Глава 31. Утром Марина проснулась с четкой целью выбрать ресторан, в котором отметит тридцатилетие

Утром Марина проснулась с четкой целью выбрать ресторан, в котором отметит тридцатилетие. Осталось три дня, гостей пригласила, а куда приезжать не сообщила. Алина посоветовала уютное либеральное кафе, а Светка – помпезный ресторан. Летовой было безразлично, где праздновать. Потому что в настроении пребывала совсем не праздничном. Даже помышляла, а не послать ли всех и вся, и провести день рождения дома в одиночестве.

«Если у тебя меланхолия, Марисабель, то не насилуй себя. Это твой день, проведи его так, как тебе хочется», – поддерживала Алина, общаясь с подругой по ICQ.

«Ты в своем уме? Какая апатия? Такая дата, а ты собираешься зажать выпивку?» – строчила возмущенные sms-ки Светлана.

Позвонила Адамову, чтобы помог выбрать ресторан. Тимур посоветовал модный, но не слишком пафосный. На нем и остановилась. В обед съездила, внесла задаток за банкет.

На работе все валилось из рук. Через каждые пять минут проверяла электронную почту – не пришло ли письмо от Агеева? Не пришло. Видимо, он не посчитал нужным ответить. Это очень нервировало. Хотя куда меньше, чем собственная тупость. Недавно она и предположить не могла, что будет сидеть за рабочим столом и по-совиному пялиться в монитор, надеясь увидеть послание от магаданского фотографа. Злясь на саму себя, в который раз набрала арт-директора Илью. Если этот мерзавец сейчас не ответит, она сотрет его номер и прекратит любое сотрудничество.

– Да, Мариша, здравствуй! – в трубке раздался звучный голос. – Собирался звонить тебе, веришь?

– Ой ли?

– Честно-честно!

– И что же ты хотел мне сказать? – выстукивала пальцами дробь по подлокотнику кресла.

– Мы тут с гендиректором послушали по радио твою пресловутую «Арктику», и знаешь, ты была права, ребята ничего. Мы бы их пригласили.

– Сколько заплатишь? – деловито поинтересовалась.

– Группа новая, сама понимаешь, – замялся Илья.

– Не юли. Говори прямо, сколько готов потратить.

– Штучку баксов.

– Трешку, – поправила Марина.

– Ты шутишь? За трешку известные исполнители выступают.

– Известные исполнители, Илюша, меньше чем за пятерку евро и пальцем не пошевелят, и ты об этом прекрасно уведомлен.

– Три тысячи долларов за новичков несусветно много, – собеседник не сдавал позиции. – В крайнем случае, полторы я бы еще мог выделить. Но только из любви к тебе. И во имя нашего плодотворного сотрудничества.

– Три, – стукнула каблучком о пол. – И я обещаю, что даже когда «Арктика» обретет популярность, в твоем клубе будет выступать за полцены.

– Две.

– Хорошо. Две так две, – Летова махнула рукой. – Когда?

– Через недельку?

– Надо спросить у ребят. Думаю, они будут свободны.

– Тогда высылай на e-mail данные паспортов, буду билеты заказывать. Разоришь ты меня, Мариша, – мужчина тяжело вздохнул.

– Не прибедняйся. Ты старый еврей, и не дашь себя в обиду. Как съездил-то в Голландию?

– По высшему разряду. Эта страна меня не разочаровала, – в трубке послышался смешок. – Подробности рассказывать не буду, ибо мне еще сегодня трудиться.

Летова ценила в Илье его умение во время завершить разговор.

Три последующих дня Марина упорно игнорировала свое состояние. Общалась с коллегами, ездила на деловые встречи, расписывала план релизов на будущий месяц. Но ощущала, что все эти занятия не приносят былого удовлетворения. Да чего уж там. Вообще никакого удовлетворения не проносят. Случалось, иногда у нее ослабевал интерес к работе, но ненадолго, и никогда не пропадал полностью. Девушка чувствовала, что не просто не хочет погружаться в ежедневные заботы генерального продюсера, а испытывает к ним непреодолимое отвращение. Должно быть, раздражение накапливалось год за годом, по миллиметру подбираясь к краям чаши терпения, и, наконец, его масса превзошла критичную отметку.

Летова не знала, как реагировать на резкую метаморфозу. Старалась мыслить спокойно и позитивно, но раздражалась еще сильнее. Семь лет! Семь чертовых лет она только и делала, что слушала музыку, записывала музыку, продавала музыку. И все для того, чтобы скучающему в вагоне метро пассажиру было что вставить в плеер, тем самым скоротать проезд от станции к станции.

Как же ей надоела бесконечная череда повторяющихся дней, одинаковых, словно клоны. Одни и те же лица и разговоры. Одни и те же цели и способы. Одни и те же ценности и взгляды на жизнь. Она ведь давно ощущала эту тягучую, липкую усталость, которую списывала на длительное отсутствие отпуска. А ведь дело было вовсе не в физической утомленности.

Каждый однажды подходит к черте, за которой начинается новый этап. Кто-то рискует и переступает, измучившись жить по-прежнему. Кто-то разворачивается и идет в другую сторону, или даже назад – лишь бы не стоять перед необходимостью выбора. А кто-то бредет вдоль черты, требуя у неба знака, который бы указал верное решение, и никогда не получает его. Ибо все знаки – внутри самого человека…

Марина знала: переступив черту, она столкнется с трудностями, о которых успела позабыть за годы обустроенного комфортного существования. Придется заново учиться бороться с собственными сомнениями, доверять интуиции и не отчаиваться, если та подведет. Наверное, будет сложно. Но сложности – чудовищно малая плата за шанс выпрыгнуть за пределы опостылевшей плоскости, где утомительно даже самое легкое мгновение.

Горячий ветер хлестал по лицу, врываясь в открытое окно автомобиля. К вечеру стало еще жарче, чем днем. Девушка вела машину, впервые не задумываясь над процессом. Автоматически сворачивала на нужную улицу, останавливалась на светофорах, нажимала на педаль газа, находясь при этом где-то далеко. Так далеко она никогда не заходила. Разве что в юношеских мечтах.

Чувствовала: сегодня она примет решение. Не известно какое, но оно обязательно принесет облегчение. Летова почти осязала в воздухе намек на свежее дуновение – так в раскаленной удушливой сауне рецепторы кожи улавливают прохладу из микроскопической дверной щели. Вспомнила кошмар, приснившийся на отдыхе в Египте. Теперь значение сновидения казалось ей убийственно очевидным. Она действительно засиделась на месте и слишком долго ничего кардинально не меняла в своей жизни. Следует предпринять попытку выйти из отеля с выцветшей от старости вывеской «Это мой мир и другого не надо». Иначе со временем желание рассыплется в прах от ветхости, а собственные предрассудки сыграют роль зловещего портье из известной песни:

…We are programmed to receive

You can checkout any time you like

But you can never leave!

Дальше тянуть нельзя. Сегодня Марина примет решение. Оно вертится на языке и нуждается в ничтожном поводе, чтобы сорваться и обрести звук. Гости уже собрались в ресторане и ожидают именинницу. Ничего страшного не случится, если они подождут еще чуть-чуть. Ей требуется десять минут, чтобы побыть наедине со своими мыслями. Поддавшись внезапному порыву, девушка затормозила возле салона красоты. Прическа, макияж, маникюр – в полном порядке. Но неведомая сила влекла ее внутрь. Зашла.

– Добрый вечер! Чем я могу вам помочь? – холеная барышня на ресепшине приподняла уголки густо намазанных блеском губ.

– Не знаю…

Странный ответ девицу не смутил. Порою клиентки любят, чтобы их уговаривали попробовать то или это.

– Сейчас свободен чудесный парикмахер-стилист, не хотите поэкпериментировать с укладкой?

– Нет.

– Ах! Я знаю, против чего вы не сможете устоять! Против расслабляющего массажа! У нас такой специалист! Волшебные руки!

– Нет.

– Тогда как на счет талассотерапии? Потрясающе эффективная процедура для…

– Пожалуй, – Марина оборвала собеседницу, – я освежу маникюр.

– Одну минутку! – барышня полистала журнал с записями приема. – У мастера как раз наметилось окошко. Он вас примет.

Мастером оказался мужчина. Рослый детина с лицом пышущего здоровьем тракториста. Летова замерла в нерешительности. Затем положила ладони на полотенце.

Он работал бережно и проворно, искусно орудуя пилочкой, ножничками, кисточкой. В его больших руках гармоничнее смотрелась бы монтировка или гаечный ключ, нежели маникюрные инструменты. Однако упрекнуть его было не в чем. Специалист качественно выполнял свое дело.

– Гадаете, какого беса этот увалень здесь очутился? Ведь самое подходящее занятие для него – вагоны разгружать. Да?

– Признаться, именно так я и думаю.

– Это обычная реакция многих клиенток.

– И что вы им на это отвечаете? – полюбопытствовала девушка.

– Когда как. Зависит от того, что они хотят услышать, – усмехнулся мастер.

– Я бы хотела услышать правду. Расскажете? У меня как раз есть пять минут, пока сохнут ногти.

– Постараюсь уложиться в эти жесткие временные рамки. До тридцати восьми лет я работал на металлургическом заводе: сначала специалистом по термической обработке в термокалибровочном цехе, затем электрослесарем в прокатном. Дослужился до начальника цеха. В общем, жить было можно. К работе своей я относился со спокойным смирением, ни восторгов, ни особого недовольства не проявлял. Привык, что называется. Привычка, знаете, такая похабная вещица. Из любого бунтаря приспособленца сделает. Но это так, отвлеченная ремарка.

Не ведаю, что произошло у меня в голове, – может, стукнулся во сне о спинку кровати – только однажды утром, собираясь на завод, я понял, что ни под каким соусом больше не хочу туда идти. То есть никогда. Как будто озарение посетило: это же не мое! Вы, наверное, улыбнетесь, мол, что за идиотизм? Столько лет пахал в цеху, не задумывался, а тут бац, осенило балбеса. Вот и я себе то же повторял, перед зеркалом у виска крутил. А упреки как об стенку горох разбивались. Знаете, можно долго и красноречиво вдалбливать самому себе неразумность какого-то поступка, а затем все равно совершишь его. Потому что в противном случае тебе совсем тошно станет. Вот и я почувствовал: нельзя мне больше на завод. Останусь там – или сопьюсь, или в зомби превращусь, утрачу интерес к жизни. А ведь жизнь-то – какая разнообразная! И мимо меня идет. Как же так?

Марина ошарашено глядела на мужчину, словно бы на ее глазах он терял человеческий облик и трансформировался в инопланетное существо.

– С вами все в порядке? – обеспокоено спросил мастер. – Вы так странно смотрите. Я вас утомил своей болтовней?

– Нет, продолжайте, – испуганно воскликнула она. Ей во что бы то ни стало надо дослушать его историю.

– Колебался я неделю, не меньше. Прикидывал все «за» и «против», а потом плюнул и написал увольнительную. И знаете, такую нирвану ощутил… То, что я остался без средств к существованию, меня не волновало абсолютно! Да разве что-нибудь сравнится с упоительным чувством свободы, когда перед тобой целый мир, и ты имеешь возможность идти, куда вздумается и заниматься, чем вздумается…

Я ведь всегда мечтал освоить кучу профессий, узнать много новой информации, испытать силы в разных рискованных авантюрах типа прыжков с парашютом или подледного погружения с аквалангом. Понимаете? Почувствовать жизнь в полной мере!

– И вы обучились на мастера маникюра и педикюра? – предположила клиентка.

– Это уже моя седьмая освоенная специальность за четыре года!

Придирчиво изучила безупречно накрашенные ногти:

– Вы в каждой добились столь высокого уровня?

Собеседник рассмеялся:

– Смею надеяться.

– И ни разу не пожалели о том, что покинули завод?

– Вечером, укладываясь спать и вспоминая прошедший день, я радуюсь как ребенок, что однажды набрался наглости изменить свою жизнь. Знаете афоризм? «Если будешь продолжать делать то, что делаешь, будешь продолжать иметь то, что имеешь». Каждый решает сам, хочет ли иметь больше. Лично я для себя решил.

Марина поднялась со стула, чувствуя, как клокочет внутри нерастраченная энергия. Не сказав ни слова, пошла к ресепшину, расплатилась. У выхода остановилась, вспомнив нечто важное. Вернулась в кабинет мастера по маникюру. Мужчина все еще сидел за столиком.

– Извините. Забыла вас поблагодарить. Вы мне очень помогли.

Широкое лицо «тракториста» осветилось улыбкой:

– Не за что! Приходите! Месяца четыре я тут еще потружусь. Потом примусь за что-нибудь новенькое.