Иезавель

Селия пришпорила свою андалузскую кобылу Инцитату, и лошадь затоптала слуг, отворивших ворота виллы Дозе Торрес. Высекая копытами искры, Инцитата поскакала по мостовой.

На головокружительной скорости Селия промчалась по извилистой горной дороге и оказалась в Долине ароматов. Она натянула поводья и обозрела свои владения, чтобы самолично убедиться в том, о чем сообщили ей слуги. Инцитата попятилась и фыркнула, недовольная тем, что ее остановили, но все же послушалась хозяйку.

Вот оно. Над горизонтом клубился вечный туман, но серые тучи поблескивали серебром.

Всходило солнце.

В любом другом месте это никого бы не удивило. Но в Маковом царстве Ада солнцу запрещено было всходить. На протяжении бессчетных тысячелетий владения Селии были погружены в сумерки. Их окутывала дымка, застилали туманы, и все это создавало парниковый эффект. Высокая влажность, вечная тень – здесь прекрасно чувствовали себя орхидеи. Они бы не вынесли прямых солнечных лучей.

Селия прищурилась, глядя на зарождающийся рассвет. Светило не показывалось на небе с тех пор, как после Великой войны Селия завладела этими пределами Ада.

Чем еще это могло быть, как не прелюдией к вторжению?

Пусть только попробуют. Они увидят, что Королеву Маков не застанешь врасплох.

Селия закрыла глаза и почувствовала на щеках тепло далекого солнца.

Предательски утешительным было это тепло. И близким. Солнце всходило за ближайшим холмом.

Селия простерла руку к своим джунглям. Лианы и деревья расступились. Инцитата поскакала рысью по образовавшейся тропе через густые заросли и вскоре поднялась вверх по склону холма.

Чувствуя тревогу свой госпожи, джунгли продемонстрировали ей свежие, только что распустившиеся цветы, окутанные облаками пыльцы и источавшие токсичный нектар. Они наполняли атмосферу ядовитыми ароматами.

На вершине холма Селия снова натянула поводья и придержала Инцитату. Местность, простиравшаяся перед ней, была ярче всего озарена восходящим солнцем. Здесь не росло ничего, кроме единственного адского спирального дерева.

Селия прикусила губу, пораженная тем, что свет добрался сюда. Хотя, конечно, это наверняка связано с двойняшками Пост, а именно с Элиотом.

Адские спиральные деревья в ее владениях были предназначены для тех, кто особенно раздражал Селию. Стоило закопать в землю воронкообразное зернышко, и дерево быстро вырастало вокруг своей жертвы. Оно питалось страданиями, оно обвивало руки и ноги, гладило, обволакивало, тянуло и растягивало, и в конце концов того, кто находился в плену у этого растения, уже невозможно было узнать… по крайней мере, несчастный переставал походить на человека. После того как дерево вырастало полностью, в его объятиях оставался мешок плоти, порванных сухожилий и превращенных в пыль костей.[102]

Внутри ветвей этого дерева, сжатая с такой силой, что едва могла дышать, находилась смертная, которую некогда звали Джулией Маркс, – вернее, то, что от нее осталось.

Между корявыми сучьями сверкнул голубой глаз.

– Да восславят все Повелительницу Боли, – произнесла Джулия и рассмеялась.

Это был дерзкий смех – или смех той, которая полностью утратила рассудок.

В обычных обстоятельствах за такую неслыханную наглость Селия сожгла бы и дерево, и того, кого обнимали его ветви. Но сейчас ей требовалось нечто большее, нежели немедленное удовлетворение злости..

Селия заставила себя остыть. Эта девчонка кое‑чего стоила. Мало кто был хоть на толику столь же храбр, как она.

– Приветствую тебя, пища червей, – сказала Селия.

– Чего ты хочешь?

– Ослабить твою боль.

– Эти слова я уже слышала, – прошептала Джулия. – Боль всегда возвращается. Какой смысл?

– Сейчас все иначе. Я предлагаю тебе путь к источнику твоих страданий. К юному маэстро Элиоту.

– К Элиоту? – Голос Джулии утратил дерзость. Она долго молчала, а потом прошептала: – Я его слышу. А ты слышишь? Он зовет меня.

Свет вокруг адского спирального дерева стал ярче, его листочки затрепетали.

Селия услышала пение далекой скрипки. Звуки – напряженные, полные тоски и желания – доносились из немыслимой дали. Та самая мелодия, которую Элиот сочинил для этой дерзкой девчонки, – сначала тихая и печальная, а потом становившаяся громче, наполнявшаяся жизнью и…

Солнце взошло.

… и надеждой.

Тучи рассеялись. Солнечный свет озарил вершину холма.

Тысячи лет эти земли не видели солнца, все крылатые создания испуганно взмыли в воздух, все ползучие твари поспешили спрятаться, сочные лианы завяли. От адского спирального дерева повалил пар, и оно треснуло, а потом с протяжным вздохом сбросило листву и умерло.

Губы Джулии Маркс тронула кривая улыбка. Ее искореженные пальцы потянулись к солнцу… к возлюбленному, к его музыке, победно звучащей над Долиной ароматов.

Селия, часто моргая, смотрела на чужеродное солнце, она пылала гневом: мальчишка дерзнул вторгнуться в ее владения. Но сама его способность сделать это произвела на Королеву Маков сильное впечатление.

Да, Элиот Пост наделен могущественной силой, но ему недостает опыта. Он только что выдал себя, проявив сентиментальность, а таких ошибок даже юный инфернал допускать не должен.

Солнце достигло полуденной яркости. Музыка звучала все громче, но вскоре начала затихать, а через некоторое время исчезла вдалеке.

Тучи затянули горизонт.

Солнце опустилось за холмы, небо потускнело. Джулия, прижавшись к стволу мертвого дерева, горько вздохнула. Ее кривая улыбка начала гаснуть.

– Ты только этого и хотела? – спросила Селия.

Улыбка Джулии исчезла окончательно.

– Не говори со мной о нем. Я сделала свой выбор. Я выбрала Элиота. И он не забыл меня. У меня еще есть надежда.

Надежда в аду. Удивительно. И пугающе. Даже Селия не пытала своих подданных, наделяя их надеждой.

– Да, он не забыл тебя.

– Представляю, как это злит тебя, – процедила сквозь зубы Джулия, – то, что он вот так пришел ко мне.

Селия даже пожалела бы эту девчонку, если бы она не была ей нужна. Слепая вера во все времена балансировала на лезвии бритвы, и ее так легко было сбросить в пропасть несколькими правильно подобранными словами.

– Я слышала музыку, да, – отозвалась Селия. – И я видела солнце. Недолго. Но разве было что‑то еще? Разве он пришел сам? Да и для тебя ли он играл?

– Да, для меня! И однажды он придет.

Правда, в голосе девчонки прозвучало сомнение, а это означало, что Джулия Маркс – не полная идиотка.

– Конечно придет. Как все мужчины. Ведь они всегда спешат на помощь любимым. Разве не так поступали с тобой все твои мужчины? Даже после того, как ты их бросала?

Джулия молчала.

– Не сомневаюсь: он ценит твое благородство. Уверена: он каждый день будет петь тебе серенады. В конце концов, что может отвлечь влюбленного парня? Уж конечно, не другая женщина.

– Ты лжешь. – Губы Джулии задрожали.

– Я лгу тебе только правдой, детка.

Джулия Маркс знала, каковы мужчины. Она понимала, что даже галантный Элиот Пост не останется таким навсегда. Время от времени он будет играть для нее, но его страсть со временем остынет, станет воспоминанием, а потом он пойдет по жизни дальше, как все мужчины.

И тогда Джулия снова останется одна, и ее наполненное надеждой сердце разобьется, развалится на части, как и ее тело.

Слезы потекли по черному стволу адского дерева.

Селия прикоснулась к стволу кончиком пальца и поднесла палец к губам. Она ощутила вкус тоски.

– Возможно, для тебя еще не все потеряно.

Джулия поморгала, чтобы высушить слезы, и подозрительно прищурилась.

– Внимание мужчины простирается исключительно на длину его рук, поэтому ты должна быть рядом с ним, – продолжала Селия.

Джулия закрыла глаза.

– Уходи, – прошептала она. – Я… я больше не могу.

– Ты меня не поняла. Я пришла, чтобы предложить тебе новую сделку.

– Такую, как раньше? – возмущенно спросила Джулия.

– Раньше мои условия были слишком мягкими. Дважды я таких ошибок не совершаю. На этот раз я не стану с тобой торговаться и оговаривать условия. Ты должна стать моим творением и будешь принадлежать мне целиком – не только твоя душа, но и твое сердце, твой разум. Вся ты.

Джулия задумалась.

Селия восхищалась ее упрямством. После той боли, какую девчонка испытала, сдавленная адским деревом, она еще раздумывала! Многообещающе.

– И я покину Ад? Я вернусь к нему?

– Ад навсегда останется твоим домом, а я буду посылать тебя, куда пожелаю. Но поскольку Элиот Пост станет твоей главной обязанностью, ты, безусловно, будешь с ним видеться.

Джулия, все еще не свободная от ствола дерева, обвившего ее кольцами, попыталась вырваться. Какой‑то инстинкт побуждал ее попытаться уйти от неизбежного. Надежда до сих пор отравляла ее.

Но через некоторое время она перестала вырываться. Прошло еще несколько минут, и наконец Джулия прошептала:

– Я сделаю это. Все, что у меня есть… забирай.

– Даже надежду? – шепотом спросила Селия.

– От нее так больно, – судорожно вздохнула Джулия. – Да.

– Ты должна стать моей рабыней. Моей игрушкой, если я пожелаю. А если понадобится – моим орудием разрушения.

– Да.

– Договор о беспрекословном рабстве нерушим. Стоит тебе согласиться – и ты станешь моей навсегда. Но ты снова увидишься с Элиотом, обещаю.

– Да, – прошептала Джулия так тихо, что Селия едва расслышала.

– Да будет так.

Селия прикоснулась к адскому спиральному дереву. Мертвая древесина треснула и рассыпалась. К ногам Селии упала кучка кожи и сломанных костей – все, что некогда было Джулией Маркс.

Инцитата фыркнула и попятилась. Чуткий нюх лошади был оскорблен.

Селия спешилась и опустилась на колени – так, чтобы ее тень упала на останки Джулии, заслонила их даже от сумеречного света. Тень превратилась в непроницаемый мрак.

Она сняла длинные перчатки для верховой езды и прикоснулась к праху Джулии. Полуразрушенное тело девушки дрогнуло, но слишком поздно.

Селия начала шептать древние слова… слова, которых она не произносила с того давнего дня, когда сделала то же самое для Уракабарамееля… Она и не думала, что когда‑нибудь вновь произнесет их.

Она прикоснулась ногтем к ладони левой руки и пронзила кожу. Единственная капля ее драгоценной крови выступила на ладони. Но кровь не капала. Она была настолько наполнена жизнью и могуществом, что не желала расставаться с Селией.

Прикоснувшись окровавленной ладонью к изуродованному праху Джулии, Селия продолжала нараспев произносить древнее заклинание. Черно‑зеленая капля превратилась в слизь, и эта слизь растеклась по останкам Джулии. Она выжгла всю гниль, заполнила все вмятины, все дефекты.

Джулия Маркс закричала.

Она кричала в последний раз.

Плоть и кости восстановились. Тени закрыли содрогающееся тело.

Селия расстегнула блузку и вынула из пупка изумруд. Кончиком ногтя она сняла с камня тончайшую чешуйку – так снимают верхнюю карту колоды.

Потом она наклонилась, подняла вялую руку Джулии и силой вдавила кусочек изумруда в ее ладонь.

Джулия начала вырываться, она хватала Селию за руки, но безуспешно.

Изумруд закрепился в ее ладони, пустил корни. Теперь он будет знаком, клеймом, показывающим, что она – собственность клана Селии. Это также был дар силы – смертельно опасной, страшной силы. Изумруд делал Джулию одной из инферналов.

– Восстань из праха, – приказала Селия.

Тень, лежавшая у ее ног, повиновалась.

На ней был плащ с капюшоном из черного бархата, с вышивкой из лиан и черных орхидей по полам и подолу. Та, которую скрывал этот плащ, была наделена безупречно чистой, снежно‑белой кожей. Этой кожи никогда не касалось солнце, поэтому сквозь нее просвечивали зелено‑голубые вены. Крепкое сложение не отвлекало от ее зрелой женственности. Ее ногти были кроваво‑красными и острыми. Волосы отливали платиновым блеском и курчавились – в честь адского спирального дерева, пленницей которого она была совсем недавно. Ее глаза стали изумрудно‑зелеными, а взгляд таким пронзительным, что перед ней не устоял бы ни один мужчина. Фантастическая красавица!

Сердце Селии кольнула зависть, но она тут же вспомнила о том, что перед ней – ее творение.

– Ты больше не Джулия Маркс, – объявила Селия. – Ты возродилась, ты агент инферналов, и с этих пор все будут называть тебя Иезавель.[103]

Иезавель упала ниц перед Селией.

– Повелевай твоей жалкой рабыней, госпожа.

Селия прикоснулась рукой к голове Иезавели. Она могла приласкать ее, а могла ударить лицом о камни, если бы пожелала.

– Встань, – прошептала Селия. – Нам пора в гости.

Обмен

Луи стоял на верхней палубе, на носу принадлежащего ему восьмисотфутового роскошного океанского лайнера «Тщеславный».[104]Над Индийским океаном только что село солнце, в кильватерной волне резвились дельфины.

Торжество в честь возвращения Луи началось днем раньше в Шанхае, и пока признаков усталости у гостей не наблюдалось. Напротив, праздник был в самом разгаре и превратился в восхитительный плавучий фестиваль пьянства и чревоугодия.

Между тем Луи только что передали, что совет директоров готов устроить срочное совещание на борту его корабля.

Луи покачал в руке стакан с «Кровавой Мэри». Он уже был изрядно пьян, а тут совет неожиданно обрушил на него такую высокую «честь». Это напомнило ему, что среди его сородичей ослабление умственных способностей обычно предвещало скорую гибель.

Следовательно… с этого мгновения он должен стать трезвым.

Луи повернулся лицом к дверям просторного бального зала и стал смотреть на своих кузенов и кузин, которые танцевали и пили его дорогущее шампанское и коньяк. Только что вертолетом на борт корабля доставили новый фарфоровый сервиз. Предыдущий – весь, до последней тарелки – был перебит несколько часов назад во время бурного греческого танца.

В былые времена он бы к ним присоединился, но теперь все это казалось ему бессмысленным. Его гостей интересовало только одно: то, что Беал лишился власти. И никто пока даже не поздравил Луи с возвращением.

Что ж, его счастливые и пьяные кузены и кузины имели полное право совершать ошибки, а он имел полное право этими ошибками воспользоваться.

Луи заметил Мульцибера около буфетной стойки. Тот тыкал пальцами в маленькие сэндвичи, но есть их не собирался.

Луи помахал рукой старому скряге.

Мульцибер удивил его тем, что улыбнулся в ответ.

В прежние времена он бы скорее вогнал в спину Луи кинжал.

Гибель Беала, по всей видимости, обрадовала всех. В конце концов, что могло быть веселее, чем драка за огрызки власти прежнего председателя совета?

Вот только драться было не за что.

Сила Беала теперь текла в жилах Луи – это стало венцом хитроумнейшего плана, выполняя который Луи использовал своих детей в качестве приманки. Что бы сделали его родственнички, если бы узнали об этом? Разорвали бы его на куски из зависти? Или стали бы аплодировать его дерзости?

Луи сжал кулаки. Да, сила Беала перешла к нему, но не целиком. Часть ее ушла в эфир. Такие мизерные потери силы при переносе были вполне обычным явлением.

Но при этом присутствовали Элиот и Фиона, поэтому они впитали какие‑то частицы души Беала. В будущем это могло осложнить жизнь Луи.

На палубу, сильно шатаясь, вышел Оз и привалился к поручню рядом с Луи. От него несло винным перегаром.

– Пребываешь в глубокой задумчивости, о славная Утренняя Звезда?

Лицо Оза было покрыто кружевной повязкой. На нем был костюм французского вельможи семнадцатого века с гофрированным воротником и парчовым жилетом, дополненный серебряными лосинами и ботинками на платформе, словно позаимствованными из гардероба какой‑нибудь рок‑звезды.

По сравнению с ним Луи выглядел резко консервативно в костюме от Армани и сорочке с бриллиантовыми запонками.

– И как только можно ясно мыслить, когда столько пьешь? – махнул Луи в сторону бушующей в зале вечеринки.

– Есть еще повод для праздника, о котором ты не знаешь, – пьяно выговорил Оз. – Наша новостная группа только что получила преинтересное сообщение.

Он протянул Луи портативный компьютер, заляпанный черной икрой.

В нижней части дисплея бежали строчки, содержащие информацию о биржевых ценах. А в самом центре экрана красовалось набранное крупным шрифтом сообщение:

«СРОЧНО. Всем, кого это касается. Narro, audio, perceptum. Это легальное оповещение об изменении статуса. Сенат Лиги бессмертных объявляет о том, что мисс Фиона Пейдж Пост принята в орден Небесной Розы. Маэстро Элиот Захария Пост принят в Братство бессмертных героев. Вышеупомянутые изменения вступают в силу немедленно и являются необратимыми. Возрадуемся этим славным событиям! В соответствии с Pactum Pax Immortalis никакие внешние силы не могут вмешиваться в правовые, социальные и политические дела вышеупомянутых субъектов, которые теперь защищены юрисдикцией и покровительством…»

– Слушай, ты не думаешь, что Лига просто обнаглела? – заплетающимся языком выговорил Оз.

Луи не знал, что сказать, поэтому ограничился защитной улыбкой.

– А ты ожидал чего‑нибудь другого?

Оз сдвинул брови. Смысл этого ответа вопросом на вопрос не совсем до него дошел. Он явно явился, чтобы выудить у Луи информацию, а тот сделал вид, будто ему известно абсолютно все о его отпрысках.

– Тут сказано, что девчонка на самом деле дралась с Беалом…

Оз вдруг умолк и осунулся. Его что‑то отвлекло. Луи обернулся и увидел Абигайль, решительным шагом направившуюся к ним.

Итак, совет наконец решил перейти к делам, и, судя по выражению лица Абигайль, ничего хорошего Озу это не сулило. Неужто первым пунктом повестки дня станет исключение Оза из совета? Зря он напился. Теперь его место в совете запросто могут предложить Луи.

Оз вылил остатки шампанского за борт.

– Извини, кузен. Я как бы это… ничего не пил.

– Абигайль, – проговорил Луи и раскинул руки, что выглядело как приветствие и одновременно – как заверение в том, что у него нет желания вступать в схватку.

На Абигайль был наряд из золотых шнурков, обвивавших ее стройную белокожую фигурку. Шнурки подрагивали, словно живые. На плечах Абигайль сидели скарабеи размером с бейсбольный мяч. Жуки агрессивно направили усики на Луи.

Абигайль ответила ему по‑детски невинной улыбкой. Он знал: эта улыбка может означать что угодно – от радости встречи… до прелюдии к предательскому укусу.

Но к великому облегчению Луи, Абигайль просто протянула ему руку для поцелуя.

Со стороны любого другого инфернала это выглядело бы откровенным заигрыванием, но отказывать Разрушительнице было опасно (могло пролиться слишком много крови), поэтому Луи взял ее крошечную руку и исключительно по‑джентльменски поцеловал.

– Бродяга, – прошептала она, слегка порозовев. – Как я скучала по тебе. Мы должны наверстать упущенное.

– Должны, – выдохнул Луи, чувствуя, как ускоряется его пульс.

Он заставил себя успокоиться. Союз с милашкой Абби был опасен при любых обстоятельствах, но сейчас опасность удваивалась, поскольку в данный момент он не разобрался в политике совета. До тех пор пока он не поймет ее лучше, подобные союзы могли оказаться опаснее, чем обычно.

– Ты слышала новость? – сменил тему Луи.

Улыбка Абигайль слегка потускнела. Она вздохнула.

– О да… Ты об этом. Весь совет напился. Такая ирония.

– Именно, – кивнул Луи и попытался выудить у Абигайль подробности. – Лига объявила двойняшек своими. Привязала их к себе юридически. Как будто это что‑то значит.

Корабль накренился и закачался, хотя на океане царил абсолютный штиль.

Луи обернулся и понял, в чем дело: от накрытых фуршетных столиков к ним шагал Лев.

Увидев его, Абигайль нахмурилась и небрежным жестом посоветовала ему уйти, но Лев это пожелание проигнорировал.

– Луи! – Лев обхватил его могучей ручищей. – Как же я рад снова видеть тебя, приятель!

Луи всеми силами постарался не морщиться. Сегодня Лев не нацепил на толстую, как у моржа, шею многочисленные украшения, но на нем был тот самый белый полиэстеровый свитер, в котором Луи видел его в последний раз, шестнадцать лет назад. Судя по запаху, свитер с тех самых пор не стирали.

Лев принес серебряное блюдо с холодными закусками и дымящимся мясом. Он запихал в рот закуску, но потом вспомнил о хороших манерах и протянул поднос Абигайль.

Она кончиками ногтей отцепила маленький кусочек мяса, повертела в пальцах, понюхала.

– Немного жестковато. Что за зверь?

– Наш бывший председатель совета, – ухмыльнулся Лев, продолжая жевать.

Он протянул поднос Луи.

Луи поднял руку в знак отказа.

– Благодарю, но я ем только тех, кого люблю.

– Как хочешь, – пожал плечами Лев. – Вы насчет Лиги болтаете? Похоже, они просто помогли нам уяснить то, что мы хотели узнать.

– Согласна, – сказала Абигайль негромко. – Детишки прикончили Беала, а теперь их официально объявили бессмертными? Какие еще нужны доказательства того, что Лига способна нарушить мирный договор?

Двойная наследственность.

Вот о чем они говорили. Как глупо было со стороны Луи не обратить на это внимание раньше. Теперь он понимал, почему все так интересовались детьми. Его сородичи собирались использовать Элиота и Фиону для атаки на Лигу – и, возможно, не только для этого.

Далеко не только для этого.

Он должен был самым тщательным образом продумать все варианты и то, как лучше воспользоваться ими для себя.

Подошел Ашмед, обнял Абби за талию.

Луи так глубоко задумался, что не заметил приближения Ашмеда. Архитектор Зла был одет в темно‑серый костюм и рубашку с блестящим серебристым галстуком. Такой наряд казался слишком деловым для вечеринки, но идеально подходил для придания его носителю авторитета на деловом заседании.

Впрочем, Ашмед всегда придерживался стиля и одевался со вкусом. А еще он всегда был осторожен и держался немного поодаль от центра власти, и потому у него было не так много врагов. Сейчас он вполне мог занять пост председателя совета, если, конечно, захочет.

– Луи, – произнес Ашмед и пожал руку Луи прежде, чем тот успел ее отдернуть. Рукопожатие было коротким, но Ашмед ухитрился вложить в него силу и превосходство. Он кивнул Льву.

Луи продолжал улыбаться, но его мозг заработал на бешеной скорости.

Какие они все дружелюбные. И как все это неправильно. По идее, к этому моменту кто‑то с кем‑то уже должен был сцепиться. Может быть, желание начать войну и приступить к тотальному разрушению способствовало примирению кланов?

Изменения просто витали в воздухе: возможно, всеми владело предчувствие конца старого мира и начала нового. И почему‑то от этого ощущения Луи стало не по себе.

– Мы готовы начать заседание совета, – сказал Ашмед. – Луи, я бы хотел, чтобы ты к нам присоединился.

– Конечно.

Абигайль и Лев понимающе переглянулись.

– Я, пожалуй, прихвачу еще еды и спиртного, – пробормотал Лев. – А то пока вы болтаете, можно с голоду помереть.

Он поспешил к фуршетным столикам.

Абигайль улыбнулась Луи, изящно отстранила руку Ашмеда и удалилась.

Луи хотел было последовать за ней, но Ашмед удержал его, положив руку на плечо.

– Минутку, кузен, – прошептал он. – Тут кое‑кто желает перемолвиться с тобой словечком.

Он указал на занавешенную беседку, стоявшую по другую сторону от бассейна олимпийских размеров.

– Будь осторожен, – напутствовал Ашмед Луи.

Луи испытал облегчение. Он ждал хоть какой‑то конфронтации. Непривычно было провести столько времени среди сородичей и не увидеть ни одной пролитой капли крови. Так что он направился к очевидной западне с огромным желанием – проверить себя.

Он был готов к подобной встрече. Вооружен, защищен – и не его ли именовали Мастером Обмана? Великим Шарлатаном?

По палубе, выложенной тиковыми досками, Луи направился к беседке. С каждым шагом его уверенность возрастала.

Пусть поджидающий его агрессор только попробует открыть боевые действия. Луи рассмеялся, невероятно довольный собой.

Но в трех шагах от чуть приоткрытых штор, закрывавших вход в беседку, он замедлил шаг, уловив сильнейший запах ванили и маков.

На пороге беседки возникла соблазнительная фигура Селии.

– Входи. Нам нужно обсудить одно дело, – проговорила она. В ее голосе звучала холодная угроза.

Их кое‑что связывало: тысячелетний роман, приправленный кровью и откровенной враждой. Прежде чем Луи познал истинную любовь, они с Селией кружили по вечной орбите ненависти и страсти.

Селия была одной из тех, кто мог его удивить. Луи следовало ожидать, что ему предстоит встреча с ней: причин для вендетты у Селии имелось больше, чем у всех прочих. Он ведь убил ее драгоценного Ури.

Ну что ж, хотя бы скучать не придется.

Луи глубоко вздохнул и вошел в беседку.

Зеленая бархатная штора закрылась за ним. На столике, накрытом красной льняной скатертью, стоял серебряный канделябр с шестью свечами.

Селия стояла по другую сторону стола, а рядом с ней – девушка‑служанка. Кружевной наряд Королевы Маков походил одновременно и на свадебное платье, и на ночную сорочку. Но выглядела она весьма соблазнительно. Служанка была в черном, ее одежды контрастировали с бледной кожей и светлыми, отливавшими платиной, курчавыми волосами.

Ни на полу беседки, ни на шторах Луи не заметил рун. Не почувствовал также, что кто‑то скрывается в тени. Но что еще могла задумать Селия, кроме ловушки?

А ее служанка была хороша. Просто дивно хороша. Прелестных блондинок Селия обычно в служанках не держала, и к тому же красота этой девушки казалась слишком идеальной для простой смертной. Может быть, она и есть ловушка?

Луи явно видел служанку раньше, но никак не мог вспомнить, где и когда. Он едва заметно наклонил руку с клановым перстнем и направил алмазный кабошон на лицо девушки, чтобы изучить его потом.

Луи отвесил Королеве Маков легкий, чуть заметный поклон. Не из неуважения, а скорее потому, что не хотел расслабляться.

– Разрушай все, к чему прикасаешься, – проговорил Луи.

– Ложь и привет тебе, кузен, – парировала Селия.

Под столом что‑то зашуршало.

Луи улыбнулся, но насторожился. Его левая рука коснулась ножен, в которых лежал Салицеран.

– Не будем медлить, – прищурившись, проговорила Селия. – Моя кровь вскипает при одном только взгляде на тебя, Луи.

Что он мог сказать, чтобы не спровоцировать ее? Глупо было бы отрицать, что он убил Ури.

– Он умер достойно, – просто сказал Луи.

Это было близко к правде.

Ури погиб, пытаясь от имени Селии склонить Луи к двойной сделке. О какой еще смерти мог мечтать этот гигантский щенок?

Селия вздохнула и, похоже, немного расслабилась.

– Иезавель, покажи нашему кузену, что мы ему принесли, – кивнула она служанке.

Девушка вытащила из‑под стола пластмассовый контейнер для перевозки животных. В полумраке сверкнули золотые глаза и уставились на Луи.

– У тебя есть кое‑что мое, – сказала Селия. – И я хочу, чтобы ты вернул мне это.

Конечно же, она имела в виду Салицеран, оружие, способное убить и инфернала, и бессмертного. Но какие бы ужасы ни скрывались внутри клетки, Луи ни за что не желал по доброй воле расставаться с легендарным кинжалом. Неужели Селия считала его глупцом?

Она провела по крышке контейнера кончиком длинного ногтя. Послышался противный, скрежещущий звук. Тот, кто сидел в клетке, издал жалобный вопль.

– Когда ты покинул нас, – сказала Селия, злорадно усмехаясь, – я взяла на себя заботы о твоей зверушке.

Она повернула контейнер дверцей к Луи.

В контейнере сидел здоровенный черный кот. Он шипел и брызгал слюной, он так распушился, что невозможно было понять, где заканчивалась его шерсть и начинается тень.

Амберфлаксус… Его кот.

Луи улыбнулся, чтобы скрыть охвативший его испуг. Амберфлаксус был единственным существом во всей Вселенной, которого он мог называть другом – пусть и с большой натяжкой. Он и представить не мог, что его кот уцелеет, переживет его падение в царство смертных.

– Я думала, не оставить ли его себе, – проворковала Селия. – Ты же знаешь – я обожаю кошек.

Кошек Селия обожала исключительно жареных, с гарниром.

– Что ж, – проговорил Луи, стараясь, чтобы его слова прозвучали как можно небрежнее. – Этого кота ты держать не захочешь. Он всюду гадит. Скребет мебель когтями. По вечерам его надо то и дело выводить на прогулку.

– Совсем как его хозяина. Клинок, Луи! Положи его на стол, давай поменяемся.

Она хотела прямого обмена?

Что ж, значит, расчетливая Селия была не так уж непогрешима. Она понятия не имела о том, что собой представляет этот кот и на что он способен.

Луи испустил долгий притворный вздох.

Старательно разыгрывая нежелание расставаться с кинжалом, он положил его на стол рядом с клеткой. Придерживая одной рукой рукоятку Салицерана, открыл дверцу, сунул руку в контейнер и вытащил ощетинившегося Амберфлаксуса.

Кот зарычал, вцепился когтями в руку Луи и прижал уши к голове.

Луи погладил кота, а тот мстительно укусил его.

– Ну, ну… – попытался успокоить его хозяин. – Вот так, вот так…

Селия вынула Салицеран из ножен, придирчиво осмотрела лезвие, убрала в ножны и спрятала.

– Никаких угроз? – осведомился Луи. – Никаких предупреждений типа «не попадайся на моем пути»? Ты даже не попытаешься пронзить мое сердце?

– Я и не знала, что оно у тебя осталось. Нет, никаких угроз и никакого насилия. Нам еще предстоит посетить заседание совета, а потом мы будем долго‑долго танцевать, пока не закончится наша музыка.

Луи не понравилось это заявление. У Селии явно имелись какие‑то планы насчет него. У нее всегда были такие планы. Он решил при первой же возможности официально дать обет безбрачия. Возможно, ему даже стоило стать евнухом.

– С нетерпением жду этого. – Луи поклонился Селии – на этот раз более низко и церемонно.

Амберфлаксус попытался вырваться, но Луи крепко держал его.

Служанка раздвинула шторы. Они с госпожой вышли из беседки и оставили Луи наедине с его любимцем.

Он погладил кота по голове, и Амберфлаксус наконец успокоился… правда, он все равно цепко держался когтями за рукав смокинга Луи.

– Гадкий зверь, – сказал Луи и хорошенько встряхнул кота. – Прекрати. У меня куча семейных дел.

Кот замер.

Собственно, почему Луи до сих пор волновали семейные дела? Порой ему хотелось последовать примеру Сатаны, которому все так надоело, что он навсегда покинул инфернальное семейство.

Но все же… Разве не существовало что‑то, к чему он до сих пор испытывал привязанность? Когда‑то он любил, по‑настоящему любил, женщину, которая была его ровней. Теперь она его ненавидела, но какое это имело значение? Луи доказал, что любовь возможна даже для такого, как он. Неужели молния сможет ударить дважды в одно и то же место?

А еще… Еще у него были дети.

Луи вышел из беседки. Стараясь не замечать буйного веселья кузенов и кузин, он смотрел на звезды, загорающиеся в ночном небе над океаном.

Любил ли он Фиону и Элиота? Он уже начал забывать о том, какие чувства владели им, когда он, простой смертный, смотрел на них, идущих по утрам на работу. Возможно, такие эмоции он мог испытывать только в обличье бомжа, от которого несет мочой.

Разве он не подверг их смертельному риску ради того, чтобы завладеть силой Беала? Разве не использовал собственного сына как приманку? Разве так должен вести себя любящий отец?

Или все это было отчаянной попыткой воссоединиться с семьей, с настоящей семьей… и спасти их всех?

Но любил ли он их? Знал ли он вообще, что означает это слово? Или к Фионе и Элиоту его влекли только их таланты, их невероятная сила?

Любовь и желание использовать… могут ли они существовать одновременно?

Луи нахмурился и перестал гладить Амберфлаксуса.

Кот боднул макушкой его руку и замурлыкал.

Для всего остального мира Луи мог оставаться Великим Обманщиком, но самому себе он лгать не мог, и, возможно, это было самой большой его слабостью. Выбор неизбежен. В один прекрасный день ему придется выбирать между любовью к Элиоту и Фионе и использованием их для обретения полной власти над инфернальными кланами.

Но прямо сейчас ему ничего не нужно было решать.

Луи подошел к столику, на котором стоял серебряный поднос с бокалами, наполненными искрящимся шампанским. Он приветственно поднял бокал и попросил у своей звезды – Венеры, взошедшей над потемневшим горизонтом, чтобы его сын и дочь были счастливы, хотя бы какое‑то время.

Пусть наслаждаются радостями жизни… пока Ад не вырвется на волю.