Заброшенные пути

Бинабик коснулся ее руки:

– Мириамель! Что вы обдумываете?

– Я пытаюсь придумать какой‑нибудь выход. – В голове у нее стучало. Темная пещера, казалось, сжимается вокруг нее. – Мы должны как‑нибудь выйти! Мы должны. Я не хочу быть запертой в этой ловушке. – Она перевела дыхание и посмотрела на Кадраха, сжавшегося у противоположной стены пещеры: – Как мог он поступать так, Бинабик? Как мог он так предавать нас всех?

– Он не имел знания о вас, когда проделывал это, – заметил тролль, – и он не имел думанья о вас, совершая предавание.

– Но он не сказал нам потом! Он ничего не сказал нам! Все то время, пока мы были вместе.

– Это сделано. Теперь мы имеем должность раздумывать о других вещах. – Он показал на дворров, которые сидели кружком и тихо пели: – Они предполагают, что норны будут приходить со скоростью. Они говаривали это мне. Защита уже покрошается. Дверь не будет стоять очень длительно.

– А они собираются просто сидеть и ждать, – с горечью сказала Мириамель. – Я не понимаю их, – впрочем, Кадраха я понимаю еще меньше. – Она встала и прошла мимо тролля. – Джисфидри, почему ты так бесполезно бродишь вокруг, когда норны стоят у двери? Неужели ты не понимаешь, что с нами случится? – Она слышала, что голос ее стал пронзительным, но ей было все равно.

Дворры боязливо смотрели наверх, раскрыв рты. Мириамель подумала, что они выглядят как гнездо полное птенчиков.

– Мы ждем, – начал Джисфидри.

– Ждете! Вот именно! Вы ждете! – (Они все ждали, чтобы эти твари, белые, как рыбье брюхо, вошли и взяли их – взяли ее и тролля тоже.) – Тогда давайте откроем эту дверь немедленно. Зачем откладывать? Мы с Бинабиком будем сражаться за свободу, и скорее всего нас убьют – убьют, потому что вы притащили нас в эту ловушку против нашего желания. И вы тоже будете убиты. Так что нет никакого смысла ждать дольше.

Джисфидри широко раскрыл глаза:

– Но… может быть, они уйдут?..

– Ты сам не веришь этому! Давай, открой дверь! – Ее страх усиливался, вздымаясь, как волны под ударами шторма. Она наклонилась, схватила тонкое запястье дворра и дернула. Хрупкий Джисфидри оказался тяжелым, как камень. – Встань, будь ты проклят! – закричала она и дернула изо всех сил. Встревоженные дворры бормотали что‑то друг другу. Глаза Джисфидри сосредоточенно расширились; легко двинув сильной рукой, он разжал хватку Мириамели. Задыхаясь, она упала на каменный пол.

– Мириамель! – Бинабик поспешил к ней. – Вы повреждены?

Она сбросила руку тролля и села.

– Вот! – триумфально заявила принцесса. – Джисфидри, ты соврал!

Дворр смотрел на нее, как будто она вдруг взбесилась. Он прижал плоские пальцы к груди, как бы защищаясь.

– Соврал, – проронила она и встала. – Ты оттолкнул меня, чтобы я не заставляла тебя делать то, чего ты не хотел. Так почему ты не можешь оттолкнуть норнов? Ты что, хочешь умереть? Потому что норны, уж конечно, убьют вас, убьют меня – всех убьют. Может быть, правда, они снова сделают вас рабами, – ты на это надеешься? Почему ты сопротивляешься мне и не сопротивляешься им?

Джисфидри быстро повернулся к своей жене. Она смотрела на него, безмолвная и торжественная.

– Но мы ничего не можем сделать, – дворр, казалось, молил Мириамель о понимании.

– Всегда есть что‑то, что можно сделать. Это может ничего не изменить, но мы должны хотя бы попробовать. Вы сильные, Джисфидри, – вы, народ дворров, очень сильны, вы все можете сделать: я смотрела, как твоя жена придает форму камню. Может быть, раньше вы всегда убегали, но теперь вам некуда спрятаться. Деритесь, черт возьми!

Исарда сказала что‑то на языке дворров и получила быстрый бормочущий ответ от своих соплеменников. Джисфидри подошел к ним, и после этого дворры долго беседовали между собой. Голоса их журчали и шуршали, как вода, льющаяся на камень.

Наконец Исарда поднялась.

– Я буду с вами, – сказал она. – Вы говорите правильно. Бежать больше некуда, а мы, возможно, последние из нашего рода. Если мы умрем, никто не сможет ухаживать за камнем и возделывать его, никто не сможет находить в земле прекрасные вещи. Это будет позор. – Она повернулась к мужу и снова быстро заговорила с ним. Через мгновение Джисфидри прикрыл свои огромные глаза.

– Я сделаю так же, как моя жена, – сказал он с явной неохотой. – Но мы не говорим за остальных тинукедайя.

– Тогда поговори с ними, – настаивала Мириамель. – Времени так мало!

Джисфидри помедлил, потом кивнул. Остальные дворры смотрели на него, их странные лица были полны страха.

Мириамель сидела, скорчившись, в темноте, сердце ее бешено колотилось. Она совсем ничего не видела, но, вероятно, света хрустальных кристаллов было достаточно для дворров. Мириамель слышала, как они ходят взад и вперед по пещере, как она сама ходила бы по освещенной лампой комнате.

Она протянула руку и коснулась успокаивающе надежного плеча Бинабика, скрючившегося рядом с ней.

– Мне страшно, – прошептала принцесса.

– А кому нет? – Она почувствовала, что он гладит ее руку.

Мириамель открыла было рот, чтобы сказать что‑то еще, когда легкое движение воздуха прошло сквозь камень за ее спиной. Сперва она подумала, что это странное колебание, которое она уже ощущала прежде, – так испугавшее Исарду и остальных дворров, но потом слабое голубоватое сияние возникло в пустой темноте там, где должна была находиться дверь. Это не было похоже на свет, потому что ничего не освещало, – нет, это была лишь тонкая небесно‑голубая полоска, пульсирующая в темноте.

– Они идут, – задохнулась она. Сердце ее забилось еще сильнее. Все храбрые слова теперь казались глупыми. Она услышала, как стало громче хриплое дыхание Кадраха, сидевшего рядом с Бинабиком. Она почти ожидала, что он закричит, чтобы предупредить норнов. Мириамель не поверила, что он не знает никакого Искусства, способного помочь им, и что у него даже не осталось сил употребить те немногие хитрости, которые были ему еще доступны.

Голубая линия удлинялась. Теплый ветер прошел по комнате. Наверное, уже в десятый раз с тех пор, как дворры затемнили пещеру, она схватилась за лямки седельной сумки и вытерла пот с рукоятки своего кинжала. В другой руке у нее была Белая стрела Саймона; если норн схватит ее, принцесса ударит обеими руками. Мириамель задрожала. Норны. Белые лисицы. До встречи с ними оставалось всего несколько мгновений.

Джисфидри сказал что‑то тихо, но выразительно на языке дворров. Исарда ответила тем же тоном откуда‑то с другой стороны пещеры. Звуки движения дворров прекратились. В пещере стало тихо как в могиле.

Голубое сияние вырастало в грубый овал, пока один конец линии не встретился с другим. На мгновение жар стал сильнее, потом сияние погасло. Что‑то заскрежетало и тяжело упало. Струя холода ворвалась в пещеру, но, если дверь и открылась, светлее не стало.

Будь они прокляты! – Отчаяние овладело ею. Омм слишком умны, чтобы войти с факелами. Мириамель крепче сжала нож: она дрожала так сильно, что боялась выронить его.

Внезапно раздался медленно нарастающий рокот, похожий на гром, и высокий крик, исходивший не из человеческого горла.

Сердце принцессы подпрыгнуло. Огромные камни над дверью пещеры, которые расшатали дворры, падали – она слышала, как высокий голос сердито завопил. За следующим обвалом последовал скрежещущий звук, потом закричали сразу несколько голосов. Через мгновение Мириамель почувствовала, что ее глаза щиплет. Она вдохнула, и ей показалось, что воздух прожигает ее насквозь.

– Встаньте! – закричал Бинабик. – Это ядовитый дым!

Мириамель поднялась на ноги. Она ничего не видела, казалось, все ее внутренности объяты пламенем. Сильная рука подхватила ее и потащила сквозь тьму. Пещера наполнилась странными криками, воплями и звуком рушащегося камня.

Следующие мгновения были воплощением слепого безумия. Она чувствовала, что ее вытащили на холодный воздух; через несколько мгновений Мириамель снова смогла дышать, хотя все еще ничего не видела. Рука, державшая ее, разжалась, принцесса споткнулась и упала.

– Бинабик! – закричала она и попыталась встать, но что‑то удерживало ее. – Где ты?

Потом ее снова схватили, но на этот раз подняли на руки и быстро понесли сквозь темноту. Она ощутила скользящий удар. На мгновение тот, кто нес ее, остановился и опустил принцессу на пол. Последовала череда странных звуков, некоторые из них были хрипом боли, и через секунду ее снова подхватили на руки.

Наконец ее снова положили на твердый камень. Темнота была абсолютной.

– Бинабик? – позвала она. Поблизости возникла искра света, потом яркая вспышка. На мгновение она увидела тролля, стоящего у темной стены пещеры. Рука его была полна пламени. Потом он бросил то, что держал, и оно рассыпалось дождем шипящих искр. Маленькие огоньки горели повсюду. Неподвижные, словно вышитые на гобелене, во всех концах высокой пещеры стояли Бинабик, несколько дворров и почти дюжина других темных фигур. Каменная дверь, которая защищала их, лежала, разбитая на куски, у дальнего конца этой внешней пещеры. У нее было меньше секунды, чтобы восхититься эффектом зажигательного порошка тролля. Потом бледнолицая фигура ринулась к ней, высоко подняв длинный нож. Мириамель подняла собственный клинок, но колени ее, казалось, были связаны, так что она не могла выставить перед собой ногу. Нож метнулся к Мириамели, но лезвие остановилось на расстоянии руки от ее глаз.

Дворр, схвативший руку норна, дернул ее вверх. Раздался щелкающий звук, и норн был отброшен головой вперед.

– Иди в ту сторону, – задыхаясь сказал Джисфидри, показывая на темное отверстие в дальнем конце пещеры. В слабом, мерцающем свете он выглядел еще более странно, чем побежденный им враг: одна его рука безвольно повисла, конец сломанной стрелы дрожал в его плече. Дворр вздрогнул, когда еще одна стрела разбилась о стену пещеры рядом с ним.

Мириамель нагнулась и освободила ноги; она наступила на лук норнов. Его владелец лежал в нескольких шагах от нее, как раз у входа в убежище дворров. Большой обломок камня придавил его грудь.

– Двигайся быстро, быстро, – сказал Джисфидри. – Мы застали этих врасплох, но могут подойти еще хикедайя. – Его деловой тон не мог скрыть ужаса, который испытывал дворр. Его глаза, напоминавшие блюдца, казалось, готовы были выпрыгнуть из орбит.

Один из дворров метнул камень в лучника‑норна. Тот пригнулся, но снаряд летел так быстро, что рука дворра еще не закончила движения, когда белолицый бессмертный откинулся назад и рухнул на пол.

– Побеги, – крикнул Бинабик, – пока не подходили новейшие лучники!

Мириамель бросилась за ним в отверстие тоннеля, все еще сжимая лук. Она остановилась на бегу, чтобы подобрать несколько разбросанных стрел. Засунув стрелу Саймона за пояс, чтобы не потерять, Мириамель вложила в лук одну из черных стрел и оглянулась. Джисфидри и остальные дворры пятились к отверстию, не отрывая испуганных глаз от норнов. Те медленно двигались следом за ними, пытаясь держаться на достаточном расстоянии, чтобы избежать мертвой хватки длинных рук дворров, но, очевидно, не собирались дать им легко ускользнуть.

Несмотря на нескольких убитых, норны казались спокойными и сосредоточенными, как охотящиеся насекомые. Мириамель повернулась и ускорила шаг. Бинабик зажег факел, и она последовала за его светом вниз по неровному туннелю.

– Они все еще идут за нами, – задыхалась она.

– Тогда побеги, пока мы не будем находить очень лучшего места для сражательства. Где этот монах Кадрах?

– Не знаю, – сказала Мириамель. И может быть, для всех было бы лучше, если бы он умер там. Эта мысль показалась ей жестокой, но справедливой. Лучше для всех.

Принцесса побежала дальше за подпрыгивающим факелом тролля.

– Джошуа пропал? – Изорн был потрясен. – Как он посмел рисковать собой даже ради Камариса?

Изгримнур не знал, как ответить на вопрос сына. Он свирепо дергал себя за бороду, пытаясь рассуждать логично.

– И все же это так, – сказал герцог. Он посмотрел на несчастные лица людей, собравшихся в палатке. – Солдаты несколько часов бегали по пещерам безо всякого результата. Ситхи готовятся идти вслед за этими двумя, и Тиамак пойдет с ними. Да, будь я проклят, подкосил нас Джошуа. Но теперь, более чем когда‑либо, мы должны отвлекать Элиаса. Нам некогда проливать слезы.

Слудиг заглянул в дверной клапан:

– Скоро рассветет, герцог Изгримнур. И снег пошел. Люди знают, что‑то случилось, они начинают беспокоиться.

Герцог кивнул. Про себя он проклинал жестокую судьбу, сбросившую армию Джошуа на его плечи.

– Будем делать то, что решили. После вчерашнего совета произошло только одно изменение: пропал Джошуа. Значит, нам нужен не один Двойник, а два.

– Я готов, – сказал Изорн. – У меня накидка Камариса. И смотрите! – Он вытащил из ножен меч. Лезвие и рукоятка были сверкающе черными. – Немного краски, и он стал Торном. – Молодой человек поймал расстроенный взгляд Изгримнура: – Отец, ты согласился на это, и с тех пор ничего не изменилось. Из всех, кому может быть доверена эта тайна, только я достаточно высок, чтобы сойти за Камариса.

Герцог нахмурился:

– Это так, но, притворяясь Камарисом, не вообрази, что ты действительно Камарис. Ты будешь нужен только живым и на коне. Не делай глупостей!

Изорн недовольно сверкнул на отца глазами, сердясь, что после всего, что он пережил, с ним обращаются как с ребенком. Изгримнур почти пожалел о своей отцовской заботе – почти, но не совсем.

– Ну хорошо. А кто будет Джошуа?

– Есть кто‑нибудь, кто может сражаться левой рукой? – спросил Слудиг.

– Точно, – кивнул Фреозель. – Никто не поверит в Джошуа со здоровой правой рукой.

Изгримнур чувствовал, как его раздражение растет. Это безумие! Все равно что выбирать придворных для участия в представлении на День Святого Туната.

– Он должен только появиться несколько раз, а не сражаться, – прорычал Изгримнур.

– Но ему придется принять участие в битве, – настаивал Слудиг. – А иначе его никто не увидит.

– Я сделаю это, – сказал Хотвиг. Покрытый шрамами тритинг поднял руку, и браслеты на ней зазвенели. – Я могу сражаться обеими руками.

– Но… но он же совсем не похож на Джошуа, – извиняющимся тоном проговорил Стренгьярд. – Не правда ли? – Он протрезвел с тех пор, как герцог видел его в последний раз, но все еще казался расстроенным. – Хотвиг, вы… у вас очень широкая грудь и… и слишком светлые волосы.

– Он будет в шлеме, – заметил Слудиг.

– Арфист Сангфугол очень похож на принца, – предложил священник. – Он, во всяком случае, тонкий и темноволосый.

– Ха, – засмеялся Изгримнур. – Я не стал бы отправлять певца туда, где готовится такое кровопускание. Даже если бы ему не нужно было драться, он должен усидеть на лошади в самой гуще битвы. – Он покачал головой. – Но я и Хотвигу не могу разрешить делать это. Ты нам нужен – твои тритинги нам нужны. Вы наши самые быстрые всадники, и мы должны быть готовы к тому, что рыцари короля сделают вылазку из ворот. Кто еще? – Он повернулся к Сориддану: – У вас есть какие‑нибудь идеи, барон?

Прежде чем Сориддан успел что‑нибудь сказать, встал его брат Бриндаллес:

– Я примерно того же роста, что и принц, и я могу ездить верхом.

– Нет, это глупо, – начал Сориддан, но Бриндаллес остановил его, подняв руку:

– Я не такой боец, как ты, брат, но это я могу сделать. Принц Джошуа и эти люди многим рисковали для нас. Они рисковали попасть в плен или быть убитыми нами, принеся нам же правду, а потом помогли выгнать Бенигариса. – Он мрачно оглядел палатку. – Но что в этом хорошего для нас, если мы не выживем и не сможем наслаждаться этим, если наши дети будут лишены дома Элиасом и его неумершим союзником? Меня ставят в тупик все эти разговоры о мечах и магии, но если такая хитрость действительно необходима – что ж, я могу сыграть эту роль.

Изгримнур оценил его спокойную решимость и кивнул:

– Тогда решено. Спасибо тебе, Бриндаллес. Дай вам Эйдон удачи. Изорн, достань ему вещи Джошуа, которые подойдут, а потом сам возьми из одежды Камариса все, что тебе необходимо. Судя по тому, что сказал Джеремия, я не думаю, что старик взял с собой шлем. Фреозель?

– Да, герцог Изгримнур?

– Скажи механикам, чтобы были готовы. Все остальные, идите к своим людям и готовьте их. Милость Божья да будет с нами.

– Да, – внезапно сказал Стренгъярд. – Да, конечно. Милость Божья да будет с нами.

Тот, Кто Всегда Ступает По Песку, безмолвно молился Тиамак, я иду в темное место, далеко от наших болот – дальше, чем когда‑либо был. Пожалуйста, не теряй из виду болотного человека!

Солнца не было видно за штормовыми тучами, но глубокая ночная синева начинала бледнеть. Тиамак стоял на пляже Кинслага и смотрел на смутные силуэты, которые должны были быть башнями Хейхолта. Они казались невероятно далекими и неприступными, как горы.

Выведи меня оттуда живым, и я буду… и… он не мог придумать никакого обещания, способного соблазнить бога‑защитника. Я буду уважать тебя. Я буду делать то, что правильно. Выведи меня оттуда живым, пожалуйста.

Снег кружился в воздухе, ветер стонал, вспенивая черный Кинслаг.

– Мы идем, Тиамак, – сказала Адиту из‑за его спины. Она оказалась неожиданно близко, так что он подскочил от удивления при звуке ее голоса. Ее брат исчез в темном отверстии пещеры. Тиамак последовал за ним; шум ветра позади них начал утихать.

Тиамак был удивлен, обнаружив такую маленькую группу ситхи, и еще более удивлен, найдя среди них Ликимейю.

– Но разве ваша мать может оставить своих людей и идти вниз? – прошептал он Адиту. Перелезая через очередной валун и сжимая в руках сверкающий шар, который Джирики дал ему, Тиамак заметил, что Ликимейя обернулась и посмотрела на него с явным недовольством. Он был смущен и рассержен на самого себя, за то что недооценил остроту слуха ситхи.

Адиту рядом с ним скользнула вниз, ловкая, как олень.

– Если кто‑то должен будет говорить от имени Дома Танцев Года, то там остался дядюшка Кендарайо'аро. Но во всех остальных случаях решения будут приниматься в зависимости от происходящего, и то, что должно быть сделано, будет сделано. – Она вдруг остановилась, подняла что‑то с пола и начала внимательно рассматривать. Предмет был слишком мал, чтобы Тиамак мог понять, что это. – В любом случае есть вещи не менее важные, которые следует сделать здесь, внизу. Поэтому сюда пришли те, кто наилучшим образом способен сделать это.

Он и Адиту шли в хвосте небольшого отряда вслед за Джирики и Ликимейей, так же как и Кира'ату, маленькая тихая женщина ситхи. Еще одна женщина, по имени Чийя, неожиданно показалась Тиамаку даже более чуждой, чем остальные ситхи; рядом с ней шел высокий черноволосый мужчина Курои. Все двигались со странной грацией, которую Тиамак давно заметил в Адиту, и, кроме Адиту и ее брата, никто, видимо, не обращал на вранна больше внимания, чем смертные на собаку, увязавшуюся за солдатами.

– Я нашла песок, – сказала Адиту. Все утро она старалась говорить на вестерлинге даже со своими соплеменниками, за что Тиамак был ей очень благодарен.

– Песок? – Тиамак прищурился на невидимое нечто, зажатое между большим и указательным пальцем. – Да?

– Мы отошли уже далеко от берега моря, но он закруглен водой. Я бы сказала, что мы все еще идем по следу Джошуа.

Тиамак думал, что ситхи собираются найти принца при помощи какой‑то особой магии бессмертных, и теперь не очень понимал, что делать с открытием Адиту.

– А разве вы… разве вы не… знаете, где находятся принц и Камарис? – Тиамак явно позабавил Адиту. Ее улыбка была вполне человеческой.

– Нет. Есть вещи, которые мы можем иногда делать, чтобы было легче найти кого‑то или что‑то. Но не здесь.

– Не здесь? Почему?

Улыбка исчезла.

– Потому что здесь происходят перемены. Ты чувствуешь? Я это чувствую так же сильно, как слышу вой ветра снаружи.

Тиамак покачал головой:

– Если нам будет что‑то угрожать, надеюсь, вы мне скажете. Я далеко от своих болот и не знаю, где лежат опасные пески.

– Место, в которое мы идем, было когда‑то нашим, – сказала Адиту серьезно, – но теперь нет.

– Вы знаете дорогу? – Тиамак оглядел наклонный туннель, бесконечные расщелины и почти одинаковые пересекающиеся проходы, в которых тьма была такой глубокой, что ее не могли развеять даже сверкающие шары ситхи. Страшно было даже подумать о том, что можно заблудиться в этих местах.

– Моя мать знает или во всяком случае скоро будет знать. Чийя тоже жила здесь.

– Ваша мать жила в этом месте?

– В Асу' а. Она прожила здесь около тысячи лет.

Тиамак содрогнулся.

Вранн не мог найти никакой логики в продвижении отряда, но он уже давно смирился с необходимостью доверять ситхи, хотя в них и было много такого, что пугало его. Адиту показалась ему очень странной, когда они встретились на Сесуадре, но она была одна. Она была диковинкой, какой сам Тиамак мог бы казаться сухоземцам. Но увидев столько ситхи вместе – во множестве ли на склоне горы к востоку от Хейхолта, или здесь, в маленьком отряде, – он впервые почувствовал, насколько они чужды смертным. Некогда они правили всем Светлым Ардом. Легенды говорили, что ситхи были добрыми хозяевами, но Тиамак не мог не задуматься, действительно ли они были так добры или просто не обращали никакого внимания на своих подданных. Если это так, то они жестоко поплатились за свою беспечность.

Курои остановился, и остальные остановились вслед за ним. Он сказал что‑то на мелодичном языке ситхи.

– Здесь кто‑то есть, – тихо сказала Адиту Тиамаку.

– Джошуа? Камарис? – Он не хотел думать, что все может оказаться гораздо хуже.

– Мы выясним.

Курои свернул в проход и сделал несколько шагов вперед. Через мгновение он, шипя, вернулся обратно. Адиту оттолкнула Тиамака и побежала к Курои.

– Не беги! – крикнула она. – Я Адиту!

Из туннеля появилась фигура с опущенным мечом.

– Принц Джошуа! – Облегчение нахлынуло на Тиамака. – Вы целы.

Принц долго смотрел на них, мигая от яркого света хрустальных шаров.

– Милость Эйдона, это действительно вы. – Он тяжело опустился на пол туннеля. – Мой… мой факел погас. Я был в темноте уже некоторое время. Мне казалось, я слышал шаги, но вы шли так тихо, что я не был уверен.

– Вы нашли Камариса? – спросил Тиамак. Принц горестно покачал головой. На лице его было загнанное выражение.

– Нет. Я потерял его из виду вскоре после того, как вошел в пещеру. Он не останавливался, как я ни звал. Он пропал! Пропал! – Джошуа пытался овладеть собой. – Я оставил своих людей без вождя – предал их! Вы можете отвести меня назад? – Он умоляюще оглядел окруживших его ситхи.

– Смертный герцог Изгримнур справится и без вас, – сказала Ликимейя. – Мы не можем терять время, возвращая вас, и не можем послать с вами кого‑то из нас. А вы не найдете дороги.

Джошуа опустил голову. Ему было стыдно.

– Я совершил непростительную глупость и предал тех, кто доверял мне. И все это для того, чтобы найти Камариса, а он пропал. И он взял с собой Торн.

– Не казните себя из‑за того, что уже сделано, принц Джошуа. – Адиту говорила с удивительной мягкостью. – Что же до Камариса, то не бойтесь. Мы найдем его.

– Как?

Ликимейя некоторое время смотрела на Джошуа, потом перевела взгляд на проход:

– Если меч будет двигаться к Скорби и второму клинку, что кажется очень вероятным, если судить по тому, что вы рассказали нам, тогда мы знаем, куда он пойдет. – Она посмотрела на Чийю. Та кивнула. – Мы пойдем туда кратчайшим путем, во всяком случае постараемся. Или мы найдем его, или достигнем верхних уровней раньше, чем он, и будем ждать там.

– Но он может вечно блуждать здесь внизу! – сказал Джошуа расстроенно, и Тиамак вспомнил свою недавнюю мысль.

– Я так не думаю, – сказала Ликимейя. – Если какая‑то могучая сила притягивает мечи друг к другу – что могло бы быть нашей величайшей надеждой, потому что тогда мы можем надеяться, что эта сила приведет туда и Миннеяр, – он не заблудится, даже если его разум и помутился в такой степени, как вы говорите. Он будет похож на слепого человека, который ищет огонь в холодной комнате. Он найдет свой путь.

Джирики протянул руку принцу:

– Вставайте, принц Джошуа. У меня есть немного еды и воды. Вы подкрепите свои силы, и тогда мы найдем его.

Принц смотрел на него, и его беспокойство немного поутихло.

– Спасибо вам. Я так благодарен за то, что вы нашли меня. – Он принял руку Джирики и встал. Потом засмеялся: – Мне казалось, что я слышал голоса.

– Не сомневаюсь, что это так, – сказал Джирики. – И еще услышите.

Тиамак не мог не заметить, что даже бесстрастные ситхи почувствовали себя немного не в своей тарелке после замечания Джирики.

Медленно, почти незаметно туннели вокруг Тиамака начали меняться. По мере того как он и Джошуа следовали за бессмертными по извивающимся проходам, он стал замечать, что полы становятся более ровными, туннели несколько более правильными. Вскоре он увидел следы деятельности разумных строителей: прямые углы, каменные арки, окаймляющие широкие перекрестки, и даже несколько пятен резьбы на каменных стенах – повторяющиеся узоры вроде волн или длинных стеблей травы.

– Эти окраинные залы так и не были закончены, – сказала ему Адиту. – Либо они были построены слишком поздно, перед самым падением Асу'а, либо были заброшены ради более удобных путей.

– Заброшены? – Такого Тиамак даже вообразить не мог. – Зачем было делать такую работу, пробивая камень, а потом забрасывать их?

– Некоторые из этих проходов были построены моим народом при помощи тинукедайя, дворров, как их называют смертные, – объяснила она. – А на этот любящий камень народ иногда наносил резьбу просто так, ради удовольствия, как ребенок может сплести корзиночку из травы, а потом выбросить, когда приходит пора идти домой.

Болотный человек покачал головой.

Заботясь о своих смертных спутниках, ситхи остановились наконец отдохнуть в высоком гроте, на потолке которого висели тонкие сталактиты. В ярком свете хрустальных сфер Тиамак подумал, что это совершенно волшебное зрелище. На мгновение он даже обрадовался, что попал сюда. Мир внизу, по‑видимому, был полон не только ужасов, но и чудес. Жуя кусок хлеба и ароматный, но незнакомый фрукт, принесенный ситхи, Тиамак задумался, как далеко они уже зашли. Казалось, что путешествие длилось большую часть дня, хотя расстояние от того места, где они стояли лагерем, до стен Хейхолта не заняло бы и четверти этого времени. Даже несмотря на то что путь был очень извилистым, казалось, что они все‑таки должны были достигнуть цели, однако продолжали блуждать по огромным пещерам.

Это как призрачный дом Буайега в старой сказке, решил он, шутя только наполовину. Маленький снаружи, большой внутри,

Он повернулся, чтобы спросить Джошуа, обратил ли он внимание на эту странность. Принц смотрел на свой кусок хлеба, как будто был слишком усталым или расстроенным для того, чтобы есть. Внезапно пещера содрогнулась – или так показалось: Тиамак ощутил, что нечто двигается, скользит, но и Джошуа, и ситхи оставались на месте. Все в гроте как бы соскользнуло в одну сторону, но люди внутри грота скользили вместе с ним. Это было пугающее искажение, и долгое время после того, как оно прошло, Тиамаку казалось, что он одновременно находится сразу в двух местах. Мурашки побежали по его спине.

– Что случилось? – задохнулся он. То, что ситхи тоже выглядели обеспокоенными, совсем не утешило вранна.

– Это то, о чем я говорила прежде, – сказала Адиту. – По мере того как мы приближаемся к сердцу Асу'а, оно становится сильнее.

Ликимейя встала и медленно обвела всех взглядом, – Тиамак был уверен, что она использует не только глаза.

– Вставайте, – сказала она. – Времени мало. Тиамак с трудом поднялся на ноги. Взглянув на непреклонное лицо Ликимейи, он испугался. Ему внезапно захотелось, чтобы он держал рот закрытым и остался на поверхности со своими смертными товарищами. Но поворачивать назад было слишком поздно.

– Куда мы идем? – простонала Мириамель. Исарда, заменившая раненого мужа на посту предводителя маленького отрада, повернулась, чтобы посмотреть на нее.

– Идем? – спросила женщина‑дворр. – Мы бежим, чтобы спастись.

Переводя дыхание, Мириамель остановилась, согнувшись. Норны атаковали их еще два раза за то время, что они бежали по темным переходам, но без лучников они не могли одержать верх над испуганными дворрами. И все‑таки еще двое каменных садовников пали в сражении, а белокожие бессмертные не собирались прекращать преследование. После последней стычки Мириамель опять заметила преследователей, когда дворры повели их через проход, достаточно длинный и прямой, чтобы имело смысл оглянуться. В это мгновение они действительно показались ей порождениями лишенных света глубин – бледные, безмолвные и беспощадные. Норны, казалось, не спешили. Возможно, они просто старались не потерять беглецов из виду, ожидая своих соплеменников с луками и длинными копьями. Все, что она могла сделать, – это заставлять себя идти и не сдаваться, не падать на землю.

Она знала, что только везение помогло им бежать из пещеры‑западни. Если Белые лисицы и ожидали какого‑нибудь сопротивления, то, без сомнения, полагали, что это будет рукопашная схватка в темном углу. Отчаянная атака дворров в темноте и каменная лавина, устроенная ими, захватила бессмертных врасплох, позволив Мириамели и ее спутникам бежать. Но у принцессы не было иллюзий относительно того, можно ли обмануть хитроумных норнов дважды.

– Нам придется вечно бегать по туннелям, – сказала она Исарде. – Может быть, вы и можете выдержать это, но мы нет. И в любом случае там, наверху, наши люди в опасности.

Бинабик кивнул:

– Она говаривает с истинностью. Бежать недостаточно для нас. Мы имеем необходимость разыскивать путь из этого места.

Женщина‑дворр не ответила, глядя на своего мужа, хромавшего к ним по проходу в обществе остальных дворров и Кадраха. Лицо монаха было пепельным, точно он потерял много крови, но Мириамель не заметила никаких повреждений. Она отвернулась, не желая тратить на него свое сочувствие.

– Расстояние между нами увеличилось, – сказал усталый Джисфидри. – Кажется, они согласны, чтобы мы бежали впереди. – Он прислонился к стене, откинув голову на камень. Исарда подошла к нему и нежно дотронулась широким пальцем до раны на его плече. – Шовенне мертв, и трое других тоже, – простонал Джисфидри. Потом он сказал что‑то своей жене на певучем языке дворров, и Исарда издала горестный крик. – Раздавлены, как нежные кристаллы. Ушли.

– Если бы мы не убежали, они бы все равно погибли – и все остальные тоже. – Мириамель помолчала, чтобы справиться со своей яростью и ужасом. – Прости меня, Джисфидри. Мне очень жаль ваших людей. Мне в самом деле жаль.

Капли пота выступили на лбу дворра, сверкая в свете кристаллов.

– Мало кто оплакивает тинукедайя, – тихо ответил он. – Они делают нас слугами, они крадут у нас Слова Творения, они даже молят нас о помощи, если им это нужно, – но редко оплакивают нас.

Мириамели стало стыдно. Конечно же, он имел в виду, что она тоже использовала дворров – и ниски тоже, поняла принцесса, вспомнив о Ган Итаи, – как и их хозяева‑ситхи.

– Отведите нас туда, откуда мы можем попасть наверх, – сказала она. – Это все, о чем я прошу. А потом ступайте и будьте благословенны, Джисфидри.

Прежде чем дворр успел ответить, внезапно заговорил Бинабик:

– Слова Творения. Все Великие Мечи выковывались при помощи Слов Творения?

Джсфидри посмотрел на него с некоторым подозрением, потом поморщился, когда его жена сделала ему больно, обрабатывая рану.

– Да. Это было необходимо для того, чтобы соединить их сущность – чтобы привести их существование в соответствие с Законом.

– Каковым Законом?

– Это Закон, который нельзя изменить. Закон, который заставляет камень быть камнем и воду быть водой. Он может быть… – он искал слово, – растянут или изменен на короткое время, но это чревато последствиями. Законы никогда не могут быть отменены.

Один из дворров в конце туннеля возбужденно заговорил.

– Имайон говорит, что чувствует, как они приближаются, – закричала Исарда. – Мы должны бежать!

Джисфидри рывком оттолкнулся от стены, и маленький отряд снова начал свой неровный бег. Усталое сердце Мириамели сильно билось. Неужели этому никогда не будет конца?

– Помоги нам выйти на поверхность, Джисфидри, – взмолилась она. – Пожалуйста.

– Да! Это очень важнее, чем когда‑нибудь!

Мириамель обернулась, испуганная безумием в голосе Бинабика. Маленький человек выглядел пораженным ужасом.

– В чем дело? – спросила она его. Пот струился по его смуглому лбу.

– Я должен производить обдумывание, Мириамель, но никогда я не имел такого страха, как в настоящий момент. Первый раз я видывал тень за спиной, которая была всей нашей надеждой, и я предполагаю, Кикасут! говаривать таковые слова! – что монах, с вероятностью, имел справедливость! С вероятностью, мы не имеем ничего для деланья – вообще ничего.

С этими словами, повисшими в воздухе, он повернулся и поспешил за дворрами. Его внезапное отчаяние, подобно лихорадке, перешло к ней. Она почувствовала, как безнадежность охватила ее.