Лингвистические взгляды А. Шлейхера

§ 1. ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВЫ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ КОНЦЕПЦИИ

Научная деятельность профессора Иенского университета Августа Шлейхера (1821—1868) характеризуется широтой и многообразием интересов. Исследованиям в области сравнительно-исторической грамматики индоевропейских языков посвящены такие его работы, как «Морфология церковнославянского языка» (1852), «Руководство по изучению литовского языка» (1855—1857), «Компендий сравнитель­ной грамматики индоевропейских языков» (1861—1862). Последняя работа как бы завершала первый период развития сравнительно-исто­рического изучения индоевропейских языков: в ней для каждого языкового явления было определено место, найдена его исходная индоевропейская форма и включена в единое целое на основе прин­ципа более высокого порядка. Общие вопросы языковедческой теории Шлейхера изложены во вводных частях его работ: «Сравнительно-лингвистические исследования» — ч. 1 «-К сравнительной истории языков» (1848), ч. 2 «Языки Европы в систематическом освещении» (1950),— «Немецкий язык» (1859). Натуралистическая концепция языка с наибольшей полнотой отражена в книгах Шлейхера «Теория Дарвина в применении к науке о языке» (1863) и «Значение языка для естественной истории человека» (1865).

Для Шлейхера «язык есть мышление, выраженное звуками», «язык есть звуковое выражение мысли, проявляющийся в звуках процесс мышления», «язык имеет своей задачей создать звуковой образ пред­ставлений, понятий и существующих между ними отношений, он воп­лощает в звуках процесс мышления. <...> Язык посредством имею­щихся в его распоряжении точных и подвижных звуков может с фото­графической точностью отобразить тончайшие нюансы мыслительного процесса»¹; «язык ■— это воспринимаемый ухом симптом деятельности целого комплекса материальных отношений в построении мозга и ре­чевых органов с их нервами, костями, мускулами и др.»². В этих опре­делениях Шлейхер стремится подчеркнуть материальную основу речевой деятельности.

Шлейхер, подразумевая единство языка и мышления, пытался установить определенные отношения между структурой языка и

¹ Цитаты из работ Шлейхера приводятся по кн.: Звегинцев В. А. Исто­
рия языкознания XIX—XX веков в очерках и извлечениях, ч. 1.

² Цит. по ст.: Д е с н и ц к а я А. В. О лингвистической теории Августа Шлейхе­
ра.—«Вопросы языкознания», 1971, №6, с. 7.

4*

строением мышления. В мысли, пишет он, следует различать м а т е-риал и форму: материалом являются понятия и представления, форму создают взаимоотношения понятий и представлений. Понятие и представление, получив звуковое выражение, образуют значение. Сущность любого языка и определяется, по Шлейхеру, тем, как вы­ражены в нем значение (т. е. понятие и представление) йот но­шение. Положение, которое занимают относительно друг друга выражение значения и выражение отношения, Шлейхер называет формой. Значение выражается в корне слова, а отношение — в суффик­сах; значение и отношение вместе образуют слово. «... Сущность слова, а тем самым и всего языка,— пишет Шлейхер,— определяется тремя Моментами: звуком, формой и функцией».

На основе указанных положений Шлейхер предложил морфологи­ческую классификацию языков. Характеризуя языки по выражению в них значения и отношения, он выделяет три возможных типа языков:

1. В языке выражено только значение: слово здесь представ­ляет собой нерасчленимое устойчивое единство, напоминающее кри­сталл. К таким односложным (корневым, изолирующим) языкам Шлейхер относил китайский и бирманский языки.

2. В языке звуками выражается не только значение, по и отношение: слово здесь распадается на части, но они не обра­зуют тесно спаянного единства. К этому типу языков относятся агглю­тинирующие языки (например, тюркские, финно-угорские), в которых слово напоминает растение.

3. В этом типе языков слово, передавая и значение, и отношение, является единством в многообразии составных элементов и уподобляется животному организму. Это характерно для флективных языков. В концепции Шлейхера флективность — высшая ступень строя языков.

В морфологической классификации языков Шлейхера чувствуется влияние немецкой классической философии, в частности идей Г. Ге­геля. Заслуга Гегеля состоит в том, что он впервые представил весь естественный, исторический и духовный мир в виде процесса, т. е. в непрерывном движении, изменении, развитии. Однако как идеалист Гегель все многообразие форм движения сводил к трем ступеням (этапам) развития — это так называемая гегелевская «триада». Взаимо­отношения между тезисом, антитезисом и синтезом характеризуются тем, что на втором этапе происходит снятие характерных черт первого этапа, на третьем этапе снимаются черты второго этапа и происходит как бы возврат к первому этапу, но на качественно новой основе, т. е. третий этап — это как бы следующая ступень развития первого этапа. Сравним теперь эти положения с мыслями Шлейхера; он пишет: «Если в первом классе языков мы встречали недифференцированную тождественность значения и отношения, чистое бытие значения в себе, если во втором классе дифференцируются звуки, обозначающие значе­ние и отношение, отношение выступает в обособленном звуковом бы­тии для себя, то в третьем классе это различие включается в единство, но в единство, бесконечно более высокое, потому что оно выросло из различия, имеет его своей предпосылкой и включает его в себя, как

снятый момент»¹. Шлейхер подчеркивал, что между тремя четко диф­ференцированными типами языков, хотя эти типы и исчерпывают все возможные случаи, существуют переходные ступени.

Выделение трех типов языков выражает три ступени развития языка, «то же самое можно сказать о природе: в системе природных тел три вида — кристалл, растение, животное — представляют собою эпохи в развитии земли»; «мы можем с полным правом рассматривать в процессе исторического развития минеральный организм как первый, растение — как второй, животное — как третий»². Шлейхер, увле­кавшийся ботаникой, стремился в развитии языка найти аналогии с органическим миром. Так, три периода развития языка соответст­вуют трем царствам природы (минеральному, растительному, живот- f ному), знаменующим три ступени развития.

По Шлейхеру, языки, отнесенные к трем типам, созданы в доисто­рический период, когда возник и собственно язык. Придерживаясь, как и большинство его современников, теории двух периодов в разви­тии языка, Шлейхер определял эти этапы так: «1) Развитие языка — доисторический период. <...> Все высшие формы языка возникли из более простых: агглютинирующие из изолирующих, флективные из агглютинирующих. 2) Распад языка в отношении звуков и форм, причем одновременно происходят значительные изменения в функциях и строении предложения — исторический период».

Теория двух периодов языкового развития, возникшая под влия­нием трактовки исторического процесса в духе учения В. Гумбольдта, у Шлейхера также связана с гегелевским пониманием процесса разви­тия. В своей книге «Феноменология духа» Гегель утверждает, что перво­начальной причиной развития является абсолютная идея, абсолютный дух, который все объясняет, но сам не объясним. Абсолютный дух от­чуждает свое бытие: природа представляет собой его инобытие, т. е. воплощение. Пока дух пребывает в природе, природа развивается, она преисполнена творческих возможностей; когда же прекращается инобытие духа, природа перестает развиваться. То же Шлейхер на­блюдает между духом и языком: «В языке дух человечества в целом, как и каждого народа, является нам в своем инобытии... Точно так же всемирный дух является нам в природе в своем инобытии. Поэтому, когда дух возвращается к себе, начинается бытие для себя, исчезает его инобытие... То, чем является дочеловеческий период в истории земли, тем же является доисторический период в истории человека... В первом периоде дух был связан в природе, в последнем — в звуке; отсюда — там творчество в царстве природы, здесь — в царстве зву­ков. Иначе обстоит дело в наш период... Природа, преисполненная творческой потенции в предыдущий период, в наш период принизи­лась до воспроизводства; она уже не создает ничего нового после того, как всемирный дух в человеке вернулся к себе из инобытия; с тех пор, как дух человеческий... вернулся к себе в истории, пресеклась пло-

¹ Цит. по кн.: Чикобава А. С. Проблема языка как предмета языкозна­
ния. М., 1959, с. 37.

² Там же, с. 38.

J01

дотворность бессознательного созидания его конкретного вида, языка. Чем свободнее развертывается дух в истории, тем больше он высво­бождается из языка. Поэтому звуки языка изнашиваются, язык утра­чивает богатство форм. Исчезает все, без чего может обойтись язык; всюду выявляется тенденция к упрощению»¹.

Перенесение положений Гегеля на язык представляет исторический процесс в резком противоречии с научными положениями современной теории развития языка, согласно которой язык является продуктом ряда эпох. В советском языкознании уже отмечалось, что гегелевская трактовка развития опирается на принципы объективного идеализма и поэтому находится за пределами подлинной науки. Однако, хотя и построенная на ложных предпосылках, шлейхеровская классифи­кация языков и теория развития языка представляют тем не менее стройную и цельную систему положений и с этой точки зрения заслу­живают интереса.

§2. «БИОЛОГИЧЕСКАЯ» КОНЦЕПЦИЯ ЯЗЫКА

Стремление А. Шлейхера выявить действующие в языке закономер-' кости побудило его определить место языкознания в си­стеме наук. Шлейхер исходил из того, что язык не зависит от отдельного лица; в языке действуют определенные законы, которые воля человека не может изменить. С таким же действием законов мы встречаемся только в области естественных наук. «Подделать» объект языкознания, говорил Шлейхер, так же невозможно, как и объект естествознания. Объект языкознания дается лингвисту непосредст­венно, он не подвержен субъективизму исследователя. Отсюда Шлейхер делает вывод: языкознание составляет часть.., ее T.e.c.xjs.ejH-_н_о й „истории человека. Филология, также изучающая язык, по мнению Шлейхера, противопоставляется языкознанию, так как она имеет дело с историей, которая начинается там, где проявляется сво­бодная воля человека. Филология анализирует литературные тексты, поэтому филолог, занимаясь критикой текстов, проявляет к ним свое субъективное отношение.

Прибегая к образным сравнениям, Шлейхер различает филолога и языковеда. Филолог подобен садовнику: для пего существеннее всего практическая ценность растения, его красота и т. п. Языковед же выступает как естествоиспытатель, он относится к языкам так же, как ботаник к растениям. Ботаник должен рассмотреть все раститель­ные организмы, изучить законы их строения и развития, а эстетическая и практическая оценки растения для него безразличны. В другом месте Шлейхер сравнивает филолога с земледельцем, у которого есть пара лошадей, а языковеда — с зоологом. Если земледелец должен знать силу своих лошадей, их индивидуальные особенности, привычки и т. п., то зоолога интересует отличие биологического вида «лошадь» от других видов того же семейства, того же отряда. Для этого зоологу

необходимо представлять себе всю систему видов животных в целом. Точно так же и языковед, изучая отдельный язык, должен сравнить его с другими языками, понять, какова вообще система языков и какое место в ней занимает данный язык.

Разделяя языкознание и филологию, Шлейхер указывал, что есть области, где филология и языкознание смыкаются. К ним, например, относится синтаксис, зависящий от мышления и воли индивида и в то же время испытывающий действие объективных законов. Четкое раз­личение целей и задач филологии и языкознания имело большое значе­ние для дальнейшего развития языковедения. Если представители классической филологии, изучавшие греческую и латинскую грамма­тику и тексты, с недоверием относились к сравнительному языкозна­нию, то для языковедов, по убеждению Шлейхера, большой интерес представляет изучение и бесписьменных языков (например, языков американских индейцев), и народных говоров. Бесписьменные языки и диалекты выдвинуты как объекты языкознания в процессе обоснова­ния Шлейхером своей концепции языка.

«Биологическая» концепция языка впервые была изложена Шлейхе­ром в 1850 г. в труде «Языки Европы в систематическом освещении», где язык уподоблялся организму. Почти через 10 лет, в книге «Немец­кий язык», он уже признает язык организмом: «Языки, эти образованные из звуковой материи природные организмы, притом самые высшие из всех, проявляют свои свойства природного организма не только в том, что они классифицируются на роды, виды, подвиды и т. д., но и в том, что их рост происходит по определенным законам»; «жизнь языка не отличается существенно от жизни всех других живых организмов — растений и животных. Как и эти последние, он имеет период роста от простейших структур к более сложным формам и период старения, в который языки все более и более отдаляются от достигнутой наивысшей степени развития и их формы терпят ущерб. Естествоиспытатели называют это обратной метаморфозой». Приэтом следует помнить, что в термин «организм» Шлейхер вкладывал отнюдь не биологическое содержание. Он понимал «организм» как развиваю­щуюся структуру, которая образовалась естественно, без вмешательст­ва человеческой воли. Именно в этом смысле Шлейхер называет язык природным организмом (Naturorganism), сопоставляя его с организ­мами, существующими в природе.

На Шлейхера огромное впечатление произвела теория Ч. Дарвина о происхождении и изменении видов. В своей работе «Теория Дарвина в применении к науке о языке» он прямо указывал, что «законы, уста-"йовленные Дарвином для видов животных и растений, применимы, по крайней мере в главных чертах своих, и к организмам языков»¹. По его мнению, разделения и подразделения в области языков, в сущ­ности, такого же рода, как и в царстве естественных организмов. Так, виды одного рода у нас называются языками, подвиды — диалектами;

¹ Цит. по кн.: Чикобава А. С. Проблема языка как предмета языкозна­ния, с. 39-40.

¹ Шлейхер А. Теория Дарвина в применении к науке о языке. Спб., 1864, с. 5.

разновидностям соответствуют местные говоры, или наречия, нако­нец, отдельным особям соответствует образ выражения отдельных лю--^дей. Шлейхер подтверждает для языков установленный Дарвином закон изменчивости видов: «Те языки, которые, по выражению бота­ников и зоологов, следовало бы обозначить видами одного рода, мы считаем за детей одного общего основного языка, из которого они про­изошли путем постепенного изменения. Из племен языков, нам хорошо известных, мы точно так же составляем родословные, как это старался сделать Дарвин для видов растений и животных»¹.

Основываясь на закономерностях развития животного и раститель­ного мира, Шлейхер стремится установить общие законы возникнове­ния и развития языка. Как органический мир развивался из однокле­точных организмов, так и все языки мира ведут свое происхождение от таких простейших языков, в которых еще не выражены ни глаголы, ни имена, ни спряжения, ни склонения. «...Употребляя форму уподоб­ления,— пишет Шлейхер,— я могу назвать корни простыми клеточ­ками языка, у которых для грамматических функций, каковы имя, глагол и т. д., нет еще особых органов и у которых самые эти функции (грамматические отношения) столь же мало различны, как, например, у одноклеточных организмов или в зародышевом пузырьке высших живых существ,— дыхание и пищеварение»². Таким образом, продол­жает он, мы принимаем для всех языков по форме одинаковое проис­хождение. Но звуковой материал, жизненные условия у различных людей были неодинаковы, что и объясняет многообразие языков.

Шлейхер переносит на языки также положение Дарвина о борьбе за существование в природе, согласно которому выживают лишь наиболее приспособленные, жизнеустойчивые виды, в то время как слабые исчезают. Это положение Шлейхер применяет к языкам без всякого изменения; он полагает, что «в настоящем периоде жизни человечества победителями в борьбе за существование оказываются преимущественно языки индогерманского племени; распространение их беспрерывно продолжается, а многие другие языки ими вытеснены»³.

Таковы основные особенности «биологической» концепции языка Шлейхера. Здесь необходимо отметить, что Шлейхер был весьма далек от отождествления языка с явлениями органического мира. Его ана­логии между языком и органическим миром сейчас кажутся наив­ными; не слишком серьезно относился к ним и сам Шлейхер. Находясь на уровне современного ему состояния науки, он понимал, что только наблюдение составляет основу знания. А где можно установить верное, строго объективное наблюдение? Только в природе, наблюдая совер­шающиеся по определенным законам изменения живых организмов. А потому «только точное наблюдение организмов и законов их жизни <...> должно служить основанием и нашей науке»⁴. Такими точными

'Шлейхер А. Теория Дарвина в применении к науке о языке, с. 6. ² Т а м же, с. 11. 'Там же, с. 14. ⁴ Т а м же, с. 3.

104 1

и строгими методами наблюдения во времена Шлейхера обладали лишь
естественные науки. На основе изучения закономерностей в развитии
живых организмов Шлейхер пытался познать исторические законо­
мерности развития языков. Тем самым, используя прием сравнения,
он уподоблял язык явлениям органического мира. Подчеркивая неза­
висимость языка от воли индивидуума, Шлейхер стремился обосновать
возможность закономерного в языке. В поисках этих закономерностей,
аналогичных закономерностям органического мира, заключается сущ­
ность его «биологической» концепции языка. "'

§3. ПОНЯТИЕ ПРАЯЗЫКА И ТЕОРИЯ РОДОСЛОВНОГО ДЕРЕВА

А. Шлейхер был первым языковедом, предложившим генети­ческую классификацию родственных языков индоевропейской языковой семьи. Он считал, что невозможно установить общий праязык всех языков земного шара; скорее всего существовало множество праязыков, но родственные языки всегда происходят из одного языка-основы. Языки, происходящие из одного праязыка, образуют языковой род, или языковое дерево, оно затем делится на языковые семьи, или языковые ветви. Задача языковеда, по словам Шлейхера, заключается в том, чтобы «восстанавливать на основе доступных нам более поздних форм существовавшие в прошлом формы языка-основы семейства или же праязыка всего рода». Это гипотети­ческое восстановление звуков, форм, слов праязыка называется р е-констру кцией праязыка (восстанавливаемые элементы обозначаются стоящей-перед ними звездочкой, чтобы показать их тео­ретический, не зафиксированный ни в одном из письменных памятни­ков характер).

Шлейхер был твердо убежден, что реконструировать праязык воз­можно. Он не поддерживал мнения Ф. Шлегеля, который первоисточ­ником всех индоевропейских языков считал санскрит, но воссоздавае­мый им праязык должен был обладать идеализированной структурой санскрита, ибо в этом древнем языке ясно обнаруживалось соотноше­ние элементов, выражающих значение и отношение.

В основу реконструкции звукового состава индоевропейского пра­языка Шлейхер положил схему чередования гласных, разработанную древнеиндийскими учеными. Звуковому строю праязыка он приписы­вал строгую математическую симметрию. Прибавлением гласного [а] (по древнеиндийской терминологии guna — «качество») к трем основ- У ным гласным [a], [i], [u] получались дифтонги: [а]+[а]= [а]; [а]+—' + li] = [ai (ё)]; [a] + [u]=[au (0)Г. Повторное присоединение гласного [а] к первому элементу дифтонга (древнеиндийский термин vrddhi — «приращение») приводило к удлинению дифтонга: [а]+[а]= [аа]; [a] + [ai]=[ai]; [a] + [au]=[au]. По этой схеме каждый гласный мог двигаться только в рамках своего ряда. Таким образом, утверждал Шлейхер, вокализм индогерманского праязыка, состоявший из ЗХ ХЗ звуков, был в высшей степени прост, но и в высшей степени прави-

лен и строго симметричен. Кроме гласных в индоевропейском праязыке, по мнению Шлейхера, было 15 согласных.

Эта заманчивая по своей простоте и логической стройности схема не отражала архаического праиндоевропейского состояния языка, так как Шлейхер не принимал во внимание влияние ударения на изменение качества гласного, игнорировал характерное для праязыка.чередова­ние [е/о] (типа несу — ноша) и другие факты индоевропейской фоне-"тй'кйТ'Ошибочность трактовки вокализма в индоевропейском праязыке в шлейхеровской сравнительной грамматике объяснялась тем, что он исходил из предвзятого убеждения в древности санскритских форм.

Что касается морфологической характеристики праязыка, то здесь Шлейхер занимал в основном позицию, близкую позиции Ф. Боппа. Он строго различалjKgpenb, основу, суффикс, полагая, что цель иссле­дования состоит в разложении тесно сросшихся элементов слова. Так, например, предполагаемую индоевропейскую форму творительного падежа множественного числа *varkais —«волками» он считал возник­шей из *varkabhis, a *varka-bhi-s из еще более древней формы *vark-a-bhi-sa, составленной из корня vark-, именной основы varka, падежного суффикса -bhi- и суффикса множественного числа -т. Конечно, это была искусственно созданная форма.

Разделяя учение Боппа об агглютинации, Шлейхер утверждал, что рее суффиксы восходят к самостоятельным словам, а личные окончания глагола произошли из местоимений. Так, он считал, что окончание -а 1-го лица единственного числа перфекта якобы восходит к местоимен­ному корню 1-го лица *та: babhara он выводил из *ba-bhar-ma.

По мнению Шлейхера, в праязыке было девять падежей (именитель­ный, винительный, отложительный, родительный, местный, дательный, инструментальный 1-й, инструментальный 2-й и звательный), три числа (единственное, двойственное и множественное) и три рода (муж­ской, женский, средний).

Характерно, что в своем стремлении показать простоту и строй­ность индоевропейского праязыка Шлейхер зачастую прибегал к про­извольному оперированию звуковыми изменениями, схематическому пострхзетгй'ю морфологической структуры слова и т. д. Чтобы доказать верность своей реконструкции, он написал басню на реконструирован­ном им праязыке¹. Работы последующих поколений компаративистов показали, что это сочинение было грубым приближением к формам праязыка, потому что Шлейхер слишком ориентировался на санскрит. Но сам метод реконструкции праформ широко применялся впоследст­вии языковедами.

Рассматривая вопрос о дальнейшем развитии языка, Шлейхер говорит, что языки, возникшие первыми из праязыка, можно называть аз ы_к а,м_и_-_о с н о в а м и; почти каждый из них дифференцируется в языки, а~отдельныё языки могут далее распадаться на диа­лекты, а диалекты — на п о д д и а л е к т ы. Эти диалекты и под-

¹ См.: Звегинцев В. А. История языкознания XIX—XX веков в очерках и извлечениях, ч. 1, с. 122.

диалекты с течением времени настолько обособляются, что превра­щаются в отдельные языки, которые, в свою очередь, дробятся на диа­лекты и языки. При таком процессе дифференциации языков..Шлейхер полностью исключает возможность перекрестного скрещщзания1язы-ков и диалектов. Для иллюстраций' процесса распада индоевропей­ского праязыка он предлагает схему родословного дерева индоевро­пейских языков:

На основе теории родословного дерева Шлейхер делает следующие выводы: а) языки, относящиеся к одной и той же ветви родословного дерева, во всех отношениях ближе друг_к_другу, чем к языкам других ветвей; у язьгков~^ё~оТно^~ящихся к разным ветвям родословного де­рева, общими могут быть только такие черты, которые уже существо­вали в праязыке; б) чем восточнее живет индоевропейский народ, тем на более древнем уровне остался его язык, и чем западнее, тем менее древних черт и более новообразований он содержит. Оба эти вывода не выдерживали критики с точки зрения реальных фактов индоевро­пейских языков. Во-первых, потому, что одинаковые фонетические процессы (например, переход [s] в Ш) захватывали языки, принадле­жащие к разным ветвям родословного дерева, а во-вторых, в восточном древнеиндийском языке, санскрите, который считался эталоном пра­языка, наряду с архаическими чертами обнаруживается немало спе­цифических новообразований. Кроме того, факты показывают, что индоевропейские языки уже в глубокой древности вступали в контакты между собой, а не были отделены друг от друга.

Эти положения Шлейхера были восприняты лингвистами крити­чески. В 1872 г. немецкий языковед, ученик Шлейхера И. Шмидт в своей книге «Отношения родства между индоевропейскими языками» в противовес шлейхеровской гипотезе родословного дерева выдвинул теорию «волны, которая распространяется концентрическими кругами, ^Дновящимися^вее более слабыми по мере.удаления от центра распро­странения новообразований». Схема Шмидта выглядит следующим образом:

Шмидт подчеркивает большую связь балтийских языков с герман­скими, чем со славянскими, а славянских с индоиранскими и т. д., т. е. все индоевропейские языки оказываются связанными друг с дру­гом цепью взаимных переходов. Шлейхеровской концепции последова­тельного дробления индоевропейского праязыка Шмидт противопоста­вил теорию постепенных, незаметных переходов между не имеющими четких границ диалектами праязыка. «Теория волн», несмотря на то, что она более последовательно выражала отношения между язы­ками—диалектами праязыка, тем не менее тоже заключала в себе существенный недостаток, ибо она снимала вопрос о диалектном свое­образии отдельных частей индоевропейской языковой общности. Однако в зарубежном языкознании концепция Шмидта приобрела чрезвычайную популярность.

В лингвистической концепции Шлейхера были и положительные, и отрицательные моменты. И лучше всего эти противоречия отме­тила советский языковед А. В. Десницкая: «Шлейхер как мысли­тель стоял на уровне прогрессивных идей своего времени. Он несом­ненно принадлежал к тем гегельянцам, которые, как Л. Фейербах, пришли к материализму. Слова, сказанные Ф. Энгельсом о Л. Фейер­бахе, могут быть применены также к Шлейхеру, который строил свое понимание материальных основ речевой деятельности как непосредст­венной реализации мыслительного процесса, осуществляемого в мозгу, на положениях естественнонаучного материализма и который отрицал наличие особого духовн~о~го~ начала. Шлейхер мыслил столь же мате­риалистически, как и Фейербах <...>. Он стремился создать последо­вательно материалистическую теорию языка, освобожденную от влия­ния философского идеализма и основанную на объективных методах изучения фактов, получаемых путем наблюдения. Главным недостат­ком теоретической концепции Шлейхера было отсутствие понимания общественной сущности языка и историко-материалистических зако­номерностей его развития. Нет, однако, оснований считать вульгар­ным материалистом ученого, который — первый и единственный из лингвистов XIX в.— пытался поставить вопрос о материальных осно­вах речевой деятельности и при этом не отрывал языка от мышления» ¹.

«Вопросы языкознания», 1971, №6, с. 8.

ГЛАВА 8