Глава 2. В штабной комнате центурион Флориан расхохотался, наливая всем еще лимонной воды, и двинул чаши по мраморной поверхности стола

– Сердца и души?

В штабной комнате центурион Флориан расхохотался, наливая всем еще лимонной воды, и двинул чаши по мраморной поверхности стола. Штаб‑квартира располагалась в одной из башен крепости Антонии, построенной Иродом Великим в честь его покровителя, Марка Антония. Теперь ее занимали римские части, на которые была возложена задача охранять порядок в Иерусалиме. С узкого балкона штаб‑квартиры Флориана открывался прекрасный вид на храм и старый квартал города внизу. Флориана привлекли вопли испуганной толпы, и он стал свидетелем отчаянной схватки Макрона и Катона.

– Сердца и души, – повторил Флориан. – Что, прокуратор так и сказал?

– Так и сказал, – кивнул Макрон. – И еще много чего. Произнес целую речь о том, как важно сохранить добрые отношения с иудеями.

– Добрые отношения? – Флориан покачал головой. – Забавно. Нельзя быть в добрых отношениях с теми, кто тебя ненавидит. Они воткнут нож в спину, только рискни отвернуться. Эта проклятая провинция – сплошное бедствие. Да и всегда была такой. Даже когда мы позволили Ироду и его наследникам натворить дел.

– Правда? – Катон чуть склонил голову набок. – В Риме говорят совсем иное. Насколько мне известно, положение в провинции якобы улучшается. По крайней мере, таково официальное мнение.

– Естественно, что же еще говорить людям? – фыркнул Флориан. – Правда в том, что мы управляем только в крупных поселениях и городах. Дороги между ними кишат разбойниками. И даже в городах политические и религиозные группировки борются за влияние на умы. Вдобавок тут столько диалектов, что общаться можно только на греческом, а на нем говорят немногие. И месяца не проходит, чтобы не вспыхнула распря между идумеями и самаритянами – или еще кем‑нибудь. Мы ни с чем не справляемся. Те, с кем вы воевали во дворе храма, – банда, из тех, кого нанимают политические группировки. Сикариев используют для устранения соперников или для политической демонстрации – как сегодня утром.

– Так это была демонстрация? – Макрон озадаченно покачал головой. – Политическое заявление? Не хотел бы я ввязаться в настоящую войну с этими тварями.

Флориан коротко усмехнулся и продолжил:

– Конечно, из Кесарии прокураторам плохо видно эту сторону жизни. Они сидят себе на заднице и присылают указания местным чиновникам вроде меня, чтобы налоги поступали бесперебойно. А когда я шлю отчеты о том, что положение – полное дерьмо, прокураторы их прячут и докладывают в Рим, что наблюдается значительный прогресс в поддержании порядка в солнечной провинции Иудее. – Он покачал головой. – Пожалуй, их трудно винить. Если они скажут правду, все решат, что они ослабили хватку. Император мигом заменит их. Так что забудьте все, что вам говорили в Риме. Если честно, вряд ли мы когда‑нибудь усмирим иудеев. Любая попытка приобщить их к Риму – как с гуся вода.

Катон поджал губы.

– Но ведь новый прокуратор – Тиберий Юлий Александр – иудей, хотя больше похож на римлянина, чем сами римляне.

– Разумеется, – улыбнулся Флориан. – Он из богатой семьи, обучался у греческих учителей в дорогих римских академиях, а потом ему обеспечили блестящую коммерческую карьеру в Александрии. И глядите‑ка: он богат! Богат настолько, что может дружить с самим императором и его вольноотпущенниками… – Флориан хмыкнул. – Знаете, я прожил в этой стране дольше, чем он. Вот какой он местный. Прокуратор водит за нос Клавдия и его секретаря, Нарцисса, но в Иудее люди сразу все чуют. С этим всегда беда – с самого начала, еще с тех пор, как мы посадили на царство Ирода Великого. У нашей дипломатии на все про все одно решение: мол, если удалось навязать своего царя и правящую верхушку в одной стране, значит, это сработает везде. Так вот – здесь не сработало.

– Почему? – вмешался Макрон. – Что такого особенного в Иудее?

– Спроси у них! – Флориан махнул рукой в сторону балкона. – Я уже восемь лет торчу здесь, но не могу назвать другом никого из местных. – Он замолчал, отпил большой глоток из чаши и со стуком поставил ее на стол. – Так что забудь про их сердца и души. Не выйдет. Иудеи ненавидят «сынов киттимских» – так они зовут нас. Лучшее, что мы можем сделать, – схватить их за яйца и подвесить, пока не выхаркают налоги, которые обязаны платить.

– Живописно, – пожал плечами Макрон. – Сразу вспоминается зверюга Гай Калигула. Как это он там говорил, а, Катон?

– Пусть ненавидят, лишь бы боялись…

– Точно! – Макрон хлопнул рукой по столу. – Охренительно дельный совет, пусть даже Калигула совсем свихнулся. Похоже, это лучший подход здесь, если с местными и впрямь так тяжело.

– Поверь мне, – серьезно ответил Флориан. – Именно так и обстоят дела, если не хуже. По‑моему, все из‑за их упертой религии. При малейшем неуважении к их вере они выходят на улицы и бунтуют. Несколько лет назад, на Пасху, один из наших выпятил задницу над стеной и пустил ветры в толпу. Скажете – просто тупая солдатская шутка? Для них – нет. После десятков убийств солдата пришлось казнить. То же самое случилось с оптионом в каком‑то селении недалеко от Капернаума – глупец удумал сжечь священные книги, чтобы проучить жителей. Чуть восстание не началось. Пришлось отдать оптиона, и толпа разорвала его на части. Иначе мы не восстановили бы порядок. Учтите, иудеи не пойдут ни на малейшие уступки во всем, что хоть как‑то касается их религии. Именно поэтому у нас здесь нет ни штандартов когорт, ни изображений императора. Местные свысока смотрят на весь остальной мир и твердо уверены, что избраны для какой‑то великой цели. – Флориан рассмеялся. – Вот оглядитесь. Пыльная тесная крысиная нора. Похоже на землю для избранного народа?

Макрон бросил взгляд на Катона и пожал плечами.

– Как‑то не очень.

Флориан налил себе еще воды, сделал маленький глоток и задумчиво посмотрел на гостей.

– Ты гадаешь, зачем мы тут, – улыбнулся Катон.

Флориан пожал плечами.

– Была такая мысль. Не очень‑то верится, что империя отправит двух центурионов нянчить колонну рекрутов‑новобранцев. Так что если не рассердитесь на прямоту, зачем вы тут?

– Не на замену тебе, – сказал Макрон и улыбнулся. – Прости, приятель, но такого приказа мы не получали.

– Проклятье.

Катон кашлянул.

– Похоже, в имперской канцелярии не так плохо представляют положение в Иудее, как ты думаешь.

Флориан вскинул брови.

– Даже так?

– Секретарь императора получил несколько тревожных докладов от агентов в этой части империи.

– В самом деле? – Флориан бесстрастно смотрел на Катона.

– Этого хватило, чтобы поставить под сомнение отчеты, предоставленные прокуратором. Поэтому послали нас. Нарцисс хочет оценить положение свежим взглядом. Мы уже говорили с прокуратором. Похоже, ты прав на его счет. Он не может себе позволить взглянуть правде в глаза. Его подчиненные прекрасно знают, что тут происходит, но знают и то, что Александра не порадуют мнения, противоречащие официальному. Поэтому нам нужно было встретиться с тобой. Как главный тайный агент разведки Нарцисса в этой провинции, ты первый, к кому стоит обращаться.

Повисло напряженное молчание.

– Верно, – коротко кивнул Флориан. – Полагаю, вы не упоминали об этом прокуратору?

– За кого ты нас принимаешь? – спросил Макрон.

– Без обид, центурион, но мне приходится тщательно скрывать свою истинную роль. Если иудейские повстанцы что‑то заподозрят, я стану добычей стервятников еще до заката – только, конечно, после того, как у меня выпытают имена агентов. Неудивительно, что я забочусь о сохранении моей тайны.

– Мы сохраним ее, – заверил Катон. – Непременно. Иначе Нарцисс не доверил бы ее нам.

Флориан кивнул.

– Хорошо, так чем могу помочь?

Теперь, когда все недоговоренности прояснились, Катон мог открыто изложить свою задачу.

– Поскольку б о льшую часть информации Нарцисс получил из твоей сети, ты представляешь, что его заботит в первую очередь. Главная угроза исходит из Парфии.

– И тут ничего нового, – добавил Макрон. – Все время, сколько у Рима существуют интересы на Востоке, мы сталкиваемся с этими ублюдками.

– Да, – продолжил Катон, – действительно. К счастью, пустыня служит естественным препятствием между Парфией и Римом и вот уже почти сотню лет обеспечивает некое подобие мира на границе. Но старое соперничество осталось, и сейчас, похоже, парфяне затевают игру в Пальмире.

– Так я слышал. – Флориан почесал щеку. – На меня работает купец, который водит туда караваны. Он утверждает, что парфяне пытаются посеять раздоры между членами царского дома в Пальмире. Будто бы они пообещали корону принцу Артаксу, если он согласится стать союзником Парфии. Артакс, конечно, все отрицает, и царь не решается убрать его без твердых доказательств, чтобы не пугать других принцев.

– Нарцисс об этом упоминал, – кивнул Катон. – Если Парфия наложит руки на Пальмиру, их армия сможет свободно промаршировать до границ провинции Сирии. Сейчас в Антиохии три легиона. Собирались отправить четвертый, но возникла еще одна проблема.

Тут знания Флориана о ситуации заканчивались, и он с любопытством глядел на Катона.

– Какая?

Катон инстинктивно понизил голос:

– Легат Кассий Лонгин, наместник Сирии.

– А что с ним?

– Нарцисс ему не доверяет.

Макрон рассмеялся.

– Нарцисс не доверяет никому. И, кстати, никто в здравом уме не доверяет ему.

– В любом случае, – продолжил Катон, – похоже, что Кассий Лонгин связан с теми кругами в Риме, которые противостоят императору.

Флориан поднял глаза.

– Ты говоришь о мерзавцах, которые называют себя либераторами?

– Конечно, – невесело усмехнулся Катон. – Один из них попался Нарциссу в начале года. Перед смертью он назвал несколько имен, среди них – Лонгина.

Флориан нахмурился.

– Мои источники в Антиохии ничего не сообщали о Лонгине. Ничего подозрительного. Я встречался с ним несколько раз. Честно говоря, слабо верится. Он чересчур осторожен, чтобы выступить самостоятельно.

Макрон улыбнулся.

– Кто угодно поверит в свои силы, имея под своим началом три, а тем более – четыре легиона. Такая мощь любого толкнет на подвиги.

– Однако не любого повернет против целой империи, – возразил Флориан.

Катон кивнул.

– Верно – в нашей ситуации. А вдруг императору придется усилить область новыми легионами? Чтобы не только противостоять парфянской угрозе, но и подавить мятеж здесь, в Иудее?

– У нас нет никакого мятежа!

– Пока нет. Зато есть множество зловещих признаков – ты и сам об этом докладывал. Для начала бунта нужно немногое. Что было, когда Калигула велел поставить свою статую в Иерусалиме? Если бы его не убили еще до начала работ, все местные восстали бы против Рима. Сколько легионов потребовалось бы, чтобы подавить восстание? Еще три? Или четыре? Вдобавок к сирийским легионам получилось бы, по крайней мере, семь. Имея в руках такие силы, любой задумался бы о притязаниях на трон. Разве нет?

Последовало долгое молчание – Флориан обдумывал слова Катона и потом взглянул прямо в глаза молодого центуриона:

– Ты полагаешь, Лонгин в самом деле спровоцирует такой мятеж? Чтобы получить в свое распоряжение новые легионы?

Катон пожал плечами.

– Может, да. Может, нет. Я не знаю. Скажем так: этих рассуждений хватило Нарциссу, чтобы прислать нас сюда для расследования.

– Глупость какая! Мятеж приведет к гибели тысяч… десятков тысяч людей! Если Лонгин двинет легионы на Рим, то восточные провинции останутся беззащитными.

– И парфяне объявятся тут в мгновение ока, – хмыкнул Макрон и тут же, извиняясь, поднял вверх руки, когда оба собеседника повернулись к нему с сердитым выражением.

Катон откашлялся.

– Верно. Но Лонгин играл бы по высшей ставке. И охотно пожертвовал бы восточными провинциями, если бы мог стать императором.

– Если бы он хотел этого, – ответил Флориан. – Честно говоря, это очень большое «если».

– Да, – согласился Катон. – Однако и такую возможность надо рассматривать всерьез. Нарцисс не желает рисковать.

– Прошу прощения, мой юный друг, Нарцисс каждой тени пугается.

Катон пожал плечами.

– От Лонгина можно ждать всего.

– Пока нет мятежа, он не получит легионы, а без легионов он ничего не сможет сделать.

– Значит, ему нужен мятеж. И, весьма кстати для Лонгина, здесь, в Иудее, есть некто, кто поклялся поднять восстание.

– Ты о ком?

– Есть здесь такой Баннус Ханаанский. Наверняка ты о нем слышал.

– Конечно. Мелкий бандит. Обосновался в горах к востоку от реки Иордан. Нападает на селения и путников в долине, а изредка – на богатые имения и на караваны, идущие в Декаполис. Но он не представляет серьезной угрозы.

– Правда?

– У него несколько сот последователей: плохо вооруженные горцы и те, кто скрывается от иерусалимских властей.

– И все же, по твоим последним отчетам, его силы растут, нападения становятся наглее, и он даже заявил, что является своего рода богоизбранным вождем… – Катон нахмурился. – Как они говорят?

– Мессия, – ответил Флориан. – Так их называют местные. Каждые несколько лет какой‑нибудь ненормальный объявляет себя помазанником божьим, призванным освободить Иудею от власти Рима, а заодно – завоевать мир.

Макрон покачал головой.

– Этот Баннус, похоже, не промах.

– Не только он. Почти все ему подобные, – ответил Флориан. – Они на несколько месяцев собирают вокруг себя горстку головорезов, и приходится посылать кавалерию из Кесарии – срубить десяток голов, распять главарей. Приспешники быстро разбегаются, и остается мелочь – горстка антиримских фанатиков и их тактика устрашения.

– Да, мы видели, – сказал Макрон. – Ничего себе – мелочь!

– К этому привыкаешь, – махнул рукой Флориан. – Такое происходит сплошь и рядом. Они часто выступают самостоятельно, против тех, кого обвиняют в сотрудничестве с Римом. Обычно это быстрое убийство на улице, но если к цели трудно подобраться, сикарии не брезгуют и услугами смертников.

– Проклятье, – пробормотал Макрон. – Смертники. Что еще за бред?

Флориан пожал плечами.

– Доведи людей до отчаяния – и неизвестно, на что они пойдут. Поживете тут несколько месяцев – поймете, о чем я.

– Я уже готов убраться из этой провинции.

– Все в свое время, – слегка улыбнулся Катон. – Насчет Баннуса. Ты сказал, он действует на том берегу Иордана.

– Так.

– Рядом с фортом в Бушире?

– Да, а что?

– Это форт, где расположена Вторая Иллирийская когорта, под командой префекта Скрофы?

– Да. Так что из того?

– По нашей легенде, мы посланы в помощь Скрофе. Макрон должен принять командование когортой, а я – его заместитель.

Флориан нахмурился.

– Зачем? Что это даст?

– Как я понимаю, префект Скрофа назначен прямым приказом Лонгина.

– Верно. Его прислали из Антиохии. Но тут нет ничего необычного. Иногда нужен новый командир, а с Римом связываться нет времени.

– Кстати, что случилось с предыдущим?

– Убит. В засаде – он вел патруль в горах. Так написал в докладе его адъютант.

– Прекрасно, – улыбнулся Катон. – Но то, что именно имя этого адъютанта назвал Нарциссу человек, который назвал и Лонгина, на мой взгляд, весьма странно – как минимум.

Флориан на мгновение замер.

– Ты шутишь?

– Куда уж серьезнее.

– Но при чем тут Лонгин?

Макрон улыбнулся.

– Это мы и приехали выяснить.

Центурион Флориан позвал ординарца и приказал принести вина.

– Кажется, мне лучше принять чего покрепче. Вы двое начинаете меня пугать. И явно не все рассказали.

Макрон и Катон переглянулись, и Макрон согласно кивнул.

– Давай. Ты знаешь всю подоплеку лучше меня.