Район Сохо, Нью‑Йорк, 19 апреля, 08:50

Галерея Рубена Рази занимала нижний этаж в одном из типичных для Сохо зданий, недавно побеленный фасад которого пересекала, словно шрам, ржавая пожарная лестница.

Дженнифер до сих пор не заметила, чтобы хоть кто‑нибудь вошел в здание. Но было еще рано. Она сидела в машине, припаркованной возле модельного агентства на противоположной стороне улицы, с половины восьмого, наблюдая, как район начинает оживать. Она специально приехала пораньше. Секретарь Рази сказал, что он будет не раньше девяти, но Дженнифер хотела почувствовать мир, в котором живет Рази, прежде чем встречаться с ним.

Согласно документу, лежащему у нее на коленях, Рази сбежал в США из Ирана после свержения шаха. Не имея начального капитала и не зная ни слова по‑английски, он занялся импортом антиквариата из стран Среднего Востока, постепенно превратившись в хозяина небольшого, но преуспевающего магазина, торгующего предметами искусства. Рази специализировался на малоизвестных художниках, а также на продаже не самых знаменитых полотен именитых импрессионистов и постимпрессионистов – тех, что стоили не миллионы, а сотни или тысячи долларов. Эта схема работала, и Рази мог себе позволить обширную резиденцию на Лонг‑Айленде, откуда он каждый день приезжал в галерею.

Единственное, что резало глаз в его истории, – факт продажи нескольких картин, принадлежавших семьям Фанхул и Ла Toppe. После того как они бежали с Кубы, спасаясь от режима Кастро, их коллекции были захвачены коммунистами. Однако через несколько лет особо ценные предметы появилось на аукционах Европы и США. Информатор сообщил, что Рази был посредником между правительством Кубы и итальянским дельцом, организовывавшим контрабандную переправку картин через границу. Естественно, доказательств не было, имя Рази было лишь одним из нескольких в списке, так что этот факт не подрывал кредит доверия, выданный Рази лордом Хадсоном.

Мимо с шумом промчался «рейнджровер» с тонированными стеклами. Дженнифер взглянула на номера, чтобы убедиться – это та самая машина, которая за утро уже дважды проехала мимо нее. Машина была зарегистрирована на имя Рази.

В этот раз джип свернул к галерее, вместо того чтобы исчезнуть в конце улицы, и ему навстречу выбежала девушка. Из машины вышел мужчина и поспешил скрыться в здании, Дженнифер успела заметить только блеснувшую под солнцем лысину. Девушка тем временем устроилась на водительском сиденье и мягко сдала назад, вероятно, собираясь припарковаться где‑то неподалеку. Дженнифер подождала несколько минут и пошла вслед за мужчиной, сунув под мышку папку с документами.

Галерея занимала просторное помещение, каждый дюйм которого был выкрашен в ослепительно белый цвет. Несмотря на размеры зала, здесь было едва ли больше пятнадцати картин, казавшихся яркими цветными островками среди безликих стен. Каждый экспонат освещался отдельной лампой с каркасом из матовой стали, напоминавшей оборудование операционной.

– Я хотела бы поговорить с мистером Рази. – Дженнифер показала секретарю в приемной свое удостоверение.

– Он сейчас на совещании, – прощебетала девушка с приторной улыбкой. – Что ему передать?

– Вы, должно быть, агент Брауни.

Дженнифер взглянула вверх, откуда прозвучал голос. С мезонина ей улыбался мужчина, да так широко, что напоминал циркового конферансье, приветствующего зрителей перед началом представления.

– Мистер Рази?

Она отступила назад, чтобы лучше разглядеть его. У хозяина галереи оказалось смуглое лицо, тоненькие усики и стильно причесанные черные волосы. Согласно информации, ему было пятьдесят с небольшим, но выглядел он старше. Бриллиантовая серьга в левом ухе говорила о том, что он все еще цепляется за воспоминания о бурной молодости и рок‑н‑ролле. В стерильной атмосфере галереи ярко‑пурпурный костюм казался нереальным, словно бы его вмонтировали в кадр.

Не ответив, Рази направился к Дженнифер, и винтовая лестница загудела под его тяжелыми шагами. Он пожал ей руку и театрально поклонился; из‑под манжеты накрахмаленной рубашки показались густые черные волосы, а кожа на лице была покрыта оспинами.

– Хадсон предупредил меня, что вы придете. – Он прижал ладонь к губам; его поведение и речь были удивительно наигранными. – Это было ошибкой с его стороны?

– Нет, хотя не стоило этого делать.

– Вы должны простить его. – Рази сложил руки словно в молитве, все пальцы были унизаны золотыми кольцами. – Он подумал, что я должен знать. В конце концов, это моя картина.

– Не важно, – пожала плечами Дженнифер, не желая заставлять Рази обороняться. – У нас у всех одна цель.

– Какая же?

– Выяснить, что происходит, и как можно быстрее.

– Именно! – Он улыбнулся, блеснув зубами, среди которых оказались и золотые. – Я надеюсь, этим утром вы не потратили напрасно слишком много времени?

– Что вы имеете в виду?

– Я проезжал мимо вас в восемь и в половине девятого. Вы надеялись увидеть что‑то конкретное?

Дженнифер промолчала. Ее не столько волновало, что ее вычислили, как то, что Рази зачем‑то понадобилось дважды проехать мимо собственной галереи, прежде чем зайти внутрь.

– Почему бы нам не присесть? – наконец предложила она.

– Конечно. – Рази кивнул на белый диван, стоящий в дальней части галереи под углом сорок пять градусов к стене. Дженнифер чувствовала жгучее желание поставить мебель ровно. Они сели, и Рази повернулся к ней, покорно сложив руки на коленях.

– Если не возражаете, я начну с нескольких вопросов.

– Вы очень красивы, агент Брауни, – улыбнулся Рази, и его ноздри слегка затрепетали. – Но полагаю, вы уже слышали это от многих мужчин.

Дженнифер уставилась на него немигающим взглядом. Она знала, что в его бизнесе способность читать мысли людей была главным инструментом. А как иначе убедить купить картину за сто тысяч при настоящей цене в пятьдесят? Этот комплимент был попыткой прощупать ее, понять, как вести себя с ней дальше и на что давить. Рази, несомненно, был хорошим актером, любившим застигать своих зрителей врасплох. Лучшим вариантом было не реагировать на комплимент.

– Когда вы купили эту картину?

Рази с показной покорностью выпрямился и хрустнул костяшками пальцев, разминая их.

– Около десяти лет назад. Тогда мне говорили, что я переплатил, но Гоген есть Гоген.

– И вы никогда не сомневались в ее подлинности?

– Никогда, – твердо сказал Рази; движения его рук стали более энергичными. – Ее происхождение было вне подозрений. Это подтверждалось документами. Я вам могу предоставить копии, если желаете.

– Значит, существование второй картины стало для вас неожиданностью?

– Абсолютной, – уверенно кивнул он.

– Продавец – крупная японская корпорация.

– Сейчас везде японцы, – пожал плечами Рази. – Экономика изменилась. С другой стороны. Россия – перспективный рынок.

– Вы когда‑нибудь сталкивались с подделками?

– Не припомню. – Он снова пожал плечами.

– И вы все еще покупаете и продаете много картин, не так ли?

– Смотря что значит «много».

– Лорд Хадсон сказал, что вы были его постоянным клиентом. – Дженнифер открыла папку и сверилась с одним из лежащих в ней листов. – Только на аукционе «Сотбис» вы купили пятнадцать картин и продали двадцать за последние три года.

– Это досье на меня? – спросил Рази с внезапно жесткой интонацией.

– Часть. – Дженнифер закрыла папку. Это не входило в стандартную схему, но она взяла папку с собой для того, чтобы посмотреть, как отреагирует Рази. Пока он казался более обиженным, чем обеспокоенным.

– Меня подозревают, агент Брауни? – Он выпрямился и глянул ей в глаза.

– Не больше, чем меня, мистер Рази, – примирительно сказала Дженнифер. – Но для достижения результата нам необходима полная картина вашей жизни и вашего бизнеса. В конце концов, подлог мог совершить ваш клиент или поставщик. Кто‑то, у кого был на вас зуб и кто хотел бы разрушить вашу репутацию.

– У меня нет врагов, – покачал головой Рази. – Все остались в Иране. Здесь, в Америке, я окружен друзьями. Множеством друзей.

– А как насчет Герти Хэммона?

В его глазах мелькнуло раздражение.

– Мы с Герти… очень близки.

– Так близки, что вы сломали ему руку? – настаивала Дженнифер – медицинское заключение находилось в той же папке. – Так близки, что он подал на вас в суд за нападение?

– До суда дело не дошло. – Рази улыбался, но в голосе не было и тени улыбки. – Обычное недопонимание. Я не хотел причинить ему вред… – Рази помолчал, а потом спросил: – Вы замужем, агент Брауни?

– Нет.

– Нет, – повторил он. Дженнифер взбесила его интонация, означавшая, что она дала ответ, которого он ожидал. Неужели ее было так легко расколоть? – Понимаете, мы с Герти словно супруги, а супруги иногда ссорятся. В запале можно многое наговорить и наделать. Иногда не то, что хочется сделать на самом деле… Самое главное, что в конце всегда следует поцелуй и примирение.

Повисла долгая пауза: Дженнифер ждала, не скажет ли Рази еще что‑нибудь. Если нет – стало быть, упоминание имени Хэммона задело его. Этой линии стоило придерживаться, даже если Рази не был готов добровольно рассказать все.

– Мистер Рази, есть ли что‑то, о чем вы мне не сообщаете? – в конце концов спросила она. – То, что могло заставить кого‑то попытаться добраться до вас?

– Я же сказал, нет. – Он покачал головой. – А что, вы… – Он осуждающе посмотрел на папку, лежащую на коленях Дженнифер, и вновь встретился с ней взглядом.

Агент Брауни молчала. У нее было гораздо больше вопросов, чем когда она входила сюда. Почему Рази дважды проехал мимо своей галереи утром? И что заставило его носить револьвер в кобуре на правой лодыжке? Она заметила оружие, когда он спускался по лестнице ей навстречу.

Рази не был похож на человека, у которого нет врагов. Существование двух идентичных картин Гогена показывало, что внешность бывает обманчива.