Пятнадцать лет спустя

Солнце, стыдливо выглядывающее из‑за туч; смог большого города и прохладный ветер с Невы. Для конца августа на улице достаточно холодно, мне пришлось с утра накинуть короткую жилетку из белого искусственного меха и джинсовые сапожки без каблука. Тепла они, конечно, не давали, но зато смотрелись стильно. Самое то для первого дня в новом учебном заведении. Я натянула пониже рукава ярко‑розовой водолазки и сунула руки в карманы. Не из‑за того, что замерзла, а просто так – на остановке совершенно нечем заняться и хочется постоянно теребить на жилетке замок молнии. Мама меня всегда за это ругала. Ее рядом не было, но привычка слушаться никуда не делась.

Я мечтала попасть в лицей имени академика Катурина с того момента, как узнала о его существовании, и, когда в прошлом году не прошла по конкурсу, рыдала три дня подряд. Так почему же год спустя стою на остановке возле станции метро «Ленинградская», в ожидании лицейского автобуса, а на глаза наворачиваются слезы? Не потому ли, что чувствую себя предательницей и второгодницей?

Предательницей из‑за понимания, что не все родные одобряют мой выбор, а второгодницей – так как в этом сентябре должна была пойти в одиннадцатый класс, а не стоять на остановке с бывшими девятиклассниками. Никогда бы не подумала, что осуществление детской мечты будет сопровождаться разочарованиями и скандалами. Этот лицей, расположенный в тридцати километрах от Питера, – моя путевка в жизнь. Все его выпускники поступают в престижные московские или питерские вузы – это понимала и я, и мои родители, но не бабуля. Никогда раньше она не выступала так резко против. А ее слушалась мама и побаивался папа. Все лето прошло в разборках, ругани и угрозах. Я похудела на два килограмма и сейчас переживала, как бы с бедер не слетела моя любимая джинсовая юбка с вышитыми на карманах бабочками. Я успела во второй раз попрощаться с мечтой, но две недели назад бабушка с инсультом попала в больницу. Страсти поутихли, мама успокоилась и, занятая заботами о ней, дала добро на мое обучение.

И вот я стою в окружении совершенно незнакомых мальчишек и девчонок, которые младше меня на год, и жду автобуса, чувствуя, что поступаю неправильно. Бабушка ведь рано или поздно выздоровеет и узнает об обмане. А обманывать я не любила. К тому же я опоздала на год. Все сверстники начали учиться еще прошлой осенью, и теперь придется либо сделать неимоверные усилия и за полгода догнать свой курс (директор лицея обещал предоставить такую возможность), либо потерять год и дальше чувствовать себя неудачницей.

Нацепив на нос солнечные очки, я снова бросила взгляд на оживленное шоссе. Большой желтый автобус с символикой лицея на бортах показался из‑за поворота и сейчас притормаживал рядом с остановкой. Сбившиеся в кучки подростки рванули к не распахнувшимся дверям. Хотя даже с края тротуара было видно – усядутся все, и толкаться просто не имеет смысла. Я стояла чуть в стороне. Не потому, что такая нелюдимая, а из‑за подавленного настроения и ощущения, что попала не на свое место. Если бы я поступила в лицей на год раньше, наверное, так же рвалась бы к дверям в надежде на светлое будущее. Сейчас же спокойно дожидалась, пока закончится толкучка.

Он показался из дверей автобуса, проскользнул мимо напирающих лицеистов и остановился на асфальте, с тоской поглядывая на весело гомонящую толпу. Высокий, с черными непослушными волосами и загорело‑бронзовой кожей – он, видимо, приехал из лицея в качестве сопровождающего. Красивый парень, словно сошедший с постера на стене у меня в комнате. Мы с подружками купили в прошлом году три одинаковых и повесили каждая у себя. Потом придумали «глянцевым мальчикам» историю и имена. Моего звали «Валерыч», и я иногда делилась с ним своими секретами. Жалела, что не могу взять с собой в лицей. Увидев его живую копию, я на минуту стушевалась. Неловко перехватила ручку ярко‑розового чемодана на колесиках, не удержала, и он полетел на асфальт, смешно перевалившись через парапет.

– Вот черт! – воскликнула я, отвлекаясь от черноглазого парня и с тоской рассматривая сломанное колесо. Придется тащить так. А в чемодане столько всего нужного, что поднять его просто так не получится. Я присела рядом с чемоданом, пытаясь понять, можно ли как‑то быстро исправить ситуацию, но колесо восстановлению не подлежало. «Только выкинуть», – печально заключила я и стала приноравливаться, пытаясь взять объемный чемодан в охапку. Пока я соображала, как это сделать, все толпящиеся на площадке перед автобусом ребята загрузились внутрь, и на улице я осталась одна.

– Помочь? – Голос хриплый, низкий и немного насмешливый. Я посмотрела вверх и встретилась взглядом с незнакомцем. Похоже, он давно и с интересом наблюдал за мной. Таких черных пронзительных глаз мне не доводилось встречать. При ближайшем рассмотрении парень оказался совсем не похож на плакатного «Валерыча». Моложе. С правильными чертами лица, чуть длинноватым подбородком, небольшим ртом с красивыми тонкими губами, сережкой‑змейкой в ухе и портящим идеальный образ шрамом на левой брови. Он рассекал ее словно молния. Из‑за этой легкой асимметрии казалось, что парень насмехается.

В горле пересохло, и я смогла только сдержанно кивнуть в ответ на предложение помощи, мысленно обругав себя за мягкотелость. «Ну, подумаешь, симпатичный парень встретился! Как будто он один такой! Данил даже симпатичнее будет и уже написал мне, наверное, сотню сообщений «ВКонтакте». Хотя не виделись мы всего со вчерашнего вечера».

При воспоминании о Даниле щеки вспыхнули, и я поспешила отвернуться. Мы начали встречаться в середине прошлого лета. Пока учились вместе девять лет, не обращали друг на друга внимания. Точнее, он на меня не обращал, а тогда совершенно случайно столкнулись на речке, и закрутилось.

– Давай сюда свою сумку! – Я вздрогнула, приходя в себя, а незнакомец улыбнулся и легко подхватил чемодан. – Тебя как зовут? – поинтересовался он.

– Алина, – из‑за комка в горле свое имя я прошептала.

– А я – Влад! – представился парень, запихивая чемодан в багажное отделение. – Будем знакомы. Ты иди, располагайся в автобусе, мы через минуту отправляемся. Наконец‑то я забрал последнюю партию! – с усмешкой поделился он. – Первый автобус был с утра.

– Старшекурсники? – понимающе улыбнулась я.

– Нет, старшекурсники на автобусе не ездят, – презрительно заметил он и посмотрел немного свысока. – Добираются сами. Многим – восемнадцать. У всех машины. Ну или предки привозят.

– А ты? – я спросила из вредности, тон парня не понравился.

– А я, можно сказать, живу в лицее, – хмыкнул Влад и проскользнул мимо меня на переднее сиденье к молчаливому водителю. – Но если тебе интересно, мне исполнилось восемнадцать, и у меня есть машина, – подмигнул он и отвернулся.

Я сморщилась и показала язык спине нахала. С чего он вообще взял, будто мне интересен он сам, его возраст и тем более наличие машины?

Свободных мест в салоне осталось не так уж много. Я оглянулась по сторонам и выбрала сиденье рядом с темноволосой хрупкой девушкой, увлеченно смотрящей в экран планшетника.

– Свободно? – поинтересовалась я, испытывая неловкость, и получила в ответ мимолетную улыбку и кивок. Кажется, с соседкой я не ошиблась. Девушка казалась дружелюбной, но не надоедливой.

Я уселась на соседнее сиденье, воткнула наушники в уши и достала свой айпод в розовом чехле. Я о нем грезила почти год и вот наконец получила в подарок от папы в честь поступления в престижный лицей. «Контакт» разрывался. Наташка – лучшая подружка – интересовалась, как обстоят дела с симпатичными мальчиками. Ей я отписалась кратко, пообещав рассказать подробнее вечером. Вернувшаяся с юга Светка звала на традиционный девичник в субботу – пришлось ответить отказом, насколько я знала, первые полгода из лицея практически не отпускают домой. Остальные сообщения были от Данила. Он белозубо улыбался мне с вконтактовской авки и признавался в любви. На глаза навернулись слезы – я не доехала до места, а уже скучала. А мысль о том, что мы можем не увидеться до Нового года, заставляла сжиматься сердце. Я залезла в его альбомы и выбрала лучшую, на мой взгляд, фотографию, чтобы поставить ее на рабочий стол. Данил, обнаженный по пояс, сидел на борту небольшого катера и улыбался, глядя на закат. На этом снимке особенно ярко выделялись его пронзительно‑голубые глаза, а светлые, выгоревшие летом волосы теребил ветер.

Доехать без приключений до Голицына, расположенного совсем недалеко от Питера, не вышло. Пробки никто не отменял, но за инет‑общением время пролетело незаметно. Ненавязчивая музыка в наушниках и приятный собеседник вернули мне хорошее настроение, в душе осталась только легкая тоска, сменяющаяся предвкушением новой жизни.

Автобус затормозил перед высоким каменным забором, в ворота которого упиралась неровная проселочная дорога. Будущие лицеисты тут же прильнули к стеклам. Я тоже подвинулась ближе к своей соседке, сидящей у окна, и попыталась рассмотреть как можно лучше то место, где придется провести следующие два или три года, но из‑за мрачного, наводящего тоску забора ничего видно не было. Старая кирпичная кладка местами выкрошилась, но, несмотря на это, забор походил на монументальную крепостную стену. Нас высадили у широких арочных ворот. Дальше пришлось добираться своим ходом и тащить постоянно опрокидывающийся чемодан со сломанным колесом. Влад, показавшийся верхом галантности на остановке, на сей раз донести мой чемодан не предложил. Молодой человек устремился вперед всех к виднеющемуся на холме трехэтажному кирпичному зданию.

Я не совсем так представляла себя элитный лицей. Было в этом месте что‑то мрачное. Узкие темные аллеи, ведущие через засаженный газонной травкой двор к пруду неправильной формы и возвышающемуся сзади него огромному дому из красного кирпича с остроконечной крышей, флигелями и круглыми башенками. От основного здания в стороны шли два узких перехода к двухэтажным, изрядно обшарпанным корпусам. Так как старинный особняк располагался на возвышающемся над остальной местностью холме, к центральному входу вела широкая каменная лестница с резными балясинами и местами потрескавшимися серыми ступенями. Это место впечатляло.

Документы мы с мамой подавали в питерском филиале. Там же проходили собеседования и экзамены. Сюда даже во время обучения родителей пускали неохотно. Здесь был свой, особый мир.

Я бы решила, что попала в девятнадцатый век, если бы не заметила обширный автопарк на площадке перед центральной лестницей. Дорогие иномарки были припаркованы практически у самых ступеней. Влад не соврал, похоже, все старшекурсники имели здесь личный транспорт. Я замерла на тропинке, не заметив, как сзади ко мне подошла девушка, рядом с которой я сидела в автобусе.

– Ксюша, – представилась она и тихо произнесла: – Впечатляет, скажи?

– А то! – уважительно выдохнула я и запоздало назвала свое имя: – Алина.

– Интересно, где мы будем жить? – задумчиво протянула Ксюша, поправив на плече массивную холщовую сумку. Я такие не любила, считая их слишком мальчишескими, но новой знакомой она шла – к ее широким джинсам с заниженной талией, водолазке болотного цвета и армейским ботинкам на массивной подошве.

– Не знаю. – Вопрос проживания меня тоже интересовал. А еще меня интересовали люди. Я увлеченно разглядывала группу старшекурсников, обступивших ярко‑красную, маленькую и, судя по всему, дорогую машинку. Именно туда устремился наш сопровождающий, совсем забывший про новичков.

– Владик! – взвизгнула девица с копной черных волнистых волос и прямо с капота машины, на котором сидела, кинулась в объятия парня. – Я так соскучилась.

Девица была красивой и яркой. Такие никогда не остаются незамеченными. Стройная, поджарая фигура, узкие, плотно сидящие на бедрах джинсы и короткий, легкий не по погоде белый топик, открывающий загорелый живот с блеснувшим камушком пирсинга. Да и с Владом они смотрелись очень гармонично. Парень притянул к себе девушку за талию и, не стесняясь, поцеловал. Я поспешила отвернуться, подглядывать за чужими поцелуями как‑то неловко.

– И куда нам идти? – раздавались перешептывания со всех сторон. Скоро нас с Ксюшей окружили такие же растерянные, как и мы, вновь поступившие, которых было не так уж и много – человек двадцать пять – тридцать максимум.

Недовольный гомон слышался со стороны сбившихся в кучку парней, которые в толпе чувствовали себя смелее, и от присоединившихся к ним девчонок. Мне не очень понравилась эта компания, я смотрела и понимала, что если сейчас примкну к ним, меня примут, но придется постоянно бороться за выживание и доказывать, что ты лучшая. Я не любила никому ничего доказывать.

Наконец Влад, наобнимавшись с черноволосой подружкой, скрылся в главном здании, и через пять минут нам навстречу вышла высокая, статная дама с рыжими волосами, в строгом деловом костюме. На вид ей было лет тридцать с небольшим.

– Следуйте за мной, – скупо улыбнулась она и лениво махнула рукой. Женщина говорила и вела себя, словно королева. Прямая спина, царственная осанка и презрительный взгляд. Рядом с ней самые симпатичные девчонки казались общипанными воробьями подле лебедя.

Нас поселили в левом крыле в комнате с рыжеволосой бледной девушкой. Она сидела за столом у окна, когда мы с Ксюшей, смеясь, притащили свои необъятные чемоданы из коридора.

– Меня зовут Маша, – отозвалась наша соседка, даже не подняв глаз от толстой книги.

– Ты давно сюда приехала? – жизнерадостно поинтересовалась Ксюша и, сияя улыбкой, плюхнулась на облюбованную кровать у окна.

– Неделю назад, – Маша нехотя подняла покрасневшие глаза от страниц книги. Девушка не была красивой – слишком бледная кожа, синяки под глазами и яркие веснушки.

– Ух ты! А неужели можно так рано?

– Я учусь на втором курсе. Нам многое можно, – устало пояснила Маша. Если бы она распустила собранные в хвост кудрявые волосы и чуть подкрасила тушью бесцветные ресницы, могла бы стать симпатичной, но так – просто сливалась с окружающей обстановкой.

– Здорово! – восхитилась Ксюша. – Значит, ты нам все тут расскажешь и покажешь!

Я бы не стала на это надеяться. Маша в лицее явно аутсайдер, иначе с чего ей жить не со своими? А аутсайдер – не лучший провожатый в новом мире. Но вслух я ничего не сказала, только поймала ее печальный взгляд и подтащила чемодан к старинному двухстворчатому шкафу рядом с оставшейся свободной кроватью. Я поняла, что симпатизирую обеим своим соседкам, но Машу мне немного жаль. Она слишком погружена в себя, чтобы приспособиться к жизни в коллективе. Зато вот Ксюша, вероятнее всего, везде будет своей.

На потемневших от времени деревянных дверцах шкафа были вырезаны змеи. Они сплетались в причудливый рисунок – герб лицея. Когда мы с мамой приезжали в питерский офис несколько недель назад, картина с изображением этого символа висела над столом в кабинете. Директор пояснил, что герб лицея выбран не случайно, змея – символ мудрости, знания. По мне, змея – символ хладнокровия и мерзости, но свои мысли я оставила при себе.

– Алин, ты распаковалась? – спустя полчаса поинтересовалась Ксюша, которая успела переодеться в форму, выданную нам на входе.

– Почти, – отозвалась я, пытаясь распределить вещи по полкам. – А что ты хочешь?

– Найти столовую, нас же должны здесь кормить? А потом, мне просто интересно осмотреться. Тут так здорово!

– Кормить будут через час, – поделилась информацией Маша. – Если хотите, я вам покажу дорогу.

Эта мысль пришлась нам с Ксюшей по душе, и в ожидании обеда мы решили заняться своими делами. Я собралась, как и обещала, подробнее отписаться Наташке о симпатичных мальчиках. Точнее, об одном симпатичном мальчике, а Ксюша улеглась на кровать, воткнув в уши наушники.