Посетители

На тех же санках Будкин отвез Служкина в больницу, и там ему наложили

гипс. С тех пор Служкин сидел дома, а в школе началась третья четверть.

Проснувшись, как обычно, после обеда, Служкин в мятой майке и драном

трико, босиком, небритый, непричесанный, валялся на диване и от скуки пихал

костылем в живот Пуджика, развалившегося на полу. В прихожей затрещал

звонок. Служкин вскочил, подтянул штаны и шустро попрыгал открывать. За

дверью стояли занесенные снегом Маша Большакова и Люся Митрофанова. Служкин

обомлел.

-- Виктор Сергеевич, нас Роза Борисовна прислала! -- затараторила

Люська. -- Она просила узнать, выйдете ли вы на работу в феврале!...

-- Нет, -- сказал Служкин и тотчас спохватился: -- Да что же это я!...

Вы заходите, девочки, немедленно!... -- Обретая напор, он взял Машу за рукав

шубки. -- Заходите!... Это я растерялся -- то не было ни шиша, то луку

мешок... Митрофанова, залетай!

Маша вошла неуверенно, нехотя, а Люська любопытно озиралась.

-- Раздевайтесь, будем чай пить, -- объявил Служкин.

Маша хотела возразить, но он закричал: -- Нет-нет! Вода дырочку найдет!

-- И ловко упрыгал на костылях в кухню.

Девочки вошли в кухню, смущенно оправляя кофточки и юбки. Люська из-за

Машиного плеча зыркала по сторонам, вертя головой.

-- Вранье на третьей парте написано, что у меня на кухне календарь с

лесбиянками висит, -- сказал ей Служкин. -- Рассаживайтесь.

Он неловко поднял чайник, опершись на костыль всей тяжестью.

-- Давайте я вам помогу, -- тихо сказала Маша и, не глядя на Служкина,

обеими руками перехватила у него чайник.

-- И не читала я, что там написано на третьей парте! -- возмутилась

Люська, усаживаясь. -- Больно надо еще...

Служкин облегченно свалился на табуретку, вытянул ногу в гипсовом

сапоге и костылем незаметно задвинул за холодильник стоящую на полу пустую

банку из-под сливы в крепленом вине. Страдая, он несколько раз навещал

подвал и проделал в алкогольно-финансовых планах Будкина внушительные

прорехи.

-- Вы извините меня за мой вид затрапезный, -- вспомнил он.

-- Ерунда, -- улыбнулась Маша, тоже присаживаясь за стол.

-- Ну, что там в школе новенького? Рассказывайте, -- велел Служкин.

Маша задумалась и пожала плечами.

-- Пока вы болели, ваш кабинет обокрали! -- выпалила Люська и

уставилась на Служкина так, будто с ним от этого известия должен был

случиться паралич.

-- Что сперли? -- поинтересовался Служкин.

-- Глобус!

Служкин покачнулся, прижал ладонь к сердцу, закрыл глаза и тихо

спросил:

-- А карту Мадагаскара? А портрет Лаперуза? А жемчужину моей коллекции

-- кусок подлинного полевого шпата?

-- Не-ет, -- виновато сказала Люська.

-- Ну, тогда ладно, -- ожив, быстро успокоился Служкин.

-- Виктор Сергеевич, -- осторожно спросила Маша, -- а как вы ногу

сломали?

-- Градусов говорит, что вы пьяный с берега упали, -- добавила Люська.

Она пила чай из блюдца, поднимая его к губам и дуя.

-- Поклеп это, -- отрекся Служкин. -- Просто я ключи дома забыл.

-- Ну и что?

-- Как что? Дверь заперта, а войти надо. Ну, я вспомнил детство в

Шао-Лине, решил дверь ногой выбить. Разбежался, прыгнул, да силы не

рассчитал. Дверь высадил, пролетел через всю квартиру, проломил стену и

рухнул вниз с четвертого этажа. Нога пополам.

Люська обожглась чаем.

-- Врете вы все, -- с досадой сказала она, вытирая губы. -- Непонятно

даже, как вы, такой, учителем стали...

-- А я и не учитель, -- пожал плечами Служкин.

-- А кто вы по образованию?

-- Сложно объяснить. Вообще-то я окончил Подводно-партизанскую академию

по специальности "сатураторщик", но диплом вот защищал по теме

"Педагогические проблемы дутья в маленькие отверстия".

Люська проглотила это, не моргнув глазом. Маша опустила голову и

покусывала губы, уши ее покраснели.

-- Как же вы географию-то учить попали? -- удивилась Люська.

-- Это история романтическая... -- вздохнул Служкин.

-- Расскажите, -- предложила Люська. -- Вы здорово рассказываете.

-- Язык Златоуста, да мыслей негусто... -- Служкин поскреб затылок. --

Ну-у, у одного моего друга младший брат учится в вашей параллели. Как-то я

рассматривал у него школьные фотографии и увидел одну девочку. Тут же

влюбился, конечно. Познакомиться -- стесняюсь. Решил устроиться в ее класс

учителем. Все меня отговаривали: мол, девчонка стремная, последнего разбора,

-- а я уперся. Пришел в вашу школу, спрашиваю: какие учителя в девятые

классы требуются? Мне отвечают: на географию. Так я и стал географом.

-- А кто та девушка? -- с подозрением спросила Люська.

-- Ты.

-- Так и знала. -- Люська фыркнула.

-- Нам, наверное, пора... -- мягко и виновато предположила Маша.

-- Куда? -- испугавшись, спохватился Служкин. -- Ну, пойдемте,

например, в комнату, покажу вам чего-нибудь интересное...

-- А у вас телефон есть? -- спросила Люська, вытаращив глаза.

Они переместились в комнату, где Служкин усадил девочек на диван.

Люська сразу поставила себе на колени телефонный аппарат и, прижав плечом к

уху трубку, принялась быстро крутить диск.

-- А покажите свою жену, -- робко попросила Маша.

Служкин подумал и вытащил из шкафа увесистый семейный альбом. С ним в

руках он плюхнулся на диван рядом с Машей.

-- Алло, Ленка? -- заорала Люська. -- Знаешь, откуда я звоню?...

-- Вообще-то семейные альбомы однообразны... -- Служкин начал без

интереса листать толстые страницы. -- Невеста из сдобного теста, жених -- на

свободе псих... Регистрация, цветы, кольца, тещин иудин поцелуй, прочая

фигня... Ну, пьянка, естественно, застолье как в период застоя... Свидетели

наставляют в добродетели... Тамада над столами реет... Короче, все как надо.

А потом свадебное путешествие: молодая пара в туче дыма и пара... Тут пауза

-- бац! -- и ребенок родился. Голыш во всех видах, теща сюсюкает, молодые

родители... В общем, смотреть нечего.

-- Ну покажите свои студенческие фотографии, -- предложила Маша. --

Времен Подводно-партизанской академии.

-- Танька, ты? -- орала в это время Люська. -- А я от Виктора Сергеича

звоню!... Он ногу сломал!... С Машкой!...

Служкин достал другой альбом и начал показывать другие фотографии --

маленькие, черно-белые, мутные. Он указывал пальцем на незнакомые Маше лица

-- молодые, смеющиеся -- и рассказывал про друзей, оживляясь и улыбаясь

воспоминаниям, а Маша послушно вглядывалась в снимки, чуть нагибаясь над

альбомом и сдувая с глаз падающую челку.

-- Что-то, Виктор Сергеевич, вы со всеми своими друзьями расстались, --

наконец осторожно заметила Маша.

-- Ну да, -- подумав, согласился Служкин и закрыл альбом. -- Видишь ли,

Маша... По-моему, нужно меняться, чтобы стать человеком, и нужно быть

неизменным, чтобы оставаться им. Я вот каким был тогда, в университете,

таким и остался сейчас... А друзья... Друзья переменились -- вместе со

временем, вместе с обстоятельствами... Одни бизнесом занялись, другие --

спились. Кое-кто в столицу подался, а некоторые -- даже за океан. А я после

университета домой поехал. В Пермь, в глухую провинцию, на самый край

географии. Ведь все мы что-то ищем, и все что-то находим.

-- А вы нашли здесь, что искали?

-- Видишь ли, Маша, в чем парадокс... Находишь только тогда, когда не

знаешь, чего ищешь. А понимаешь, что нашел, чаще всего только тогда, когда

уже потерял.