Глава 34. Белые с пепельным отливом облака медленно падали с неба, грозя расстелиться по земле разорванным в клочья сырым туманом

Белые с пепельным отливом облака медленно падали с неба, грозя расстелиться по земле разорванным в клочья сырым туманом, но останавливались где-то на высоте середины сопок, застывая над городом дырявой пеленой. Узкая, глубоко вдающаяся в сушу бухта Нагаева серебрилась с беззаботным спокойствием, прячась от штормов Охотского моря за гористым полуостровом. Прилив еще не начался, и Сашка спокойно брел по широкому песчаному пляжу. Через несколько часов вода затопит неровный берег, и передвигаться по нему можно будет разве что на лодке.

Здесь, на Колыме, самые большие в мире приливы и отливы. Каждые шесть часов море уходит вдаль на пятьсот метров (если дно мелкое) и вновь возвращается. Даже летом температура воды не превышает отметки плюс 15 градусов. Однако поплавать в холодных волнах все же реально не только для закаленных «моржей». Многие магаданцы в погожий день наведываются в бухту Гертнера, дабы искупаться. Им известна одна хитрость. После полного отлива солнце хорошенько прогревает камни. Когда вода начинает подниматься, можно смело нырять в естественную ванну, не боясь обморозиться.

Сашка приметил большую сухую корягу и уселся на нее. Представил, как рассердился бы доктор, узнай, что выписанный недавно пациент наматывает километры вопреки строгим запретам. Парень не терзался угрызениями совести. В конце концов, он ориентировался на собственные ощущения. Ощущения заявляли, что он полностью здоров. Остаточные болевые синдромы – обычное явление в послеоперационный период. Со временем они совсем исчезнут.

Вдалеке, на вершине сопки темнел Каменный Венец – зубчатый гребень, по форме напоминающий корону. Он давно был известен мореходам как ориентир для наполнения судов пресной водой. На склоне скалистой гряды была оборудована площадка для проверки судовых хронометров. Теперь же Каменный венец прикладных функций не носил, и являлся памятником природы, своеобразной визитной карточкой города. Агеев вздохнул. Жаль, что брюнетки нет рядом, и она не видит всего этого великолепия. Большинство людей, лишь понаслышке знающих о русском Севере, упрямо считают, что кроме снежных равнин и однотонного неба смотреть там не на что. И только те, кто хоть раз посетил колымский край, понимают, как глубоко заблуждались. Марка наверняка бы оценила простиравшуюся перед глазами панораму – не такую ослепительную, как вид с Воробьевых гор, но куда более грандиозную.

После того, как он позвонил девушке из больницы и признался, что безумно скучает, словно треснули прутья решетки, за которую он добровольно заточил свое сердце. Он уже не скрывал чувств ни от себя, ни от брюнетки. Он звонил каждый день. Они разговаривали о всякой чепухе, и порой, положив трубку, Сашка не помнил ни слова. Зато каждый оттенок, малейшую вибрацию ее голоса не забывал ни на минуту.

Агеев понимал – Марка обожает Москву и свою работу. Так же сильно, как он – Магадан и творчество. Брюнетка никогда не захочет расстаться со столичной роскошью и суетой. Это из периферии люди рвутся в центр, а не наоборот. Он готов был проклинать свою болезненную любовь к родному городу, не дававшую шанса на счастье в другом месте. Сашка мог все бросить и уехать в Москву: устроиться на работу, снять комнатку и иметь возможность периодически видеть брюнетку. Но тоска по дому будет изводить его каждую секунду. Он точно знает. Вне всякого сомнения. Однажды он не выдержит и вернется обратно. И каждую секунду его будет изводить тоска по Марине.

Бред. Замкнутый круг. Лабиринт, в котором не спроектировали выхода.

Сытые чайки горланили с издевательским равнодушием. Порывистый ветер пробирался под рубашку. Пахло ракушками, водорослями и солью.

Замкнутый круг. Лабиринт, в котором не спроектировали…

Телефонная трель вывела Сашку из депрессивной задумчивости. Звонила брюнетка.

– Вот скажи мне, Агеев. Чем ты сию секунду занимаешься? – вместо приветствия спросила она.

– Гуляю по берегу.

– Опиши мне подробно, где именно, и что ты видишь вокруг. Я хочу вообразить, будто гуляю вместе с тобой.

Парень улыбнулся:

– Это живописное место называется бухта Нагаева. Позади меня, на невысоком обрыве – белый маяк. Он установлен прямо на набережной бухты, между жилых домов. Справа…

Сашка не упускал ни одной детали, надеясь, что девушке будет легче представить окружающий его пейзаж. Марина сосредоточенно слушала, словно запоминала каждое предложение. Когда собеседник закончил описание, она помолчала мгновение, затем поинтересовалась:

– Ты фотографируешь там?

– В данный момент нет. Слоняюсь без дела.

– И долго еще будешь слоняться?

– Час- два. Пока не начнется прилив. Почему ты спрашиваешь?

– Любопытно. Я часто пытаюсь угадать, что ты делаешь в ту или иную минуту…

Похоже, брюнетка куда-то спешила. Быстро попрощалась и торопливо оборвала соединение.

…выхода. Бред. Замкнутый круг. Лабиринт, в котором не спроектировали…

Этим летом в бухте появилась очередная «достопримечательность» – нос «Профессора Моисеева». Судно ушло на дно, когда сотрудники морского торгового порта попытались оттащить его на кладбище кораблей. (Оно дало крен и грозилось перегородить часть причала). Не получилось. «Профессор» немым укором засел посреди бухты. Когда уберут его – неизвестно. В газетах писали: мероприятие хлопотное, затратное. Хозяин так и не объявился – не хочет раскошеливаться на спасательную операцию. Стоимость работ не окупит даже сдача судна на металлолом.

Сашка копил деньги на поездку на Камчатку и на Таймыр. Придется повременить. У него появилась более важная цель. Если он в ближайшие недели не увидит брюнетку, то сойдет с ума. Черт. Она нужна ему. Опровергнуть этот факт – задача непосильная.

Мимо торчащего «носа» сновали рыбачьи катера. Летом бойко идет ловля нерки, кеты, крабов и камбалы. Последней особенно много. В местных магазинах ее продают за сущие копейки.

Вчера звонили из журнала «National Geograthic». Говорили, что рассмотрели присланные снимки и могут поместить их в ближайшем номере, где планируется статья про Колыму.

Жизнь налаживалась, подбрасывала поводы для радости.

Но радости не было.

Из окна номера виднелась площадь автовокзала и уходящая за холмистый горизонт трасса. Марина переоделась в джинсы и легкий свитер и покинула гостиницу «Центральная». Остановила такси:

– Я не знаю точного адреса, но могу подробно описать место, – призналась шоферу. Тот задорно подмигнул:

– Не переживайте! Если в пределах города, найдем моментально.

Уехать оказалось гораздо проще, чем она предполагала. Уволиться, продать машину, позвонить маме, купить билет, собрать чемодан и распрощаться с укладом жизни, которым некогда дорожила – все это заняло чуть больше недели. О том, куда улетает, сообщила лишь узкому кругу лиц. Самым близким друзьям. Вечер перед отъездом Летова провела в компании Алины. Подруга принесла бутылку красного вина и сама же всю и вылакала. Потом расплакалась на плече у приятельницы, утирая слезы.

– Как же я тебе завидую, Марисабель, – запричитала она. – Так романтично: все бросить и умчаться на край земли к любимому человеку…

– Допустим, я пока не уверена, любимый человек или не любимый, – улыбнулась Марина. – Да и не это главное. Понимаешь, мне захотелось вернуться к тому, что я однажды перечеркнула. Воскресить свою мечту и попробовать осуществить ее, пусть и с огромным опозданием. Не знаю, принесет ли мне это удовлетворение. Но веришь, – плевать. Я ничего не потеряю, а только приобрету. Эмоции. Впечатления. Ощущение того, что распоряжаюсь жизнью по собственному усмотрению, без оглядки на стереотипы, – хозяйка протянула гостье носовой платок. Та громко высморкалась и подняла пьяные глаза:

– Как же я тебе завидую!

– Ты уже говорила это минуту назад.

– И еще сто раз повторю. Я так никогда не смогу: раз, и отрезала, – Аля резко взмахнула рукой.

– Сможешь, если захочешь. Поступки вытекают из желаний. Если ты чего-то не делаешь, значит, оно тебе не сильно нужно.

– Ты туда надолго?

– Как получится. Не хочу ничего планировать. Все будет зависеть оттого, насколько интересно мне там будет, – Летова мечтательно улыбнулась. Она не сомневалась: будет интересно.

Подруга смахнула слезу:

– Если решишь там поселиться на века, не забудешь иногда наведываться в опостылевшую Москву?

– Конечно. И тебя в гости стану приглашать, за колымским загаром.

– Ха-ха.

– Зря смеешься. Мне Агеев рассказывал, у них есть волшебное местечко, называется Снежная долина. Там зимой люди катаются на лыжах в купальниках, представляешь? Тепло, а снег не тает. И загар не хуже южного получается.

– Снежный пляж? Круто. Экзотика.

Проболтали всю ночь, заснув лишь под утро. В обед Алина подскочила на диване, заорала, как резанная:

– Марисабель, мать твою! У тебя самолет скоро! Подъем!

Марина смеялась, торопливо подводя глаза черным карандашом для век. Линия получалась кривой, что вызывало новый приступ хохота. Кое-как справилась с макияжем. Аля расцеловала приятельницу в обе щеки и поехала на работу, безбожно опаздывая. В аэропорт провожал Вадим.

В своем излюбленном неформальном прикиде – потертых джинсах, зеленой футболке и красных кедах – он казался школьником, или, максимум, выпускником. Но Летова знала, какое недетское упорство проявлял и будет проявлять парень, чтобы добиться цели. Пожалуй, девушка не зря столько лет проработала в шоу-бизнесе: она помогла пробиться ребятам из «Арктики». Этот поступок был в ее карьере одним из немногих, которым можно гордиться.

Вероятно, помогая ребятам осуществить их мечту, она тем самым заполняла пустоту в своей душе. Пустоту, образовавшуюся давным-давно, когда собственная мечта была вырвана с корнем и выкинута на помойку. Марина только сейчас осознала: мечта не сорняк. Ее нельзя выдернуть с корнем. Как бы ты ни усердствовал, орудуя тяпкой, хотя бы один крохотный росточек все равно останется. И годами будет ждать удобного случая, чтобы пустить побег.

Вадим сказал, что договорился о выступлении в двух столичных клубах. Заплатят по полторы тысячи. С гонораром за выездной концерт в Сочи получится как раз пять тысяч долларов, которых не хватало для запуска видео-клипа на музыкальном телеканале.

– Пришли sms-ку, когда ролик выйдет в эфир. Обязательно посмотрю. Оценю, – попросила Летова. – Да, и еще. «Удальцов и К» жаждут дополнительное соглашение подписать на допечатку вашего альбома. Я объяснила Стеблину, как следует изменить условия договора, он все обставит в лучшем виде. Как говорится, передаю вас из рук в руки. Стеблин профессионал. Ни лейбл, ни артистов не обидит.

Вадим собирался произнести длинную трогательную речь, но от переизбытка эмоций так и не вымолвил ни слова. Молча обнял девушку, надеясь, что та поймет его чувства. Поняла. Ущипнула его за локоть:

– У меня никогда не было брата. Рада, что теперь он появился.

…В открытое окно врывался прохладный соленый ветер. Автомобиль вырулил на Набережную. Марина увидела море. До этого момента перелет, поездка на автобусе из аэропорта Сокол до Магадана, заселение в гостиницу, звонок Агееву казались картинками на экране кинотеатра. Захватывающим зрелищем, за которым наблюдаешь с отстраненным любопытством. Увлеченно смотришь на живописный видеоряд, не испытывая ни малейшего волнения. Лишь легкий интерес: какой следующий выкрутас выдаст герой? Девушка вздрогнула. Широко распахнула глаза, словно ее только что разбудил перфоратор соседей. Господи! Ведь происходящее вокруг не киносеанс. И герой – не уставший актер, бегающий между дублями в туалет. Происходящее вокруг – реальность, и в главной роли – она сама, Марина Летова собственной персоной.

Дрожащей рукой поправила челку. Сердце билось неистовым диким зайцем, пойманным в силки, грозясь процарапать грудную клетку и выскочить наружу.

– Вам нехорошо? – водитель покосился на побледневшую пассажирку, глотавшую ртом воздух. Она больно укусила губу, чтобы привести себя в чувство, и едва не расплакалась от счастья:

– Наоборот! Мне очень хорошо! Вы даже не можете представить, насколько хорошо! Какая красивая бухта! Я впервые на Охотском море!

Мужчина облегченно вздохнул и указал рукой:

– Видите? Маяк. Мы уже приехали. Вон там можно спуститься к берегу.

Земля пружинила под ногами резиновой поверхностью огромного мяча. Марина вспомнила Архимеда, некогда заявлявшего, что если ему дать точку опоры, он перевернет земной шар. Философ умер, так и не реализовав смелую затею. Он мыслил глобально, но не учел одну важную деталь, из-за которой и сорвался планетарный эксперимент: пресловутую точку опоры не нужно искать, ибо она уже есть внутри тебя. У каждого в сердце достаточно сил, чтобы сделать возможным абсолютно все. Даже перевернуть землю. Никогда прежде девушка не чувствовала такого всепоглощающего восхищения жизнью.

Запел Дато. Марина достала из сумочки телефон и нажала на «прием».

– Летова! До меня дошли невероятные слухи! – Светлана кричала в трубку с явной надеждой оглушить собеседницу. – Ты свалила из Москвы?

– Угу.

– Но куда? В Нью-Йорк? Лондон?

– На Колыму.

– Так это правда? Ты в своем уме? А как же столица, тусовки, Рублевка?

– Конец Рублевке. The End. La fin. Das Ende. У меня новое кино начинается. Светка, извини, не могу говорить, занята. Позвоню тебе позже, – не дав приятельнице разразиться гневной тирадой, отключилась.

Подошла к краю обрыва, обвела взглядом пустынный берег. У самой кромки воды на бревне сидел Агеев и запускал камешки в набегающие на песчаный пляж волны. Летова шагнула к пологому спуску и направилась к одинокой фигуре.

Сашка все решил. Он уедет в Москву, и будь что будет. Возможно, брюнетку не слишком обрадует мальчишеский порыв, но ведь честность – не самый большой порок. Он не собирается навязываться. Он всего лишь скажет правду, глядя в глаза женщине, которую полюбил.

Ветер усилился. В пенном прибое мелькали черные клочки водорослей. Волны подбирались ближе, и вот уже вода коснулась ботинка. Сашка встал с коряги, отряхнул брюки и повернулся лицом к Набережной. Навстречу шла брюнетка. И улыбалась.