Гуннский период в истории славян. Анты и переселение части славян на Балканы и Запад

Славяне, освоив вместе с готами и восточно-германскими племенами в I-IV вв. н.э. земли между Карпатами и Днепром, и частично на восток от Днепра, в конце IV в.н.э. связывают свою историческую судьбу с гуннами. С конца IV в.н.э начинается следующий этап истории славянства.

Во второй половине IV в. происходит событие оказавшее огромное влияние на славян входивших в состав черняховской культуры. Форсировав около 370 года Волгу, гунны, слившиеся с угорскими племенами, устремились в Предкавказье и Подонье и подчинили местных сармато-алан. В 375 г. гунны вторглись в пределы владений готского короля Германариха и союз готов, восточных германцев и славян распался. Была ли причиной этому жесткость готов или нет, но сначала на сторону гуннов перешли восточные германцы – росомоны (руги-русы). В результате ­готское государственное образование было разгромлено. После этого славяне признали главенство гуннов в новом союзе племен и вместе с ними начали движение в новом направлении - на запад, осваивая земли по Дунаю и Балканы. Часть готов сначала признала главенство гуннов, а остальные во главе с Витимиром отошли на запад. К ним присоединилась и часть аланского населения. Преследуя готов, гунны вышли к Днестру, пересекли его и вынудили отступавших отойти к отрогам Карпат. В 376 г. значительная часть готов, по-видимому, также в связи с нападениями гуннов, с разрешения императора Валента переселилась в Мезию в пределы Римской империи. По­пытки части оставших­ся на нижнем Днепре и покорившихся гун­нам готов освободиться от гуннской зависимости ока­зались безуспешными. После победы короля готов Винитария (имя которого обозначало - «потрошитель венедов») над верными гуннам славянами и их вождем Божем (вероятно имя Бож - это просто «вождь»), готы в сра­жении на реке Эрак (Днепр) были разбиты гуннским вождем Баламбером и готский король Витимир погиб в бою. Гунны вместе с присоединившимися к ним племенами бывшего готского союза (германскими и славянскими) продолжили дви­жение на запад. Разгромив вест­готов на нижнем Днестре, гунны достигли Дуная и вторглись в пределы Рим­ской империи. Пройдя по Фракии, гунны осели в степях Нижнего и Среднего Подунавья,. Вскоре гун­нское могущество возрастает, гунны подчи­няют себе окрестные народы, расширяют свою территорию. В 434 г. они осаждали Константинополь. Результатом деятельности известного вождя гуннов Аттилы (445—454 тт.) стало создание мощной Гуннской державы. После нескольких походов в Централь­ную Европу гуннам подчинились — франки, бургунды, тюринги и, очевидно, часть славян, оставшихся в верхних течениях Вислы и Одера. Обосновавшиеся в Средней Европе гунны удерживали в своей власти и северопричерноморские племена. Повелите­лем акациров и других причерноморских народов Аттила поставил своего старшего сына Эллака. Иордан отмечает, что гунны держали во власти весь варварский мир. Гуннские завоевания на Западе были приостановлены в 451 г., когда в Галлии на Каталанских полях (в 150 км восточнее Парижа) в семидневном сражении гунны потерпели поражение. Через год Аттила, собрав мощное войско, вновь вторгся в Галлию, но завоевать ее не смог. После смер­ти Аттилы Гуннская держава распалась.

В V в. черняховское население двинулось на запад в Сред­нее Подунавье. Коллекцию кера­мики из нескольких десятков среднедунайских памятников и явно про­должающую традиции Черняховской гончар­ной посуды, обстоятельно исследовал чеш­ский археолог Я.Тейрал. Среди потомков Черняховских поселенцев в среднем тече­нии Дуная и Потисье получили бытование специфические фибулы («kurze Blechfibeln»), развившиеся из Черняховских прототипов.

В 448 г. ставку Аттилы посетила византийская посольская миссия сенатора Максимина. Секретарем Максимина был Приск Панийский. Приск слышал и запи­сал славянские слова «мед» и «страва», которые достаточно авторитетно устанавливают на­личие в середине V в. н.э. славянского населе­ния на Среднем Дунае. В пользу этого говорят и некоторые другие наблюдения Приска, а также гидронимы Тиса и Тимиш.

Первые четыре века нашей эры в Сред­ней Европе были весьма благоприятными в климатическом отношении, что во многом способствовало развитию сельскохозяйствен­ной деятельности, которая была основой экономики славянского населения. Соглас­но данным палеоклиматологии, в это время наблюдается повышение среднегодовых тем­ператур на 1—2 градуса по сравнению с современной. Количество осадков было на современном уровне при некотором умень­шении в I—II вв. и небольшом увеличении в III-IV вв. В конце IV в. в Европе наступает похо­лодание. Еще в 366 г. отмечены сильные морозы. Замерз Рейн и лед был настолько толстым, что по нему проходили войска. Необычно суровая зима отмечена и в 370 г. На рубеже IV и V вв. сильные морозы до­стигли даже Византии. Особенно холодным было V столетие. Письменные источники сохранили инфор­мацию о необычайно морозных и продол­жительных зимах в 441—442 и 442—443 гг. Это был период максимального похолода­ния не только для I тыс. н.э., самые низкие температуры наблюдались в это время за последние две тысячи лет. В V в. резко повыша­ется увлажненность земли, что связано с низкими температурами, увеличением выпадения осадков и трансгрессией Бал­тийского моря. Заметно повышается уро­вень вод в реках и озерах, поднимаются грунтовые воды, разрастаются болота. Пой­мы многих рек или затапливаются, или покрываются аллювиальными отложениями и, таким образом, исключаются из хозяй­ственного использования. Такая климатическая ситуация была ха­рактерна и почти для всего следующего VI столетия. В это время отмечено шесть не­обычайно холодных зим, когда птицы за­мерзали на лету. Очень часто шли обильные дожди, приводившие к сильнейшим наводнениям. Очень холодным и дождливым во всей За­падной Европе был 586 г. Даже в Италии были полностью затоплены поля, население полагало, что наступил новый потоп. Наводнения были продолжительны­ми и длились до 590 г. Таким образом, период от конца IV до последних десятилетий VI в. в лесной зоне Европы во всех отношениях был крайне неблагоприятным для земледельческого на­селения. Многие поселения римского вре­мени в результате повышения уровней рек и озер и подъема грунтовых вод оказались затопленными, а значительные участки па­шенных угодий стали непригодными для земледелия. Такая же ситуация сложилась и во мно­гих местностях Балтийского ареала. В се­верных районах Германии, как установлено археологическими изысканиями, уровень рек и озер в этот период повысился настолько, что население вынуждено было покинуть большую часть поселений, функционировав­ших в римское время. Известно, что необычайно сильные наводнения в Ютлан­дии и смежных районах Северо-Западной Германии заставили тевтонов переселиться на другую территорию. Таким образом, климатические изменения стали одной из причин того, что славяне с V в. активно стали осваивать земли к югу от Дуная.

Этноним «славяне» в письменных источниках появляется только в VI в. н.э. потому, что славяне до V в. непосредственно не контактировали с землями Римской империи и входили в состав племенных союзов, известных и упоминаемых античными авторами по имени главного племени – готов (которые, по словам Аммиана Марцеллина, идя в бой, говорили на разных языках) или гуннов (наличие славян среди которых, подтверждается упомянутыми Приском Панийским славянскими «страва» и «мед»).

Начиная с VI в. н.э. славяне в письменных источниках называются уже своим именем. Византийские авторы (Прокопий Кесарийский, Агафий, Менандр Протиктор, Феофилакт Симокатта, Маври­кий и другие) описывают в основном сла­вян Подунавья и Балканского полуострова. Только Прокопий Кеса­рийский дает также некоторые данные об этногеографии Северного Причерноморья. Для исследования проблемы славянско­го этногенеза несомненный интерес пред­ставляют сведения, содержащиеся в сочи­нении готского епископа Иордана «Гетика». Оно было закончено в 551 г., но авто­ром широко была использована не дошед­шая до нашего времени «История готов» Кассиодора, писавшего между 526 и 533 гг. Иордан пишет, что «многолюдное племя венетов» в его время было известно под разными названиями: «...все же пре­имущественно они называются склавенами и антами» или «...ныне известны под тремя именами: венетов, антов, склавенов». О месте расселения венедов у Иордана: «Меж­ду этими реками (Тисой, Олтом и Дунаем) лежит Дакия, которую наподобие короны ограждают скалистые Альпы (Карпаты). У левого их склона, спускающегося к северу, начиная от места рождения реки Вистулы, на безмерных пространствах расположилось многолюдное племя венетов».

Есть все основания полагать, что антами, известными по историческим сочинениям VI—VII вв., называлась та группа славян, которая сформировалась в условиях славяно-иранского симбиоза в основном в Подольско-Днепровском регионе Черняховской культуры. Этноним анты, скорее всего, имеет иранское начало (древнеиндийское antas 'конец, край', antyas 'находящийся на краю', осетинское att'iya 'задний, позади'»). Как и слово венеды, он не был самоназванием славян и был распространен на юго-восточную часть славян иранскими племенами Северного Причер­номорья. Ан­тами, по-видимому, первоначально называ­лось славяно-скифо-сарматское население междуречья Днестра и Днепра, а позднее его потомки — славяне, сформировавшиеся в условиях славяно-иранского симбиоза.

О том, что уже в IV в. анты принадле­жали к славянскому миру, свидетельствует история сообщенная Иорданом, отождествляющая венедов с антами и славянами. По Иордану в конце IVв. готский король Винитарий разгромил антов в битве у Днепра. В имени Винитарий в его первой части отражен этноним венеты, вторая часть по О.Н.Трубачеву готское 'пахать, потрошить', таким обра­зом Винитарий - 'потрошитель венедов'.

Иордан указывает на расселение антов — «от Данастра до Данапра», что полностью соот­ветствует археологической локализации рас­сматриваемой группы славян. Раннесредневековая пеньковская культура (V—VII вв.), сложившаяся в основном на базе Черняховской культуры, отождест­вляется с антами. В VI в. население пеньковской культуры разрастается и активно осваивает новые обширные территории на восток от Днепра. Прокопий Кесарийский (VI в.) сообщает о более широ­ком расселении антов— от северного берега Истра (нижнего Дуная) до утригуров, оби­тавших по побережью Меотиды (Азовского моря). Ареалы пеньковской культуры в V и VI вв. полностью соответствуют ин­формации письменных источников. Другие славяне, которые сначала в составе гуннского союза племен в V в., затем самостоятельно в период от последней четверти V до последней четверти VI вв., а с конца VIв. вместе с аварами и болгарами осваивали дунайско-балканские земли, а впоследствии с освоенных дунайских земель начали обратное движение на север на территорию Чехии и Польши, вошли в состав других археологических культур.

В заключение обратимся к некоторым особенностям национального характера славян, оказавшим влияние на их историю.

Ранее было отмечено, что новый этнос формируется со своим национальным характером, который остается в основном неизменным до конца существования этноса. Как известно, первым разделением человеческого вида в сознании людей было выделение «мы» в противоположности к «они» (и лишь потом «я» и «другие»). Выделение «мы» было этапом формирования собственно человека из животного в процессе возникновения человеческого мышления. Национальный характер – это те особенности в психологии людей, которые позволяют человеку определить принадлежность другого человека либо к «мы», либо к «они». Поэтому эти черты, являющиеся своеобразным маркером, индикатором принадлежности к «мы», и сохраняются неизменными в течение всего существования этноса, который и есть одним из видов такого «мы». В набор психологических черт составляющих национальный характер необязательно входят все черты определяющие психологический тип человека: отношение к предкам и детям, индивидуализм-коллективизм, инициативность-пассивность, конформизм-нонконформизм и т.д. Для маркировки «свой-чужой» достаточно нескольких черт из тех, что составляют полный психологический портрет человека, остальные могут быть у представителей этноса самыми разнообразными, так как не являются этноопределяющими. Неудачи в практическом подтверждении существования национального характера получались именно из-за того, что пытались определить национальный тип как совокупность всех психологических черт, составляющих психологический портрет человека. Конечно никакой из подобных типов не мог совпадать с большинством исследованных членов этноса. Этноопределяющие психологические черты не передаются по наследству, а формируются в характере человека при его воспитании среди представителей своего этноса. Мало того, черты определяющие национальный характер могут быть у отдельных представителей этноса отличными, но такие люди чувствуют себя несколько отделенными от других представителей этноса, а другие относятся к ним как к «своим чужим». Таким образом, не обретение человеком черт входящих в национальный характер неблагоприятно сказывается на его отношениях с другими и подавляется.

Своеобразие исторической судьбы славян определил их национальный характер, который складывается именно во время появления этноса. Этнос славян образовался в два этапа: сначала в I-II вв. до н.э. слиянием местного лужицкого населения и пришедших в регион верховьев Вислы и Буга восточных кельтов, сохранивших пассионарность как наиболее активная часть окраины, а затем в I в н.э. принятием части еще нерастраченной пассионарности готов в самом начале их жизненного цикла. И главной чертой этого характера поэтому стала способность понимать другой этнос и перенимать от него то что нравится. Национальный характер славян (впоследствии частично перешедший в национальный характер русских) – это понимание других, любопытство к другим, отношение к ним как к равным себе, стремление понять, и чувствуя, что они такие же, а не низшие или несовместимые с ними формы бытия (что наблюдается у части западноевропейцев, например англичан) способность перенять то, что понравилось у других. Отсюда и сетования на то, что русские влюбляются в другие народы и «обезъянничают». Это уже реакция своих, когда такая симпатия и стремление следовать за «новой правдой» переходит границы разумного. То следуют за французами в 18 веке, то за англичанами – причем в своем понимании этих «французов» и «англичан». И за это их критиковали, что следуют за придуманными французами, а следовали за тем, что понравилось во французах, французам настоящими становиться не хотели. И татар поняли и взяли у них то, что понравилось, и сарматов-иранцев, и древних германцев – готов с русами-ругами. И также понимали потом сибирские, уральские и поволжские народы, а те, чувствуя, что к ним относятся как к равным и ценят их неповторимые свойства вплоть до перенятия этих свойств, отвечали взаимной симпатией. Так и создавался симбиоз и единение этносов и в более поздний великорусский суперэтнос, и до этого в Киевскую Русь- этнос сложившийся из славян, германцев, балтов, сарматов-иранцев, угров и других.

Вот и чертой славянского характера была увлеченность: интерес к другим народам и понимание их. Сначала увлеклись пылающими пассионарностью готами, потом гуннами, потом варягами. Смогли ужиться с аварами и болгарами и ассимилировать последних. И эта увлеченность, вера в новое без оглядки, то есть без оглядки на прошлое приводит к тому, что они хотят жить по новому, бросив старое. Поэтому и появились новые, не бывшие прежде славяне, новые, не бывшие прежде украинцы.

У германцев например в отличие от славян был не интерес к другим, а наоборот, стремление сделать других такими как они, потому что они единственно правильные. Поэтому они возможно до 19 в. так и не объединились. Только Пруссия смогла объединить германцев, а именно в Пруссии был велик слой немцев из прежних славян- лужицких сербов, поморских племен и других, может это и помогло.

Особенности мышления первых славян либо русских, которое может понять и принять разные мировосприятия, способы существования других народов, находит свое отражение в их языке, а именно в отсутствие жесткой структуры в предложении. Мышление англичан к примеру, считающих единственно правильными только себя, свой способ жизни, предполагающее жесткую определенную структуру действий в том или ином случае, находит свое отражение в их языке в жесткой структуре построения предложения.

Второй стороной национального характера славян есть общинность, отмечаемое еще древними авторами стремление жить в народоправстве. Термин «свой» (свой как одновременно относящееся к я, ты, мы, свой род) по Трубачеву есть в языке только у славян - это подтверждение «общности» в этническом характере, стремления к равенству. Отсюда их негосударственность в смысле долгого непоявления класса людей специализирующихся только на управлении. Иордан и Прокопий говорят о том, что славяне все равны, и решения принимаются не одним человеком, а всеми вместе. Это не отсталость, а инаковость. Все народы отличны друг от друга, и отличия нельзя мыслить в категории «передовой»-«отсталый». Вспомним кельтов, бывших одним из субстратов из которых образовались славяне. Кельты появились одновременно с латинами и греками, имели одного уровня с ними материальную культуру и не менее развитое производящее хозяйство, но они также как и славяне не создали полностью оформившихся государств, а существовали до вхождения в состав Римской империи в виде множества отдельных племенных образований, постоянно осваивающих новые территории и дошедших с территории Галлии до Карпат и Малой Азии. Поэтому до IX в.н.э. славяне жили вне рамок сформированных государств. Появился энергичный вождь, своими действиями симпатичный массам славян – появилось сравнительно большое временное образование, которое принимали за государство. Пример этого, так называемое государство Само. До Само его нет и после Само тоже, но это не значит, что не было народа как единого организма. Поэтому появление государства у славян часто было связано с влиянием представителей иных этносов (варягов, русов, болгар, аваров, гуннов и даже отдельного франка Само) и наличием внешней угрозы.

********************************************

Процессы разделения человечества и их результаты.

Началом процесса появления человека стало овладение его далекими предками, еще не имеющими мышления животными гоминидами, навыками внушения-суггестии. Эти навыки использовались сначала только по отношению к иным животным: использование одних животных для защиты от других, суггестия по отношению непосредственно к нападавшим хищникам, обеспечения себя пищей и т.д. Впоследствии часть таких гоминидов – палеоантропов стала использовать отработанные на других животных навыки внушения-суггестии для утилизации в свою пользу (в том числе поедания) других палеоантропов, имеющих предрасположенность поддаваться внушению. Тогда утилизируемая часть палеоантропов ответила мощным психологическим процессом отделения суггесторов в своем сознании во враждебную группу «они», от которых нужно отделиться, и соответственно в противовес таким «они» осознанию себя как «мы» - антагонист «они».

Таково было первое разделение человечества, или по другому образование собственно самого человечества, неоантропов, овладевших мышлением через появление речи как следствия дальнейшего развития навыков суггестии-контрсуггестии, с психологией, основанной на противопоставлении «мы» и «они». Формирование именно такого мышления человека, делящего всех на «мы» и «они» («мы» получившиеся путем отталкивания от первичного враждебного «они») явилось причиной того, что человечество стало существовать в виде различных этносов, как устойчивых форм таких «мы».

В дальнейшем при развитии человечества в процессе разделения труда, кроме этносов, появились другие устойчивые группы «мы» - классы. Часть людей, взявшая на себя функции управления, стала использовать других людей для обеспечения своего материального положения, фактически утилизировать их. Естественно, у так называемых эксплуататорских классов появилось свое самосознание, отделение себя «мы» от других, эксплуатируемых «они». Одним из ярких примеров такого самосознания «мы»- эксплуататоров еще из времен средневековой феодальной Европы 12 века являются стихи Бертрана де Борна: «Мужики, что злы и грубы, На дворянство точат зубы, Только нищими мне любы! Любо видеть мне народ Голодающим, раздетым, Страждущим, не обогретым! Нрав свиньи мужик имеет,Жить пристойно не умеет,Чтоб вилланы не жирели,Чтоб лишения терпели,Надобно из года в год Век держать их в чёрном теле. Если причинят виллану Вред, увечье или рану,Я его жалеть не стану —Недостоин он забот!».

Если ранее группы эксплуататоров были разделены в своем сознании друг от друга границами этносов, еще более устойчивых групп «мы», то в условиях современной глобализации: быстрого обмена информацией, быстрого транспортного сообщения, формирования единой мировой экономики в результате международного разделения труда, использования английского языка как средства межэтнического общения – происходят процессы сращивания ранее разделенных групп эксплуататоров в одну группу «мы», противопоставляющую себя другим «они» уже не по этническому признаку, а только по признаку эксплуататор-эксплуатируемый. Возможно идет, хотя и в самой начальной стадии, глобальный процесс равнозначный процессу выделения неоантропов из палеоантропов. Но неприятная разница этих процессов в том, что если ранее утилизируемые осознали себя как «мы» в противоположность утилизаторам «они» и отделились от них, то теперь как «мы» осознают себя именно утилизаторы. Это те, кому выгодна остановка развития, которое может привести к потере утилизаторами своего места эксплуататоров.

Нынешний уровень развития производительных сил, развития науки психологии в плане методов формирования сознания и масс-медиа, позволяющих массово использовать такие методы, вполне достаточны, чтобы при кардинальном сокращении человечеством потребления невозобновляемых материальных ресурсов, обеспечить комфортную жизнь новой сравнительно небольшой вненациональной группе эксплуататоров, объединенной общим самосознанием «мы» в противопоставлении остальным эксплуатируемым «они». Отношение к таким «они» уже сродни отношению человека к домашним животным, которых он утилизирует. Развитие таких «животных» можно остановить путем изменения системы образования и использования влияния масс-медиа. Возможно сократить их количество до минимально необходимого для обслуживания машин в производстве и для сферы обслуживания новой группы «мы» с целью ограничить расходование невозобновляемых природных ресурсов и сохранить положение своего класса. Часть человечества, неиспользуемая для обслуживания, но из которой можно будет впоследствии пополнять ряды обслуживающего персонала, будет существовать в рамках натурального неиндустриального хозяйства в новой «мировой деревне». Психология эксплуатируемых и временно свободных от эксплуатации обитателей «мировой деревни» будет подвергаться целенаправленному воздействию с целью препятствия формирования их самосознания как единого «мы» и вообще недопущения любого сознания, отличного от примитивных форм, у таких «недолюдей». В результате видится застой, отмирание гуманизма, и принимая во внимание отсутствие побудительных причин к развитию у единственно свободной от «психологической хирургии» группы эксплуататоров «мы», в перспективе у человечества возможен только регресс.

Таким образом, единственный шанс изменить столь мрачную перспективу есть только у утилизируемых. Именно они должны осознать себя как группу «мы» в противовес утилизаторам и объединиться, скорее всего сначала в рамках каждого этноса, изгнав утилизаторов, позиционировав их как антагонистичных «они».

Однако, подавление критического восприятия у других людей, создание толпы в виртуальных пространствах социальных сетей, воспитание способности к умственному «флеш-мобу», подобного единовременному изменению движения всех особей стаи рыб или птиц, создаваемое утилизаторами у утилизируемых, может привести и к неожиданному результату. Создаваемый извне метаколлективный (как бы коллективный) разум утилизируемых может со временем в процессе развития отторгнуть своих создателей утилизаторов и продолжить свое существование как независимое. Так же, как ранее созданная палеоантропами внутри себя популяция «внушаемых», первоначально нужная для их использования другими, развила эту способность через появление контрвнушения и переноса процессов внушения-контрвнушения от двух индивидов внутрь одного («внутреннего говорения») до уровня мышления.