Наше детское одеяльце

Вот откуда приходят плюшевые мишки и детские спасительные одеяльца. Когда мы становимся чуть постарше, между двумя и шестью годами, нас заставляют отказаться от иллюзии, что наша мама находится в нашей единоличной собственности, и, по словам д-ра Хортона, мы часто выбираем яркую мягкую игрушку, мягкое одеяло или какой-либо другой объект подобного рода, чтобы он утешал нас и напоминал о наших крайне важных изначальных отношениях с ней. Заслуживает внимания то, что иногда мы избираем в особенные друзья «агрессивную» игрушку, вроде льва или тигра, или иногда заводим себе воображаемого друга, с которым можем разговаривать до бесконечности.

«Но какие бы объекты мы ни выбирали, – говорит д-р Хортон, – они представляют собой слабо замаскированные отображения наших ранних удовлетворяющих взаимоотношений. И все они помогают нам сделать переход от наших мам, представляющих собой весь наш мир, до жизни в мире во всей полноте».

Иногда более старшие дети могут выбирать себе в товарищи кукол-супергероев. А начиная с возраста 7 лет и до 13 «объектами-утешителями» могут служить коллекции таких вещей, как модели самолетов, банки из-под пива, солдатики и куклы. Они помогают нам почувствовать себя спокойнее, когда мы в страхе или в растерянности.

«Самое трудное и эмоционально бурное время – это период полового созревания, возраст от 15 до 25 лет, – говорит д-р Хортон. – Основная причина в том, что очень сложно подыскать себе объекты– утешители, заслуживающие доверия. Подростки могут впадать в депрессию или ярость. Они пытаются стать взрослыми, пытаются оторваться от своих родителей. Но они еще недостаточно созрели, чтобы установить взрослые взаимоотношения.

Фактически, пубертатный период – это отчаянный поиск утешения. Объекты, которые подростки использовали, когда были маленькими – куклы, мягкие игрушки, – теперь они сами же отвергают, как простую детскую дребедень. Поэтому иногда они обращаются к опасным вещам, таким как наркотики и алкоголь, которые могут привести к саморазрушению. А еще они обращаются к музыке.

Один из моих юных пациентов с трудом мог связать слова в предложение. Его речь была очень невразумительна. Но он мог рассказывать мне историю за историей о своих любимых рок-группах».