Покупатель иллюзий 4 page

Это тоже был не самый простой вопрос, и Маруся опять начала что‑то блеять, но Катька ее перебила:

– Я сама дура, конечно, ты не знаешь, сколько. Вот что. Приходи завтра после работы к нам, Мишка, мой муж, будет дома, он в этом деле разбирается. Мы ему покажем, и дело с концом. Ты не думай, он честно скажет, я сперва не буду говорить, что сама покупаю.

Маруся ничего такого и не думала, наоборот, она была страшно рада. Все‑таки Катька не чужой человек, и кольцо ей пойдет, и вообще. Очень здорово все устроилось.

– Значит, судьба, – сказал откуда‑то незнакомый внутренний голос. – Судьба тебе в этой шубке ходить.

Денег за кольцо оказалось даже больше, чем нужно было на шубку. Ненамного, примерно на зарплату Марусину, но все‑таки. Маруся прямо от Кати, не дожидаясь до завтра, помчалась в магазин.

Она влетела туда за десять минут до закрытия, рванула к заветному прилавку и сразу же, без примерки, без просьб показать и вопросов о цене, велела продавщице выписывать шубку. А потом долго ехала домой, прижимая к груди свое сокровище, упакованное в большой целлофановый пакет.

Дома, конечно, она шубку померила, и не один раз, и вообще фактически полночи проходила в ней, не снимая. Чудо не исчезло – в шубке Маруся просто становилась другим человеком. Она с удовольствием смотрела на себя в зеркало, жалея только, что оно слишком маленькое, – а раньше большие зеркала всегда считала излишеством.

И даже сняв, она не могла расстаться с шубкой. Раскладывала ее на постели, садилась рядом, гладила нежный мех, поворачивала так и этак, снова и снова восхищаясь его переливами.

«Господи, – сказала она наконец сама себе. – Ты, матушка, просто спятила над своей шубой. А может, это у тебя запоздалая любовь? Может ты, голубушка, извращенка?»

И тут же, снова надев шубку и глядясь в зеркало, себе отвечала: «Я просто восхищаюсь этим произведением высокого мехового искусства».

Но и любовь, и искусство требуют жертв. И Марусе довольно быстро пришлось непосредственно с этим столкнуться. Шубка решительно требовала других сапог, сумки, шапки, шарфа и варежек. То есть варежки как раз у Маруси были, но с шубкой они не сочетались, ей нужны были изящные кожаные перчатки.

В конце концов на деньги, оставшиеся от кольца, Маруся купила себе новые сапоги и перчатки, шапку связала за выходные из старого, еще бабушкиного, оренбургского платка, вместо шарфа, решив, что воротник высокий и теплый, приспособила летнюю шелковую косынку, а с сумкой шубка на фоне всего этого примирилась. «До премии», – сказала задумчиво Маруся не то себе, не то шубке.

Зато все жертвы были не напрасны. Когда Маруся в новой шубке, немного опоздав впервые в жизни, столкнулась у двери кабинета с начальником Петром Сергеичем, тот окинул ее внимательным взглядом, и в этом взгляде, тоже впервые в жизни, читался какой‑то новый, мужской интерес.

– Мария... э‑э

– Эдуардовна, – подсказала Маруся. Начальник никогда не называл ее по имени‑отчеству, он вообще ее никак не называл, обращаясь все больше с безличными просьбами.

– Мария Эдуардовна, будете варить кофе, налейте и себе чашечку и заходите ко мне, побеседуем.

Во время беседы начальник доверительно сообщил ей, что за ее исключительную работу он прямо с Нового года собирается прибавить ей зарплату. Ненамного, но ведь тоже впервые в жизни. Маруся была в восторге.

Восторг не покидал ее всю зиму. Она ходила по улицам в своей шубке, словно летала. И даже когда она шубку снимала, ее новое состояние оставалось где‑то вокруг нее – то ли в глазах, то ли в чем‑то другом, но все замечали, что она очень переменилась. С ней даже пару раз пытался кто‑то познакомиться.

Но зима прошла, сменившись мокрой весенней слякотью. Шубку пришлось спрятать в шкаф до будущего года, убрав предварительно в специальный мешок на плечиках. Впрочем, привыкнув за зиму к своему новому состоянию, Маруся вдруг ни с того ни с сего купила себе пару совершенно новых платьев – не самых дорогих, но симпатичных. А ведь и старое было вполне приличным. Кроме того – и это уж ни в какие ворота не лезло – она купила себе в той же комиссионке голубые джинсы.

– Ну и что? – сказала она удивленной Катьке. – Что тут такого? Может, я в отпуск на море поеду.

В отпуск ей действительно пришлось поехать, но не к теплым морям, а в деревню под Тулой, навещать заболевшую родственницу. Была у нее такая бабушка‑тетка, седьмая вода на киселе, а все же не чужой человек.

И все бы ничего, но перед отъездом Маруся вдруг спохватилась. Дверь у нее в квартире, что называется, ногтем открыть можно, все соседи давно железных понаставили, а ей зачем? Она только смеялась всегда. Лишнее это, только денег стоит, а красть у нее все равно нечего. А тут ее как ударило – шубка! Шубку могут украсть. И что делать? С собой тащить? В ломбард нести? Как всегда, позвонила Катьке.

– Без проблем, – засмеялась та. – Тащи свое сокровище, повешу в шкаф, будет в лучшем виде!

Марусе было немного грустно глядеть, как Катька запихивает шубку в недра своего гардеробища, куда‑то между мужниной дубленкой и своими весенними пиджаками. Зато как же здорово было, приехав, ее оттуда получить. Шубка, правда, выглядела слегка помятой и какой‑то взъерошенной даже в пакете. Маруся дома ее встряхнула, разгладила. До зимы отвисится.

Наконец, наступил долгожданный мороз. Маруся полезла в шкаф за шубкой, вытащила из пакета, разложила на кровати. Но в пакете оставалось что‑то еще, будто какой‑то ком набился. Маруся досадливо тряхнула пакет, и оттуда выпала еще одна шубка, совсем маленькая, детская.

«Наверное, у Кати тогда завалилась», – подумала Маруся, подняла шубку и положила рядом со своей. Шубки лежали рядышком, меховые, пушистые и даже чем‑то похожие. Только у маленькой мех был покороче и потемнее, серо‑голубоватый. А так – и вставочки кожаные по бокам, и воротнички.

«Надо же, детская, а как сделана хорошо. Небось дорогая тоже», – и пошла звонить Кате.

Но Катя от шубки отказалась:

– Ты что, Машунь? Какая шубка? У меня ж пацаны оба, у них шубок отродясь не было. Они в куртках всю зиму носятся.

– Ну, может, у тебя оставлял кто?

– У меня только ты свою шубу оставляешь, я ж не ломбард. Машка, ты что‑то напутала. Извини, мне убегать надо. – И Катя повесила трубку.

Маруся задумчиво повертела шубку в руках. Очень хорошенькая детская шубка, новенькая совсем. И откуда взялась? И куда ее девать? Ей‑то она и вовсе незачем...

Идея пришла внезапно. Надо ее отнести в комиссионку, ту самую, у работы. Даже забавно – самой туда что‑нибудь продать. И на следующий же день Маруся пришла на работу с большим кульком.

Но до комиссионки она не дошла. Шубку в кульке у нее углядела одна из сотрудниц‑бухгалтерш, которых теперь у них на фирме было во множестве.

– Мария Эдуардовна, это у вас там шубка? Детская? Какая хорошенькая! А где вы купили?

– Я не купила, – Маруся слегка замялась. – Я, вообще‑то, собиралась ее продать...

– Правда? Вы уже договорились с кем‑то? А я как раз для дочки искала...

Через десять минут Маруся рассталась с шубкой и сидела за своим столом слегка оторопевшая от полученных благодарностей и, между прочим, денег. Кому, может, и небольшие, а ей – полторы зарплаты. А уж как бухгалтерша рада была:

– Огромное, огромное вам спасибо. Как раз нашего размера, и цвет такой чудный, и ведь недорого как. А я уж искала‑искала, а в магазинах такие цены... Мария Эдуардовна, вы нас просто спасли на эту зиму! А какой это мех?

В мехах Маруся особенно не разбиралась, знала только, что ее шубка – белый песец. Но малышка белой не была.

– Песец, наверное, – неуверенно сказала она.

– Да не очень похоже. Песец длиннее. Может, стриженый? Но все равно, чудная, чудная шубка, спасибо.

В конце зимы Маруся пошла в гости к подруге Кате. У той был день рождения, званый ужин, куча народу. Маруся, на правах близкой подруги, пришла пораньше, помогать накрывать и готовить. Они с Катериной замечательно проболтали пару часов, кроша салаты и накрывая на стол, а перед самым приходом гостей хозяйка вдруг спохватилась:

– Машка, мы с тобой про вешалку забыли совсем. Надо бы ее разгрести, чтоб люди одежду вешали, а наши пальто в спальню бросить.

Таская вместе с Катей пальто, Маруся обратила внимание на дубленку Катиного мужа. Что‑то в ней было такое знакомое... Серо‑голубой мех на подбивке, гладкий кожаный верх... Маруся даже взяла ее в руки, повертела... И осторожно положила рядом со своей шубкой. Но, несмотря на все осторожности, в конце вечера ее шубка опять оказалась помятой. Даже всклокоченной какой‑то. Маруся, пока шла домой, все старалась разгладить ее ладошкой.

А на другой день вдруг потеплело. Да как! Закапала капель, потекли ручьи. Наступила дурацкая ранняя весна, и шубку пришлось опять убирать в пакет до будущего года. Но у Маруси теперь была приличная куртка, купленная с продажи шубеночка, и она не очень расстроилась.

Следующей осенью, доставая шубку к зиме, Маруся даже не очень удивилась, обнаружив ее опять в пакете не одну. Правда, на этот раз на пол вытряслась не детская шубка, а вполне взрослая, только коротенькая. Полушубочек, или даже манто. Но мех был тот же, серо‑голубой, и вставочки замшевые присутствовали.

Маруся, нисколько уже не теряясь, оттащила полушубок в комиссионку, и там его купили почти сразу, дня через два. Маруся подозревала, что кто‑то из продавщиц.

– Больно уж мех редкий на вашей шубе, дамочка, был, – приговаривала тетка в приемной, выплачивая ей деньги по квитанции. – Уж мы тут много чего видим, а такой – в первый раз. Богатейший мех. Вы, если есть еще, приносите. Такие у нас и летом не залеживаются, тем более – под сезон.

Как только ударили настоящие холода и население прочно перешло на зимнюю форму одежды, Маруся под благовидным предлогом напросилась в гости к подружке Кате. Специально пришла попозже, чтоб наверняка застать дома Катиного мужа, и была страшно огорчена, не заметив на вешалке знакомой дубленки.

– А что, Миша еще не вернулся? – не выдержав, спросила она у Кати.

– С чего ты взяла? – удивилась та. – Вон он на кухне сидит.

– А я смотрю – его дубленки нет, – растерянно пояснила Маруся. – Холодно же уже.

– Машка! – еще больше удивилась Катя. – Что с тобой? С каких пор тебя волнует Мишкино здоровье? А дубленке этой – третий год, сколько можно уже, он теперь в пальто ходит. Вон, видишь, висит, – и она указала на роскошное кашемировое черное мужское пальто.

– А дубленка где? – Маруся понимала, что выходит за всякие рамки, но не могла остановиться. – Неужели выкинули?

– Да успокойся ты, – Катя явно решила, что подруга переживает из‑за ее бесхозяйственности. – Не выкинули. Она еще прилично смотрелась, итальянская все‑таки. Мишка ее племяннику подарил. Молодой парень, пусть ходит. Так что ничего не пропало, не переживай.

Но не переживать Маруся не могла. Ясно было, что для них с шубкой дубленка пропала навсегда. Адрес племянника Катька не даст, а если и даст, что она ему скажет? Здрасьте, я к вашей шубе?

Каким‑то неведомым образом Маруся понимала, что о том, что происходит, нельзя рассказывать ни одной живой душе. И даже не потому, что не поверят и примут за психопатку. Просто – нельзя, и все. Но что теперь делать, она не знала.

Вернее, теоретически догадывалась. Надо где‑то найти мужскую дубленку. Лучше даже шубу. И пусть они вместе повисят какое‑то время. Лучше в темноте. Проблема была в том, что эта мужская шуба должна быть породистой, не хуже бывшей Мишиной дубленки, а где такую взять, Маруся не представляла.

Она зашла, конечно, в свою комиссионку, и даже в магазин меховой сходила, но все, что там ей встретилось, было какое‑то настолько убогое... Нет, это им не подходит. Мелькнула было надежда на Петра Сергеевича, у него вроде тоже дубленка была, но он и в прошлом году в ней ходил, они с шубкой всю зиму в одном шкафу целыми днями висели, и ничего. Что же им теперь делать?

Маруся поймала себя на том, что на улице стала приглядываться ко всем встречным мужчинам: что там на них надето? Ужас как неприлично, если вдуматься, но она же не для себя, для дела. И однажды она нашла.

Это была совершенно шикарная шуба. Красновато‑черная, с легкой сединой на концах, разлетающаяся легкими волнами в такт шагам. Недлинная, но очень и очень достойная мужская шуба. Как это раньше называлось – доха? У Маруси прямо дыхание захватило, а шубка – она ясно почувствовала – подобралась вся и тонко затрепетала. Доха не быстро, но бесповоротно удалялась от них по Тверской в направлении центра города.

Она, конечно, шла не сама, эта доха. В ней шел мужик, хозяин. Он явно не торопился, шел важно и не спеша, разговаривал по мобильному, поглядывал иногда на витрины магазинов. Догнать его было несложно. Маруся и догнала. И пошла на полкорпуса сзади, мучительно соображая, что бы такого сделать, как к нему подойти и сказать... В общем, чтобы он дал ей на пару часиков эту свою доху...

Они шли так уже довольно долго, а у Маруси все еще ничего не придумалось. И вдруг мужик остановился, повернулся к ней так, что она почти уперлась в него, и строго спросил:

– В чем дело, девушка?

Маруся уставилась на него непонимающими испуганными глазами, и он недовольно пояснил:

– Девушка, я не слепой и не идиот. Вы идете за мной уже полчаса. Что вам нужно?

– Вашу шубу, – вырвалось у Маруси раньше, чем она успела что‑то сообразить.

Недовольство в глазах мужика сменилось искренним удивлением.

– Вы грабитель? И как, интересно, вы собираетесь меня раздевать? Где ваш пистолет?

– У меня нет пистолета, – залепетала растерянная Маруся. – И я не грабитель. Просто у меня... Мне...

Слова и мысли все окончательно разбежались, совершенно ее покинув, и от стыда и неловкости она чуть не заплакала. Мужик снова посмотрел на нее, на этот раз озабоченно.

– Знаете что, – вдруг предложил он. – Вон кафе. Неплохое, между прочим. Давайте мы с вами туда зайдем, посидим, я сниму шубу, и вы поймете, то ли это, чего вы хотели.

Маруся только кивнула.

В кафе светил неяркий оранжевый свет, было тепло и отчего‑то пусто. В углу у входа стояла круглая вешалка со смешными рожками. Мужик снял свою шубу, кинул небрежно на один из рожков. Помог Марусе, и ее шубка, явно довольная, кокетливо закачалась на рожке соседнем. Под шубой у мужика обнаружились свитер грубой вязки, рыжеватые волосы, короткая аккуратная бородка, светлые глаза и красивые руки с длинными пальцами. То есть, наверное, все это и раньше было при нем, просто Маруся, кроме шубы, ничего не замечала.

Она, впрочем, и сейчас не очень приглядывалась. Ее гораздо больше волновало, достаточно ли темно и интимно там, на вешалке. И ничего, что они там висят? Хотя в шкафу тоже... А сколько нужно времени? Час, два? На всякий случай она решила сидеть тут как можно дольше, развлекая мужика, чтоб не ушел. Тогда‑то, собственно, она и разглядела глаза. Светлые, голубые. И руки...

– Ну что, грабитель? – весело спросил ее мужик. – Будете кофе?

И Маруся, хоть вне работы кофе и не пила, согласно закивала. Из вежливости.

Кофе был горьким, крепким, но почему‑то вкусным. Развлекать мужика оказалось не скучно и не противно. Собственно, это он ее развлекал. Его звали Игорь Владимирович, и у него была редкая интересная профессия – композитор‑песенник. Они говорили о музыке, о песнях, а потом о стихах, и Маруся сообразила напроситься к нему в гости прямо на завтра, якобы чтоб посмотреть на творца за работой. На самом деле она не была до конца уверена в интимности вешалки в кафе, все‑таки домашняя обстановка – совсем другое дело.

Жил ее новый знакомый в центре же, неподалеку от метро «Маяковская». И от ее работы тоже. У него была огромная, старая, неухоженная квартира. Одну из комнат почти полностью занимал рояль.

Шубы мирно висели в темной прихожей, а Маруся с Игорем пили кофе и разговаривали о всяком разном. Игорь тоже жил один, развелся с женой, возраст уже не юный – за сорок... Напоследок он пригласил ее в консерваторию.

Собственно, миссия была уже выполнена, на концерт можно было бы и не ходить, но Маруся так любила музыку... И концерт был хороший. Смущало только, что в шубке идти уже не стоило, ей бы теперь нужен покой в шкафу. Маруся уже поняла, что, чем дольше шубку не трогать, тем длиннее вырастет новая. Но она‑то так хороша именно в шубке, и потом – в консерватории гардероб с вредными тетками... Пусть‑ка позлятся на ее шубку. А с другой стороны, сейчас не очень‑то холодно, новое осеннее пальто тоже вполне прилично, а платье для театров она давно хотела купить...

И если она и заходит иногда после работы к симпатичному одинокому человеку, что тут такого? Ему так важно, когда его слушает понимающая душа... Так что дело тут не только в верхней одежде.

В конце следующего лета Маруся с замиранием сердца полезла в шкаф за пакетом. Новая шубка получилась – чудо! Такого благородного, серебристо‑черного оттенка. И на сей раз очень пушистая, настоящий чернобурый песец. Знакомство требовало однозначного продолжения, вот для чего Маруся так старалась.

Маруся, наверное, действительно очень старалась, потому что ее старания оценила не только шубка. Перед следующим Новым годом Игорь Владимирович сделал ей предложение. Маруся как представила грядущее спокойствие шубной жизни, так сразу же согласилась.

У них замечательная семья. Двое детишек, мальчик и девочка. Все соседи умиляются, как они гуляют зимой во дворе с папой, все трое – в пушистых шубах. Кстати, меховой салон‑бутик «Мария» пользуется среди понимающего населения заслуженным успехом.