В пе ре д п одз на ме не м и де Й.

В ыс ту пл ен иен а м ит ин ге

с ос то яв ше мс я н а Н ац ио на ль но м с та ди он е

вС ан ть яг о-д е-Ч ил и

2 д ек аб ря1971 г од а

Речь президента произвела на нас такое сильное впечатление,

что мы должны немного успокоиться. Президент взволнованно

и смело подверг анализу отдельные злободневные проблемы.

Но мне, как гостю, не следует ими заниматься, хотя я и

сталкивался в эти дни с некоторыми из них. Мы должны и можем

говорить о других насущных проблемах, представляющих общий

интерес для всех наших народов. Мы должны и можем рассматривать

другие проблемы, являющиеся общими для всех революционных

процессов.

Есть один вопрос, который чилийцы задавали нам почти повсюду,

и это говорит об их высоком патриотизме, о чувстве гордости

за свою страну. Собравшись с духом, они спрашивали: ≪Как

вам понравилась наша страна? Какие у вас впечатления о нашей

стране?≫ И задавали они этот вопрос даже тогда, когда знали,

что ты им ответишь, когда заранее знали о твоих впечатлениях.

Или спрашивали: ≪Как вас принимают в нашей стране?≫ Спрашивали

даже тогда, когда знали об ответных чувствах тех, кто

по-настоящему любит эту страну.

Конечно, о впечатлениях можно говорить много: о величественных

горах и голубизне неба, о красоте луны, о природных богатствах

и замечательных пейзажах. Но мы не геологи и не натуралисты.

К сожалению, мы и не поэты, хотя, согласно известной

пословице, все люди немножко поэты и сумасшедшие. Я предполагаю,

что чилийцам тоже известна эта пословица.

Но есть вопросы, которые пас интересуют в значительно большей

степени: больше всего нас интересуют люди, больше всего

нас интересует народ, больше всего нас интересуют сами чилийцы.

Нашу жизнь мы посвятили прежде всего человеку, социальным

вопросам, вопросам революционной борьбы. Нас интересует

прежде всего борьба народов, борьба людей, историческое развитие

человечества от первобытного общества до наших дней. Нас

интересует живая панорама процесса в наиболее острые моменты

его развития.

Дело в том, что человечество развивалось медленно. Бывали

времена, когда это развитие прекращалось и даже шло вспять. Но

были и моменты, когда оно ускорялось. Это —моменты кризиса,

моменты революций.

Мы приехали в Чили не как туристы. Мы приехали в Чили как

революционеры, как друзья, мы солидарны с этим процессом, мы

солидарны с этой страной. Тут я позволю себе выразить некоторое

несогласие с президентом, но это несогласие не носит ни конституционного,

ни протокольного характера —все дело лишь в

том, как подойти к вопросу. Он сказал, что мы приехали сюда

не затем, чтобы учиться или поучать. Мы действительно не собираемся

кого-либо поучать. И непонятно, чего боялись все

эти пасквилянты, которые требовали, чтобы мы их не поучали.

Скорее всего это проявление какого-то комплекса, какого-то подсознательного

страха. Однако мы со всей откровенностью заявляем,

и в этом заключается наше разногласие с президентом: мы

приехали учиться.

Но пусть никто не думает, что мы приехали учиться тому, чему

нам советуют эти пасквилянты или некоторые проповедники реакционных

политических теорий. Они считают, что мы должны осваивать

такие вещи, как выборы, парламент, определенная свобода

печати и т. д. Хорошенькое дело! Мы па это достаточно насмотрелись.

За 50 лет мы познали многие из этих буржуазных,

капиталистических свобод; мы слишком хорошо познали, что они

собой представляют на деле. И вопрос не в том, хорошими они

были или плохими. В свое время греческая демократия тоже была

хорошей. В свое время Римская империя, где существовали миллионы

рабов, цирки гладиаторов и христиан бросали на съедение

львам, тоже явилась огромным шагом вперед в развитии человеческого

общества. И средневековый феодализм, несмотря на

крепостничество, считали шагом вперед по сравнению с рабовладельческим

строем. А историческая французская революция была

шагом вперед по сравнению со средневековым обществом и с

абсолютизмом, которые в свое время пользовались престижем.

И они считались высокими достижениями в развитии человеческого

общества. Существовали даже так называемые ≪просвещенные

деспоты≫.

Таким образом, новые формы производства и создание новых

производственных отношений —отношений собственности и присвоения

продуктов производства определяли зарождение всех этих

надстроек, которые в определенный момент развития человечества

считались хорошими.

Но ошибаются те, кто пытается доказать, что определенное общество

или какая-то социальная система, а стало быть, надстройка,

представляющая такую социальную систему, будут существовать

вечно; ошибаются, потому что это полностью опровергается

историей. Общественные формации сменяли одна другую, и каждая

последующая была выше предыдущей.

В свое время, когда пролетариат еще только зарождался, буржуазия

была революционной, она была революционным классом и

вела за собой народ в борьбе за новую общественную формацию,

вела за собой крестьян, находившихся в крепостнической зависимости

от феодалов, вела за собой ремесленников. Пролетариата как

класса тогда не существовало. Но человеческое общество продолжало

свое движение вперед.

С точки зрения исторической и научной абсолютно смехотворны

попытки доказать, что эта формация, которая возникла два

века тому назад, будет существовать вечно, что она якобы является

высшим выражением прогресса, кульминацией развития человеческого

общества.

Но следует заметить, что все общества, все отживающие социальные

системы, приближаясь к своему закату, пе уходили без

боя. На всем протяжении истории они оказывали ожесточенное

сопротивление.

Ни одна социальная система не соглашалась исчезнуть по собственной

воле. Ни одна социальная система не соглашалась с революциями.

Именно поэтому мы говорим, что они были хороши

только до определенного момента. А сегодня они осуждены историей,

они просто устарели, стали анахронизмом. Как известно,

анахронизмы существуют до тех пор, пока могут существовать.

Анахронизмы существуют, пока у народов нет достаточных сил

заменить их. Анахронизмы существуют лишь до тех пор, пока их

не могут заменить. Но это не означает, что с исторической точки

зрения они могут быть вечными.

В нашей стране мы хорошо познакомились со всеми формами

эксплуататорского общества, со всеми приемами, к которым прибегали

эксплуататоры для подавления эксплуатируемых. Институты

этого общества были заменены. Разве это тайна для кого-

либо? Разве преобразования, которые имели место на Кубе, составляют

какой-либо секрет?

В Техническом университете, отвечая на один из вопросов, я

говорил, что мы действительно не сторонники представительной

демократии. Мы не сторонники представительной демократии!

Тем более, что вам хорошо известно, кого на нашем континенте

называли сторонниками представительной демократии!

И мы заявили: в нашей стране наш народ не нуждается в том,

чтобы его кто-то представлял, потому что народ сам представляет

себя.

В нашей стране проведены очень глубокие преобразования,

очень глубокие! Их трудно осознать на расстоянии. Тем более

трудно понять их через призму лжи и клеветы, на которых так

хорошо специализировались реакционеры на ^протяжении всей

истории. Ибо и здесь есть разница между революционером и реакционером.

И состоит она в том, что революционер не лжет. Революционер

не может лгать! Революционер живет глубокими убеждениями,

глубокими побуждениями. А ложь является насилием

ыад характером, ложь является насилием над самыми сокровенными

чувствами человека. Ложь является оружием тех, кто защищает

неправое дело. Ложь является оружием тех, у кого нет

доводов. Ложь является оружием тех, кто презирает других и в

первую очередь презирает народ.

Оружие революционера —правда! Оружие революционера — правое дело! Оружие революционера —идея! Оружие революционера

—мысль! Оружие революционера —сознательность! Оружие

революционера —культура! Оружие революционера наших дней — правильное истолкование научных законов, определяющих развитие

человеческого общества!

Мы не лжем и никогда не будем лгать! В идеологической борьбе

мы не боимся скрестить оружие с любым противником. Истина

в конце концов всегда победит. И первоочередная задача революционеров

—вооружить себя духовно! Ни одно физическое

оружие не будет иметь силы, если революционер не вооружен духовно.

Трудно на таком расстоянии понять проблемы нашей страны.

Мы и не пытаемся достичь этого. Это даже и не столь существенно.

Мы только хотим сказать, что приехали сюда учиться не

тому, что отжило, и не тому, что стало анахронизмом в истории

человечества. В основном нас даже не интересует, в какой день

или час и как народы решат покончить с этими анахронизмами.

Никто и нигде не сможет с ними покончить, пока не будет в состоянии

этого сделать. Никто не сможет покончить с ними до

определенного срока. И пусть этот срок наступит как можно скорее.

Мы приехали учиться на живом процессе, познать, как проявляют

себя законы человеческого общества. Мы приехали, чтобы

увидеть нечто из ряда вон выходящее: процесс, происходящий в

Чили, уникален. Более того, он беспримерен! Этот процесс преобразований,

революционный процесс, в ходе которого революционеры

стараются осуществить перемены мирным путем. Это уникальный

процесс, практически первый в истории человечества — мы не говорим, что в истории современных обществ,—уникальный

в истории человечества. Впервые революционеры пытаются осуществить

революционный процесс по легальным и конституционным

канонам, в рамках тех самых законов, которые были установлены

обществом, то есть реакционной системой; с помощью

того же самого механизма, тех же форм, которые были созданы

эксплуататорами для сохранения своего классового господства.

Вот почему это действительно уникально, беспримерно.

Каково же наше отношение к этому? Отношение революционеров,

не совершивших ничего уникального, ничего беспримерного.

Ведь единственной заслугой кубинских революционеров можно

считать всего-навсего свершение первой социалистической революции

в Латинской Америке. Но мы не можем сказать, поставив

себе в заслугу, что осуществили это в беспримерной и уникальной

форме. Так каково же наше отношение? Мы солидарны с этим

процессом, мы солидарны с людьми, которые выбрали этот путь.

Мы понимаем их, морально поддерживаем, они вызывают у нас

любопытство, пробуждают интерес.

Ибо, как мы уже говорили, насилие изобрели не революционеры.

Именно классовое общество на протяжении всей истории создавало,

развивало и навязывало свою систему путем репрессий и

насилия. Во все эпохи изобретателями насилия были реакционеры.

Во все эпохи насилие навязывали народам реакционеры.

Мы, как и весь мир, с огромным интересом следим за этим

чилийским процессом, развивающимся в условиях современного

соотношения сил в мире.

Для нас это событие чрезвычайной важности.

Нас иногда спрашивали (в академическом плане), считаем ли

мы, что здесь имеет место революционный процесс. Мы без колебаний

отвечали: да! Но когда начинается революционный процесс

или когда наступает момент, который в условиях данной страны

мы можем назвать революционным кризисом, тогда борьба резко

обостряется. Вступают в полную силу законы истории.

Любой человек, проживший в этой стране три недели, может

прочувствовать и проанализировать основные факторы, первые

шаги, предпринятые правительством Народного единства. Оно нанесло

сильный удар по существенным интересам империалистов,

национализировало основные богатства страны, улучшило условия

жизни трудящихся, провело в жизнь закон об аграрной реформе

(этот закон был издан еще до прихода к власти правительства Народного

единства, но тогда он был крайне ограничен и проводился

в жизнь очень нерешительно). В ходе осуществления этих мер

подтвердилась великая историческая истина, согласно которой процесс

преобразования порождает динамику борьбы. Меры, которые

уже приняты и являются началом процесса, развязали социальную

динамику, обострили борьбу классов; развязали ненависть и сопротивление

—как это происходит во всех процессах социальных

преобразований,—ненависть и сопротивление со стороны эксплуататоров,

реакционеров.

Так вот, напрашивается вопрос —с точки зрения стороннего

наблюдателя этого процесса,—осуществится или нет историческая

закономерность, которая выражается в сопротивлении и в

насильственных действиях эксплуататоров? Ибо, как мы уже сказали,

в истории еще не было такого случая, чтобы реакционеры,

эксплуататоры, те, кто пользовался привилегиями при данной социальной

системе, согласились с переменами, приняли бы их

мирно.

Таким образом, этот вопрос мы считаем существенным. Наше

внимание привлек именно этот аспект, и именно здесь мы нашли

чему учиться. И мы многому научились за эти дни. Да, сеньоры,— особенно те, кто не хотел, чтобы мы приехали сюда учиться,—мы

научились многому. Мы увидели, как функционируют социальные

»

законы, как осуществляется революционный процесс, как реагируют

различные группы населения и как борются различные силы.

Мы ощутили это. Мы ощутили это даже на собственной шкуре.

Речь не идет о том, что в меня запустил кто-нибудь камнем, или

выстрелил, или тронул хотя бы один волос на моей голове. Ни один

камень не пролетел даже вдали от меня. Как гость, как друг,

солидарный с народом Чили, я ощутил на себе другой, довольно

известный вид агрессии: против нас была развернута кампания

грязной клеветы.

Возможно, мы тоже имеем отношение к обострению некоторых

проблем. И наверно, наш приезд тоже подтолкнул тех, кто

стремится создать трудности правительству Народного единства.

В момент, когда здесь находились, как говорят, сотни и сотни журналистов

из разных стран мира, освещавших нашу поездку; в момент,

когда во всем мире, во всех странах Европы, Азии, Африки,

Латинской Америки обсуждалась эта поездка, когда к Чили было

приковано внимание всего мира, эта встреча между чилийцами и

кубинцами, между двумя революционными процессами, начавшимися

столь различными путями, могла вызвать определенное раздражение,

неудовольствие, ожесточение и ускорение определенной

деятельности.

Как гость, как представитель народа Кубы, я встретил самое

яркое проявление любви и симпатии. И мы оценили это.

Несомненно, в вашу страну приехал не Беиито Муссолини.

В вашу страну приехал не Адольф Гитлер. В вашу страну приехал

не фашист. В вашу страну приехал не представитель американских

монополий, не друг-приятель толстосумов и привилегированных.

В вашу страну приехал друг простых людей, друг трудящихся,

друг крестьян, друг учащихся, друг народов!

Когда чилийские товарищи передавали нам приглашение президента

и спрашивали, что бы мы хотели увидеть, мы отвечали

им: мы хотим побывать на шахтах, на разработках селитры, меди,

железа, угля, на предприятиях, в сельскохозяйственных центрах,

университетах, в массовых организациях, в левых партиях; мы

хотим встретиться с революционерами и даже с теми, кого нельзя

считать революционерами, но кто принадлежит к порядочным людям.

Иного нам и в голову прийти не могло.

Наша поездка так и была организована. Но почему? Потому

что мы знаем, где наши друзья, к какому классу общества они

принадлежат. Мы знаем: там, где рабочие, крестьяне, простые

люди, там наши друзья.

Поэтому во всех городах, во всех университетах, в деревнях,

на всех предприятиях без исключения нас встречали с необычайной

теплотой. И даже там, где реакционеры постарались задурить

головы рабочим. Даже там!

Дух рабочего, простого человека, созидающего богатства своим

трудом, своими руками, является тем духом, который диктует законы

истории.

У нас была возможность проверить закономерности этого явления.

Телеграфные агентства американских монополий обрушили

на Кубу ливень клеветы и лжи. Однако что из этого вышло?

Конечно, нам и в голову не приходило —только окончательно

свихнувшийся человек мог такое подумать,—что мы здесь будем

тепло встречены теми силами, которые враждебны рабочим,

крестьянам, простым людям этой страны. Мы не рассчитывали

на приятный прием со стороны толстосумов, помещиков, реакционеров.

Одним словом, чилийцы, мы вовсе не рассчитывали на хороший

прием со стороны фашистов.

Но повторяю, мы получили другой урок: мы увидели подтверждение

еще одного закона истории; мы увидели фашизм в действии.

Мы смогли убедиться в справедливости тезиса о том, что в

своем отчаянии реакционеры, эксплуататоры, как это уже было

четко продемонстрировано историческим опытом, тяготеют к наиболее

грубым, варварским формам насилия и реакции.

Всем известна история возникновения фашизма в различных

странах, в тех странах, которые были его колыбелью. Известно,

как привилегированные эксплуататорские классы разрушают даже

свои собственные институты, изобретенные и созданные для сохранения

их классового господства, когда они теряют свою эффективность.

Они изобретают новую законность, новую конституцию,

новый парламент. Когда мы говорим: изобретают новую

конституцию, мы имеем в виду буржуазную конституцию, потому

что социалистические революции устанавливают свои собственные

конституции и свои собственные формы демократии.

Что же предпринимают эксплуататоры, когда их собственные

институты уже не обеспечивают им господства? Какова их реакция,

когда механизмы, которыми они располагали в определенный

исторический период для поддержания своего господства, приходят

в негодность? Они их просто разрушают. Нет режима более

антиконституционного, более противозаконного, более антипарла-

ментарного и более репрессивного, насильственного, преступного,

чем фашизм.

Фашизм в своих насильственных действиях разрушает все,

он ополчается на университеты, закрывая, подавляя их; он выступает

против интеллигенции, подвергая ее гонениям и преследованиям;

он ополчается на политические партии; развертывает репрессии

против профсоюзных, массовых и культурных организаций.

Т

аким образом, нет режима более насильственного, более обскурантистского

и более противозаконного, чем фашизм.

Наблюдая уникальный процесс в вашей стране, мы смогли

увидеть проявление той же исторической закономерности, когда реакционеры,

эксплуататоры, в основном при поддержке извне, в

своем отчаянии порождают и дают развитие такому политическому

явлению, такому реакционному направлению, как фашизм.

И мы заявляем с полной откровенностью, что имели здесь

возможность увидеть и узнать фашизм в действии. Мы искренне

считали, что в этом отношении наша поездка была крайне полезной.

Говорят также, что нет ничего более поучительного для народов,

чем революционный процесс. Любой революционный процесс

в течение нескольких месяцев обогащает народы таким опытом,

на накопление которого в иных условиях понадобились бы

десятки лет.

Возникает вопрос: кто научится быстрее и приобретет больше

опыта? Эксплуататоры или эксплуатируемые? Кто быстрее усвоит

уроки этого процесса? Народ или враги народа?

А вы абсолютно уверены, вы —главные действующие лица в

событиях, происходящих на вашей родине, абсолютно ли вы уверены

в том, что усвоили больше, чем ваши эксплуататоры?

Тогда позвольте мне выразить несогласие на этот раз с массами.

Завтра какое-нибудь агентство в какой-нибудь части мира сообщит:

≪Кастро расходится с массами≫. Но мы расходимся лишь в

оценке положения.

В этом разговоре о научных и исторических вопросах мы не

можем с полной уверенностью сказать, что в вашем, единственном

в своем роде, процессе народ, простой народ, составляющий огромное

большинство населения, усваивает уроки быстрее, чем

реакционеры, чем бывшие эксплуататоры.

Следует также иметь в виду, что социальные системы, преобразуемые

революциями, располагают многолетним опытом. Многолетним

опытом! Они накопили опыт, культуру, технику, владеют

всевозможными трюками для борьбы против революционных

процессов. А выступают они против народных масс, у которых нет

такого опыта, нет таких знаний, таких приемов.

И если хотите, совсем откровенно... Ведь мы говорили, что не

можем лгать. Мы можем ошибаться, прийти к неправильному выводу,

но никогда не скажем того, чего не думаем. Так вот, мы искренне

считаем, что противная сторона, реакционеры усваивали

уроки быстрее, чем массы.

В чем же дело? Может быть, вашему народу недостает каких-

либо качеств? Может быть, чилийский народ лишен наивысших

патриотических добродетелей, лишен характера, смелости, разума

и энергии? Нет! Мы безмерно восхищены чилийским народом. Но

повсюду, где бы мы ни были, где бы ни встречались и ни беседовали

с крестьянами, когда мы спрашивали, какое у них образование,

нам отвечали: ≪Мы не умеем ни читать, ни писать≫.

На нас произвела очень большое впечатление страстность чилийского

характера. Мы видели проявления смелости и решительности

во время встреч, организованных нам здесь. Вы бы видели,

как мужчины бросались буквально наперерез машинам! Больше

того, вы бы видели, как это делали женщины! И даже матери

с детьми на руках! С какой впечатляющей смелостью и решимостью

они это делали!

Мы увидели в чилийском пароде такие качества, которыми

наш народ не располагал в начале революции: более высокий

культурный уровень, более высокое политическое сознание. Да,

да, более высокое политическое сознание. Ибо в нашей стране не

было такого положения, как сегодня в Чили, когда победа марксистских

партий —Коммунистической партии, Социалистической

партии и других поддерживающих их организаций —была предрешена

у избирательных урн.

Что касается политического сознания, то вы отправлялись от

значительно более высокого уровня, чем мы. Более того, вы отправлялись

от патриотической, национальной традиции, насчитывающей

уже 150 лет. Вы отправлялись от более высокого уровня

патриотизма, от более четкого понимания проблем вашей

страны, вашей родины.

Наша страна была насквозь пронизана империалистической

идеологией, наводнена империалистической культурой, в ней царили

образ жизни, нравы и обычаи столь близко расположенных от

нас Соединенных Штатов Америки.

Таким образом, в этом смысле мы были значительно слабее рас.

В целом ряде аспектов ваш народ исходил из более высокого уровня,

чем наш. И с точки зрения экономической Чили располагает

большими ресурсами, чем Куба. Ее экономическое развитие нельзя

даже сравнивать с тем, что было на Кубе. Чили располагает таким

природным богатством, как медь. В этой отрасли промышленности

30 тысяч рабочих производят продукции почти на миллиард долларов

в иностранной валюте. Здесь добываются почти 2 миллиона

тонн нефти. Имеются гидроэнергетические ресурсы, добываются

железо и уголь. Пищевая промышленность развита больше, чем на

Кубе. Имеется текстильная промышленность. Иными словами, вы

имеете в качестве отправной точки намного более высокий уровень

промышленно-технического развития, чем на Кубе.

Таким образом, ваша страна располагает всеми условиями с

точки зрения необходимых качеств народа, всеми условиями социального

характера для движения вперед.

Но у вас есть и нечто иное, чего у нас тоже не было. В нашей

стране представители олигархии, помещики, реакционеры не располагали

таким опытом, как ваши противники. Кроме того, эти

помещики и представители олигархии не очень беспокоились, что

в нашей стране могут произойти какие-то социальные перемены.

Американцы, думали они, называя американцами североамериканцев,

позаботятся об этом. Здесь не может быть никакой революции!

И почивали на лаврах.

В Чили все иначе. В Чили —иначе!

Здесь реакция, олигархия значительно более подготовлены, чем

на Кубе, значительно более организованны и вооружены идеологически,

чтобы противостоять переменам. Они имеют все н^обходи230

мое для того, чтобы вести борьбу против революционного процесса

во всех областях. Они подготовились к борьбе на идеологическом

фронте, на политическом фронте, на фронте массового движения.

Я обращаю ваше внимание: они подготовились к борьбе против

революционного процесса даже на поприще массового движения!

Это —основное различие, но есть и другие, о которых я не буду

говорить, потому что наши пути совершенно несхожи.

Но когда победила революция в нашей стране, когда она началась

(мы отмечаем победу нашей революции 1 января, но с исторической

точки зрения мы рассматриваем эту дату как начало

революционного процесса), так вот, когда начался этот*процесс,

нам тоже оказывали сопротивление. Не думайте, что на Кубе реакция

и олигархия не сопротивлялись. Сопротивлялись, и крепко!

Они прибегали ко всем средствам, имевшимся в их распоряжении,

пустили в ход все виды оружия, опираясь при этом на самую прямую

поддержку империалистов. Они дали нам сражение на всех

фронтах: на идеологическом фронте, попытались дать бой в массовом

движении, оказали вооруженное сопротивление.

Нам могут сказать, что мы положили начало вооруженной

борьбе на Кубе. Но не мы изобрели вооруженное сопротивление,

которое обошлось нам очень дорого. Вооруженное сопротивление

реакции стоило нашей родине большего количества крови и больших

жертв, чем революционная война. Обратите внимание: от реакционного

насилия погибло больше людей, чем на полях революционной

войны. Оно стоило нам сотен и сотен жизней, сотен

миллионов долларов. Диверсионные акты, создание банд вооруженных

наемников по всей стране, постоянная засылка шпионов,

непрекращающаяся заброска оружия —все это стоит нам многих

лет борьбы. Вторжение наемников па Плая-Хироп, затем развязанный

империалистами октябрьский кризис... Все эти годы мы

вынуждены были бороться...

Но мы выиграли сражение на всех фронтах.

Во-первых, прежде всего мы выиграли сражение на идеологическом

фронте; во-вторых, в массовом движении; и, в-третьих, мы

победили в вооруженной борьбе.

По нашему мнению, проблема насилия в этих процессах — включая тот, что имел место на Кубе,—после установления революционного

режима уже не зависит от революционеров. Было бы

абсурдно, непонятно, нелогично, если бы революционеры, имея

возможность двигаться вперед, создавать, работать, стали заниматься

насилием. В таких обстоятельствах отнюдь не революционеры

прибегают к насилию. И если вам это неизвестно, то, наверное,

сама жизнь убедит вас в этом.

Вот с чем мы столкнулись, когда победило кубинское революционное

движение.

Работа была нелегкой. Не думайте, что это легко! Поверьте

нам, в нашей стране было больше партий, чем в Чили. Чего

только не было в нашей стране! Но не следует падать духом.

У нас хватало всяких разногласий, однако наряду с этим была

и объединяющая сила, цель и сознание необходимости объединения

сил. Это у нас всегда было.

И вам следует знать, что в пашей стране слияние партий не

свершилось по какому-то декрету. Не думайте, что на Кубе кто-то

издал декрет о слиянии всех партий. Нет, на Кубе шел постепенный

процесс объединения и слияния революционных сил. Этот процесс

длился годы.

Ныне в нашей стране есть лишь одна революционная сила — революционная сила народа Кубы.

Я не знаю, сколько десятков тысяч человек собралось здесь.

Не знаю. Вам же это более или менее известно.

Так вот, на Кубе столько людей собираются вместе за десять

минут, а за два часа —в 10 раз больше. За два часа! Л население

нашей столицы составляет всего две трети населения Сантьяго.

Народ нашей страны поднялся на высокий уровень сплоченности,

на высокий уровень развития революционной сознательности.

У нас выработалась новая форма патриотизма —это очень сильное

и глубокое чувство, которое превратило нашу родину в бастион революции

пародов нашего континента, бастион, который империализму

не сокрушить.

Мы с удивлением здесь услышали в выступлении президента,

что там, в Вашингтоне или в Нью-Йорке, какая-то влиятельная

газета опубликовала заявление некоего высокопоставленного чиновника

о том, ≪что часы народного правительства Чили сочтены

≫.

Но уже давно, если оставить в стороне грубость, вмешательство,

беспочвенные спекуляции, оскорбления, бесстыдство, я хочу

подчеркнуть, что уже много лет как никакому сумасшедшему чиновнику

в США не приходит в голову сказать, что часы Кубинской

революции сочтены.

Нужно не только возмущаться. Нужно не только говорить об

оскорбленном достоинстве и протестовать против подобных выпадов.

Нужно прежде всего задать себе вопрос: почему они так

думают, почему они так уверены? На какие расчеты они опираются?

Какие вычислительные машины пустили в ход? Я не хочу

сказать, что американские счетные машины не ошибаются. У пас

есть неплохой опыт в этом вопросе. В событиях на Плая-Хирон,

например, ошиблись все вычислительные машины: и Пентагона, и

ЦРУ, и правительства. Ошиблись. И ошиблись на миллионы единиц.

Так что и их вычислительные машины ошибаются.

Но надо задать себе вопрос: откуда этот оптимизм, откуда эта

уверенность, на чем они основываются, что их вдохновляет? Надо

задать себе эти вопросы, на которые только вы сами и сможете

ответить.

Но может быть, вас интересует мнение гостя, который приехал

к вам не ради туризма? Вы мне разрешаете высказать его?

Поднимите руку, кто ≪за≫.,

Хорошо. Раз вы разрешаете, раз вы все разрешаете, тогда я

вам скажу: они так заявляют потому, что видят слабость в самом

революционном процессе, слабость в идеологической борьбе, слабость

в массовом движении, слабость перед противником. Л внутренний

враг при поддержке внешнего противника пытается воспользоваться

любой возможностью, любой слабостью.

Нам следовало бы сказать, что они так действуют потому, что

видят слабость в деле сплочения, единства и развертывания сил.

Вы переживаете очень своеобразный процесс, но в том, что касается

классовой борьбы, этот процесс не нов. В истории есть бесчисленное

множество подобных примеров. Вы переживаете момент,

когда фашисты —а мы их так и будем прямо называть — пытаются отвоевать у вас улицу, пытаются перетянуть на свою

сторону средние слои населения. В определенный момент любого

революционного процесса и фашисты и революционеры борются за

то, чтобы привлечь, каждый на свою сторону, средние слои населения.

Но революционеры действуют благородными, честными методами,

революционеры не прибегают ко лжи, не сеют страх, им

чужда жестокость, они не пускаются в грязное трюкачество. А вот

фашисты, те не останавливаются ни перед чем. Пытаются задеть

любые струны души, изобретают самую невероятную клевету,

стремятся посеять страх, боязнь, неуверенность в самых широких

кругах средних слоев населения; пытаются заставить поверить их

в самые невероятные вещи, разбудить в них страх, ко всему. Этим

они преследуют одну цель: завоевать на свою сторону средние слои.

Более того, они апеллируют к самым низменным и самым подлым

чувствам. Они раздувают всеми средствами шовинизм —этот

узколобый национализм, эгоизм, самые низменные страсти, самые

необоснованные страхи. Они не останавливаются ни перед чем.

И мы наблюдали это, наблюдали в течение всего нашего бурного

и долгого —долгого и по расстоянию и по времени (здесь мы

полностью согласны с теми, кто жаловался на это) —путешествия.

Какие только вещи про нас не говорили, какую только ложь не

пускали в ход! Ради чего? В связи с нашей поездкой какую они

преследовали цель? Если поступать в соответствии с их желанием,

то в вашу страну должен был приехать только немой. Причем такой

немой, который бы не мог объясниться даже знаками, потому

что знаками можно сказать очень многое. Любая тема, любая

подробность... прежде всего фарисейство. Вроде этого: ≪Прибыл,

был принят. Надеемся, что не собьет с толку, что не будет соваться

≫. Затем о пирожках: ≪Человек ест пирожок≫. В другом месте:

≪Человек снимается рядом с девушками, одетыми в шорты≫. Дальше

ложь: ≪Фиделя освистали в Лос-Андес≫. Еще одна ложь: ≪Холодная

встреча в Чукикамате≫.

Они пытались пробудить шовинизм, пытались представить как

вмешательство любое выступление, 1любое слово, любрй ответ

учащемуся. На каждом шагу в эти дни мы встречались с попыт-

нами вызвать беспокойство, страх, чувство обиды. И в таких приемах

борьбы они проявляют большую ловкость и умение. В данный

момент, с точки зрения сторонних наблюдателей этого процесса,

мы видим, что фашизм пытается пройти вперед и завоевать

па свою сторону средние слои населения, завоевать улицу. Более

того, он пытается деморализовать революционеров. Кое-где мы

видели, что революционеры выглядят как бы побитыми, кое-где

мы видели даже таких, кто потерял присутствие духа.

Если бы мы не были откровенными людьми, если бы мы не

были людьми, верящими в истину, мы бы не решились сказать это.

Может даже показаться, что мы утверждаем, что противник выигрывает

сражение. Нет! Противник выигрывает в обмане, в

сбивании с толку, в невежестве, в отсутствии понимания сущности

проблем.

Если хотите знать мое мнение, то успех или неудача этого

беспримерного процесса будет зависеть от идеологической борьбы и

от борьбы масс; будет зависеть от умения, искусства и научной

подготовки революционеров в борьбе за единство сил, за рост

своих рядов и в борьбе за средние слои населения. Ибо в наших

странах, странах относительного развития, эти средние слои многочисленны

и во многих случаях поддаются на ложь и обман.

Ныне в идеологической борьбе добиться победы можно только с

помощью правды, доводов, правоты своего дела. Это неоспоримо.

Я надеюсь, что вы победите. Мы желаем вам победы. И мы

уверены, что вы победите!

Выступление президента произвело на нас огромное впечатление,

особенно когда он говорил о своей готовности защищать

дело народа и волю народа. В частности, когда он произнес эту

эпическую фразу: что он стал президентом по воле народа и счи≪

тает своим долгом исполнять эту волю до тех пор, пока не кончится

срок его полномочий или его не вынесут мертвым из президентского

дворца. И мы знаем его, знаем, что президент —человек

дела. Мы знаем его характер, знаем, что это не пустые слова.

И когда имеется такое чувство достоинства, когда народ знает,

что он может верить человеку, который сегодня его представляет

и который полон решимости противостоять нападкам внешних

врагов, действующих в заговоре с внутренней реакцией, когда народ

может надеяться на это и когда враги знают это, тогда и возникают

уверенность, доверие, энтузиазм, тогда появляется знамя.

И мы, как латиноамериканцы, от всего сердца приветствуем

смелое и полное достоинства заявление президента.

Мы видели, как реагировал народ, мы видели, как откликнулся

народ на эти слова.

Я бы сказал не так: ≪Разумом или силой≫. Есть фразы, ставшие

историческими, и они ценны сами по себе, в силу своего исторического

характера, они превратились в символы. Разумом, силой

разума и физической силой, а также силой народа, сопровождающей

разум!

Когда вожди, когда руководители готовы отдать свою жизнь,

вместе с ними готовы отдать свою жизнь мужчины и женщины из

народа!

Народ —творец истории. Народы сами пишут свою историю.

Историю пишут массы. Ни один реакционер, ни один враг-империалист

не в силах подавить народ! И это подтверждает недавняя

история нашей страны!

Как и почему мы смогли выстоять? Благодаря единству пашего

народа, благодаря силе, порожденной этим единством.

Мы говорили, что за два часа у нас собирается в 10 раз больше

людей, чем собралось здесь. Но мы можем также сказать, что

менее чем за 24 часа мы можем поставить под ружье 600 тысяч человек!

В нашей стране выковано тесное и нерушимое единство народа

и вооруженных сил, и поэтому мы можем говорить о крепости

нашей обороны. Историки войн, военные специалисты хорошо

знают, что в бою человек, его моральное состояние играют решающую

роль.

Тот, кто знаком с историей, знаком с великими ратными подвигами,

знает, что, когда войска едины, воодушевлены и глубоко

убеждены в справедливости своего дела, они могут преодолеть

любые препятствия, взять любые укрепления и пойти на самые

невероятные жертвы.

Что воодушевляет бойцов нашей страны, когда они обороняют

родину от внешних врагов? То, что, когда наступает время защищать

родину, они видят, что родина не разделена на миллионеров

и нищих, на крупных помещиков, пользующихся необъятными

привилегиями, и на несчастных крестьян без земли и без работы,

погрязших в нищете. Они видят, что родина не разделена на угнетателей

и угнетенных, на эксплуататоров и эксплуатируемых, перед

их глазами нет представительниц высшего света, осыпанных

драгоценностями и богатством, с одной стороны, и несчастных женщин,

которые вынуждены зарабатывать себе на хлеб проституцией,— с другой. Родина не разделена на привилегированных и

обездоленных.

И когда нашего крестьянина призывают в ряды вооруженных

сил, он знает, что защищает не родину эксплуататоров, угнетателей

и привилегированных, а родину, которая принадлежит

всем и существует для всех; защищает землю, которая дарит хлеб

всем, а не изобилие одним и голод другим, почести и величие одним

и унижения —другим.

И мы убедились на собственном опыте, сколь высок дух нашего

народа в бою, сколь высок в бою дух наших мужчин, женщин— всех. Они знают, что защищают. У них высоко развито

чувство достоинства. Наш народ сплотился под знаменем справедливого

дела. Он защищает свою родину, он защищает знамя, которое

для него обрело такое значение, какого раньше никогда не

имело!

Народ по природе своей столь благороден, в нем так сильны патриотические

чувства, что даже в классовом обществе, в обществе

эксплуататоров и эксплуатируемых, он был способен сражаться и

умирать за родину, был готов защищать ее до последнего вздоха.

Даже тогда, когда он был обездолен, унижен и подвергался эксплуатации

на этой земле, даже тогда он ее защищал!

Вообразите же, на какой героизм ои способен, защищая родину,

которая по-иастоящему принадлежит ему, родину в нолпом

смысле этого слова!

Нет народа более могущественного, более могущественных вооруженных

сил, способных выполнить священную задачу защиты

родины, чем там, где исчезли эксплуататоры и эксплуатируемые.

Иными словами говоря, где исчезла эксплуатация человека человеком.

Об этом красноречиво свидетельствуют недавние уроки истории.

Во второй мировой войне пали могущественные армии. Что

предпринял фашизм, чтобы завоевать Европу, чтобы захватить

Францию, Бельгию, Голландию, почти весь западный мир? Он насадил

повсюду свою ≪пятую колонну≫, сыграл на разногласиях.

И в этих условиях морально разоружил народ. И когда фашистские

орды с во им и танками и моторизованными дивизиями принялись

взламывать оборону, фашисты извлекли максимальную выгоду

из деморализации народа.

Но когда два года спустя, в июне 1941 года, более 4 миллионов

бравых ветеранов этой же самой фашистской армии внезапно

вторглись на территорию Советского Союза, они с самых первых

шагов натолкнулись на сопротивление, с первого же дня, с первых

же часов. Их встретил народ, который был готов сражаться и умирать

за свою родину, народ, который отдал 20 миллионов жизней,

народ, который в этой борьбе накопил самый богатый военный

опыт нашего времени.

И пусть нам не говорят, что западные державы научились воевать.

Имея сказочное преимущество и в тот момент, когда фашистская

армия была уже разгромлена, они высадились в Нормандии

и дошли без каких-либо трудностей до границ. Но в знаменитом

сражении при Арденнах несколько бронированных дивизий

отбросили их быстро на десятки и десятки километров.

Так вот, фашисты бросили против Советского Союза в общей

сложности более 300 дивизий, но народ выстоял, дал бой. Как они

ошиблись! Они думали, что это будет военная прогулка. Но их

вероломное и трусливое нападение нашло свой конец в Берлине,

и не кто иной, как Советская Армия, разгромил фашистские орды!

Это яркий урок истории. Никогда ранее, несмотря на общеизвестный

дух патриотизма этого народа, никогда ранее в истории

он не оказывал столь решительного героического сопротивления.

И все потому, что новое общество уже не было обществом

феодалов и крепостных, царей-самодержцев. Социалистиче-

»

ское государство оказалось более способным к сопротивлению.

И вызывает восхищение тот факт, что это государство, в прошлом

практически крестьянское, сегодня стало могущественной индустриальной

державой, которая оказывает помощь малым пародам,

таким, как народы Вьетнама и Кубы, чтобы они могли противостоять

серьезной опасности со стороны империализма.

Военные знают, что означает единый и по-боевому настроенный

народ, народ с высокоразвитым чувством сознания. Именно такой

народ делает возможным достижение победы. Эти люди могут вступить

в бой с любыми преобладающими силами противника. Это

люди, которые способны на любые героические подвиги.

Мы уже говорили о французской революции, когда буржуазия

была революционным классом и вела за собой народ. (Обратите

внимание, как повторяется история.) Тогда Франция, в которую

вторглись войска многих государств, тоже выстояла и разгромила

агрессоров. Дело в том, что во времена революций народ объединяется,

ибо исчезает вековая несправедливость и возникают силы, которые

ничто и никто не может сокрушить.

Один из историков этой революции сказал однажды, что,

≪когда народ вступает в революцию, нет такой силы в мире, которая

могла бы его остановить≫. Именно поэтому наша страна сильна

и едина. Мы достигли прогресса и чувствуем удовлетворение. Но

если мне позволят, я здесь со всей откровенностью поделюсь

с вами одним нашим выводом, одним нашим впечатлением,—вы,

чилийцы, ведь так любознательны, так интересуетесь нашими впечатлениями.

А это впечатление глубоко запало мне в сердце. Я вижу

историю в действии, я вижу борьбу, я вижу, как реакционеры

пытаются морально разоружить народ, какие приемы они

пускают в ход, и в глубине моего сердца зреет убеждение: я вернусь

на Кубу еще большим революционером, чем прежде! Я вернусь

на Кубу еще большим радикалом, чем до приезда сюда,

я вернусь на Кубу еще большим экстремистом, чем был до этой

поездки!

Я ищу слова, чтобы яснее выразить мысль. Когда хочешь лучше

выразить мысль, стараешься точнее подобрать соответствующие

слова. Мой опыт, уроки жизни определили во мне глубокое

чувство связи с революционным процессом, происходящим в нашей

стране. Я испытываю самую глубокую любовь к нашей революции,

и я высоко ценю достижения и завоевания нашего народа.

На этом я хотел бы закончить.

Я очень благодарен вам за доброту и терпение. Вы хорошо

знаете, что мне пора уезжать. Вы знаете, кроме того, что я вам

здесь не нужен.

Я благодарю вас за эти восклицания, как за попытку загладить

проступок тех, кто пытался омрачить наше пребывание в стране,

требуя нашего отъезда и чуть ли не пытаясь провести специальный

закон, чтобы выгнать меня. Вчера мы шутили, но только

вчера... сегодня, когда мы прочли сообщение о событиях, которые

я не собираюсь обсуждать, нам уже стало не до шуток. Мы прочли

сообщения о раненых, о поджогах. Все это произошло в тот момент,

когда в кубинском посольстве устраивали прием, на котором

присутствовало более 600 чилийских деятелей. Вот именно на

этом приеме мы шутили, спрашивали, что необходимо для того,

чтобы стать чилийским гражданином. Там был один адвокат. И мы

спрашивали у него, сколько дней на это потребуется? Сколько нужно

прожить в стране? Где можно взять формуляр, если бы я захотел

заполнить его?

Можно было шутить по поводу заявлений, оскорблений и

тому подобного.

И мы шутили. Мне даже хотелось пошутить всерьез. Ибо в

конце концов вы бы не отказали одному из латиноамериканцев,

который захотел бы стать чилийским гражданином, выполнив для

этого все конституционные требования. Через десять лет, через

двадцать? Я не знаю. Хотя это, конечно, все говорилось в шутку.

Мы себя чувствуем некоторым образом детьми целого сообщества,

части света гораздо большей, чем Куба и Чили,—Латинской

Америки.

Настанут времена, когда все мы будем гражданами единой родины,

не потеряв при этом ни капли любви к нашей земле, к тому

уголку континента, где мы родились, любви к нашим символам,

к нашим знаменам, которые станут братскими знаменами; любви

к нашим гимнам, которые станут братскими гимнами; любви к

нашим традициям, которые станут братскими традициями; любви

к нашей культуре, которая станет культурой братских народов.

И тогда у наших народов будет достаточно сил, чтобы занять достойное

место в мире, чтобы толстосумы не оскорбляли нас, чтобы

заносчивая и горделивая империя не обрушивала на нас трагедии

и смерти, чтобы нам не угрожали никоим образом,—ведь одно

дело угрожать маленькому народу, а другое —союзу братских народов,

который может стать великим и могущественным сообществом

в завтрашнем мире.

Настанут времена, настанут такие времена, когда реакционная

идеология потерпит крах, когда будут разгромлены узколобый национализм,

смехотворный шовинизм, которые являются орудием

реакционеров и империалистов, стремящихся разжечь вражду между

нашими народами и расколоть их.

Реакционная идеология стремится вбить клин между нашими

народами, народами, говорящими на одном языке и способными

понять друг друга, как мы с вами.

Для того чтобы Америка —наша Америка, как говорил Марти,— могла объединиться, необходимо до конца разгромить реакционеров,

которые хотят оставить народы слабыми, чтобы удобнее

было угнетать их и подчинять интересам иностранных монополий.

Ибо в конце концов все это является выражением одной философии

—философии реакционной, философии эксплуатации и угнетения.

*

Позвольте мне, если у вас есть желание, не затягивая этот визит,

лишь высказать еще несколько мыслей.

Что мы хотели бы еще сказать? Мы хотели бы выразить нашу

элементарную благодарность тем, с кем мы общались, а мы общались

и говорили с чилийским народом. Мы общались и говорили

с рабочими, со студентами, крестьянами —в общем, с народом, который

нас встречал повсюду. Мы говорили с журналистами, говорили

с работниками умственного труда, с экономистами и другими

специалистами, например с сотрудниками Экономической комиссии

ООН для Латинской Америки. Мы встречались и говорили с

депутатами, с руководителями партий фронта Народного единства

и левых организаций. Со всеми... Да, мы их не забыли. Мы встречались

с представительницами рабочего класса. Мы встречались с

чилийскими женщинами. Мы беседовали также с кардиналом Чили.

Мы встретились более чем с сотней прогрессивных священников,

которые образуют внушительное движение. Мы беседовали с

военными и карабинерами. Повсюду беседы протекали в дружеской

и уважительной обстановке. Мы постарались ответить на все

вопросы и осветить все проблемы, которые только могли.

Из этих встреч наибольшее раздражение и нападки вызвали

встреча с кардиналом, встреча с прогрессивными священниками и

беседы с представителями армии, флота, авиации и карабинеров.

Необходимо рассказать со всей откровенностью, о чем в основном

велись беседы с ними и почему и как были организованы эти

встречи.

Может быть, мы делали это в демагогических целях или вопреки

нашим убеждениям? Нас пытались атаковать в этом направлении.

Можно сказать, что единственный человек, который мог бы

соревноваться со мной в количестве выпадов по его адресу, был

сам кардинал. Нам было о чем поговорить с левыми христианами и

с чилийскими священниками. Мы говорили о многом, но все это

основывалось не на оппортунизме, а на принципах, не на соображениях

момента, а на глубоких убеждениях; на убежденности в

том, что следует, возможно и необходимо объединить в рамках

латиноамериканского содружества революционных марксистов и

революционных христиан.

Мы широко обсуждали эту проблему со священниками, ибо основы

для такого обсуждения существовали всегда. Не нужно только

смешивать с этой проблемой те, которые создали представители

олигархии в нашей стране, пытаясь использовать церковь в борьбе

против революции.

Мы часто упоминаем историю христианства, того христианства,

которое породило стольких героев, стольких людей, пожертвовавших

собой во имя веры. К этим людям, способным отдать жизнь

во имя веры, мы всегда будем испытывать самое глубокое уважение.

Но мы никогда не будем чувствовать ни капли уважения к

тем, кто защищает корыстные интересы, кто защищает свой эгоизм,

свое сытое брюхо и не способен отдать жизнь ни за кого и ни

за что.

Мы обсудили огромное число точек соприкосновения между

наиболее высокими идеалами христианства и целями марксизма.

Многие хотели взять религию на свое вооружение. Но ради чего?

Ради защиты эксплуатации, нищеты, привилегий. Превращая

жизнь народа в этом мире в ад, они забывали, что христианство

первоначально было религией униженных, рабов Рима, тех, кого

десятками тысяч бросали на арену цирка на растерзание львам.

Тех, кто именно и высказался определенным образом о человеческой

солидарности, о любви к ближнему и заклеймил жадность,

обжорство, эгоизм.

Эта религия еще 2 тысячи лет назад назвала торгашей торгашами,

фарисеев фарисеями. Она осудила богатых и сказала, что

им закрыт путь в царство небесное. Эта религия говорила об умножении

рыбы и хлеба для народа, а это как раз то, что нынешние

революционеры пытаются сделать с помощью техники, своих рук,

с помощью рационального и планового развития экономики.

Отыскивая сходство между целями марксизма и самыми прекрасными

идеалами христианства, вы найдете много точек соприкосновения.

И вы поймете, почему приходские священники,

которым знакомы и голод —они видели его вблизи,—и болезни,

и смерть, которые знакомы с людской болью... или некоторые из

тех священников, кто проповедует на шахтах или среди бедных

крестьянских семей, проникаются их заботами, борются вместе с

ними. Есть среди них и самоотверженные люди, которые посвящают

свою жизнь уходу за больными, страдающими тяжелыми

недугами.

Когда вы рассмотрите все эти точки соприкосновения, вы увидите,

насколько реален и возможен стратегический союз между

революционными марксистами и революционными христианами.

Единственно, кто не заинтересован в таком союзе,—это империалисты.

И, конечно, реакционеры.

С военными, а когда мы говорим о военных, мы подразумеваем

все рода войск, мы тоже вели широкие беседы. Такие беседы

возникали абсолютно стихийно. Никто их тте планировал. Это

был результат внимания со стороны властей, исключительного

внимания со стороны президента, министров и других представителей

правительства. Повсюду, где бы мы ни были, во всех аэропортах,

всегда находились представители вооруженных сил.

И не раз стихийно возникали беседы с ними на приемах, на

встречах с представителями властей. Оказалось, что имеется много

вопросов, которые могли обсудить между собой военные Чили и

представители нашей делегации.

Прежде всего, наша страна приобрела огромный опыт. Мы,

кубинские революционеры, вынуждены были овладеть очень

своеобразным опытом на различных этапах борьбы. Вначале мы

выступали как нерегулярные войска; затем у нас появились

2'*9

и в дальнейшем развивались определенные концепции и тактические

приемы борьбы. Мы, кубинские революционеры, вынуждены

были неоднократно принимать бой в неравных условиях, и такая

диспропорция была очень значительной на протяжении всей нашей

революционной войны.

Мы прошли через самые разнообразные этапы —этапы поражений,

этапы успеха, от крайне тяжелых моментов до полной

победы.

Но и потом у нас накапливался самый разнообразный опыт.

Нашу страну наводнили банды наемников, они были во всех провинциях,

и в течение нескольких лет нам пришлось бороться с

ними. Они были вооружены лучшим америкапским оружием, имели

радиостанции и разнообразную технику.

Мы пережили сражение на Плая-Хирон и октябрьский кризис,

когда обстановка в нашей стране была крайне напряженной, над

страной нависла чрезвычайная опасность. На нее могли обрушиться

десятки атомных снарядов.

Мы вынуждены были формировать паши воинские части, чтобы

противостоять реальной и большой опасности. Мы вынуждены

были создать мощные вооруженные силы, открыть школы, овладевать

новыми видами оружия, новой техникой. Мы должны были

глубоко изучить опыт последней войны, читая сообщения и документы.

Что касается специальных, профессиональных вопросов, то тут

у нас, конечно, было много о чем поговорить. Наши собеседники

проявили интерес к опыту Кубы, к процессу, происходящему на

Кубе, проявили естественную любознательность по отношению к

историческим событиям. Мы обсуждали вопросы общечеловеческого

характера, вопросы компетентности, эффективности, традиций,

истории каждой страны, вопросы настоящего и будущего. Какова

будет судьба наших народов в дальнейшем, учитывая, что

разрыв в технической вооруженности между развитыми нациями

и теми, кто отстает, продолжает расти? Каковы будущие военные

концепции, каковы новые системы вооружения?

Одним словом, как с точки зрения профессиональной, так и общечеловеческой,

поскольку все это касается судеб наших народов,

у нас было много тем для беседы.

И мы имели возможность познакомиться с очень талантливыми

людьми, обладающими твердым характером и деловой хваткой.

Мы имели возможность, благодаря 1>тим беседам, познакомиться

со многими интересными людьми. Мы смогли обсудить с ними

вопросы наших традиций. Эти беседы обогатили нас взаимно.

Разве это ошибка? Разве это заговор? Разве это преступление?

Кого это могло задеть? Если мы беседовали со священниками, с

кардиналом, со специалистами из Экономической комиссии ООН

для Латинской Америки, то почему бы нам не обменяться мнениями

с военными Чили? И почему такая боязнь этих бесед? Кого

это затрагивает?

Мы вели беседы даже во время войны. Мы сражались и вели

беседы, спорили с противником. Мы взвешивали доводы, доказывали,

у кого они есть и у кого их нет. Если мы вели беседы даже

с теми людьми, кто сражался против пас, почему бы нам не поговорить

с теми, кто нас принимает со всем благородством, со всей

любезностью, со всем почтением и уважением? Именно поэтому

мы хотим сегодня выразить им свою признательность за все то

внимание, которое они нам оказали. Именно сегодня, 2 декабря,— и так уж было угодно случаю, никто не старался подгадать —этот

день совпал с пятнадцатой годовщипой высадки с ≪Гранмы≫, когда

наша группа из 82 человек высадилась на болотистых берегах

Кубы.

Соотношение сил Батисты и наших сил было 1000 к 1. В войсках

Батисты, во всех родах войск насчитывалось 80 тысяч человек.

Несколько дней спустя наше положение стало еще более тяжелым:

только семь человек с оружием в руках смогли соединиться

в отряд. Соотношение сил стало 10 000 к 1, даже больше 10 тысяч.

Десять тысяч к одному! И в такое время мы не потеряли

присутствия духа.

Это, пожалуй, поможет вам попять, почему мы не боимся указывать

на слабости, которые имеются у революционеров или у революционного

процесса в определенный момент.

Десять тысяч к одному! И эти люди не пали духом. Они пошли

вперед, пережили очень трудные времена и всегда боролись

при очень невыгодном для них соотношении сил.

Даже к концу войны соотношение сил было 20 к 1. Все эти

трудности пережил наш революционный процесс.

Так вот, чилийские революционеры, я вспомнил об этом в связи

со знаменательной датой, которая позволяет нам еще раз подчеркнуть,

что революционный народ, народ, вооруженный доктриной,

идеей, готовый защищать определенные идеалы, никогда не будет

разбит, никогда не потерпит поражения.

И мы говорим это для того, чтобы никогда в рядах революционеров

не было упаднических настроений, никогда не падал их моральный

дух! Что бы ни предпринимал враг, пусть у него даже

будут временные успехи, надо говорить: вперед!

Революционеры действуют во имя высоких идеалов, во имя

великих идей. Они не сеют страх. Нет! Хотя революционерам

безусловно известны последствия разгрома революций. Возьмем

лишь два примера. Восстание рабов в Риме под руководством

Спартака, подавленное олигархией, стоило жизни тысячам людей,

которые были распяты на крестах, поставленных вдоль дорог, ведущих

к Риму; и революция парижских коммунаров, жестоко

потопленная в крови.

Можно было бы привести примеры и из наших дней. Там, где

начинается революционный процесс, подпимает голову и фашизм,

пуская в ход все свои приемы и трюки, уловки, лицемерие, фарисейство,

запугивание, ложь —все свои подлые и беспринципные

≫

методы. По не надо бояться! Надо бороться аргументами! Надо бороться

доводами! Надо бороться правдой! Бороться при помощи

убеждения! И бороться не из страха перед последствиями поражения!

Зная, конечно, как дорого обходятся эти поражения народам.

Надо бороться за идеал! Бороться за справедливое дело! Надо

бороться, зная, что правда на твоей стороне! Надо бороться,

зная, что неумолимые законы истории на твоей сторопе! Бороться,

зная, что будущее принадлежит вам! Вперед с массами! Вперед

с народом! Вперед под знаменем идей! Вперед, объединяя

силы! Вперед, паращивая силы!

И все, о чем я так пространно говорю сегодня, пользуясь терпеливым

и уважительным отношением с вашей стороны, все о чем

мы говорили (о тактике, о единстве, о возможностях участия

всех в этом великом походе за братскую Америку), все это я не

изобрел по приезде сюда, в Чили, это не случайные идеи, ибо они

выражены в документе, обнародованном еще 10 лет назад. Этот

документ —Вторая Гаванская декларация. И мы считаем уместным

привести из нее несколько абзацев, в которых отражена сущность

революционной стратегической концепции, выработанной еще

в то время. И может быть, эти абзацы будут для вас полезны.

Прощаясь с вами, что мы можем оставить вам? Может быть,

вам пригодятся некоторые идеи, некоторые концеп