А.И. Герцен

Мы изложили свою версию космоантропосоциогенеза универсума морали, согласно которой более низшие формы, нравственности — суть следствие исторического процесса «распаковывания» ее более высоких форм. И субъектом и объектом этого распаковывания выступает человек, одновременно существующий во всех «онтологических нишах бытия». Эта версия по своему отвечает и на вопрос о структуре этического знания, являющейся гомоморфной иерархии уровней универсума морали.

В универсуме морали действует иерархический принцип: высшие формы нравственности в своем развитии опираются на низшие, а низшие обретают должный гомеостазис в качестве производных от высших. Этот же принцип должен действовать и при сбалансированном развитии системы этического знания, которая, к сожалению, за последние годы развивалась гипертрофированно, что привело почти к полному забвению морального субъекта — истинной предметности подлинной, живой этики. Несбалансированным универсум морали выступает при нарушении естественной иерархии форм нравственности, гипертрофированного развития низших уровней морали за счет исусственного разрушения высших либо замещения ложными ментальными структурами. В такой ситуации ложные нравственные символы, ценности и нормы начинают преобладать над истинными, что свидетельствует о духовной деградации Субъекта. И тогда на смену истинной этике приходит либо формальная этика, либо псевдоэтика. Типологию морали и структуру науки, ее исследующей, необходимо выстраивать на основании уровней морального субъекта и способам его укоренения в иерархию онтологических слоев мироздания. Отстаиваемая нами концептуальная модель универсума морали позволяет, на наш взгляд, осуществить систематизацию дескриптивных, нормативных, ценностных и символических значений в специализированные подсистемы этики.

Предельными формами морали являются трансцендентная (парадигма свободы), гуманистическая (парадигма добра) и социетальная (парадигмы долга и блага) подсистемы нравственности. Предельными они названы потому, что формируются, функционируют и развиваются в Пределах соответствующих Универсумов: космическом, человеческом, социальном. Имплицитно в них содержащиеся предельные формы морали определяют собой особый характер взаимодействия субъекта с различными структурами мироздания. Нормальное функционирование этих структур, органическая интегрированность в них человека в значительной степени предопределяются состоянием его нравственного менталитета. Предельные формы морали различаются не только по способам укоренения субъекта в те или иные «онтологические ниши», но и формой, содержанием, объемом и валентностью знака, являющегося носителем особого нравственного содержания. По своей знаковой форме категории морали различаются на символические, ценностные и нормативные. Протофеномены морали трансцендентны и символичны, феномены — ценностны, а эпифеномены морали — нормативны. Вся сложность моральных понятий заключается в том, что каждое из них может выступать и в качестве символа, и в качестве ценности, и в качестве нормы в зависимости от того, какую степень целостности морального субъекта она воспроизводит. Это необходимо помнить, когда осуществляется систематизация понятий по парадигмальным основаниям морали.

Структура системы этического знания, как мы уже упоминали ранее, должна быть гомоморфной иерархии уровней универсума морали; и включать в себе: трансцендентную этику или космологию морали; гуманистическую этику или антропологию морали; социетальную этику или социологию морали.

Рассмотрим каждую из этих подсистем этического знания.

Трансцендентная этика или космология морали. Космический универсум — совокупность протоотношений, то есть отношений исторически предшествовавших распадению бытия на Субъект и Объект. Это отношения тождества субъекта и объекта. Субъективность здесь задана в качестве «бесконечного субъекта», «микрокосма», регулируемая трансценденталиями, символами — знаками с бесконечной трансцендентной валентностью.

Трансцендентная форма морали, основанная на принципе свободы, — первичная форма морального сознания, которую мы можем обнаружить в так называемых «архаичных культурах». Распаковывание символической формы семантического континуума осуществляется в «интересах» складывающейся ноосферы — высшей формы космического универсума.

Космология морали — совокупность протофеноменов нравственности, существующих лишь в рамках практики трансцендирования, являющейся специфическим способом распаковывания семантического и онтологического континуумов, имплицитно содержащихся в Символе и Свободе. Протофеномены свободы не воспроизводимы в рамках иных практик, таких, как актуализация (антропологизм), социализация (социологизм) и дескриптивизация (сциентизм). Человек в состоянии не только выжить, но и органично интегрироваться в абсолютное начало, если относиться к нему с позиции свободного трансцендирующего субъекта. Все иные внетрансцендентные, внетворческие, тем более сугубо рациональные и адаптивные, способы укоренения в Абсолют гибельны не только для Микро, но и для Макрокосма.

Трансцендентную этику можно еще обозначить и термином протоэтика. Протоэтика вскрывает сущность протофеноменов морали и по отношению к собственно этике выступает «метаэтикой», «метатеорией». Эти термины мы взяли в кавычки, так как трансцендентные формы морали не могут быть в полном смысле слова категоризованы. Элементы протоэтики можно установить не рационально, а трансцендентно. Так как категории морали здесь представлены в качестве особых протофеноменов космического универсума, в качестве «элементов нравственного порядка мироздания», то они, естественно, не могут служить основой чистой этической рефлексии. Традиционно нравственные протофеномены — «предметность» теологии, а не философии морали. Исторически именно в рамках религиозного сознания складывалась процедура постижения непостижимого, трансцендентного. И даже тогда, когда человеческие познавательные способности получат свое предельное развитие, нравственные протофеномены будут постигаться людьми не на рациональной, а на символической основе, сущностью которой выступает не знание, а вера.

Однако система этического знания не может не изучать нравственные протофеномены, так как именно из них выделился «мир моральных ценностей», ставший «технологией» очеловечения человека. Протоэтику можно, в этой связи, обозначить термином нооэтика. Нооэтика — это этика ноосферы, в которой моральный субъект представлен в качестве ее демиурга. Нооэтика «фиксирует» текст диалога, который ведут между собой Человек и Космос. Она может одновременно рассматриваться и в качестве высшего среза системы этического знания, и в качестве особого структурного компонента учения о ноосфере — ноологии. Связь этики с нарождающейся ноологией и традиционная ее связь с теологией, нам представляется, должна быть не менее органичной, нежели с социологией. Именно на стыке этики и ноологии и лежат проблемы космогенеза морали и высших смыслов человеческого существования.

Основоположения этики можно обосновывать двояким образом: эмпирически и трансцендентно. Эмпирическое обоснование состоит в сборе, анализе и последующей аксиологической интерпретации эпифеноменов морали, содержащихся в социетальном долженствовании. Реконструируя социетальные основоположения в качестве «моральной нормы», тем самым создаем «семантическую подпочву» для систематизации ценностных значений, являющихся носителями собственно моральных феноменов (парадигма добра). Это — путь генерализации социальных нормативов в моральную норму с обедненным ценностным содержанием. Способ генерализации, как известно, имеет свои ограничения, свои пределы. Посредством генерализации можно «втянуть» в содержание абстрактного понятия лишь ту совокупность элементов ареала значений, которая фиксирует строго определенный уровень отношений универсума. В рамках нормативной системы генерализация в лучшем случае позволяет получить моральную норму, обладающую некоторой ценностной валентностью, но не саму ценность. Ценности не редуцируемы из нормативной системы, сколь целостной и завершенной (в социетальном, естественно, аспекте) она ни была. Однако посредством генерализации «ценностная протоплазма морали», «живое вещество морали» может обрасти «клеточными образованиями», «телом морали», т.е. нормативной инфраструктурой. Эмпирическое обоснование морали не что иное, как установление своеобразного нравственного консенсуса между человеческим и социальным универсумами, построенного на суббординировании нормативов, эпифеноменов по отношению к ценностям — феноменам морали.

Однако возможно и трансцендентное обоснование моральных феноменов, когда их «нераспакованные» латентные формы отыскиваются в протофеноменах сознания. Эту процедуру можно было бы обозначить термином «археологизация нравственных феноменов». Известно, что Шпенглер пытался «развернуть» великие культуры древности и нового времени из первофеномена, то есть «символа прадуши» всякой культуры, из которой последние рождаются как растения из семян. Ценности парадигмы добра можно обосновать лишь трансцендентно, то есть посредством символов свободы.

Символы являются предметностью символологии, трансцендентная же этика призвана исследовать символы не сами по себе, а в их органической связи с идеей нравственной свободы. Человечество выработало особую практику приобщения к таинствам протосознания, Логоса, позволяющую приоткрыть завесу над трансцендентной, трансрациональной жизнью человека — Религию. У человека нет иного способа быть Субъектом протоморали, как систематически и последовательно самотрансцендировть Себя в космическое существо, в органическую часть Абсолюта. Парадигма свободы — не только высшая, но и первичная форма морали. Она интегрирует собой протофеномены морали — древнейшие архетипы протосознания, выраженные в символической форме. Этика, если она по-настоящему стремится быть учением о моральном субъекте, должна особо кумулировать свою рефлексию на космологию морали.

Космология морали, таким образом, призвана служить обнаружению и проявлению таких абсолютических начал в менталитете человека, которые конституируют его в качестве демиурга не только своей собственной истории, но и истории Вселенной, достраивающего макрокосм «до верху», до ноосферы. Протоэтика — этика моральной гениальности, достичь которую может каждый из людей, трансцендирующий себя в абсолют. Г.П. Федотов писал, что для «большинства людей нравственный подвиг есть единственный путь к Царству Божию. Мистическая жизнь, творческое участие в науке и искусстве доступны немногим. Пассивное усвоение научных и художественных ценностей, созданных другими, сциентизм и эстетизм, разрушает душу. Но нравственный подвиг доступен для всякого. Каждый может, повторяя его, раскрывая в нем свою метафизическую глубину, достигнуть того, что стоит назвать этической гениальностью» (164, 50).

Гуманистическая этика или антропология морали. Новый этап в развитии универсума морали начинается с разложения символов культа в ценности культуры. Гуманистическая форма морали — следствие распаковывания протофеноменов нравственной свободы. Культуротворческий процесс и есть процесс перевода символов культа в общечеловеческие ценности. Субъектами гуманистической морали выступают не микрокосмы, а целостные субъекты — носители родовых сущностных сил. Общечеловеческие ценности — универсальный регулятор отношений между родовыми субъектами.

Философская антропология исходит из признания абсолютной самоценности и уникальности человеческой жизни, рассматривая Космос и Социум не иначе лишь как внешние факторы, воздействующие определенным образом на феномен человека, но не способные его существенно изменить. В антропологической версии эволюция как бы подстраивает свою стратегию изменений в мироздании под цели всестороннего и гармоничного развития Человека. Это, если можно так выразиться, ее «приоритетное направление». Нравственно лишь то, что поддерживает жизнь, и прежде всего человеческую экзистенцию. «Этична только абсолютная и всеобщая целесообразность сохранения и развития жизни, на что и направлена этика благоговения перед жизнью, — писал А. Швейцер. — Любая другая необходимость или целесообразность не этична, а есть более или менее необходимая необходимость или более или менее целесообразная целесообразность» (192, 322).

Прилагательное «человеческая» к понятию «мораль» имеет еще и тот смысл, что включает в предмет этики не мораль вообще, а мораль, рассматриваемую в контексте целостного человека, то есть в контексте всего человеческого универсума. В отличие от протоэтики, исследующей космогенез морали, собственно этика или антропология морали пытается выявить феноменальную или родовую природу нравственности, не сводимой к вне- и постчеловеческому во всеобщем универсуме морали. «В самом общем виде, — считает А.А. Гусейнов, — ее (мораль — Ю.Ф.) можно охарактеризовать как гуманистическое измерение, гуманистическую заданность истории» (60, 145).

Собственно этика исследует мораль как совокупность феноменов человеческой нравственности. Ее стержнем выступает парадигма добра. Парадигма добра вторая историческая форма морали, возникшая в результате распада, дифференцирования, распаковывания протоморали, придания свободе человеческой соразмерности. В отличие от протофеноменов морали, феномены нравственности представляют собой «явленные», «проявленные» Логосом основоположения. Хорошо известные десять христианских заповедей, именуемых еще общечеловеческими, «явлены» Человеку Логосом в качестве Откровения. Генезис этих «простых нравственных ценностей» не так прост и связан с длительным историческим процессом конституирования человеком самого себя в качестве универсума, отличного от космического, то есть по существу связан с процессом декосмизации субъекта и формирования родовой общности (человечество), процессом, который еще далек от завершения.

Процесс этот имеет и свои особые «точки бифуркации», важнейшей из которых явилось выделение сознания из протосознания и феноменов нравственности из протофеноменов морали. Явленными они оказываются еще и потому, что получили свое систематизированное изложение впервые в качестве составляющих монотеистической догматики и, прежде всего, догматики христианской. Вся последующая история развития морали — суть история секуляризации гуманистических ценностей, содержащихся в религиозном сознании, и формирования на их основе парадигмы добра, нашедшей свое укоренение в межсубъектном общении и нравственных структурах складывающегося гражданского общества. Гуманистическая этика или просто этика и есть развернутое учение о добре.

Так как целостность человеческого универсума фиксируется ценностями, то этику можно обозначить еще и терминами «ценностная этика» или «этическая аксиология». Этика исследует ценностные структуры морали и, прежде всего, общечеловеческие моральные ценности, феноменологическая определенность которых не редуцируема средствами космологической или социетальной рефлексий.

Социетальная этика или социология морали. Социетальные формы морали — следствие распаковывания ценностей гуманистической морали. Социальный универсум представляет собой сложное интегративное целое из субъективированных и объективированных элементов. В качестве субъективированных элементов социума выступают нецелостные, частичные субъекты — исполнители объективных социальных ролей. Социетальные парадигмы морали — третья историческая форма нравственности, возникающая в результате процесса «дробления», «распаковывания» общечеловеческих ценностей, содержащихся в парадигме добра, на «дурную бесконечность» социальных нормативов, составляющих собой прескриптивное ядро парадигм долга и блага.

Термин «эпифеномены морали» означает, что мораль в рамках социального универсума — всего лишь сопутствующий, побочный «продукт» функционирования собственно социетальных процессов, таких как экономические, политические, технологические и проч. Мораль здесь всего-навсего «обслуживающая» система, приспосабливающая к внечеловеческим социальным основоположениям так называемый «человеческий фактор» — совокупность индивидов, связанных между собой социальной деятельностью.

Эпифеномены морали возникают вследствие дифференциации нравственных феноменов, превращения их в рядоположные социальным нормативам регуляторы отношений между нецелостными социальными субъектами. Генезис эпифеноменов морали связан с другой «точкой бифуркации» в развертывании Вселенной Человеческого Духа, в результате которой из сознания выделилось «общественное сознание», а человеческие ценности оказались раздробленными на нормативы социального долженствования. Социетальные парадигмы долга и блага поляризуют собой элементы нравственного универсума, придавая им статус эпифеноменов, укореняя их в репрессивных структурах власти. Дальнейшее распаковывание нормативной формы семантического континуума осуществляется для обретения социальным универсумом более высокой целостности за счет еще большей частичности и дробности человеческой субъективности.

Социетальную этику можно дополнительно обозначить такими терминами, как «постэтика», «нормативная этика», «формальная этика». Постэтикой ее можно обозначить потому, что исследуемые ею эпифеномены морали подчинены законам социальной целесообразности, то есть являются производными не от космических и родовых, а от социальных сущностных сил человека. Нормативной социетальная этика является потому, что ее основу составляют прескриптивные значения. Известно, что гуманистически ориентированные мыслители никогда не признавали социетальные формы морали в качестве собственно этических, полагая, что они не что иное, как искусственно этизированные системы социальных норм. Этика общества, считал Ал. Швейцер, может приблизиться к настоящей этике лишь приведя свои требования к индивиду в соответствие с нормами последней, то есть признав, по существу, себя более низшей нравственной рефлексией.

Нормативные долженствования репрезентируют собой диктат социальной целесообразности. Этику М.М. Бахтин различал на истинную и формальную. Иногда эту вторую он называл «материальной» этикой. Именно формальная этика и конституирует нормы социальные в качестве моральных, а долженствование избирает в качестве основания для построения системы нравственных регуляторов. М.М. Бахтин писал: «Нельзя говорить ни о каких нравственных, этических нормах, об определенном содержательном долженствовании... так называемые этические нормы суть главным образом социальные положения, и когда будут обоснованы соответственные социальные науки, они будут приняты туда» (19, 85).

Претензии формальной этики включить в свой предмет нормативную систему в качестве моральной объясняются ее стремлением «быть логикой социальных наук». Однако эта цель вполне достижима, если этика сосредоточит свою рефлексию на ценностно-символической системе. Тогда социетальная нормотивистика получит истинно этическое обоснование.

Противостояние двух этик, гуманистической и нормативной, истинной и формальной связано с противостоянием двух типов культур, замеченное еще Гегелем. Он считал, что формальная культура порождена раздроблением, разделением труда (192, 53) и противостоит истинной культуре, субъектом которой выступает целостный человек. Вслед за Гегелем различение культуры на содержательную и формальную осуществляли практически все выдающиеся гуманисты XX века. «Нужно говорить об этической и неэтической культуре или об этической и неэтической цивилизации» (43, 310) — писал Ал. Швейцер. Г.П. Федотов считал, что наше отношение к будущему «зависит от того, к какому стану мы примыкаем: к стану цивилизации или культуры» (162, 118). Культура, по Г.П. Федотову, — это сгустки накопленных ценностей, «та кожа, которая сдерживает в человеке зверя» (163, 88). Не проткнуть бы эту кожу, да не выпустить на волю зверя. Одним из способов «сдирания» культурного слоя стало быстрое приобщение масс к цивилизации в ее очень поверхностных слоях: техника, наука. Культура погибает, а цивилизация шаг за шагом повышает свой уровень, и каждый этот шаг превращается в праздник. Культура рождается в храме из культового действия. Цивилизация родилась на улице в борьбе с природой. Г.П. Федотов считает, что символика культа определяет лик культуры, унитаз — визитная карточка цивилизации (164, 14).

Если нормы являются особыми значениями, фиксирующими социальное в человеческом, а не наоборот, то стоит ли ими всерьез заниматься этике? Отдав социологии социетальные формы морали, покоящиеся на нормативной системе, этика смогла бы более углубленно исследовать механизмы становления и развития подлинных моральных феноменов. Нормативная этика исследует моральные нормы, имплицитно содержащиеся в социальном долженствовании. Она — низший ярус системы этического знания, пограничная с социологией научная дисциплина. В то же время нормативную этику можно рассматривать и в качестве высшего яруса системы социологического знания (социология морали) либо его этической метатеории. Так как интересующие ее формы морали укоренены в социальном универсуме, ее методолгические установки и формируются в рамках социологизма.

Этика не может не заниматься эпифеноменами морали, так как они — суть «продукт распада» феноменов морали, их бытование на уровне социальной формы сознания. Социология также не в состоянии отказаться от исследования нравственных эпифеноменов, как и от изучения психологических, экономических и иных эпифеноменов, сопровождающих собой процесс развертывания социальной формы движения. Однако, если социология, перенося центр тяжести в своих системных исследованиях социального феномена в плоскость его эпифеноменов, начинает более углубленно понимать строение его инфраструктуры, в том числе и нравственной, то этика «зациклившаяся» в своей рефлексии лишь на эпифеноменах морали в ущерб изучению высших уровней универсума морали, становится плоской и банальной, повторяющей расхожие идеологемы, формулируемые политической социологией. Нормативная этика — это отрасль системы этического знания, исследующая «мораль» частичного социального индивида — элемента диффузной «социальной массы». Она имеет «естественную склонность» становиться на позиции «власть предержащих». В то же время она активно подпитывается той частью морального сознания, которая подвергается массированному воздействию со стороны идеологии тоталитарного социального долженствования.

Нормативы долженствования — особый предмет социологии, т.к. она призвана репрезентировать собой интересы социума, а не целостного человека. Известно, что позитивизм пытался окончательно изгнать из научной рефлексии общечеловеческие ценности в связи с тем, что эти значения не поддаются эмпирической верификации и операционализации. Подрывая основы гуманитаристики, позитивизм особую ставку делал на эмпирическую социологию, которая, изначально не опиралась на истинные ценности культуры. «Ценности, — пишет Т.Е. Любимова, — являются собственностью социологии только в связи с нормативной системой, т.е. ценности, не служащие для оправдания, обоснования или выбора норм, социологически нерелевантны» (104, 64). Этика, делающая предметом своего преимущественного интереса не частичного индивида, а целостного субъекта нравственных отношений, должна, в основном, базироваться на ценностях, и нормативная система может ее интересовать лишь постольку, поскольку последняя генетическая связана с ценностями. Нормы, противоречащие ценностям, регулирующие поведение частичного субъекта в рамках социального долженствования, этически нерелевантны.

Видимо, проще всего было бы жестко развести предметы этики и социологии по оппозиции: ценности — нормы. Однако это весьма затруднительно, так как между ценностями и нормами трудно провести четкую демаркационную линию. Наряду с существованием «чистых» ценностей и норм, наблюдаются и переходные семантические формы; «ценности-нормы» и «нормы-ценности». Обособление норм от ценностей — длительный процесс в становлении любой формы цивилизации. Социология и этика еще длительное время будут совместно владеть ценностно-нормативной системой. Этику невозможно абсолютно отгородить от норм, как и социологию — от ценностей.

Этика вынуждена исследовать механизмы долженствования и связанные с ними нормативы еще и потому, что последние в неявной форме содержатся в ценностях и символах. Социетальные формы морали — это одновременно высший иерархический уровень в «предметном поле» социологии, и низший уровень предметности этики. С одной стороны, нормативная система входит в социологию морали, с другой — в нормативную или формальную этику. Нормы бесполезно «изгонять» из этики, как и ценности из социологии. Просто необходимо, наконец-то, придти к конвенции, что нормы — всего лишь постморальные социальные основоположения, возникающие в результате разложения гуманитарной культуры. В перспективе, видимо, деонтология окончательно отойдет к социологии, а система этического знания будет интегрирована на базе аксиологии.

Мораль — это целостная система регуляторов, иерархизированная по уровням укорененности субъекта в природном, социальном, родовом и космическом универсумах. Каждый из универсумов имеет свое особое семантическое пространство, в пределах которого формируются и функционируют парадигмы морали, различающиеся между собой как по целям, так и по способам распаковывания человеческих смыслов, содержащихся в нравственном менталитете субъекта. Моральность субъекта столь же органически связана с процессом субъективирования сущего, сколь его аморальность — с процессом объективирования, десубъективирования, расчеловечения человека. Мораль, нравственность, своими разнообразными формами располагается на континууме, крайними точками которого выступают процессы субъективирования и объективирования. В систему этики (не идеальной, а реально функционирующей) входят не только истинные мировоззренческие ее формы, такие как космология, антропология и социология морали, но и ложные идеологические этические парадигмы (псевдоэтические теории). К псевдоэтическим парадигмам морали, видимо, следует отнести следующее.

1. Псевдоантропология морали, претендующая заменить собой космологию морали и опирающаяся на «эвалюативные символы» и гиперактуализацию, замещающая Культ — Кумиром, Абсолют — Родом.

2. Псевдосоциология морали, претендующая заменить собой космологию и антропологию морали, опирающаяся на «прескриптивные символы», «прескриптивные ценности» и на гиперсоциализацию, замещающую Абсолют — Культом Личности (вернее, культом функции, венчающей собой социальную иерархию, отсюда — культ монарха, диктатора, генсека), а Род — Социальным Институтом, то есть — Лжеобщностью.

3. Дескриптология морали (дескриптивная этика), претендующая в качестве «подлинно научной» заместить собой космологию, антропологию и социологию морали, опирающаяся на ложные «дескриптивные символы», «дескриптивные ценности», «дескриптивные нормы» и гипердескриптивизацию, замещающая Абсолют, Род и Социум — культом Рацио, культом Гносеологического Субъекта, стремящаяся запаковать всю тотальность человечности в элементарный дескриптивный знак и тем самым наделить Субъект статусом Объекта.

В основе процесса гипердескриптивизации лежит «явное значение» — конечный продукт энтропии целостного ряда сложных семантических монад; символов, ценностей, норм. Объективность «явного знания» заключается в том, что оно оказывается полностью очищенным от всего субъективного, человеческого, а потому и не «нуждается» в подпорке со стороны какой-либо категории универсума морали. Знание столь же внеморально, как мораль «внезнаниева». Однако знание в дескриптологии морали претендует на роль нравственной истины, на роль инварианта непостижимого рационально.

В последние годы усиленно ведутся споры о биоэтике (биология морали?), в пользу которой якобы говорят факты, свидетельствующие о том, что животным присущ альтруизм и некоторые иные нравственные качества. Такой подход может быть признан обоснованным, если «природный универсум» рассматривать именно как «вложенную» систему, подпитывающуюся не только энергетикой человеческого рацио, но и энергетикой человеческого духа. Ведь «человечность», противоречащая «объективации», растворена во всем сущем. Именно она по отношению к целостному мирозданию выполняет креативную и негэнтропийную функции. Важно иметь в виду, что не объективация лежит в основании генезиса «человечности», а напротив, «человечность» под воздействием энтропийных процессов все более и более объективизируется. Космическая этика не есть результат эволюции биоэтики, напротив, последняя является обратной проекцией первой. Кстати, плоскую модель семантического пространства человеческой экзистенции можно представить трехмерной, достроив до «кубика», и тогда природный и космический универсумы предстанут в ней как «перевертыши» пространства человеческого духа. И тогда Генотип — не что иное как природное инобытие Логоса, содержащий в себе Код Протоморали, не проявленной во-вне процессами актуализации и социализации. Но если понимать человеческую мораль в качестве некоторой совокупности субъективаций «объективной нравственности», якобы имплицитно содержащейся в «натуре», то есть вести ее генезис не из порядка Свободы, а из порядка Необходимости, то мы в который уже раз соскользнем на объективистский путь анализа проблемы феномена нравственности.

Натуралистическая форма рефлексии укоренена в особом природном объекте», каким является «гносеологический субъект». Можно предположить, что если «свобода вне всякой меры» укоренена в «плюс-бесконечность», то необходимость — в бесконечность со знаком минус, о чем свидетельствует хотя бы абсолютная десубъективированность «объективной реальности», выступающая предметностью чистого сциентизма. Это самый низший уровень мироздания, моральная сущность которого стремится к нулю. В чистом природном объекте (вряд ли он таким существует) уже не происходит никаких колебаний «атомов» человеческого духа. Это абсолютный нуль нравственности. Если «бесконечный субъект» — верхний предел универсума морали, то «гносеологический субъект» — его нижний предел. В результате первой инверсии человек был явлен миру, наделенным как космической, так и природной сущностью. В качестве «одухотворенной телесности» он был воплощением «безмерной свободы», но в качестве «телесной одухотворенности» продолжал подчиняться порядку «естественной необходимости». Между космическим протобытием и природным бытием Человека отсутствовали посредующие экзистенциальные звенья. Вторая инверсия («выворачивание вывернутого», «переворачивание перевернутого») — это и есть процесс исторического образования промежуточных экзистенциальных ярусов между Космосом и Природой, какими являются родовой и социальный универсумы. Именно эта гипотеза позволяет выявить феноменальную природу человечности и ее воплощенных моральных форм.

Структура этического знания иерархизирована не только по уровню укорененности морального субъекта в ту или иную онтологическую нишу, но и по господствующим в подсистемах морали императивам.

Реально сопоставимыми в сравнительно этическом исследовании могут быть лишь внутренне сбалансированные целостные системы вне зависимости от того, какую степень распакованности континуума нравственных значений они собой репрезентируют, ведь, как утверждал Плотин, в процессе эманации порождающая система становится даже более целостной и органичной чем прежде. И, напротив, когда порождаемая система стремится избавиться от статуса «вложенной» за счет искусственного инкорпорирования порождающей, продуцируя ложные онтологические и ментальные структуры, сравнительное этическое исследование оказывается практически невозможным, здесь открывается поле деятельности для этической конфликтологии.

Предлагаемый нами подход дает возможность соотносить между собой различные нравственные системы, порождаемые противоречивой сущностью человека (вернее, противоречиями в иерархии его сущностных сил). Для того, чтобы соотнести между собой хотя бы две взаимодействующие моральные системы, необходимо предварительно выявить их место и роль во всеобщем универсуме морали.

Генезис универсума морали имеет ряд ступеней, каждая из которых релевантна ступеням филогенеза Человека. Мораль расширяет свои «пределы» по мере расширения пределов онтологического статуса морального субъекта. Мы живем в эпоху, в которой заканчивается социогенез морали. Возможны два исхода: либо переход к дескриптологизации морали и фактическому умерщвлению человеческого духа, либо возвращение на новой основе к антропологизации нравственной жизни. Фактически человек поставлен перед выбором: либо окончательная объективизация духа и небытие, либо возвращение на путь субъективирования сущего и более одухотворенное бытие. Этика тоже должна сделать свой выбор и перестроить с требованиями гуманистической тенденции свой методологический фундамент. По крайней мере, она должна совершить восхождение от социологии морали к ее антропологии, от описания социетальных эпифеноменов морали — к исследованию подлинных феноменов нравственной культуры. А. Швейцер писал: «Там, где кончается гуманность, начинается псевдоэтика... Одурманенный псевдоэтикой человек подобно пьяному, неверными шагами приближается к осознанию своей вины» (192, 323).

Но поворот в сторону гуманистической этики — это всего лишь промежуточная задача по возрождению подлинной человечности, раздробленной средствами социального насилия на «дурную бесконечность» социогенных способностей и потребностей. Главная цель — возрождение космических функций человека, реконструкция моральной парадигмы свободы.