Шанна'хар

Фейли шла по лагерю, освещенному угасающим вечерним светом, направляясь к палатке снабжения. Перрин направил их группу вместе с разведчиками через врата в Кайриэн; они должны были вернуться следующим утром. Перрин все еще размышлял о Белоплащниках. За прошедшие немногие дни, две армии обменялись несколькими письмами. Перрин, готовил почву для вторых, более формальных переговоров, в то время как Белоплащники настаивали на сражении. Фэйли отругала Перрина за то, что он ускользнул, чтобы встретиться с Белоплащниками без нее. Перрин позволил Илайасу и разведчикам айил следить за Белоплащниками, чтобы попробовать найти способ освободить их людей, но это вряд ли было реально. Это сработало в Двуречье, но тогда была только горстка пленных. Теперь были сотни. Перрину не удалось сладить с чувством вины. Что ж, Фейли придется поговорить с ним в ближайшее время. Она продолжала обход лагеря, обходя слева участок Майенцев, где высоко реяли знамена. Я должна буду занятся и этим тоже, подумала Фэйли, глядя на палатку Берелэйн. Слухи о ней и Перрине были проблематичными. Она подозревала, что Берелэйн могла пробовать кое-что в отсутствии Фэйли, но позвать его в свою палатку на ночь казалось слишком даже для нее. Следующие шаги Фэйли должна была предпринять очень осторожно. Ее муж, его люди, и его союзники находились в сомнительном равновесии. Фэйли пожалела, что не могла посоветоваться с матерью. Это потрясло ее, и она запнулась, остановившись на размокшей тропинке из желтой травы и грязи. О Свет!, подумала Фейли. Что это со мной? Два года тому назад, Фейли - тогда еще звавшаяся Зарине - сбежала из родного дома в Салдейе, чтобы стать Охотником за Рогом. Она взбунтовалась против своих обязанностей старшей, и подготовки, на которой настаивала ее мать. Она сбежала не потому, что ненавидела работу; нет, она показала, что может приспособиться ко всему, что от нее требуется. Так почему же она ушла? Отчасти, ради приключений. Но отчасти-- и это она признала только сейчас-- из-за всех этих ожиданий. В Салдэйе, ты всегда делаешь то, что от тебя ожидают. Никто не удивится, если ты просто исполняешь свои обязанности, даже если ты родственник самой королевы. И потому... она уехала. Не из-за того, что она ненавидела то, кем станет, а потому, что ненавидела кажущуюся неизбежность этого. Теперь она была здесь, используя все те навыки, на обучении которым настаивала ее мать. Этого было почти достаточно, чтобы рассмешить Фейли. Она могла сказать кучу вещей о лагере с одного взгляда. Им было необходимо найти немного хорошей кожи для сапожников в ближайшее время. С водой не было проблем, так как легкие порывы дождя частенько накрапывали последние несколько дней, но найти сухие дрова для костров было проблемно. Одна из групп беженцев - сборище бывших мокроземцев - гайшайн, смотревших на айильцев Перрина с открытой враждебностью - нуждается в присмотре. Проходя, она наблюдала, чтобы убедиться что в лагере надлежащие санитарные условия, и что солдаты способны позаботиться о себе. Некоторые люди проявляли предельную заботу о своих лошадях, зато забывали съесть что-нибудь полезное или по крайней мере безвредное. Не говоря уже об их привычке проводить полночи, сплетничая у привальных костров. Слуга бегом относил корзины очищенного картофеля к кастрюлям, которые медленно наполняли водой молодые женщины, носящие ее от ручья. Подмастерья подготавливали угли для жаренья, старшие повара смешивали специи в соусы, чтобы полить ими другие продукты - это был единственный способ придать вкус и аромат таким большим количествам приготовленного. Пожилые женщины — в лагере их было несколько — прошаркали мимо, согнувшись,с легкими плетеными корзинами, полными ягод и трав, крепко держа их в тонких руках, их шали колыхались, когда они переговаривались надтреснутыми голосами. Солдаты спешили туда сюда, неся дичь. Мальчики, уже не дети, но еще не мужчины, собирали веточки на трут, она прошла мимо их небольшого отряда, охваченного испугом от пойманных пауков. Это было буйство сосуществующих путаницы и порядка, подобно двум сторонам одной монеты. Странно, как хорошо Фейли приноровилась к этому. Оглядываясь на себя на несколько лишь лет назад, она с удивлением осознала, что видит испорченного, эгоистичного ребенка. Покинула Пограничные Земли, чтобы стать Охотником за Рогом? Она отринула обязанности, дом и семью. О чем она думала? Она прошла женщин перемалывающих зерно, затем обошла свежую партию дикого лука на одеяле рядом с ними, ждущего очереди попасть в суп. Она была рада, что уехала и встретила Перрина, но это не может быть оправданием ее действий. Поморщившись, она вспомнила, как заставляла Перрина идти по Путям в темноте, в одиночку. Она даже не вспомнила, что он там сделал такого, взбесившего ее, хотя ему в этом она бы никогда не призналась. Ее мать однажды назвала ее избалованной, и была права. Мать также настаивала, чтобы Фейли научилась управлять имением, и все это время Фейли мечтала выйти замуж за Охотника за Рогом и провести свою жизнь подальше от армий и скучных обязанностей дворян. "Да благословит тебя Свет, Мама!", подумала Фейли. Что бы она или Перрин делали без этого опыта? Без обучения ее матери Фейли была бы бесполезна. Управление всем лагерем легло бы на плечи Аравин. Хотя женщина и была экономкой в лагере Перрина, ее способностей, скорее всего, не хватило бы,чтобы самостоятельно управлять всем этим. От нее этого и не ожидали Фейли добралась наконец до расположения интенданта, небольшой палатки в самом центре ям для стряпни. Ветерок доносил смесь ароматов: вытапливаемого над огнем жира, кипящего картофеля, перченых соусов, приправленных чесноком, сырого, липкого запаха картофельных очистков, которые отдавали немногочисленному стаду или боровам, которых им удалось вывезти из Мейдена. Интендант, Бавин Рокшоу, был бледнолицым кайриенцем с белыми прядями, пестревшими в его каштановых с проседью волосах, похожих на мех пса-полукровки. Он напоминал веретено, с тощими руками, ногами и грудью, и почти совершенно круглым животиком. Он, очевидно, был интендантом еще в Айилскую кампанию, и был экспертом — таким же мастером своего дела в снабжении, как бригадир плотников - в работе с деревом. Это, конечно, означало, что он был мастером брать взятки. Когда он увидел Фейли, он усмехнулся и чопорно поклонился, достаточно для формального приветствия, но без настроения. "Я - простой солдат, выполняющий свои обязанности," говорил его поклон. "Леди Фэйли!" воскликнул он, махая рукой нескольким из своих служащих. "Я полагаю, Вы здесь, чтобы просмотреть счетные книги?" "Да, Бавин," сказала она, хотя и знала, что не найдет в них ничего подозрительного. Он был слишком осторожен. Однако, она небрежным жестом принялась за документы. Один из мужчин принес ей табурет, другой стол, на котором разместились счетные книги, и еще один чашку чая. На нее произвело впечатление то, как искусно согласовывались между собой столбцы цифр. Ее мать объясняла как-то, что часто интендант делает много беспорядочных примечаний, ссылаясь на другие страницы или другие счетные книги, разделяя различные типы поставок в различные книги, все, чтобы было труднее отследить то, что происходит. Командир, сбитый с толку этими примечаниями, предполагал, что интендант знает,что делает. Здесь не было ничего подобного. Какие бы уловки в подсчетах ни использовал Бавин,чтобы скрыть свое воровство, они не были сверхестественными. И он воровал, или по крайней мере творчески скупо распределял продовольствие. Это было неизбежно. Большинство интендантов действительно не считало это воровством; он отвечал за снабжение, и этим было все сказано. "Как это странно", заметила Фейли, пролистав записи. "Странное совпадение". "Что, миледи?" спросил Бавин. "Хм? О, ничего. Просто лагерь Торвена Рикшена получал свою еду каждый вечер на добрый час раньше, чем другие. Я уверена это просто случайность." Бавин смутился. "Несомненно, миледи." Она продолжала листать счётные книги. Торвен Рикшан был кайриэнским лордом, и был поставлен во главе одного из двадцати лагерей беженцев. У него в лагере было обычно собиралось большое количество дворян. Аравайн довела это до сведения Фэйли; она не была уверена, что Торвен дал, чтобы получить поставки еды быстрее, но он не будет больше это делать. Другие лагеря могли бы почувствовать, что Перрин ставил одних выше других. "Да," сказала Фэйли посмеиваясь. "Просто совпадение. Такое иногда случается в столь большом лагере. Да ведь только на днях Варкел Тис жаловался мне, что он подал прошение о холсте, чтобы восстановить порванные палатки, и ждет холст почти неделю. Все же я знаю, к слову, что Софи Моратон порвала свою палатку во время перехода, но восстановили ее в тот же вечер." Бавин молчал. Фэйли не собиралась судить его. Ее мать предостерегала, что хороший интендант был слишком ценен, чтобы бросать его в тюрьму, особенно когда заменивший его человек не будет опытнее, и так же будет все портить. Задача Фэйли состояла не в том, чтобы выставить или смутить Бавина. Она должна была заставить его волноваться достаточно, чтобы он контролировал себя. "Возможно, Вы можете сделать что-то чтобы исправить это, Бавин," сказала она, закрывая счётную книгу. "Я не люблю обременять Вас глупыми вопросами, но проблемы не должны достигнуть ушей моего мужа. Вы знаете, как он тогда разгневается." На самом деле для Перрина причинить вред другому человеку было как Фэйли взмахнуть руками и полететь. Но лагерь не видел это в таком свете. Они слышали о ярости Перрина в сражении, наряду со случающимися время от времени спорами с ней - спровоцированными Фэйли, так что они могли иметь соотвествующее мнение и предполагали, что у него ужасный нрав. Это было хорошо, пока они также думали о нем как о великодушном и добром. Защитник своих людей, но полный гнева на тех, кто обманывал его. Она встала со стула, отдавая все записи одному из слуг-- мужчине с кудрявыми волосами и следами чернил на пальцах и жакете. Она улыбнулась Бавину и покинула площадку с запасами. Фейли с негодованием заметила, что пучки дикого лука позади мгновенно испортились с тех пор, как она взглянула на них в предыдущий раз; их стебли истощились и стали разлагаться так, как если бы они гнили под солнцем неделями. В лагере продукты стали портиться относительно недавно, но если верить отчетам, за его пределами подобное происходило гораздо чаще. Было сложно сказать который час-- все небо было затянуто облаками, но темнеющий горизонт подсказывал, что ее время встретиться с Перрином пришло. Фейли улыбнулась. Ее мать всегда предупреждала, что с ней будет, что ее ожидает, и Фейли боялась, что будет жить как в ловушке. Но Дэйра никогда не говорила сколько в этом будет удовольствия. Перрин все менял. Быть связанной с ним, совсем не означало быть пойманной в ловушку. Перрин смотрел на север, поставив ногу на упавшее дерево. С вершины холма ему открывалась вся равнина вплоть до гор Стена Гарена, возвышавшихся словно пальцы заснувшего гиганта. Он открыл свои мысли, ища волков. Они были далеко, так, что он их почти не чувствовал. Волки сторонились больших скоплений людей. За его спиной раскинулся лагерь, с факелами мерцающими вдоль всей границы. Склон холма был достаточно далеко, чтобы быть укромным, но недостаточно, чтобы считаться безлюдным. Он не был уверен, зачем Фейли захотела встретиться здесь с наступлением сумерек. Она пахла взволнованно, поэтому он не стал любопытствовать. Женщины любят секреты. Он услышал, как фейли поднималась по холму, тихо ступая по влажной траве. Она умела быть тихой,- не так как Илайас или кто-то из аийл, но лучше чем кто-либо мог подумать.
Но он мог почуствовать ее аромат, запах мыла с лавандой. Она использовала его только в дни, которые считала особенными. Она поднялась на вершину склона, великолепная, впечатляющая. Она надела фиолетовый жилет поверх шёлковой блузки светлого оттенка. Где она достала эту одежду? Он не видел её в этом отличном наряде раньше. "Муж мой", сказала она, подходя к нему. Он мог слабо слышать других около подножия холма - вероятно Ча Фэйли. Она оставила их позади. "Ты выглядишь обеспокоенным." "Это моя ошибка, что Гилл и другие были захвачены, Фэйли", сказал он. "Моих неудач становится все больше. Удивительно, что кто еще следует за мной". "Перрин", сказала она, касаясь его руки. "Мы уже говорили об этом. Ты не должен говорить подобное".

"Почему?"

"Потому что я никогда не слышала, что бы ты лгал", сказала она с небольшим упреком.

Он взглянул на нее. Становилось темно, хотя он мог все еще разобрать детали. Ей было тяжелее видеть их.

"Почему ты продолжаешь бороться с этим? Ты хороший лидер, Перрин".

"Я не должен сдаваться из-за них," сказал он.

Она нахмурилась: "Что это должно..."

"В прошлом, в Двуречье", сказал Перрин, отворачиваясь от нее и снова глядя на север. "Я был готов сделать это. Когда у Белоплащников была семья Мэта и Луханы, я должен был сдаться. Но не в этот раз. Даже когда я говорил с их лидером, я знал, спрашивая его цену, что не сдамся."

"Как лидер ты становишься лучше".

"Как ты можешь говорить это? Я становлюсь черствым, Фэйли. Если бы ты знала о тех вещах, что я сделал, чтобы вернуть тебя, вещи, которые я сделал бы..." Он потрогал молот на боку. Зуб или коготь, Юный Бык, это не имеет значения. Он выбросил топор, мог ли он обвинить его в своей жестокости? Это был только инструмент. Он мог использовать молот, чтобы делать те же самые ужасные вещи.

"Это не черствость", сказала Фэйли, "или эгоистичность. Ты теперь лорд, и ты не можешь позволить стать известным, что захват твоих подданных подрывает твою власть.

Думаешь, королева Моргейз отреклась бы от престола в пользу тиранов, которые похитили ее подданных? Никакой лидер не может управлять таким путем. Твоя неспособность остановить злых людей не делает тебя самого злом".

"Я не хочу нести это бремя, Фэйли, никогда не хотел"

"Я знаю".

"Иногда я хотел бы никогда не покидать Двуречье. Пусть бы Ранд один бежал навстречу своей судьбе, оставив народ жить своей жизнью".

Он уловил от нее запах раздражения.

"Но если бы я остался", добавил он торопливо, "я никогда не встретил бы тебя. Поэтому я рад, что уехал. Я просто хочу сказать, что буду рад, когда все это кончится, и я смогу вернуться в тихое местечко".

"Думаешь Двуречье снова станет таким, каким ты его помнишь?"

Он колебался. Она была права — когда они уходили, уже виднелись признаки изменения. Беженцы из-за гор, разрастание деревень. Теперь, со многими людьми, присоеденившимся к нему на войне, и втемяшившими в свои головы мысли о лорде...

"Я мог бы найти другое место", сказал он, чувствуя себя упрямым. "Есть другие деревни. Не могли же они все измениться".

"И ты затянул бы меня в одну из этих деревень, Перрин Айбара", спросила она.

"Я..." Что было бы, если Фейли, его прекрасная Фейли, была заперта в тихой деревушке? Он всегда утверждал, что был лишь простым кузнецом. Но была ли Фейли женой кузнеца? "Я никогда не заставлю тебя делать что-либо, Фейли",-произнес он, держа ее лицо в ладонях. Он всегда чувствовал себя неуклюжим, касаясь ее шелковых щек своими толстыми, натруженными пальцами.

"Я пошла, если бы ты действительно хотел этого", ответила она. Это было странно. Он ожидал от неё привычной колкости по поводу его неуклюжего языка. "Но этого ли ты хочешь на самом деле?"

"Я не знаю, чего хочу", сказал он откровенно. Нет, он не хотел тянуть Фэйли в деревню. "Возможно... жизнь кузнеца где-нибудь в городе".

"Если ты так желаешь", повторила она. "то Двуречье осталось бы без лорда и они нашли бы кого-нибудь еще".

"Нет. Они не нуждаются в лорде. Именно поэтому я должен сделать так, чтобы они прекратили считать меня одним из них."

"И ты думаешь, что они разочаруются в этой идее быстро?" спросила Фейли. Она пахла удивлённо."После того, как они видели, что все остальные делают это? После того, как подлизывались к тому дураку Люку? После того, как приняли всех тех людей с равнины Алмот, которые привыкли к лордам?"

Что будут делать двуреченцы, если он перестанет быть их лордом.

В данный момент времени он знал, что Фэйли была права. Конечно, они выбрали бы кого-то, кто сделает эту работу лучше чем я,- он думал. Возможно Мастер ал`Вир

Но мог ли Перрин быть в этом уверенным? Такие люди, как мастер ал'Вир или Тарн могут и ухудшить положение. Могло ли кончиться тем, что они выберут кого-нибудь вроде старика Кенна Буйе? Будет ли у них из кого выбирать? Если Перрен уступит, не сможет ли некто заявивший о своем знатном происхождении захватить власть?

Хватит быть дураком, Перрин Айбара,- думал он. - Почти любой был бы лучше тебя.

Однако, мысль о ком-то еще забравшем себе власть, о ком-то ставшем лордом наполняла его беспокойством. И неожиданной печалью.

"А сейчас", сказала Фейли, "прерви свои размышления. У меня большие планы на этот вечер." Она трижды громко хлопнула в ладоши, и внизу началось движение. Скоро, слуги наполнили склон. Перрин признал в них людей, которых она выделила из числа беженцев, группа столь же лояльная к ней, как Ча Фэйли.

Они несли полотно, которое они распростёрли на земле. Потом укрыли это одеялом. И что было тем, что он учуял под ним? Ветчина?

"Что это, Фэйли?"- спросил он.

"Сначала," сказала она, "Я думала, что ты готовишь что-то особенное на наш шанна'хар. Я начала беспокоиться, потому что ты не говорил ничего об этом, и я решила спросить. Кажется, что вы не празднуете это в Двуречье, хотя это странно."

"Шанна'хар?" спросил Перрин, расчёсывая её волосы.

"На ближайшей неделе,"- сказала Фейли,-"будет год, как мы женаты. Это наш первый шанна'хар, наше празднование годовщины." Она сложила руки, наблюдая как слуги раскладывали блюда на скатерти. "В Салдэйе, шанна'хар празднуетя каждый год в начале лета. Это праздник, отмечающий еще один год вместе; еще один прожитый год в паре, где ни муж ни жена не были убиты троллоками. Молодым парам велено наслаждаться своим первым шанна'хар как человеку, впервые пробующему изысканное блюдо. Ведь брак будет для нас в новинку лишь раз." Слуги выложили все блюда и несколько стеклянных бокалов со свечами. Фейли отпустила слуг с улыбкой и помахала. Они ушли вниз по склону холма. Очевидно, Фейли пыталась придать ужину романтический вид. Скатерьть, покрытая вышивкой, вероятно была из запасов Шайдо. На серебрянных тарелках и блюдцах лежала еда, кусок жаренного окорока с каперсами наверху. Было даже вино. Фейли подошла ближе. "Я знаю, что в этот год произошло многое, что не стоило бы вспоминать. Майден, Пророк, эта ужасная зима. Но если все это является платой за то, чтобы быть с тобой, Перрин, тогда я согласна пережить все это еще много раз."

"Если бы все было в порядке, у нас был бы месяц, чтобы дарить друг другу подарки в знак нашей любви, чтобы отпраздновать наше первое лето в качестве мужа и жены. Я сомневаюсь, что у нас есть право на этот беззаботный месяц, но мы можем провести вместе этот вечер."

"Не знаю, могу ли я, Фейли,"-ответил Перрин. "Белоплащники, Свет! Последняя битва почти началась. Последняя Битва, Фейли! Как я могу праздновать, когда мои люди под угрозой казни и весь мир может быть разрушен?"

"Если весь мир идет к разрушению",-произнесла Фейли,-"разве это не время, когда каждый должен ценить то, что имеет? Пока все это не исчезло?"

Перрин колебался. Она положила руку на его руки, ее прикосновение было таким нежным. Она не подняла голоса. Хотела ли она, чтобы он кричал? Так трудно понять, когда она хочет спорить, а когда нет. Возможно Илайас мог дать ему совет.

"Пожалуйста," сказала она мягко. "Попробуй отдохнуть хотя бы этим вечером. Для меня."

"Хорошо," ответил он, кладя свои руки на её.

Она привела его к одеялу, и они сели рядом перед множеством серебряных блюд. Фэйли зажгла больше свеч из тех, которые были в запасе у слуг. Ночь была холодна — облака, казалось, вобрали в себя всю летнюю теплоту. "Почему мы делаем это на природе?"сказал Перрин. "А не в нашей палатке?

"Я спросила Тэма, как празднуют шанна'хар в Двуречье", сказала она. "И, как и боялась, узнала, что вы не отмечаете его. Это и в правду несколько странно, ты понимаешь — нам надо ввести эту традицию, как только все это закончится. Как бы то ни было, Тэм сказал, что они с женой делали нечто похожее. Раз в год, они готовили обед настолько изысканный, насколько могли себе позволить, и шли в незнакомое место в лесу. Они ужинали там и проводили весь день вдвоем." Она прижалась к нему. "Наша свадьба прошла в обычаях Двуречья, поэтому я решила, что сегодняшний день также должен пройти по-двуреченски.

Он улыбнулся. Несмотря на недавние возражения, его напряжение спало. Еда хорошо пахла, и его желудок заурчал, подсказывая Фэйли подняться, чтобы взять его тарелку и передать ему.

Он устроился получше. Хотя он пытался сохранить приличные манеры, еда была превосходной, и сегодня был долгий день. Он заметил, что со свирепостью вгрызается в ветчину, хотя старается не закапать раукрашенное одеяло.

Фэйли ела медленнее обычного, запах развлечения смешивался с ароматом ее мыла

"Что?" спросил Перрин, вытирая рот. Она была освещена только светом свечей, солнце уже полностью зашло. "Так много от волка в тебе, муж мой."

Он замер, заметив, что вылизывает свои пальцы. Он издал возглас досады за то, что лизал свои пальцы вместо использования салфетки. Несмотря насколько ему нравились волки, он не пригласил бы их пообедать за свой стол. "Слишком много волка во мне," сказал он.

"Ты такой, какой есть, муж мой. И так случилось, что я люблю тебя, какой ты есть, так что все хорошо."

Он продолжил грызть свой кусок ветчины. Ночь была тихой, слуги отошли достаточно далеко, чтобы он не мог чувствовать и слышать их. Наверно Фэйли отдала приказ, чтобы их не беспокоили, и благодаря деревьям у подножия холма им не надо было волноваться, что за ними могут наблюдать.

"Фейли,"-произнес он тихо,-"ты должна знать, что я делал, пока ты была в плену. Я боялся, что из-за своих поступков стану кем-то, кого ты больше не захочешь видеть. Это не только сделка с Шончан. В Со Хабор остались люди, о которых я не могу перестать думать. Люди, которым, возможно, мне следовало помочь. И были Шайдо, с их стороны.

"Я слышала об этом. Мне кажется ты делал то, что должен был."

"Я зашел слишком далеко,"-признался Перрин. "Я ненавидел себя все это время. Ты говоришь о лорде достаточно сильном, чтобы не позволять манипулировать собой. Что ж, я никогда не буду таким. Не тогда, когда ты похищена."

"Мы должны будем удостовериться, что я не буду похищена."

" Это могло разрушить меня, Фейли,"-он тихо ответил. "Мне кажется, я могу справиться с чем угодно. Но если тебя будут использовать против меня, это не будет иметь значения. Я сделаю все, чтобы защитить тебя, Фейли. Абсолютно все.

"Возможно ты тогда должен укутать меня в одеяло" сказала она сухо, "и спрятать в запертой комнате." Странно, но от нее не пахло оскорблением.

"Я не сделал бы этого," сказал Перрин. "Ты ведь знаешь, что это так. Но это значит, что у меня есть большая слабость. Лидер не должен иметь слабости, подобную моей."

Она фыркнула. "Ты думаешь, что у других лидеров нет слабостей, Перрин? У каждого Короля или Королевы Салдэи были их собственные. Николь Дианатхах был алкоголиком, несмотря на то, чтобы был известен, как один из наших самых великих королей, и его жена Белайра вразумляла его самое меньшее четыре раза. Ее сердце всегда принуждало ее беспокоиться. У Джонасимы был сын, азартность которого почти разорила ее Дом, и Лионфорт не мог удержаться если ему брошен вызов. Каждый без разбора был великим монархом. И у всех была собственная слабость."

Перрин продолжал пережевывать свою еду, вдумчиво.

"В Пограничье," сказала Фэйли, "у нас есть высказывание. 'Полированный меч отражает правду.' Человек может утверждать, что был прилежен в своих обязанностях, но если его меч не начищен до блеска, ты понимаешь, что он был празднен.

"Хорошо, твой меч отполирован, мой муж. Прошедшие несколько недель ты продолжаешь говорить, что вел дела плохо во время моего плена. Ты думаешь, что превратил целый лагерь в руины! Но это не правда, ты сохранял их сосредоточенными; ты вдохновил их, поддержал их боевой дух и свой статус лорда."

"В некором роде это и заслуга Берелейн," - отметил он. "Мне кажется, эта женщина помыла бы меня сама, если бы я сам этого не сделал".

"Я уверена, что это не было бы хорошим слухом," отметила Фэйли сухо.

"Фэйли, Я-"

"Я разберусь с Берелейн," сказала Фэйли. В ее голосе прозвучали опасные нотки. "Это - проблема, на которую ты не должен обращать внимание."

"Но -"

"Я поговорю с ней" - сказала Фэйои. Её голос стал более твёрдым. Было не очень мудро спорить с ней, когда она так пахла, по-крайней мере пока у него не будет полный набор аргументов. Она смягчилась и заговорила не так резко:"Когда я говорю, что ты похож на волка, мой муж, я не имею ввиду твой способ питания. Я говорю о твоей внимательности. Ты устал. Дай проблеме, не важно насколько серьёзной, возможность решиться.

"Как ты не поймешь? Это - замечательная черта в лидере - Это точно то, в чем будет нуждаться Двуречье. Предпологая, конечно, что у тебя есть жена, чтобы заботиться о некоторых маленьких проблемах." Она хмурилась. "Мне жаль, что ты не говорил со мной до того, как решил сжечь знамя. Будет трудно поднять его снова, не выглядя при этом глупо."

"Я не хочу возвращаться к этому," сказал Перрин. "Именно поэтому я сказал, чтобы они сожгли его."

"Но почему?"

Он в очередной раз укусил ветчину, демонстративно не смотря на нее. От нее пахло почти безрассудным любопытством.

Я не могу возглавлять их, размышлял Перрин. Нет, пока не узнаю, могу ли совладать с волком. Но как это объяснить? Как объяснить, страх перед тем, как это захватывало его во время битвы, в моменты, когда он желал чего-либо слишком сильно?

Он не сможет скрыться от волков; они стали слишком большой его частью. Но что будет с его людьми, что будет с Фейли, если он оставит их, уступив тому, что внутри него?

Он в очередной раз вспомнил грязное существо запертое в клетке. В нем не осталось ничего, что помнило бы его жизнь как человека.

"Муж мой",сказала Фейли, положив руку ему на плечо. "Пожалуйста". От нее пахло страданием. Это сжимало и его сердце. "Это связано с теми Белоплащниками", сказал Перрин. "Что? Перрин, я думала, я сказала -"

"Следует разобраться", твердо сказал Перрин, "с тем, что случилось со мной в первый раз, как я встретился с ними. И тем, что я начал открывать в в себе еще до этого". Фейл нахмурилась. "Я говорил тебе, что убил двоих Белоплащников", сказал он. "Прежде чем встретил тебя."

"Да"

"Вспомним прошлое," - сказал он. " Ты должна знать всю историю." И он начал рассказывать ей. Вначале нерешительно, но затем слова пошли намного легче. Он говорил о Шадар Логоте и о их группе, которая разделилась. О Эгвейн, которая позволила взять лидерство. Возможно, это было впервые, когда его заставили это сделать.

Он уже рассказывал ей о своей встрече с Илайясом. Она знала многое о Перрине, то, что он никогда никому не говорил, что он никогда не говорил даже Илайясу. Она знала о волке. Она знала, что он опасался потерять себя.

Но она не знала, что он ощущал во время боя. Она не знала, на что были похожи эти чувства- убить этих Белоплащников, вкусить их крови - толи в его собственных устах, толи через связь с волками. Она не знала, что такое быть пожираемым гневом, страхом и отчаянием, когда она была пленена. Именно эти вещи он теперь сбивчиво объяснял.

Он рассказал ей о безумии, в которое впал, когда искал ее в волчьем сне. Он говорил о Ноаме и о том, что, как он опасался, может случиться и с ним. И как это связано с его поведением в битве.

Фейл слушала, сидя тихо на вершине холма, обняв свои ноги, освещенная свечами. Она пахла подавленностью. Возможно, он должен был о чем-то и умолчать. Ни одна женщина не хотела бы знать, каким зверем становился ее муж, когда убивал, не так ли? Но сейчас он хотел выговориться, освободиться от секретов. Он устал от них.

Каждое сказанное слово все более его расслабляло. Словам удавалось то, что еда - какой бы аппетитной она ни была - не смогла сделать. Поведав ей о своей борьбе, он чувствовал, как пропадает часть его бремени.

Он закончил, раасказом о Прыгуне. Он не был уверен, почему придерживал историю волка до конца; Прыгун был замешан во многих событиях, которые Перрин уже рассказал - Белоплащники, волчий сон. Но он чувствовал что будет правильно придержать Прыгуна до конца рассказа, и так и сделал.

Закончив, он уставился на пламя одной из свечей. Две из них погасли, предоставив прочим мерцать. Для его глаз это был не тусклый свет. Он с трудом вспоминал, что это были за дни, когда его чувства были слабы, как у обычного человека.

Фейл прижалась к нему, поднырнув ему под руку. "Спасибо" сказала она.

Он глубоко выдохнул, откинувшись на пень стоящий позади, чувствуя ее тепло.

"Я хочу рассказать о Майдене," сказала она.

"Ты не обязана," ответил он. "Только поэтому я..."

"Тихо. Я молчала, пока ты говорил. Теперь моя очередь."

"Ладно."

Рассказ о событиях в Майдене должен был бы взволновать его. Он лежал, прислонившись спиной к пню, пока его жена говорила о пленении и побоях. Небо потрескивало от напряжения, сам Узор был под угрозой распада, но все же было такое странное чувство расслабленности, какое он еще не испытывал.

События в том городе были важны для нее, возможно даже пошли на пользу. Хотя он был возмущен, слушая, как Севанна связала Фэйли и оставила обнаженной на ночь. Когда-нибудь он выследит эту женщину.

Но не сегодня. Сейчас его жена рядом с ним и ее сильный голос успокаивал. Он должен понять, как она спланировала ее собственный побег. Фактически, слушая об ее тщательных приготовлениях, он начинал чувствовать себя дураком. Она беспокоилась, что бы он не пошел на верную смерть, пытаясь освободить ее (хоть она не говорила об этом прямо, он мог догадаться). Как же хорошо она знала его.

Фэйли упустила некоторые вещи. Он не возражал. Фейли походила бы на загнанное и запертое в клетке животное без ее тайн. Хотя он получил хороший намек на то, что она скрывала. Это было что-то связанное с тем Безродным, который захватил ее, что-то насчет планов Фэйли обмануть его и его друзей ради ее спасения. Возможно, она чувствовала нежность к нему, и не хотела, чтобы Перрин сожалел о его убийстве. Это не было необходимо. Те Безродные были с Шайдо, и они напали и убили людей, бывших под защитой Перрина. Никакой акт доброты не искупил бы это. Они заслужили свою смерть.

Это дало ему паузу. Белоплащники похоже говорили о нем похожие вещи. Но Белоплащники напали первыми.

Она закончила. Теперь было поздно, и Перрин потянулся к связке, которую слуги Фэйли подняли, вытаскивая одеяло.

"Хорошо?" спросила Фэйли, когда он вернулся назад, обнимая ее снова.

"Я удивлен, что ты не дала мне взбучку за то, что я пронесся как дикий бык и растоптал все твои планы."

Это наполнило её запах удовлетворением. Эта эмоция была не той, которую он ожидал, но он уже очень давно перестал пытаться понять ход женских мыслей.

"Я хотела поднять этот вопрос сегодня вечером," сказала Фэйли, "так, чтобы мы могли нормально поспорить и хорошенько помириться."

"Почему ты не сделала это?"

"Я решила, что эта ночь должна пройти, как в Двуречье."

"И ты думаешь, что муж с женой в Двуречье не ссорятся?" спросил он, удивленный.

"Ну, возможно они это делают. Но ты, муж, всегда кажешся недовольным, когда мы кричим. Я очень рада, что ты начал держаться как подобает. Но я просила слишком много от тебя, приспосабливая к своим обычаям. Я думаю, что сегодня вечером попытаюсь приспособиться к твоим."

Это были слова, которые он никогда не ожидал услышать от Фэйли. Казалось, что это самое личное из всего, чем она делилась с ним. Смущаясь, он почувствовал слезы на глазах, и прижал ее к себе.

"Теперь", сказала она, "заметь, что я не послушная овечка"

"Я никогда не подумал бы так," сказал он. "Никогда".

Она запахла удовлетворением.

"Извини, что не думал много о тебе, как самостоятельной," сказал Перрин.

"Я прощаю тебя"

Он смотрел на неё сверху, в эти красивые тёмные глаза, отражающие свет свечей. "Это означает, что мы можем примириться без споров?"

Она улыбалась. "Я позволю, ещё раз. И, ещё, слугам было приказанно не беспокоить нас."

Он поцеловал ее. И пришло чувство, что все встало на свои места, и он знал, что и его заботы и вся неловкость, стоявшая между ними со времен Малдена - исчезли. Были ли они реальными или надуманными, они прошли.

Он вернул Фейли, навсегда и всецело.