Полынь и горечь

Был пасмурный декабрьский день, с утра шёл дождь. Роберт выбрал самую разбитую дорогу через лес и гнал немилосердно свой роскошный «мерседес» по ухабам. Регину трясло, как маслобойку.

– Ты думаешь, это поможет? – скептически спросила она.

– Надо попробовать.

– Ты обезумел, Роберт. До родов осталось две недели. Из‑за этой гонки по рытвинам наша двойня не ускорит своё появление на свет.

Дорога стала получше, и Роберт нажал на газ. На плавных волнах дороги машина чуть не взлетала, а потом проседала на амортизаторах до самого кузова. Замечая какой‑то новый проезд через лес, Роберт пускался по нему, и дикая гонка продолжалась. Из луж разлеталась грязь, забрызгивая серебристо‑серый металлик.

– Придётся сразу ехать на мойку, – сердито сказала Регина.

– Нет уж, помоешь сама!

– Ты с ума сошёл! – Тут последовал такой удар снизу, что у Регины клацнули зубы.

– Я ничуть не сошёл с ума, моя дорогая. Потаскаешь тяжёлые вёдра с водой, пооттираешь грязь, понаклоняешься и повытягиваешься–и схватки обеспечены.

Жена отчаянно затрясла головой:

– Ты от жадности совсем рассудок потерял! А если с детьми что‑нибудь случится?

Машина сотряслась от нового толчка.

– Да ну! – ответил он. – Они уже готовы. Лучше всего было бы тебе упасть с лестницы в подвал, я бы вызвал «скорую помощь», и тебе сделали бы кесарево сечение. Вот это был бы выход.

– Роберт, я тоже хочу этот дом. Может быть, это осталось нашим последним общим желанием. Но здоровье моих детей для меня дороже.

– Регина, ты должна настроиться. Сюзанне ещё полтора месяца дохаживать, но кто знает, что взбредёт в голову нашим лесбиянкам? Ты думаешь, они сидят и мирно ждут, когда всё кончится само собой?

– А как же ещё? Я не стану подвергать моих детей опасности.

– Не хочешь прыгать сама, давай я подтолкну. А то давай побью тебя до синяков, если тебе это больше нравится.

– Только посмей! – она горько рассмеялась между двумя ухабами. – Только ударь, и я тогда...

– Что ты тогда?

– Увидишь! Тогда ты можешь навеки распрощаться с твоим проклятым домом.

Он яростно вцепился в руль и нажал на газ. Машина забилась на рытвинах. Внезапно «мерседес» дёрнулся и остановился. Лопнуло переднее колесо.

– Ты была права, – сказала Сюзанна. – Ребёнок ещё не повернулся.

В её просторной кухне уже горел свет, занавески были задёрнуты. Аня лежала на софе. Животу неё увеличился, и пупок торчал. Сюзанна тоже всё заметней округлялась. Себастьяна это веселило. Он поглядывал на обеих женщин, держа в руках коробку сигарет‑самокруток из полыни. На книжной полке стояла фригийская богиня плодородия, которую Сюзанна взяла из больницы с собой.

Она продолжала пальпировать живот Ани:

– Без сомнения, пока ягодичное прилежание. Если за ближайшие две недели парень не повернётся головой к выходу, на естественные роды можно не рассчитывать.

Аня опечалилась.

– А я так хотела этого!

– Хм... – бормотала Сюзанна. – Простора у ребёнка много. Так и просится одно маленькое движение...

– Что ты задумала? – тревожно спросил Себастьян.

– Может, удастся перевернуть ребёнка прямо сейчас.

Будущий отец испугался:

– Здесь, в Вурцельбахе? Ради бога, Сюзанна!

Она отдёрнула руки.

– Да, ты прав. Это было бы против правил классического акушерства.

– Карин говорит, – осторожно заметила Аня, – что родовспоможение в течение тысячелетий было исключительно женским делом, и тысячелетиями дети рождались на свет естественным путём, и, если надо было, их заранее поворачивали.

– Да, и тысячелетиями женщины совершенно естественно умирали родами, – возразила Сюзанна. – Если полынь не поможет, я попрошу доктора Лемана, чтобы он развернул ребёнка под ультразвуковым контролем. Когда дело касается таких действий, мне спокойнее выполнять их на фоне мужской техники.

– Ну хорошо, – вздохнула Аня, – попробуем с полынью.

Закуривая полынную сигарету, Себастьян спросил:

– А это не вредно, что мы обкуриваем мать и ребёнка?

– Это самый естественный и безопасный метод повернуть ребенка, – сказала Сюзанна, стягивая с Ани шерстяные носки. – И пятьдесят процентов успеха.

Она зажгла несколько свечей и поставила компакт‑диск с медитативной музыкой.

«Бабские штучки», – думал Себастьян, глядя, как Сюзанна подогревала сигаретой правый мизинчик на Аниной ступне. Он покачал головой и повторил этот ритуал с её левым мизинчиком. Постепенно подушечки порозовели от тепла.

«Сейчас Сюзанна начнёт произносить колдовское заклинание», – заподозрил он.

Потом настала очередь средних пальцев, потом больших. Всю комнату заволокло едким полынным дымом. Себастьян закашлялся.

– Ты чувствуешь тепло в голенях? – спросила Сюзанна.

Глаза у Ани светились:

– Да, и оно постепенно поднимается выше. Скоро дойдёт до живота.

«Скорее бы», – нетерпеливо думал Себастьян.

– Малыш уже проснулся и задвигался, – обрадованно сказала беременная.

«Что тут удивительного, такое устраиваем бедному ребёнку!» – думал Себастьян, испытывая глубокое сострадание к своему сыночку.

Наконец Сюзанна загасила свою полынную сигарету и подвела итог:

– Первое применение даёт основания надеяться.

– Да, – подтвердила Аня. – С сегодняшнего дня я буду проделывать это каждый день, пока он не повернётся.

– А скажи‑ка, ты, специалистка, – насмешливо спросил Себастьян, – а это «плодоверчение» сработает, если полынь срезана не в полночь и не на перекрёстке дорог?

– Вам, мужчинам, не понять, – отрезала Сюзанна и достала карманный фонарик. Луч света заплясал по тёмной комнате.

«А это для чего?» – удивлялся про себя Себастьян. Впрочем, нет, он уже ничему не удивлялся.

Сюзанна направила луч света на Анин живот и стала вращать им, задавая направление кувырка.

– Освещаешь ребёнку дорогу? – спросил он, покачав головой.

– Именно так, – ответила Сюзанна.

– Неужто ты это всерьёз?

– А то нет!

«Бабы! – думал он в ужасе. – Бабы сами по себе дуры, а если с ними ещё повитуха – всё, любой мужик рехнётся».

Сюзанна заварила для своих гостей чай. На круглом столе стояли рождественские пряники. Себастьян не торопился. Здесь, в Вурцельбахе, по крайней мере, он чувствовал себя в безопасности от Карин.

– А что поделывает твой наследник? – спросила у сестры Аня. – Ты уже в декретном отпуске или ещё нет?

– Со вчерашнего дня. А потом возьму отпуск по уходу за ребёнком. – Она вздохнула: – Без работы будет скучно.

– Но через три года ты к ней вернёшься?

– Обязательно! Моя должность в больнице всё это время будет сохраняться за мной, возьмут только временную замену. – Она откусила кокосовое печенье и сменила тему: – Кстати, я подыскиваю подержанную детскую коляску. Аня, в твоём детском саду никто не продаёт?

– Конечно найдётся, – сказала та, прихлёбывая чай. – Но можно купить и по объявлению в газете. В Вурцельбахе нет своей газеты?

– Ты не поверишь, милая сестрица, но вот тебе сегодняшний выпуск.

– Можно? – попросил Себастьян и зашелестел страницами. – Вот... не то... и это не то... Минуточку, – он вдруг споткнулся, – кто‑то ошибся рубрикой.

– А что там написано? – с любопытством спросила Аня.

Он покачал головой:

– И правда напечатано среди детских колясок: «Оригинальный „порше‑356‑каррера" 1956 года, 100 л.с, в отличном состоянии, абсолютный раритет, продаётся ввиду особых обстоятельств, 99 ООО евро. Телефон...»

Сюзанна побледнела.

– Это Франк. Он хочет продать свой «порш»!

– Ну и что? – спросила Аня. – Это отрезанный ломоть.

– Он так любил свою старушку! Себастьян, ты непременно должен ему позвонить!

– Я? А почему я?

– Потому что ты мужчина. Такими машинами интересуются только мужчины.

– Но зачем мне ею интересоваться?

– Слушай меня внимательно! Позвонишь ему и притворишься, что интересуешься машиной. Я хочу узнать, почему он продаёт свой «порш».

Аня стала возражать:

– Сюзанна, зачем бередить старые раны? Забудь ты наконец этого Франка!

– Нет, мне важно знать. Себастьян, позвони ему!

– А что я ему скажу? – Ситуация его явно не радовала.

Аня снова вмешалась:

– Ничего ты ему не скажешь! Этот Франк за шесть месяцев ни разу не объявился. Что за бесхребетность – обрюхатить женщину и больше ни о чём не беспокоиться! Ну так и мы не будем о нём беспокоиться.

Сюзанна горячо возразила:

– Нет, нет, нет, я должна знать, почему он хочет продать свой «порш». Себастьян, он тебя не знает. Попробуй с ним поговорить! Попробуй выяснить эти его «особые обстоятельства»!

«Бабы», – подумал тот в изнеможении и нехотя согласился:

– Ну ладно.

– Я буду писать тебе вопросы, – настойчиво подталкивала Сюзанна. – Ну, звони же!

Аня застонала. Себастьян, проклиная всех женщин вместе взятых, а особенно всех повитух на этом свете, достал свой мобильник.

– Бессмысленно, – сказала Сюзанна. – В Вурцельбахе сеть не берёт. Звони с моего телефона. – Она подала ему трубку. – Тут, кстати, можно включить громкую связь.

Он набрал номер. Ответил женский голос:

– Бухнер.

– Добрый вечер, – неуверенно начал Себастьян. – Я звоню по вашему объявлению. «Порш» ещё продаётся?

– Да, но брат вернётся с работы только через полчаса. – В комнате слышался плач ребёнка.

«Техническое состояние машины хорошее?» – быстро написала Сюзанна на листке из блокнота.

Себастьян повторил вопрос вслух.

– Отличное состояние, – подчеркнул женский голос. – Можете посмотреть машину.

«Почему же машина продаётся?» – нацарапала Сюзанна.

Себастьян повторил вопрос.

– По личным мотивам, – ответила женщина. – Вам лучше всего заехать к нам. Мой брат вам всё объяснит.

Сюзанна продолжала писать: «Но всё‑таки есть какая‑то загвоздка в деле?»

Себастьян сглотнул, не сразу решаясь огласить этот вопрос.

– Нет‑нет, – заверила женщина. – Всё чисто. Просто подруга моего брата беременна, а он зарабатывает не так много, чтобы прокормить семью. Только поэтому он продаёт машину.

– Ну, что дальше говорить? – шёпотом спросил Себастьян, прикрыв трубку ладонью.

Сюзанна отвернулась, ничего не ответив.

– О'кей, я перезвоню, когда брат будет дома, – закончил он разговор и с облегчением положил трубку.

– Это ничего не доказывает, – поспешно сказала Аня. – Он просто думает об алиментах.

Сюзанна молча посмотрела на неё. В глазах её стояли слёзы.

– Всё‑таки он любит меня.