II. Грустная наука веселых богов

Посылка номер два: интеллектуал‑профессионал, используя силу знаний и ума, способен – во всяком случае в пределах научной инфраструктуры – противостоять и мимикрирующему обывателю, и руководящему бюрократу. Отсюда – надежда на построение разумного, эффективно действующего сообщества единомышленников на одном отдельно взятом научном островке, даже если он окружен отнюдь не «полуденной» человеческой стихией. Реальная экспериментальная база на Земле XX века – Пулковская астрономическая обсерватория (где в молодости трудился Борис Стругацкий). В литературе же ее фантастическая экстраполяция – нечто вроде первичного Янтарь‑града у Р.Желязны – НИИ Чародейства и Волшебства.

Каковы же итоги второго, куда более скромного, эксперимента авторов над героем (тоже, впрочем, поставленного честно, без мешающих делу сантиментов)? Быть может, на этот раз мы найдем больше поводов для исторического оптимизма – ведь вместо противостояния горстки Прогрессоров‑коммунаров неумолимой машине исторического развития мы видим всего лишь борьбу ученых против бюрократии и очковтирательства. Это самое «всего лишь» привело к увеличению числа степеней свободы, что и позволило авторам сделать повествование таким веселым и скрыть от поверхностного читателя его грустную подоплеку. Но, как ни всматривайся, говорить о каких‑либо «достижениях» Саши Привалова – даже промежуточных – не приходится. Расстановка сил в конце «Понедельника» в точности та же, что и в начале[27]. Да авторы, собственно, и не ставили такой задачи – решать, «кто кого». Напротив, они создавали именно зарисовку без начала и конца, картину равновесия, к тому же – многовекового. Рыцари знания (маги) делают свое дело. А дёмины, камноедовы и выбегаллы – свое.

Сказочный антураж не помешал честным сказочникам увидеть – и показать нам: очередная попытка подтолкнуть человечество в сторону разумного и доброго не удалась. Наши серые оказались ничуть не менее устойчивыми к позитивной реморализации, чем их арканарские братья. И даже вооруженный магией Прогрессор бессилен перед лицом пирамидальной стабильности обывательского миропорядка. Говоря языком дона Сэры, это очень все бла‑ародно…

* * *

Современный читатель воспринимает «Понедельник» неоднозначно. Это неудивительно. С одной стороны, сам Борис Стругацкий настаивает на том, что вещь эта – предельно легкомысленная, писалась исключительно как капустник и никакой особой эзоповой нагрузки не несла, разве что местами и, в общем‑то, случайно. С другой же – не заметить эзопового письма, причем едва ли не сплошного, внимательный читатель попросту не может.

Каждому предоставляется решать этот вопрос самостоятельно. Я же, со своей стороны, настоятельно рекомендую блестящее эссе Ал. Ал. Щербакова «Тридцать лет сплошного понедельника[28]» – на предмет повышения КПД работы того самого эзопова юмора, которым буквально пропитана книга.

Ибо ценность данного произведения заключается отнюдь не в «обшивке». Как, впрочем, и ценность любого произведения Стругацких.

* * *

Несколько замечаний о трактовке текста.

Первое знакомство. «Как он в общежитие‑то пройдет?» – «Д‑да, черт, – сказал горбоносый. – Действительно, день не поработаешь – забываешь про все эти штуки». Само собой, у героя – а вместе с ним и у читателя – с самого начала складывается представление о закрытом предприятии: «Понятно. Что‑нибудь с космосом?» А чуть позже, после знакомства с местным так называемым замдиректора по АХЧ («С Модестом Матвеевичем все старались поддерживать только хорошие отношения, поскольку человек он был могучий, непреклонный и фантастически невежественный»), а также с местными политическими ссыльными («славный серенький домовик из Рязанской области, сосланный Вием в Соловец за какую‑то провинность: с кем‑то он там не так поздоровался или отказался есть гадюку вареную…») – после этого впечатление о закрытом НИИ утверждается окончательно. Говоря же языком, принятым в те времена, действие происходит в обычной научной шарашке. Нет, настоящих ЗК там быть не может – уже не те времена. Но… Но шарашка – она шарашка и есть. А такие детали, как имя, мягко говоря, «товарища завкадрами» (боюсь, не так просто объяснить нынешнему молодому читателю, что такое «первый отдел» вообще и как выглядело сие явление природы в закрытом НИИ или КБ в частности), лишь закрепляют сложившееся впечатление. Правда, уже есть современные читатели, полагающие, будто в те времена сотрудник «обычного» закрытого учреждения (расположенного почему‑то в глубинке) жил в обычной общаге, на обычную зарплату «эмэнэса». И что все это – примета времени… Что сказать? Были, конечно, и эмэнэсы, были и общаги – все так… Но были ведь и космические КБ, а в них трудились они – вольняшки из шарашек. Тоже ведь примета времени… Как и вот это, смешное и горько‑правдивое одновременно: «Совершенно секретно. Перед прочтением сжечь»…