Vi) Послание Варнавы

Послание Варнавы, датируемое разными исследователями либо последними десятилетиями I века, либо первыми десятилетиями II, представляет собой пространное изложение христианской веры, большею частью как осуществления прообразов (прототипов) Ветхого Завета. Среди центральных его тем можно выделить тему нового Завета и нового творения. Во введении говорится, что первые из трех dogmata, которые автор изложит, – это zoes elpis, «надежда жизни», которая, как там написано, «есть начало и конец нашей веры»[1541].

Затем автор утверждает, что прежний Завет обновлен через Иисуса и взят от иудеев; приходит суд, тот суд, о котором говорится в Книге Даниила и в других, и христиане должны крепко держаться своей веры[1542]. Иисус – настоящий человек, который пострадал и претерпел смерть от рук человеческих; «чтобы упразднить смерть и показать воскресение из мертвых, ему надлежало явиться во плоти»[1543]. Само по себе это могло бы означать, что автор ссылается на 1 Тим 3:16 («явлен во плоти») как на слова о воскресении, но продолжение текста говорит о том, что это замечание о воплощении направлено против докетизма[1544]. Затем идет обетование нового творения, новой земли, текущей молоком и медом, как самое последнее исполнение обетования Быт 1:26–8[1545]. Новый мир завершится, «когда мы станем совершенны как наследники Завета Владыки»[1546].

Далее следует пространный перечень прообразов и аллегорий Писания, касающихся смерти Иисуса и христианского поведения, а также дальнейшее истолкование крещения и креста (главы 7–12). Это подводит автора к перечню обетовании, которые говорят о том, что Завет будет обновлен, дабы включить язычников (13–14). Это заставляет далее остановиться на заповеди о субботе, которая (как в Послании к Евреям) истолковывается эсхатологически как «покой», который еще должен настать. Фактически, это указание на последнее новое творение, которое уже вошло в этот мир, когда Иисус восстал из мертвых в первый день недели:

Но те [субботы], которые Я определил [говорит Господь] и которые наступят тогда, когда, положив конец всему, сделаю начало дню восьмому, или начало другому миру. Поэтому мы и проводим в радости восьмой день, в который и Иисус воскрес из мертвых, и после того, как явился верующим, вознесся на небо[1547].

Книгу завершает описание «двух путей», и в конечном подведении итогов настойчиво утверждается, что путь света имеет смысл из–за того, что должно наступить в будущем:

Ибо исполняющий их прославится в Царстве Божьем; а избирающий другое погибнет вместе с своими делами. Для этого есть воскресение, для этого воздаяние[1548].

Последний абзац книги вновь и вновь повторяет предупреждение о близящемся суде и обетовании последнего спасения[1549]. Нынешняя жизнь имеет смысл в свете того, чему надлежит прийти. Хотя изложение по своей конструкции сильно отличается от всего, что мы находим в Новом Завете, нам понятно, что это попытка в иной ситуации (и под давлением еврейской оппозиции) представить начальное богословие нового творения и нового Завета, и поэтому неудивительно, что мы находим тут воскресение – и Иисуса, и христиан – как важную, хотя и не слишком разработанную тему.