сумку с ребёнком и понесла её по хрустящему снегу к дому Мать, сияя улыбкой, открыла ей дверь.

– Хэлло, Сюзанна... вот он наконец, наш маленький Александр! О боже, как он сладко спит!

Она склонилась над своим внуком и перехватила сумку из рук дочери:

– Скорее в дом! Ребёнка застудишь.

В прихожей Сюзанна объяснила:

– Франк приедет чуть позже. Ему пришлось заехать в полицию, они его засекли.

Мать была совершенно очарована ребёнком и рассеянно ответила:

– Поделом ему, пусть не лихачит.

В гостиной собралась вся семья. В сияющем паркете отражалась со вкусом украшенная ёлка. Из окна открывался вид на террасу и дальше – на серо‑белую долину Рейна. Регина сидела на софе. Рядом с ней стояла сумка для близнецов. Одну малышку она взяла на руки и кормила из бутылочки. Аня носила своего крошечного сына на руках, нежно похлопывая его по спинке. Вымирание семье Раймунд больше не грозило. Роберт стоял у окна, курил сигарету и задумчиво смотрел в сад. Карин безучастно сидела за столом. Все молчали. Лишь в глубине комнаты Теодор вполголоса беседовал с нотариусом. Увидев Сюзанну, он тут же шагнул ей навстречу:

– Сюзанна, вот счастье‑то! Я очень рад тебя видеть. Сегодня прошёл ровно год с тех пор, как мы впервые встретились.

– Да, правда. Как быстро летит время!

– Как же назвали малыша? – подойдя ближе, с любопытством спросила Аня.

– Александр, – ответила Сюзанна. – А если бы мы пошли на поводу у Франка, его звали бы, возможно, Альфа‑Ромео.

– Давно высосал свою последнюю бутылочку? – заботливо спросила Хильдегард.

– Полчаса назад. Пусть поспит, мама!

Четырежды бабушка объявила:

– А следующую бутылочку ты получишь уже из моих рук, малыш! Я специально запаслась детскими смесями для таких маленьких крикунов.

– Ты не кормишь грудью, Сюзанна? – спросила Аня.

– Я пробовала, но недоношенные плохо сосут, с ними это сплошь и рядом. Да и Франк возражает: он хочет тоже кормить малыша.

– А ты что будешь делать?

– Аня, если я через четыре недели снова выхожу на работу, Франку так или иначе придётся самому с ним нянчиться. Лучше сразу приучить его к бутылочке.

– Я тоже хотела кормить грудью, – подключилась к разговору Регина. – И даже так красиво представляла себе: у каждой груди по девочке. Но ничего не получилось.

«Наверное, из‑за Роберта», – подумала Сюзанна, но вслух ничего не сказала.

Хозяйка дома пригласила гостей к столу. Он был накрыт на девять персон. Старомодный фарфоровый сервиз, серебряные приборы, бледно‑жёлтые салфетки, домашние пироги. Во главе стола сидела Хильдегард, справа от неё Теодор, слева – нотариус. Остальные члены семьи распределились вокруг стола. Сюзанна опять в самом конце.

– Чизкейк с изюмом, выдержанным в роме, выглядит божественно, – заметил Теодор. – Могу я первый кусочек положить Хильдегард, нашей очаровательной имениннице?

Она окинула его ласковым взглядом:

– Спасибо, Теодор.

– Позвольте мне снова взять на себя роль хозяина, – продолжал он, приятно гудя своим звучным голосом. – Кому налить кофе? Кому положить русской плетёнки или кусок «Дунайских волн»?

После того как всем всего положили, в гостиной установилась напряжённая тишина. Слышалось лишь постукивание вилок да прихлёбывающие звуки.

– Божественный, просто нечеловеческий яблочный пирог! – Теодор пытался победить молчание.

Никто его не поддержал. Вскоре у двери позвонили. Хильдегард хотела встать, но Сюзанна удержала её:

– Мама, я открою. Должно быть, это Франк.

Действительно, за дверью с радостным лицом стоял Франк.

– Ну, – спросила она, – обошлось?

Он вошёл, стряхнул с ботинок снег и отмахнулся:

– Что с них взять, со служивых! Тупые! Без разговоров отобрали права. Пришлось приехать на такси. Надеюсь, они там присмотрят за моим «поршем».

Сюзанна огорчилась:

– Но это же несправедливо! Мы же торопились в больницу! Это был однозначно неотложный случай.

Франк пожал плечами:

– Их верховный буль сказал, что мы могли бы вызвать машину «Скорой помощи». Разве его убедишь?

– Ты должен немедленно заявить протест! И лучше прямо сейчас... Господин Эммрих, может быть, знает хорошего адвоката или сам сможет вести дело.

Франк спокойно снял свою дублёнку.

– Сюзанна, из‑за четырёхсот двадцати пяти евро штрафа и нескольких месяцев запрета на вождение я палец о палец не ударю. Куда ты подевала моего маленького Александра?

Она посмотрела на него, не веря своим ушам:

– Но... но твои права! Как же ты без прав будешь работать курьером?

– Понятия не имею. Да мне ведь всё равно придётся уволиться с работы. Ну что, испекла твоя мама свой фантастический чизкейк с ромовым изюмом, про который ты мне все уши прожужжала? М‑м‑м, чизкейк – это моя слабость.

Сюзанна тихо, но внушительно сказала ему:

– Франк, такой смиренный фатализм вызывает у меня уважение. Но ведь для тебя водить машину означает осуществлённую свободу. И вот полиция отнимает у тебя эту свободу, к тому же несправедливо, и ты даже не защищаешься.

Он с нетерпеливым любопытством посматривал в сторону гостиной:

– Почему несправедливо? Я тысячу раз в моей жизни превышал скорость и ни разу– или почти ни разу – не попался. И вот судьба меня накрыла. Своего рода высшая справедливость, ты не находишь? С маленьким Александром в машине уже всё равно не погоняешь.

Сюзанна молчала. Она не понимала его.

В гостиной она представила Франка собравшимся. Его сдержанно приветствовали. Карин и Аня недоверчиво оглядели его. Роберт покосился на него с высокомерным презрением.

И битва с пирогами продолжилась. Теодор как ни старался, так и не смог завязать за столом общий разговор.

После того как Хильдегард и Сюзанна убрали со стола, Роберт закурил сигарету, выпустил дым в сторону Карин и приступил к делу:

– Итак, не будем долго размазывать кашу по тарелке. Мы с Региной выполнили условие распоряжения, – он поднял в руке газету от второго января со снимком на всю полосу и аршинным заголовком: «Новогодние новорождённые». – Первая из наших двойняшек родилась в два часа тридцать четыре минуты, – победно провозгласил он. – Когда же мы зафиксируем акт дарения?

– Минуточку! – возразила Карин. – Чем ты можешь доказать, что она родилась в это время? Это написано в протоколе родов?

– Нет, но я сам посмотрел на часы...

– Какое время указано в протоколе родов? Господин нотариус, давайте разберёмся в этом! – Она демонстративно отгоняла рукой сигаретный дым.

– Хорошо, – внял Роберт. – В протоколе указано время два часа сорок пять минут.

– Ну вот! – победно воскликнула Карин. – И дом переходит к нам!

Франк поглядывал на спорящих и улыбался.

– Э, не всё так просто! – начал Роберт и судорожно затянулся сигаретой. – Господин нотариус, акушерка забыла запротоколировать точный момент рождения и спохватилась полчаса спустя. Указанное время – два часа сорок пять минут – это лишь приблизительно. Я же знаю точно, что наша старшенькая родилась в два часа тридцать четыре минуты.

Карин рассмеялась:

– Откуда ты знаешь, ты же торчал в это время у нас с Аней, чтобы испортить нам радость!

– Это неправда! Господин нотариус, я лишь на минутку выбегал в соседний родовой зал, чтобы справиться о состоянии моей невестки. К моменту родов моей жены я уже снова был рядом с ней и заметил время: два часа тридцать четыре минуты.

Карин не сдавалась:

– Ты выдаёшь желаемое за действительное, дорогой свояк. Точно установлено лишь одно: Аня родила в два часа сорок одну минуту. Это официально задокументировано акушеркой. Так что она является единственной претенденткой на дом.

Двойняшки, разбуженные громкими голосами, заплакали.

Роберт повернулся к нотариусу:

– Господин Эммрих, госпожа Шварц потерпела поражение. Я говорил с главврачом и обоими журналистами, они подтвердят, что было два часа тридцать четыре минуты.

– Это не официально! – решительно протестовала Карин. – В протоколе родов указано два часа сорок пять минут – и баста!

Роберт вскинул подбородок.

– Доктор Леман позвонил главврачу в два часа двадцать минут и сообщил о готовности к родам. Через пять минут главврач был уже в больнице. А вскоре после его прихода первая из моих дочерей появилась на свет.

Карин ударила кулаком по столу:

– У Регины зафиксировано время родов – два часа сорок пять минут.

Роберт тоже повысил голос:

– Для суда это не играет роли. Считается только то, что подтвердят свидетели. Не так ли, господин нотариус? А главврач подтвердит.

Маленький сын Ани тоже начал плакать.

– Да ты подкупил главврача, только чтобы получить дом!

Роберт повернулся к нотариусу:

– Господин Эммрих, пожалуйста, объясните этой женщине, что она только что совершила уголовно наказуемое деяние.

Карин обратилась к хозяйке дома:

– Хильдегард, ты действительно хочешь подарить дом этому человеку?

Мать беспомощно развела руками:

– Мои дорогие дочери, не могла же я предполагать, что вы все решитесь родить детей. И вот это случилось. Я уже сняла для себя небольшую квартиру. Если Роберт действительно сможет доказать, что Регина разрешилась первой, то я перееду и перепишу дом на Регину.

Карин встала:

– Мы с Аней с таким решением не согласимся. Мы возьмём адвоката.

Роберт рассмеялся:

– Куда вам, голодающим! У вас же ни гроша за душой!

Франк съел уже второй кусок чизкейка и нацелился на «Дунайские волны». По гостиной плавали сизые клубы дыма от сигарет Роберта. Сюзанна взглянула в сторону спящего Александра и сказала как бы между прочим:

– Раз уж мы вспомнили о распоряжении, то известно ли вам, как наша мать вообще пришла к этой странной идее?

– Какое это теперь имеет значение? – Роберт раздражённо попытался пресечь эту тему.

– А мне было бы интересно узнать, – подняла голову Регина.

– И мне, – сказала Аня, пытаясь укачать плачущего ребёнка.

– Тогда слушайте! – обратилась Сюзанна ко всем присутствующим. – Задавались ли вы хоть раз вопросом, чем занимается наш дорогой, многоуважаемый Теодор в свободное от комплиментов и любезностей время?

Хильдегард взглянула на дочь неодобрительно, а Теодор наморщил лоб, ещё не понимая, к чему она клонит.

– Поскольку Франк, которого мой дорогой зять называет пропащим, по‑прежнему поддерживает связь с бывшими коллегами из банка, я разузнала через него, что Теодор является совладельцем нескольких частных клиник в Шварцвальде. Эти клиники специализируются на диетах, понижающих вес, на психосоматике и сердечных заболеваниях. В наше время, полное перегрузок и стрессов, нет отбоя от пациентов, и дело приносит нашему дорогому Теодору великолепные дивиденды. И вот этот динамичный инвестор подумал, что и в Бергштрасе дела пойдут не хуже...

– Довольно! – воскликнул Роберт. – Какое отношение всё это имеет к предмету нашего обсуждения? – Он нервно достал очередную сигарету.

– Вот именно! – поддержал его Теодор. – Сюзанна, как бы высоко я ни ценил тебя, позволь всё же напомнить тебе о твоём материнском долге... Займись своим ребёнком и не суй нос в чужие дела!

– Но я хотела бы знать, что она собиралась сказать! – заговорила Хильдегард. – Так что там с клиникой в Бергштрасе?

Сюзанна спросила:

– Мама, ты помнишь, как полтора года назад компания «Санаинвест» предложила тебе продать наш дом?

– Да. Они оценили его в триста тысяч евро.

– И ты отказалась?

– Конечно. Я хотела сохранить это единственное достояние семьи Раймунд для внуков.

Роберт пытался зажечь сигарету своей золотой зажигалкой. Но она дрожала так, что ничего не получалось.

– И потом они предложили больше?

– Да, четыреста тысяч. И в заключение полмиллиона. Я ещё очень удивилась. Но продавать всё равно не собиралась. Ни за какие деньги.

– А вот то, чего ты не знаешь, мама: компания «Санаинвест» на сегодняшний день потихоньку, ничего не афишируя, скупила уже большинство окружающих участков, чтобы разместить в этом живописном местечке свою клинику, – и добираться удобно, и прекрасный вид на долину Рейна. Единственным препятствием была ты.

Роберт оставил свои попытки закурить и спрятал зажигалку в карман.

– И какое отношение это имеет к Теодору? – спросила мать.

– Он совладелец компании «Санаинвест». У него восемьдесят шесть процентов акций! А так называемые управляющие владеют гордым остатком и по сути являются марионетками.

– Теодор! – ошеломленно воскликнула Хильдегард.

– Дорогая, не придавай значения этому наговору!

Сюзанна продолжала:

– Погоди, это только начало. Дальше – больше: банк Роберта участвует в этом инвестиционном проекте, который споткнулся о твою частную собственность. Роберт сам лично выступает в качестве финансового эксперта. Не так ли, зять? И не раз лично встречался по этому вопросу с Теодором. Наш галантный инвестор не отступается от задуманного. Дело сулит большие деньги, а он у нас... детерминист. Он верит, что все люди поддаются манипулированию, если только правильно нащупать их детерминанты, нужные нити, за которые следует тянуть. Этим он увлёкся по‑настоящему. И они с Робертом разработали этот тёмный план.

Хильдегард, наконец‑то поняв, в чем дело, посмотрела на Теодора.

– Поэтому ты и уговорил меня сделать это распоряжение! Сколько раз ты заводил об этом речь, пока я наконец не согласилась. Ты беззастенчиво использовал мою мечту о внуке!

– Правильно, – продолжала Сюзанна. – Он, как и Роберт, не сомневался, что Регина забеременеет первая. Ведь ей для этого достаточно было отказаться от пилюль, тогда как остальным сестрам ещё нужно было подыскать подходящего партнёра. Как только Роберт завладел бы домом, он перепродал бы его Теодору.

Хильдегард, окаменев, сидела во главе стола.

– Значит, твой интерес ко мне был чисто деловой, – тихо сказала она. – Почему ты так поступил со мной?

Сюзанна продолжала:

– Но всё оказалось не так просто, уважаемый господин Маркуард. Ваша концепция затрещала по швам, поскольку Регина забеременела не так быстро, как хотелось. И тогда Теодор поменял партнёра в переговорах и сделал то же предложение Карин.

Роберт вскинул голову:

– Это правда, Теодор? Ты за моей спиной сговорился с этими лесбиянками?

Теодор вскочил и, забыв про всякий этикет, воскликнул:

– Это мерзкая ложь!

– Довольно! – громко сказала Хильдегард. – Я не хочу погружаться в это болото ещё глубже. Теодор, прошу тебя немедленно покинуть мой дом!

Тот, кажется, понял, что возражать бессмысленно. Он встал, корректно поклонился и, не говоря ни слова, вышел.

Когда дверь за ним закрылась, хозяйка дома тихо побеседовала с нотариусом. И затем объявила:

– Моё распоряжение в новой ситуации приобретает другое значение. Кто бы ни получил дом – Регина или Аня, – он получит его только с обязательством не продавать до конца моей жизни.

Роберт протестующе поднял руку:

– Так дело не пойдёт. Дарение предполагалось без каких бы то ни было ограничений и дополнительных обязательств. Господин нотариус, объясните это даме!

Юрист глубоко вздохнул:

– В принципе вы правы, господин Маркуард. Это обязательство expressis verbis не было упомянуто при объявлении распоряжения. Но не забывайте, что госпожа Раймунд была коварно обманута. Если принять во внимание, что с самого начала главным намерением госпожи Раймунд было сохранить дом для внука, то это обязательство непосредственно вытекает из её выражений и действий, совершённых в этом направлении. Если вы намереваетесь опротестовать это обязательство в суде, то я как нотариус засвидетельствую его. Это сведёт ваши шансы к нулю.

– Тогда нам не нужен этот дом! – вскричала Карин. – Я ни за что не перееду в эту непродаваемую халупу, в которую придётся ещё дополнительно вложить не меньше ста тысяч евро.

– Я тоже отказываюсь, – сварливо заявил Роберт. – Если я не получу полмиллиона евро, зачем мне этот дом! – Он встал, сжав кулаки. – И из‑за этого идиотского распоряжения я поимел кучу неприятностей! И ещё эта двойня! Да лучше бы я развёлся!

Обе его дочки принялись дружно реветь.

– Ах вот как! – разгневанно вскричала Регина. –Только попробуй разведись! Я подам на такое содержание, что у тебя глаза на лоб вылезут!

– Браво! – воскликнула Карин. – Это самое разумное, что я когда‑нибудь слышала из твоих уст. Освободись наконец от этой зависимости!

Роберт клокотал:

– А ты зря дерёшь пасть, Карин! Твоя наложница изменяет тебе с мужчиной! Давай, Аня, расскажи своей лесбийской подруге, что ты продолжаешь спать с Себастьяном!

– Это правда?! – закричала Карин.

– Нет, клянусь! – испуганно отреклась Аня.

– Ах! – Роберт язвительно скривил рот. – А почему Регина видела машину Себастьяна возле вашего дома?

– Старый доносчик! – кричала Аня.

– Так, значит, это правда, – прохрипела Карин. – Ты изменяешь мне с этим яйцом всмятку!

– Карин, он отец моего ребёнка.

– Всего лишь производитель!

– Карин, прошу тебя!

– Ты продолжаешь с ним путаться, сознавайся!

Все кричали разом. Александр тоже проснулся и заревел наперегонки со своими кузинами и кузеном.

Роберт победно взглянул на Карин.

В это мгновение раздался голос Регины:

– Ты можешь быть доволен, Роберт, ты добился своего. Но раз уж ты мне угрожаешь разводом, то знай, я спала с Ивонной!

Он побледнел.

– Да, и это было в сто раз прекрасней, в сто раз восхитительней, чем с тобой!

– Браво! – вскричала Карин, тоже, со своей стороны, торжествуя. – Наконец‑то ты поняла, что сделать женщину счастливой может только женщина!

Роберт воззрился на свою благоверную:

– Так вот почему ты всё время пропадаешь у этих голубых студентов! Содом и Гоморра! Германия гибнет, моя собственная жена – лесбиянка.

Дети надрывались в крике.

Нотариус встал и попытался добиться тишины.

– Дамы и господа! Дамы и господа! Пожалуйста, успокойте ваших детей и послушайте меня!

Роберт тряс головой и, не в силах поверить, повторял:

– Моя жена... лесбиянка...

Наконец юрист добился внимания. Перекрывая многоголосый рёв детей, он спросил:

– Итак, вы отказываетесь от дома вашей матери, госпожа Маркуард?

– Да, – ответил за неё Роберт.

– Я не знаю, – неуверенно сказала Регина и принялась качать свою двойню.

– Заткнись, лесбиянка! – зашипел Роберт.

– Госпожа Маркуард, – сказал нотариус, – само собой разумеется, вас никто не торопит с решением.

– Наш ответ – нет, – чётко заявил Роберт.

Аня с ребёнком на руках обратилась к своей подруге:

– Карин, хоть мы и не можем продать дом, это всё же лучше...

– Нет, – решительно отрубила Карин. – Помолчи, ты, предательница! Я не гонюсь за буржуазной идиллией. Даже в этом хвалёном обывательском районе!

– Я хочу сделать вам предложение, – взяла слово Сюзанна.

Все с недоумением обернулись в её сторону. Франк покачал плачущего Александра, успокаивая его.

– В случае, если вы обе отказываетесь, мы с Франком подумали и решили, что мы переедем сюда.

– Что? Вы? – Регина вытаращила глаза. – Хотите разместиться в готовом гнёздышке!

– О каком готовом гнёздышке ты говоришь? Как уже сказал твой муж, дом нуждается в ремонте. Но Франк – мужчина с руками, и многое он может сделать сам. Особенно за те три года, которые он вынужденно проведёт дома по уходу за ребёнком. Кроме того, за ваш отказ я заплачу вам отступные.

Все удивлённо уставились на неё. Мать спросила:

– Но, дитя моё, где же ты возьмёшь деньги?

– Мама, я шесть лет проработала акушеркой, и всё это время мне было нужно не так много. Я сумела отложить девяносто тысяч евро и ещё возьму кредит в сто сорок тысяч, чтобы каждой из сестёр заплатить отступного по сто пятнадцать тысяч. Мне кажется, это вполне корректное предложение.

Роберт с вызовом рассмеялся:

– Ты хочешь, чтобы мы отказались от дома за твои убогие сто пятнадцать тысяч?! Нет, в таком случае я отзываю свой отказ. Ах, да я ведь и не отказывался! Господин нотариус, когда мы сможем запротоколировать дарение?

Франк широко улыбнулся. Судя по его виду, он наслаждался всем происходящим. Маленький Александр смотрел на него распахнутыми глазами.

– Ты не получишь дом, – снова заспорила Карин. – Аня – единственная законная претендентка. Даже если нам придётся взять на ремонт этот проклятый кредит, мы забираем дом.

– Никогда! – вскричал Роберт.

– Мы забираем дом только для того, чтобы он не достался тебе – ответила Карин.

Скандал пошёл по новому кругу, дети снова заплакали.

Сюзанна была разочарована. Она уже успела представить себе своего маленького Александра на качелях в материнском саду Как это было бы прекрасно!

Франк протянул ей ребёнка и помахал нотариусу:

– Господин Эммрих, вы не могли бы подойти?

Юрист поднялся и обошёл вокруг стола. Франк достал из кармана куртки конверт и приоткрыл его. Сюзанна с любопытством глянула туда, но ничего не смогла рассмотреть на мутной тёмной фотографии. В гостиной только и слышалось со всех сторон: «Обыватель! Лесбиянки! Денежный мешок! Голодранки!»

Маленький Александр разулыбался. У него была улыбка его отца.

– Это однозначно, – кивнул нотариус и поднял руку:

– Дамы и господа, пожалуйста, минуточку внимания!

После того как скандал немного утих, юрист спросил:

– Господин Маркуард, вы утверждаете, что первая из ваших близнецов родилась в два часа тридцать четыре минуты?

– Я не утверждаю, это действительно так и есть!

– Этому нет документального подтверждения! – выкрикнула Карин.

Нотариус повернулся к ней:

– А в вашем протоколе родов значится время два часа сорок одна минута?

– Да, совершенно официально.

– Тогда ни вы, ни вы не можете претендовать на дом.

Все замерли, затаив дыхание.

– Господин Бухнер только что предъявил мне снимок, сделанный полицейским радаром, – сказал юрист. – На этом снимке зафиксировано его превышение скорости. Водитель на снимке – несомненно господин Бухнер. Рядом сидит госпожа Раймунд с её новорождённым ребёнком. Время превышения скорости обозначено совершенно точно: один час пятьдесят одна минута новогодней ночи.

Лил дождь, смывая с гор остатки снега. Потоки стекали в долину, размягчая полевые дороги и вспучивая Вурцельбахский ручей. Сюзанна и Франк загрузили маленький «форд» книгами, среди которых едва нашлось местечко для спящего Александра. Сюзанна села за руль, машина тронулась. Франк с мокрой головой сидел рядом. Дождь барабанил в стекло. Под колесами расплескивались лужи.

Франк засмеялся:

– Прощай, Вурцельбах, эта коровья дыра больше никогда меня не увидит.

– А мне жаль мою красивую, уютную кухню‑столовую, – с сожалением сказала Сюзанна.

– Ну да, – возразил Франк, – наш новый дом гораздо лучше. Сейчас приедем, я заварю горячий чай, а после попытаюсь растопить камин в гостиной.

– В холод это было бы так кстати! Сидеть, закутавшись в плед...

Они свернули на шоссе и двинулись в сторону перевала. Лес мрачно темнел за стеной дождя. Даже горы казались подавленными.

Они поравнялись с деревенским рестораном, рядом с которым всё и началось.

– Так что же, Александр был желанным ребёнком или нет? – спросила Сюзанна.

Франк опустил голову:

– Не был, а есть.

– Лучше, чем наоборот. А Теодор отрицает, что дети могут быть желанными.

– Серьёзно?

– Он отрицает даже то, что человек может быть свободен. На его взгляд, все наши действия и планы детерминированы.

– Чудак!

– И всё же мы свободны, – рассуждала Сюзанна. – Есть одно волшебное слово – познание. Любую манипуляцию можно обнаружить, прежде чем она достигнет цели. Вот это и подвело нашего интригана Теодора, который хотел переиграть самого Господа Бога.

– Что с ним теперь будет? – спросил Франк.

Сюзанна снизила скорость, притормозив тяжело нагруженную машину. Дорога спускалась вниз, к Бергштрасе. Она ответила почти без выражения:

– Хильдегард с ним окончательно порвала. Регина тоже хочет развестись с Робертом.

– Кажется, она уже переехала от него?

– Да. Она с обеими близняшками поселилась у Ивонны, в квартире этих двух гомосексуальных студентов. Своеобразная, но практичная и гармоничная компания. Развод обещает развернуться в настоящую битву.

Франк засмеялся:

– Ну вот, гомики искали одного субарендатора, а в итоге посадили себе на шею пятерых баб.

– Так жизнь играет нами.

– А Аня? – Он снова посерьёзнел. – Она как‑то определилась со своим решением?

– Нет. Она продолжает жить с Карин и тайно встречается с Себастьяном.

– Чем же всё это кончится?

– Я рада, что мои сестры всё же взяли отступные, хотя это и напрягает нас с тобой. Кредит в сто сорок тысяч евро придётся выплачивать. Ты правду сказал, что на ремонт нам потребуется ещё тысяч сто?

Франк удобно откинулся на спинку сиденья.

– Сюзанна, об этом я не очень‑то задумываюсь. Начну перекрывать крышу и постепенно буду продвигаться вниз. Если убрать внутри одну стенку, мы сможем устроить отличную кухню‑столовую, не хуже той, что была у тебя в Вурцельбахе. А деньги откуда‑нибудь придут.

– Но, Франк, по‑твоему, это называется трезвым финансовым планированием?

– Сюзанна, ты всё‑таки слишком полагаешься на свою голову.

Дождь не утихал. Внизу в туманной мороси простиралась серая долина. Но Сюзанне внезапно почудилось, что выглянуло солнце. Она как наяву увидела залитую солнцем равнину, по краю которой серебрилась лента реки.

Франк улыбался. За эту тёплую улыбку она согласилась бы умереть.