Структура мировоззренческих форм

Различать рефлексивные формы можно по основанию отражаемых ими типов реальности. Первичной формой реальности, «окружавшей» исторических предков, было протобытие. Следовательно, оно и лежало в основании первичной формы рефлексии — трансцендентной. Выделившееся из протобытия событие — совместное бытие целостных субъектов — стало основой гуманитарного типа рефлексии. На более продвинутом этапе человеческой истории, с разложением целостности Субъекта на совокупность социальных позиций и личностных диспозиций, событие трансформируется в социальное бытие, которое становится основой для формирования социетального типа рефлексии. Отчуждаемые от человека сущностные силы фетишизируются его «социальным сознанием», обретая свойства вне- и надчеловеческой реальности. Из социального бытия в эпоху научно-технического прогресса вычленяется, если можно так выразиться, «чистое бытие», бытие объектов как естественных, так и искусственно создаваемых самим человеком. Оно и стало основой натуралистической формы рефлексии, осуществляющей «объектное измерение» всего сущего, в том числе и параметров человеческой экзистенции.

Итак, в основании гуманитарной формы рефлексии лежит особая форма реальности — событие. Это нечто среднее между протобытием и социальным бытием, то есть такая совокупность реалий человеческой экзистенции, которая, с одной стороны, отграничена от Порядка безмерной космологической свободы, а с другой — от Порядка социальной целесообразности. Гуманитарная рефлексия отражает такую реальность человека, которая находится в событийной связи с другим человеком.

Событие в гуманитарной экспертизе является не только основой рефлексии, но и предельной онтологической формой, интегрирующей все остальные формы реальности, выступающие в анализе лишь в качестве факторов развития человека.

Бытие — способ существования целостных, универсальных систем — универсумов. Следовательно, рефлексивные формы — не что иное, как интенциальные «свойства» универсумов. Рефлексивные формы способствуют «распаковыванию» всей тотальности связей и отношений, латентно содержащихся в целостности универсумов. Трансцендентная рефлексия упорядочивает как микро-, так и макрохаос, еще более укореняя Свободу в Великую Пустоту, трансрационализируя Абсолют, выступая способом Постижения его Человеком и одновременно способом, каким Абсолют «обнажается» перед мысленным взором человека в форме Откровения.

Гуманитарная рефлексия — трансрациональная форма понимания человеком человека, выступающая способом распаковывания ценностного содержания родовых сущностных сил человека.

Социетальная и натуралистическая формы рефлексии — соответственно формы самосознания, самопознания Социума и Природы. Социетальная от натуралистической отличается тем, что является «вненаучной», «внезнаниевой», «прескриптивной». Они призваны способствовать процессу развертывания социальных и витальных сущностных сил и свойств человека.

Рефлексивные формы являются «функциями» строго определенных видов сознания. Логично предположить, что каждому онтологическому слою соответствует имманентная его сущности форма сознания, выполняющая рефлексивную функцию. Протобытию имманентно присуще протосознание, субъектом которого выступает Микрокосм. Протосознание — первичная форма сознания, целостно отражающая космическую жизнь Человека, его жизнь в сфере Абсолюта. Сознание — продукт расщепления протосознания, оно суть форма совместного знания о событии целостных субъектов — представителей единого человеческого рода. Сознание — это совместная весть об универсальных свойствах родовой целостности человека. «Общественное сознание» — трансформированное «сознание», приспособленное к специфике социальной формы бытия. Его правильнее было бы обозначить термином «осознание». Индивидам остается лишь осознавать те законы общественного развития, которые «открывают» специально создаваемые властными структурами социума идеологические институции. Осознание как особая форма сознания — это процесс клиширования, стереотипизации «социально значимого опыта» с последующим «внедрением» его в массовое сознание. Естественно, что этот «опыт» фиксирует тенденции, поддерживающие устойчивость Социума, даже если они размывают целостность Человеческого Рода или Космоса.

Бытию универсума объектов, в котором сам человек представлен лишь своими объективированными формами, соответствует тип сознания, каким является знание — совокупность дескриптивных значений, интегрируемых в логизированную систему наукой.

Гуманитарная форма рефлексии — функция сознания родового субъекта. Рефлексивные формы можно различать и по основанию доминирующих отношений между сторонами внутри соответствующих универсумов, выступающих их особыми «объектами». В основе трансцендентной формы рефлексии лежит отношение между Микро- и Макрокосмом. Сущее здесь дано в живом опыте первичного сознания, до рационалистического распадения протобытия на субъект и объект, до рассечения цельной жизни духа (123, 69-71). Протобытие как протоотношение предшествует познавательному акту и в снятом виде присутствует в нем. Это отношения бытия микрокосма к бытию макрокосма, то есть отношение внутри единого и целостного бытия, а не отношение «мышления» к «бытию». Эти важнейшие методологические положения Н.А. Бердяева характерны для трансцендентной рефлексивной формы, но их нельзя искусственно переносить на иные рефлексивные формы, чьими «объектами» выступают проявленные виды отношений между сторонами реальности.

Гуманитарная рефлексия вырастает из системы связей внутри человеческого универсума, в котором доминируют субъектно-субъектные отношения, его «туистическая первооснова». Субъектно-субъектные отношения трансформируются в субъектно-объектные, составляющие доминанту социального бытия, бытия нецелостных индивидов. Это такие отношения, в которых субъекту противостоит другой субъект, но в объективированной форме. Им может быть либо индивид в качестве интериоризованной социальной функции, либо некая ячейка социума в качестве экстериоризации личностных диспозиций. Социетальная форма рефлексии вырастает из субъектно-объектных отношений, алгоритмизирующих переходы субъекта в объект (объективизация) и объекта — в субъект (субъективизация). Доминирующим типом природного бытия являются объектно-объектные отношения. Натуралистическая форма рефлексии в своей основе объектна по позиции, которую занимает «гносеологический субъект».

Каждая из форм рефлексии несет в себе определенные предпосылки для построения соответствующих картин мира, моделей универсума, центрируемых культурной традицией вокруг определенных «узлов сопряженных связей и отношений» внутреннего и внешнего мира Человека. Ту или иную форму рефлексии можно рассматривать в качестве некоторой кумуляции духовных интенций, воспроизводящей универсум с позиции некоего центра, освоенного человеком.

Самой древней моделью мира был космоцентризм, центр универсума находился в Космосе и тотально определял судьбу Человека. Но и человек в качестве части Космоса своим поведением столь же тотально определял его состояние. Отношения между Микро- и Макрокосмами определяли всю остальную совокупность связей в универсуме, которая функционировала не иначе как в качестве его зависимой переменной.

Разложение первобытного синкретизма сопровождалось перенесением центра тяжести в универсуме с Космоса на самого Человека. Антропоцентризм за центр мироздания принял ось «Человек—Человек», а все иные отношения — в качестве ее инфраструктуры, концентрические круги которой и составили Вселенную человека. Выступая мерой всех вещей, человек измерен ничем быть не может, так как его целостность не есть простая сумма связей и отношений, составляющих его же собственный универсум.

Дальнейшее дробление единой картины мира привело к возникновению социоцентристской модели универсума. Социетальная рефлексия не только отражает целостность Социума, но и, несомненно, фиксирует его центральное положение в мироздании. Это наглядно обнаруживается на крутых поворотах истории, когда рождаются так называемые новые идеологемы, предлагающие универсальные способы разрешения накопившихся противоречий: «новый хозяйственный механизм»; «новое идеальное общество»; «новый идеальный человек» и проч. Сейчас, например, предлагается идеологема, «центрирующая» весь Человеческий универсум, а следовательно, и Космос, присутствующий в нем своими латентными структурами, на чем-то сугубо социетальном, именуемом «рыночной экономикой». В Новое время стал складываться природоцентризм и имманентный ему натуралистический способ видения объектов, в их числе и объектов социальных. Особым проявлением этой формы «центризма» стал позитивизм.

Гуманитарная форма рефлексии не может не нести на себе печати антропоцентризма. Она естественно окажется неполной и искаженной, если не будет в себе заключать идею о том, что человек — цель развития и космоса, и социума, и предметных форм бытия. Но могут возразить, что эпоха «центризмов» в научном сознании отошла в прошлое, что в новейшее время наука базируется на едином методологическом основании. Это совершенно не так. Попытка построить модель мира на едином фундаменте диалектического и истерического материализма оказалась тщетной. В то же время ныне возводимые «хозспособом» индивидуальные фундаменты под те или иные «отрасли» знания рано или поздно приведут к оформлению (а может быть, к возрождению) определенных «центризмов», то есть парадигм универсалистского толка (методологический плюрализм). Гуманитарная рефлексия в любом случае должна исходить не только из понимания особой природы человека, но и его особого места в системе универсальных связей и отношений.

В рефлексии воспроизводятся отношения между противостоящими сторонами универсума, ведущими бесконечный диалог, цель которого все более и более «осознавать» сущность своей целостности. Трансцендентная рефлексия — это диалог между Микро- и Макрокосмом о сущности всеобщего Универсума. Сознание — это «диалог», по крайней мере, двух рефлексий о сущности человеческого универсума. Осознание — это монологическая форма диалога или два «совмещенных монолога», блестяще воспроизведенного театром абсурда (например, пьеса С. Беккета «В ожидании Годо»). Это «диалог глухих», сторонами которого выступает сознание индивида (индивидуальное сознание) и сознание общества (общественное сознание). Индивид в состоянии осознавать с той или иной степенью достоверности лишь ту часть социальной реальности, которая его «окружает». Социум осознает лишь ту часть реальности внутреннего Я индивида, которая им же самим интериоризуется, «внедряется». Диалог, который ведут между собой социум и частичный человек, напоминает диалог глухих еще и потому, что каждый из участников, «заклиниваясь» на своей собственной «правде», не желает понять «правду» противоположной стороны. Политика как «искусство возможного» и есть некоторая репрессивная процедура, замещающая «правду индивида» на «правду общества». Натуралистическая форма рефлексии по своей природе монологична. Исследователь должен уметь строго и точно протоколировать исповедь Природы, стараясь понять ее как бы изнутри (понятая), судить ее по ее собственным меркам (суждения) и однозначно заключать ее в своем уме (умозаключения).

Формы рефлексии различаются и по способам проникновения в сущность отношений универсума. Трансцендентная рефлексия — это особая форма духовной связи Человека с Космосом, посредством которой Логос приоткрывает завесу над тайной мироздания особо посвященным. Трансцендентная рефлексия, с одной стороны, выступает интенцией Абсолюта в Человека (откровение), а с другой — интенцией Человека в Абсолют (постижение). В откровении дается общий замысел мира как творения и той роли, которая в нем отводится Человеку. В постижении в снятом виде присутствует готовность Человека эту роль выполнить.

Гуманитарная форма рефлексии проникает в глубинные отношения человеческого универсума посредством механизмов понимания.

Понимание — это такая форма откровения и постижения, субъектами которых выступают люди, связанные между собой диалогическими процессами продуцирования совместного знания — сознания. В понимании «схватывается» общий замысел и внутренняя архитектоника Человека как Целостности, ценностный характер его духовного мира.

Способом, с помощью которого социетальная форма рефлексии проникает в сущность социальных связей и отношений, является познание (социальное познание). Предполагается, что существует некий код исторического развития общества (закон—тенденция), объективирующийся посредством субъективной деятельности людей. Познание — это как бы одностороннее понимание, осуществляемое человеком, вникающим в «нужды», «потребности» так называемого «общественного прогресса», под приоритеты которого он приспосабливает, модифицирует свою природу. В социальном познании всегда присутствует некий общий замысел социального переустройства и место в нем человека в качестве «фактора».

Способом проникновения в существо природной данности выступает отражение. Собственно говоря, натуралистическая форма рефлексии и не проникает в сущность, сна ее отражает, как бы «отскакивая» от нее в форме фиксируемых явлений, «вещей для нас». Человек в ней представлен лишь своим интеллектуальным свойством, позволяющим категоризировать проявления внешнего мира.

Рефлексия помимо своей основной гностической функции выполняет еще и гомеостатическую, имеющую два вектора, внешний и внутренний. Внешний вектор связан с установлением равновесного состояния между субъектом и объектом рефлексии, внутренний — направлен на снятие конфликтности в самом субъекте.

Гомеостатическая функция трансцендентной рефлексии связана с процессом достижения гармонии между Макро- и Микрокосмом, что поднимает уровень целостности мироздания на целый порядок. В акте обретения универсумом более высокого уровня целостности функции гармоничности и творчества совпадают. Устранение Хаоса Гармонией приводит к синхронизации состояний Микро- и Макрокосмов. Трансцендентная рефлексия и есть универсальный способ, каким человеческая душа и космос настраиваются на общую «гармоническую волну».

Когда основу рефлексии составляет отношение между сторонами внутри человеческого универсума, тогда гармония трансформируется в консенсус. Он предполагает достижение гармонии во взаимоотношениях равноправных и равноценных субъектов в тех пределах, в которых возможно либо закрепить, либо повысить уровень целостности человеческого универсума. Гуманитарная форма рефлексии направлена на осознание людьми сопринадлежности к человечеству и достижение между ними, на основе общечеловеческих ценностей, консенсуса.

Социетальная форма рефлексии тоже выполняет гомеостатическую функцию. Она связана с необходимостью достижения равновесного состояния во внутренней структуре социального универсума. Но в связи с тем, что Человек в социальные структуры включен не в качестве целостного субъекта, а лишь частично, то есть в качестве носителя социальных свойств, его отношения с социумом «гармонизируются» не ценностями, а нормами. В отличие от ценностей нормы фиксируют во взаимоотношениях между сторонами взаимодействия не паритеты, а приоритеты. В социальной системе гомеостазис может возникать лишь в том случае, если признают приоритет социальных интересов над личными. И даже если порой и устанавливается гармония между личными и общественными интересами, то лишь как момент (звездный час истории) процесса неравномерного восхождения Социального Универсума к своей более высокой целостности, которую он может обретать не иначе как за счет понижения уровня целостности человека. Приоритет — это, можно сказать, односторонний консенсус, навязызаемый обществом человеку («общественный договор»).

Натуралистическая форма рефлексии, вскрывая объективные законы, приводит поведение человека в качестве природного объекта в соответствие с их непреложными требованиями. Гомеостазис между человеком как природным объектом и другими объектами устанавливается законами необходимости, господствующими в природном универсуме. Человек, естественно, волен их нарушать, если только ему изменяет чувство самосохранения. Законы как раз и проявляют себя лишь тогда, когда человек их нарушает. Установить человеку равновесное состояние между собой и природной средой это значит строго следовать общему алгоритму сосуществования с ее стихиями. Однако окончательно подчинившись законам естественной необходимости, Человек с неизбежностью утрачивает свои надприродные свойства (ситуация Маугли).

Внутренний вектор рефлексии направлен на процесс упорядочения сил Хаоса в менталитете Субъекта. Человек в качестве микрокосма в целях достижения гармонии с макрокосмом должен постоянно себя перевоссоздавать. Внутренний вектор трансцендентной рефлексии связан с процессом самопорождения человеком себя в качестве микрокосма. В. Франкл пишет: «Лишь существование, трансцендирующее себя, лишь человеческое бытие, выходящее за пределы самого себя в «мир», в «котором» оно «существует», может реализовать себя» (182, 70). Процесс самотрансценденции и процесс создания Вселенной соотносятся между собой как онтогенез микрокосма и филогенез макрокосма. Трансценденция Вселенной и самотрансценденция Человека суть проявления единого креативного процесса во Всеобщем Универсуме.

Гуманитарная форма рефлексии своим внутренним вектором направлена на упорядочение духовного мира человека и проявляется в различных видах творчества. Самоактуализация — это способ развертывания сущностных сил человечества, осуществляемого людьми в общем контексте их события. Самоактуализация — особое интенциальное свойство человеческого универсума, связанное с бесконечным процессом как физического, так и духовного порождения людьми друг друга. Самоактуализация — это такая форма самотрансценденции, которая позволяет индивидам реинтегрироваться в целостность человеческого универсума. Гуманитарная рефлексия способствует достижению индивидом гомеостазиса с человечеством посредством творческой реализации себя в других.

Уравновешивание Я индивида с социальной средой осуществляется механизмами социализации. Социализация — это процесс усвоения индивидами накопленного в обществе опыта жизнедеятельности. Социетальная форма рефлексии способствует интериоризации индивидами социальных ролей, функций и норм, превращению их в личностные диспозиции. Посредством социализации формируется личность как «маска», «личина», под которой скрываются персонифицированные свойства безличного социума. Социализация — интенциальное свойство социального универсума, превращающего человека из субъекта в объект долженствования. Социетальная рефлексия «упорядочивает» внутренний мир человека под приоритеты законов социальной целесообразности.

Натуралистическая форма рефлексии способствует упорядочению всех жизненных, витальных процессов в человеке, адаптации его к условиям жесткой природной детерминации.

Формы рефлексии могут различаться по их укорененности на тех или иных уровнях Я человека. В общей структуре Я, как мы ранее определили, необходимо различать следующие иерархически соподчиненные между собой уровни: Трансцендентное Я; Общечеловеческое Я; Социетальное Я; Рациональное Я.

Самым высшим уровнем человеческого Я выступает, как мы выявили ранее, его трансцендентное Я — реликт протосознания. Оно — «задающий генератор» для трансцендентной формы рефлексии.

Общечеловеческое (феноменальное) Я не что иное, как интериоризованное сознание, интенция которого выступает в форме гуманитарной рефлексии. Если трансцендентное Я есть некая «вещь в себе», «неосознаваемое», «бессознательное», то «общечеловеческое Я» актуализируется в субъекте в той мере, в какой совместно с другими людьми он включен в процесс воспроизводства сознания, совместного знания о человеческом роде. Гуманитарная рефлексия своими бесконечными преломлениями от Я одного человека к Я другого и так далее «шлифует», «полирует» внутреннее зеркало Духа, делая все более ясными глубинные смыслы человеческого существования.

Социальное Я есть не что иное, как совокупность «сыгранных» индивидом социальных ролей. Я и Роль — зеркальные отражения друг друга. Это хорошо иллюстрируется, если «Я» написать кириллицей, а «Роль» — латиницей. Социетальная форма рефлексии — это способ, посредством которого социум осознает свое личностное инобытие (общественное сознание).

Натуралистическая форма рефлексии кумулируется «рациональным Я», субстратом которого является мозг — особый орган самопознания природы.

Одним из подходов к выявлению особенностей рефлексивных форм выступает теория игр. Й. Хейзинга даже считает, что человека необходимо определять не в качестве «человека разумного», а как «человека играющего» (гомо луденс). Игра — это универсальная процедура, посредством которой моделируются процессы в универсуме. Она позволяет выяснить основные стратегии поведения сторон, стремящиеся либо сохранить достигнутый уровень целостности, либо его повысить в ситуации конфликтного взаимодействия. Каждый тип игры обладает своим особым алгоритмом и особой формой рефлексии.

Алгоритм «игры», которую ведут между собой Макрокосм и Микрокосм, «выявляется» трансцендентной рефлексией. Этот вид игры можно назвать ноуменальной игрой (ноумен — постигаемый по И. Канту, и являющийся синонимом понятия «вещь в себе»). Человек и Космос в рамках единого креативного процесса, моделью которого выступает «ноуменальная игра», осуществляют совместный выбор такой «стратегии» изменения сущего, которая ведет к созданию ноосферы.

Культура, вырастая из культа, усиливает игровой характер взаимодействующих субъектов. Как считает Й. Хейзинга, хотя культура и не происходит из игры, развивается она именно в игре. Все культурное творчество есть игра. «По мере того как из мифа исчезает элемент веры, все сильнее звучит игровой тон, который присутствует в нем с самого начала» (144, 79).

Персоналистские игры — это игры, ведущиеся человеком с самим собой в целях оптимизации алгоритма развития человеческого универсума, фиксируемого ценностями культуры. Гуманитарная форма рефлексии не что иное, как своеобразная результирующая игры, какой является сознание общающихся людей. Персоналистская игра — внешняя форма внутреннего диалога человека с самим собой.

Алгоритм социальной формы взаимодействия содержится в ролевых играх. Дж. Мид первым предложил термин «принятие роли другого» для понимания сущности процесса социальной интеракции. Именно в процессе игровой деятельности, начиная с раннего детства, человек усваивает свои и чужие роли, нормы и правила совместного поведения, что способствует ему расширенно воспроизводить социальные структуры. Уже М. Монтень подметил, что «игры детей — вовсе не игры и что правильнее смотреть на них, как на самое значительное и глубокомысленное занятие этого возраста». Социетальная форма рефлексии несет на себе печать игры, которую ведут между собой Человек и Социум, причем каждый из них стремится максимизировать минимальный выигрыш (принцип максимина), то есть стремится действовать наилучшим образом в наихудших условиях.

Натуралистическая форма рефлексии есть не что иное, как последовательная цепочка все более усложняющихся интеллектуальных игр, посредством которых природа осознает свой собственный алгоритм, то есть имманентные законы развития и функционирования.

Каждый из видов рефлексии, в связи с тем, что ее субъект выступает своими различными персонифицированными формами, несет в себе и некоторую нравственную интенцию, связанную с той или иной парадигмой морали. Сверхцелостность субъекта трансцендентной формы рефлексии, каким является человек как микрокосм, регулируется моральными символами, совокупность которых составляет парадигму свободы, и в ее рамках рефлексия пытается найти ответ на вопрос: «какова структура мира как моральной сущности». Свобода укоренена в ничто, в бесконечность космоса и представляет собой специфическую форму связи, существующей между макро- и микрокосмом.

Дескриптивное ядро символа — это особая форма знания, предметностью которой выступает особая реальность — антропокосмические отношения — внутренние отношения духа. Знания, неявно содержащиеся в символах, «являются», «проявляются» лишь в процессе трансцендирования — особой формы постижения Истины об Абсолюте. Трансцендентные дескрипторы — это протоязык человеческого знания.

Когда прошла эйфория от поразительных успехов кибернетики на пути формализации сущего, то есть «запаковывания» мира в логические структуры, и естествознание вошло в полосу затяжного «методологического кризиса», стала прорабатываться возможность противоположного сциентистскому направления в теории познания, связанного с идеей «распаковывания» логических структур из целостного менталитета Вселенной. Трансрациональная рефлексивная практика может быть понята лишь как функция протосознания, которое не есть некий «гносеологический атавизм», каким длительное время пытались объяснить феномен интуиции, а важнейшая «подстилающая структура» сознания современного человека, капсулированная в форме бессознательного. Именно там содержится «протоязык», на котором изъясняется микрокосм с макрокосмом.

Трансценденталии, символы являются первоосновой познавательной деятельности человека, в какую бы эпоху он ни жил. В форме архетипов протосознания они прорываются в сферу сознания в виде «интуитивных прозрений». Пытаясь преодолеть иррациональность к проблемам бессознательного в подходе Юнга, понимавшегося им как совокупность туманных образов — архетипов, К. Леви-Строс вводит понятие «дикое мышление», якобы придающее бесформенному бессознательному некие рациональные контуры. Под бессознательным он понимает комбинаторную способность ума, эвристическую способность, в основе которой и лежит «дикое мышление» — запрограммированный самой природой извечный спор примитивного человека с подстерегающей его бессмыслицей.

«Дикое мышление» — это не мышление дикарей, оно функционирует в любой, даже самой развитой цивилизации и является существенным дополнением к рациональному мышлению. Оба они, вместе взятые, представляют собой два разных «стратегических уровня», на которых человек атакует внешнюю природу» (80, 137). Причем именно «дикое мышление», составляющее основу «коллективного бессознательного», является исходным пунктом новообразований в структуре личности и не только познавательных, но и нравственных.

Согласно П.А. Флоренскому, научная рефлексия улавливает лишь терминологический смысл Слова, то есть смысл, раскрывающий существо лишь одного типа универсума, одного типа реальности, в основании которого лежит «естественная необходимость». Остальные, более сложные, формы реальности хотя и обладают всеми признаками предметности для соответствующих рефлексивных форм, но не сводятся к ней. «Сверхпредметность» вскрывается лишь трансрациональными практиками постижения: прескриптивными, эвалюативными и трансцендентными, каждая из которых выступает" определенной формой вненаучного воспроизведения действительности, особой формой распаковывания семантического континуума.

Символическое постижение мира основывается не на рациональных релятивистских моделях сущего, а на познавательных практиках, в основании которых лежит вера, позволяющая субъекту приобщиться к таинствам «непостижимого», стать «объектом» Откровения. «Знание питается тем, — пишет Н. Бердяев, — что дает вера, и различие тут лишь в характеристике самой веры. Рационализм держится лишь тем, что не углубляется до первооснов, не восходит до истоков. В истоках же всегда находим веру» (22, 50). Восхождение от натуралистической формы познания эмпирической действительности к трансрациональному и трансцендентному откровению — есть восхождение субъекта от релятивистского знания к знанию абсолютному, к знанию протобытия сущего — онтологической реальности Человека как Микрокосма. Применительно к этической рефлексии — это восхождение субъекта к протоморали, «алгоритмизирующей» отношения между Микро- и Макрокосмом, вскрывающей «структуру мира как моральной сущности».

Истина в космологии не есть некоторое абстрактное, умопостигаемое знание о сущем. Она есть лишь определенная сторона Свободы, Благая Весть о сущем протобытия, первобытия Микрокосма, существования Человека в сфере Духа. Истиной об Абсолюте владеет лишь абсолютно свободный человек. Но и предельная форма свободы им достигается лишь на пути слияния с Абсолютом. Откровение — есть синтез Свободы и Истины, но Истины особой, трансцендентной. Трансцендирование и есть способ достижения свободной истины и истинной свободы, то есть откровения о сущем протобытия Микрокосма. Оно есть способ мистического постижения космических сущностных сил Человека и содержащихся в протосознании протофеноменов морали, интегрируемых в целостность парадигмой свободы.

Что есть истина в космологии духа? Мистика — особая познавательная практика, являющаяся органической составной частью общего процесса трансцендирования, связанного с распаковыванием неявных трансцендентных знаний, содержащихся в символах. Мистика не основывается на чистом Разуме, а на познавательных интенциях, органически вплетенных в предельно сложную и многогранную «процедуру» постижения, базирующейся на вере. Известно, что истины, добываемые различными познавательными практиками, суть разные истины. Мистика есть способ постижения трансцендентной формы истины. Ее основу составляет трансцендентная форма рефлексии. Однако в самом процессе трансцендирования познавательная практика не играет ведущей роли. Определяющее место в нем занимает морализация сущего, связанная с процессом очеловечения космоса и космизацией человека. Н.Ф. Федоров писал: «нравственность не только не ограничивается личностями, обществом, а должна распространяться на всю природу. Задача человека — морализовать все естественное, обратить слепую, невольную силу природы в орудие свободы» (169, 433). Истина в космологии по существу своему трансэтическая, трансморальная, так как является «свидетельством» о степени свободы человеческого духа.

Трансцендентная рефлексия, мистика — всего лишь одна из функций протоморали, ее, если можно так выразиться, «информационная инфраструктура». В одной из своих книг Швейцер проводит идею о том, что «этика должна родиться из мистики» (192, 301), причем мистика сама по себе не является самодовлеющим явлением. Мистика существует лишь ради этики «благоговения перед жизнью». Он провозглашает «этическую мистику» единственно глубоким жизнеутверждающим мировоззрением. Этическая позиция личности может быть, по его мнению, только следствием «этического мистицизма». На место христианского принципа «любви к ближнему» А. Швейцер ставит моральный императив «благоговения перед жизнью» (192, 302). Это учение, к сожалению, не совсем верно было интерпретировано советскими этиками и подверглось критике за то, что оно рассматривает моральный феномен вне социального контекста (61, 498-499). Однако именно этот «порок» этики А. Швейцера является самой продуктивной стороной его учения. В рамках социального контекста можно лишь создать учение о социальных эпифеноменах морали, которыми, подменив символические и ценностные нравственные ориентиры, была разрушена веками складывавшаяся в России нравственная система.

Актуализация «во-вне», оперирующая знаниями, неявно содержащимися в ценностях, «эвалюативными знаниями» — это вторая форма трансрационального постижения реальности. Гуманитарная форма рефлексии — несамостоятельная составная часть процесса актуализации, выступающая «орудием познания» антропологии как науки о человеке. Только в рамках целостного процесса актуализации и самоактуализации Человек в состоянии обрести Истину о реальности, формами которой являются его самобытие и событие.

Субъектом гуманитарной рефлексии выступает не микрокосм, а родовое Я целостного субъекта, актуализирующегося в Ты. «Эвалюативное знание» — это такая форма трансрационального, феноменального знания, которое выступает в форме личностного знания, проявляемого как сознание, совместное знание актуализирующихся друг в друге целостных субъектов.

Итак, гуманитарная рефлексия оперирует неявными эвалюативными знаниями, которые она «распаковывает» лишь будучи органично включенной в целостный процесс актуализации «во-вне». Сциентистские процедуры здесь практически не применимы, так как носителем неявного, живого знания выступает персона, личность, а не противостоящий гноселогическому субъекту объект. Л. Коунд, например, особо подчеркивает, что в эпистемологии в настоящее время ощущается потребность в переменах, позволивших бы перейти от обезличенной эпистемологии к теории познания, центральным пунктом которой будет личность. Личность становится центральной категорией не только в эпистемологии, но и в традиционном науковедении, в котором постепенно центр интересов смещается с инструмента добывания знания, каким является логика, метод, на человека, этим инструментом владеющим. И не только инструментом, но и информацией о целом спектре онтологий, на пересечении которых находится его самоактуализирующееся трансрациснальное Я.

Все более завоевывает признания точка зрения, согласно которой знания по способу укоренения подразделяются на «надличностные» и «личностные». Надличностное знание существует как объективная по отношению к отдельной личности система значений, объективированная в знаках и предметах человеческой культуры (119, 54). Личностное знание укоренено в структуре Я и составляет неотъемлемый элемент духовной жизни индивида, «Живое знание, носителем которого являются люди, — пишет В.А. Героименко, — это прежде всего личностное знание, которое включает неявные компоненты, невыразимые с помощью общезначимых логико-вербальных форм» (51, 84).

В целостном акте актуализации ментальность субъекта оказывается тем «черным ящиком», в котором «проявляются» высшие смыслы родовой экзистенции. «Личностный коэффициент, — считает М. Полани, — служит соединением субъективности и объективности» (131, 39). Субъективное им понимается как имманентная активность субъекта, проявляемая в виде скрытых, неявных внутренних сил, а объективное ограничено межличностным; эксплицитно выраженным знанием, имеющим формализованную структуру.

Однако недостаточно «эвалюативные знания» квалифицировать в качестве «личностного знания». Личностным знанием могут быть и интериоризованные формы надличностного знания. Неявые эвалюативые знания — это личностные знания в ценностной упаковке, поддающиеся частичному распаковыванию лишь в рамках целостного процесса самоактуализации индивидов друг в друге. И еще одно замечание: эта форма знания относится не ко всей реальности, а лишь к тому ее слою, который образован межсубъектным взаимодействием. Конечно, необходимо создавать эпистемологию, центром которой будет личность, однако необходимо более четко представлять, какую форму реальности она будет воспроизводить. В конце концов и крайний гносеологизм позитивистского толка вполне уместен и продуктивен, если его принципы применяются для познания десубъективированной реальности, каковой является «природная необходимость».

Наиболее полно принципы антропологической формы познания мы находим в одном из фрагментов «Столпа» П.А. Флоренского, который мы вынуждены воспроизвести полностью, так как он является весьма важным отправным моментом для дальнейшего анализа специфики гуманитарной формы рефлексии. «Рассматриваемое внутри меня (по модусу «Я») «в себе», или, точнее, «о себе», это вхождение есть познание; «для другого» (по модусу «Ты») оно — любовь; и, наконец, «для меня» как объективировавшееся и предметное (т.е. рассматриваемое по модусу «Он»), оно есть красота, — пишет П.А. Флоренский, — Другими словами, мое познание Бога, воспринимаемое во мне другим, есть любовь к воспринимающему; предметно же созерцаемая, — третьим — любовь к другому есть красота. То, что для субъекта знание есть истина, то для объекта его есть любовь к нему, а для созерцающего познание (познание субъектом объекта) — красота. «Истина», «Добро» и «Красота» — это метафизическая триада есть не три разных начала, а одно. Это — одна и та же духовная жизнь, но под разными углами зрения рассматриваемая. Духовная жизнь, как из Я исходящая, в Я свое средоточие имеющая — есть Истина. Воспринимаемая как непосредственное действие другого — она есть Добро. Предметно же созерцаемая третьим, как во-вне лучащаяся — Красота» (177, 74-75).

В этом фрагменте дана квинтэссенция антропологизма, опирающегося на синтез гносеологии, этики и эстетики, укорененный в универсум межсубъектных связей и отношений. Для нашего исследования очень важным является то, что П.А. Флоренский рассматривает Истину как органический «сплав» познания и добродеяния. Такой же точки зрения придерживался и В.С. Соловьев, который писал: «Нравственное добро определяется по разуму как правда (в широком смысле), или как должное отношение ко всему» (151, 1, 205). В рамках гносеологии, считал он, «добро» существует как «правда» (151, 1 203).

И это не случайные высказывания В.С. Соловьева и П.А. Флоренского, а важнейшие антропологические основоположения древнерусской этики и гносеологии. В отличие от западной культурной традиции в сфере познавательной деятельности, древнерусская познавательная практика была менее сциентизированной, если можно так выразиться, более что ли эпистемологизированной, нравственной. Под нравственной истиной в живом великорусском языке подразумевалась истина противоположная рассудочному постижению, именуемая правдой. «Истина, — читаем в словаре В. Даля, — противоположна лжи; все, что верно, подлинно, точно, справедливо, что есть; ныне слову этому отвечает и правда, хотя вернее будет понимать под словом правда: правдивость, справедливость, правосудие, правота. Истина от земли — достояние разума человека, а правда с небес — стар благодати. Истина относится к уму и разуму; а добро или благо к любви и воле» (63, 2, 60). И далее: «Правда есть истина во образе, во благе; правосудие, справедливость» (63, 3, 379).

Голая истина отражает факты отчуждения и самоотчуждения человека от космических и родовых сущностных сил и находится в общем русле процесса десубъективирования и объективирования субъекта. Правда отличается от нее тем, что находится в русле процесса субъективирования и деобъективирования объекта и выражает факты, отражающие момент универсальности и целостности Человека. Истина сциентистского толка отражает законосообразность человеческого поведения в условиях действия законов «естественной необходимости», правда выражает адекватность человеческих поступков нравственным основоположениям, лежащим в основании добродеяния. Если мистическое постижение базируется на императиве «знание ради свободы», то антропологическое познание основывается на принципе «знание ради добра».

Если «голая истина» гносеологична, то правда эпистемологична и отличается от нее тем, что добывается не внешним познанием, а внутренним пониманием. Если истина является ключевой ценностью познания, считает В.Н. Сагатовский, так как представляет собой адекватное отражение объекта то правда является ключевой ценностью понимания, так как выражает жизненные смыслы субъектов. Истина берется посредством моделирования, правда — силой сопереживания, вчуствования, эмпатии (142, 176).

Восхождение от низших рефлексивных форм к высшим есть восхождение от истины объекта к правде человека и откровению абсолюта. Если в космологии логос откровение абсолюта — это синтез свободы и истины, основанный на трансцендентном знании, то в антропологии правда — синтез добра и истины, опирающийся на эвалюативное знание. Не социальное познание, а личностное понимание составляет основу гуманитарной формы рефлексии. Как верно подметил А.Н. Щербаков, причина непонимания состоит в гипертрофии социального в человеке в ущерб родовому началу (198, 60).

Ведущей стороной процесса актуализации выступает морализация человека как представителя рода, что объективно конституирует этику в качестве замыкающей пирамиду системы антропологического знания. Если протоэтика вырастает из мистики, то этика — из мифа. Протоэтика как космология морали систематизирует протофеномены нравственности, интегрируемые парадигмой свободы, а этика — нравственные значения добродеяния человека как особого феномена. Подлинная этика должна мыслиться лишь в качестве ядра культуры и по своему статусу относиться не к социологической, а к антропологической системе знания. Этическая форма рефлексии — составная часть гуманитаристики, основывающейся на процессе распаковывания и систематизации неявных «эвалюативных знаний».

Способ, посредством которого этика осваивает нравственный мир родового человека как особой универсальной целостности, не сводим лишь к гуманитарной рефлексии, в него должна входить вся совокупность процедур, так или иначе связанных с процессом распаковывания ценностной формы семантического континуума, и прежде всего все виды актуализации Я в Ты. Подлинная мораль — это мораль родового человека, это совокупность общечеловеческих ценностей, которые «оживают» лишь в беспрерывном и бесконечном процессе очеловечения человека актуализацией родовых сущностных сил как «во-внутрь», так и «во-вне».

В отличие от антропологической формы морали, являющейся подлинной и безусловной человеческой нравственностью, социальная мораль — мораль условная и неподлинная, так как «нравственные интенции» в ней исходят не от человека, а от отчужденных от него социальных структур. «Нормативная мораль» или «постмораль», как было показано ранее, состоит из парадигмы долга и парадигмы блага, в их основе лежит социальное долженствование, векторы которого направлены либо от социума к индивиду, либо от индивида к социуму. Обе эти формулы («долг ради долга» и «благо ради блага») отражают репрессивный и отчужденный характер связи нецелостного человека со сверхцелостным социумом или наоборот. Обретя статус универсалий, первая максима становится заповедью бюрократической морали, вторая — морали корпоративной. Парадигмы долга и блага могут быть сбалансированы между собой либо механизмами культуры, способными подвести их под более общее гуманитарное основание, каким является парадигма добра, либо механизмами политики, то есть средствами «кнута и пряника».

Как мы выяснили ранее, социализация «во-вне» оперирует знаниями неявно содержащимися в нормах, то есть «прескриптивными знаниями», которые лежат в основании социетальной формы рефлексии. Эта форма рефлексии также является вненаучной в связи с тем, что оперирует неявными знаниями, истинность которых не может быть доказана чисто логическими средствами. Попытка онаучить социальное познание ни к чему хорошему привести не может, так как оно имеет свои особые процедуры добывания истины. Социальное бытие — особая онтология, в основании которой лежат не законы естественной необходимости, а законы социальной целесообразности, наиболее концентрированно выраженные в нормах долженствования. Попытка представить общественное развитие в качестве «естественно-исторического процесса», то есть процесса, внутренние механизмы которого почти ничем не отличаются от так называемых объективных законов необходимости, оказалась не только непродуктивной в собственно научном плане, но и весьма опасным заблуждением, питающим собой различные социальные утопии.

Истина в социальном познании не покоится на чистом научном знании, она есть производная от социального долженствования и по своей сути может быть только прескриптивной, предписательной, также как истина в гуманитарном познании — эвалюативной, а в трансцендентом — символической. Если истина в космологии — это синтез свободы и трансцендентного знания, а в антропологии — синтез добра и эвалюативного знания, то в социологии она есть синтез долга и прескриптивного знания. Одномерной истина предстает лишь в сфере собственно научного знания, дескриптивного знания, репрезентирующего собой объективные законы естественной необходимости. И это потому, что в природном универсуме человек присутствует лишь своей объективированной формой.

Натуралистическая форма рефлексии укоренена в особом природном объекте, каким является «гносеологический субъект». Видимо, можно предположить, что если свобода укоренена в «плюс-бесконечность», то явные знания — в бесконечность со знаком минус, что свидетельствует об абсолютной деперсонифицированности так называемой объективной реальности, которой противостоит гносеологический субъект. Это самый низший структурный уровень мира, моральная сущность которого приближается к нулевому значению. Можно сказать, что природа — это «гносеологическое инобытие космоса» — чистый «объект» познания чистого гносеологического субъекта.

Длительное время на протяжении своей истории человек осознавал себя либо частью Космоса, либо частью Рода, либо частью Социума и лишь сравнительно недавно — частью Природы. Это существенное изменение в самосознании человека М.К. Мамардашвили афористически представил в таком виде. Человеку «надоело» все время обнаруживать в предметном мире, как в зеркалах, свое собственное отражение. Он решил подглядеть, каким мир является без него, как он выглядит «на самом деле». И тогда с бесчисленного ряда зеркал слетела амальгама, и мир стал прозрачным для познающего разума. Сквозь прозрачное стекло он вдруг обнаружил нечто, что не есть он сам. Так появилась наука, конституировавшая человека в гносеологический субъект, а окружающий его мир — в объективную реальность, подчиняющуюся законам необходимости, не зависящим от его сознания.

Жесткая сциентисткая традиция привыкла рассматривать мир как нечто абсолютно и объективно противостоящее в акте познания нейтральному гносеологическому субъекту. Она выносит за рамки познания самого человека как микрокосма, тождественного макрокосму, его родовую определенность, то есть самые сложные онтологические слои бытия.

Мы можем говорить о положительном значении категории «тотальность» применительно к развивающемуся и функционирующему природному универсуму в том плане, что законы естественной необходимости действительно непреложны и объективны в тех онтологиях, в которых субъект оказывается полностью десубъективированным. В природном бытии человек укоренен своей натуральной витальностью и способен противополагать ему себя лишь в качестве «нульсубъективности», «гносеологического субъекта». Природный универсум подчиняется имманентным законам естественной необходимости, которые равнозначны и равноценны в своих «требованиях» по отношению к любым «природным объектам» и в их числе «особому природному объекту, наделенному сознанием». Эти законы выступают предметностью для натуралистической формы рефлексии.

«Текстом», который «читает» гносеологический субъект в процессе «чистого познания», выступают морфологические структуры разнообразных природных объектов.

Дескриптивизация «вовне» — процесс означивания «дурной бесконечности» онтологических слоев природного универсума, вплоть до онтологии элементарнейших квантов пространства и времени. Характер дескриптивизации, осуществляемой гносеологическим субъектом, удачно схвачен в одном из фрагментов «Слова» Жан-Поль Сартра. Он пишет: «открыв мир в слове, я долго принимал слово за мир. Существовать — значило обладать утвержденным наименованием где-то на бесконечных таблицах слова; писать — значило высекать на них новые существа или — такова была самая упорная из моих иллюзий — ловить вещи живьем в капканы фраз: если я буду изобретательно пользоваться языком, объект запутается в знаках, я схвачу его» (145, 130). Основу дескриптивизации вовне составляют «слова-капканы», посредством которых гносеологический субъект «запутывает мир в знаках», и он предстает в качестве взаимо связных элементов Логики.

Тотальность процесса дескриптивизации заключается в тотальном познании природной сущности человека. Натуралистическая форма рефлексии есть инобытие «естественной интенции» объективных законов необходимости. В то же время она может рассматриваться и в качестве производной от социетальной формы рефлексии, так как используемые ею дескриптивные знания генетически восходят к неявным прескриптивным знаниям.

Истина в дескриптивизме в полном смысле слова «голая» и тем, собственно говоря, и отличается от более сложных истин имплицитно содержащихся в многомерных процессах, какими являются трансцендирование, актуализация и социализация. В отличие от них она рациональна и подчиняется законам как объективной, так и субъективной логики. Вненаучные формы знания — это знания об особых онтологиях, нежели природная. Человек — надприродное существо, надстраивающее своей экзистенцией над природным основанием сложную иерархию надприродных онтологий, по ступенькам которых он выходит за «верхнюю границу» космического универсума, созидая сверхонтологию — ноосферу.