Суженый‑ряженый

Темное грозовое небо со вспышками молний. Не обычные желтые росчерки, мелькавшие у самого горизонта, когда теплый весенний воздух наполнен свежим запахом озона, а огненные столпы, сметающие все на своем пути. Ночное небо, расцвеченное сполохами чудовищных вспышек, выглядело ужасно. Гроза была внушительной и монументальной, трещали каскады пламени, вгрызающегося в земную твердь, раскалывающего камни у подножия гор и заставляющего вскипать реки. Раскаты грома сотрясали землю, на которой появлялись кровоточащие магмой разломы.

Меж камней полз змей, он был огромен и страшен. Его толстое лоснящееся тело извивалось, цепляясь за землю острой, отливающей металлическим блеском чешуей. Он оказался так велик, что исполинские скалы рассыпались под ним в мелкую крошку, а земля содрогалась и стонала. Уродливая тупорылая морда с маленькими злобными глазами дергалась из стороны в сторону, выискивая врага. Из приоткрытой пасти сочилась ядовитая слюна и капала на камни, оставляя на них черные пятна ожогов, а между острых зубов мелькал раздвоенный язык.

Мужчина, преградивший ему путь, выглядел по сравнению с огромным змеем мелким тараканом. Но это был воин в сверкающих доспехах и с огромной секирой, почти в половину его роста. Казалось, человек не чувствовал тяжести исполинского оружия. Вокруг секиры сворачивались клубком и с искрами разлетались в разные стороны молнии.

Змей задрал вверх уродливую морду и взревел. Земля содрогнулась от этого рева, а с неба посыпался град величиной с человеческую голову. Градины крушили скалы, взрывались, рассыпая ледяные осколки. Одного такого удара было достаточно, чтобы превратить человека в кровавое месиво. Но воин не шелохнулся, крепче сжал свое оружие и кинулся на беснующегося змея. Секира врезалась в оскаленную морду, заскрежетала чешуя, рассыпая фейерверк искр, но змей лишь дернулся и щелкнул зубами. Воин чудом увернулся от оскаленной пасти и ударил снова, ему в глаза брызнула едкая змеиная кровь. Но эта царапина только разозлила чудовище, которое, зашипев, обрушилось на человека всей тяжестью извивающегося тела.

День сменил ночь, а затем солнце снова ушло в закат, но битва продолжалась. От молний вскипали моря, дрожала земля и рушились скалы. И на взрытой, словно перепаханной земле смешалась кровь змея и человека. Воин устал, он, тяжело дыша, упал на одно колено и из последних сил защищался, отбивая секирой оскаленную морду. Змей взревел, торжествуя победу, и, щелкнув зубами, проглотил смельчака. На мгновение мир затих, скорбя по погибшему воину. Уставшее чудовище дернулось всем телом и зевнуло. Из раскрывшейся на секунду пасти кубарем выкатился помятый воин. Он, извернувшись, всадил искрящуюся секиру в брюхо змею, пропарывая податливую плоть. Поток хлынувшей черной крови напоминал полноводную реку, а воин, стоя в ней по колено, рубил и рубил дергающегося змея, пока от него не осталась лишь куча дымящихся кусков.

Я проснулась от ужаса в тот момент, когда кровожадный змееборец отпиливал поверженной твари голову. «Ну ни фига себе сны! – выдохнула я и дрожащей рукой потянулась к мобильнику. На слабо светящихся часах было два тридцать ночи. – Ни за что в следующий раз не поведусь на девчоночьи шутки с гаданием!»

– Давай, Алинка, погадаем на суженого. На новом же месте спим! – мысленно передразнила я Ксюху.

Я, конечно, отказалась, но не смогла удержаться и, засыпая, пробормотала в подушку: «Сплю на новом месте, приснись жених невесте!» Приснилось! Страшный и кровожадный змееборец. Жених – лучше и не найти, а я надеялась увидеть во сне Данилку, его красивые ласковые глаза и задорную улыбку, а не эпическую битву нерусского богатыря со змеем, похожим на отвратительного гигантского червяка. Фу, гадость‑то какая!

Сон больше не шел, и я раздраженно присела на кровати. Хотелось пить, горло пересохло, а воды у нас в комнате, как назло, не оказалось. Я было решила, смирившись с ситуацией, идти глотать сырую воду из крана, но вовремя вспомнила, что в холле совсем недалеко от нашей комнаты стоит кулер. Конечно, нам запретили после отбоя ходить по коридорам, но вряд ли меня побьют за то, что я вышла попить.

В окно падал холодный лунный свет, и в комнате было достаточно светло. Мы с девчонками с вечера не задернули шторы, да и не от кого тут было прятаться – за окном поле и лес вдалеке. Никаких нежелательных свидетелей – только природа в первозданной красоте. «И не сбежишь никуда!» – некстати подумала я, придирчиво оглядела свой спальный наряд и решила, что он достаточно приличный – можно на пару минут выскочить в коридор, даже если мне вдруг доведется с кем‑нибудь столкнуться. Я никогда не спала в сорочках, предпочитая более удобные и демократичные пижамы. Сейчас на мне была одна из любимых – короткие, до середины бедра, шорты и маечка со шнуровкой на груди. Мишки Тедди с сердечками придавали пижаме несколько детский вид и повышали мое настроение. Сунув ноги в тапки, я выскользнула в слабоосвещенный коридор.

Здесь была почти домашняя обстановка – бежевый ковер на полу, мягкие диванчики у стен и несколько кулеров. Ночью в коридоре стало тихо и пустынно. Я вытащила пластиковый стаканчик и налила себе воды. Пока пила, присела на подлокотник стоящего поблизости кожаного диванчика. Я собралась уходить обратно в комнату, когда услышала тихие раздраженные голоса. Они казались смутно знакомыми. Где‑то совсем недалеко переговаривались мужчина и женщина.

– Его нигде нет, – раздраженно шептал мужской голос.

– Как ты мог упустить! – женский звучал выше и более нервно.

– Я не твоя комнатная собачка и не обязан ни за кем следить, – от недобрых, угрожающих интонаций по спине пробежал холодок. – Кажется, ты забываешься.

– А ты слишком много берешь на себя. Ситуация не годится для того, чтобы демонстрировать свой гонор.

– Пошли кого‑нибудь, пока не стало поздно, – отрезал мужчина, и я услышала, как совсем недалеко хлопнула дверь. Сожалея, что стала невольной свидетельницей чьих‑то разборок, я попыталась уйти, но прежде, чем успела встать, суровый женский голос обвинил:

– Для кого‑то слово «отбой» ровным счетом ничего не значит!

– Елена Владленовна… – от неожиданности из горла вырвался лишь невнятный писк. – Я просто вышла попить.

Глядя честными и несчастными глазами, я протянула суровой воспитательнице смятый стаканчик. Даже в два часа ночи Елена Владленовна была на каблуках, при макияже и в элегантном платье цвета красного вина, словно собиралась в театр или в ресторан. Эта женщина умела себя подать. Но испугала меня не она, а стоящий рядом с ней хмурый Влад, одетый в темные спортивные штаны и майку‑борцовку. На плечи небрежно накинуто темно‑синее махровое полотенце, словно он только вышел из душа, но в его глазах застыло странное выражение. Мне показалось, что он злится. На меня.

– В следующий раз запасайтесь водой с вечера, а не бегайте ночами по коридорам! – отрезала женщина и, скомандовав «Быстро спать!», пошла дальше, не обратив внимания на оставшегося Влада.

Я запоздало кивнула ее спине и поспешила к своей комнате, но дойти до двери не успела. Парень резко поймал меня за руку и дернул на себя, приказав:

– Стой!

Я зашипела от боли и вырвала руку, воскликнув:

– Ай! С ума сошел?! – Запястье болело, и я подозревала, что завтра будут синяки.

– Знаешь, чутье мне подсказывает, – начал Влад, окинув меня презрительным взглядом, – что ты меня преследуешь.

– То же самое могу сказать и о тебе! Я натыкаюсь на тебя весь день! – отрезала я, машинально потирая ноющую руку.

– И не мечтай, – усмехнулся парень. – Меня не интересуют маленькие, глупые златовласки в смешных детсадовских пижамах. Чтобы заинтересовать меня, нужно нацепить на себя одежку поинтереснее, – Влад подошел ближе и поддел пальцем тонкую шнуровку у меня на груди. Я возмущенно фыркнула и отшатнулась, чувствуя предательски ускоряющийся ритм сердца. Прикосновение парня обожгло, его рука едва скользнула по коже, но этого оказалось достаточно. Я не понимала, что со мной происходит.

– Не смотри на меня так, – грубый голос вернул к действительности. – И не бегай за мной, слышишь? Надеюсь, я выражаюсь ясно? Ты мне не интересна!

– И в мыслях не было! – оскорбленно выдохнула я, чувствуя, что глаза наполняются слезами. Как я могла вообще о нем думать? Пусть изредка и неосознанно!

– Раз не было в мыслях, откуда тогда слезы? – жестоко бросил он, а я, развернувшись, кинулась к себе в комнату, проклиная тот миг, когда решила выйти попить. Лучше бы терпела до утра или пила некипяченую воду из‑под крана.

Забежав в комнату, я с рыданиями кинулась на кровать. Плакала, старательно уткнувшись в подушку, стараясь не разбудить соседок. Не хватало еще на ночь глядя отвечать на дурацкие вопросы. Мне было неприятно и больно, причем я не могла объяснить себе почему. То ли из‑за несправедливости предъявленных обвинений, то ли как раз потому, что Влад задел меня за живое.

Вытерев слезы углом пододеяльника, я всхлипнула еще раз и, скрестив по‑турецки ноги, села на кровати. Открыла ноутбук и зашла «ВКонтакт» на страничку Данила. Разглядывая наши с ним летние фотографии, немного успокоилась и спустя несколько минут улыбалась, вспоминая удивительную поездку в Копорскую крепость и рассвет, который мы там встречали. Фотографии не могли передать всю красоту и волшебство этого старого, заброшенного места. У подножия старинной крепости, казалось, остановилось время. Посмотрев на себя, улыбающуюся и счастливую, я совсем успокоилась и решила, что мне нет никакого дела до самовлюбленных лицейских нахалов, ведь у меня есть Данил. «Люблю тебя», – написала я у него на стене, пририсовала три розовых сердечка, чмокнула экран ноутбука и, окончательно успокоившись, отправилась спать. На сей раз без кошмарных сновидений.

А с утра мы едва не проспали. Будильник завела одна Ксюха. Ей нужно было вставать на первую пару, которая относилась к общеобразовательному блоку. Я сдала этот предмет еще в школе, поэтому вместе с Машей продолжила спать дальше и проснулась буквально за полчаса до начала занятий.

Моя соседка подскочила словно ужаленная и кинулась к мобильному телефону.

– Опять вырубился! – сокрушенно запричитала она, пытаясь реанимировать свой «Самсунг». От ее стенаний проснулась я и села на кровати, потирая не желающие открываться глаза.

– Быстро посмотри, сколько времени! – крикнула мне Маша, на ходу причесываясь и пытаясь натянуть на себя форму.

– Полдесятого, – зевнула я и, осознав, что это значит, тоже подскочила, нашаривая на спинке стула свою блузку.

– Поесть не успеваем! – сокрушенно пробормотала рыжая, но меня мало волновал завтрак. Я с утра все равно не могла ничего впихнуть в себя, кроме чая или кофе.

– Какой у нас сейчас предмет? – я застегнула последнюю пуговицу на блузке и запихивала в сумку несколько толстых тетрадок, ручки и планшетник.

– Русский язык. Как я понимаю, ты идешь со мной?

– Да, я с первым курсом буду ходить только на те предметы, которых у нас не было в школе.

– Тяжело тебе придется, – заметила Маша. – Считай, будешь учиться сразу на двух курсах.

– А что делать? – Я пожала плечами, выскакивая в коридор и запирая на ключ дверь комнаты. – Придется успевать все.

В таком суматошном начале дня был один неоспоримый плюс, я совсем забыла о неприятном ночном инциденте с Владом. Ксюша, убежавшая намного раньше нас, не приставала ко мне с расспросами. Она еще вчера допытывалась, почему я пришла на торжественное собрание с сыном директора, но от неприятного разговора удалось уклониться. Я подозревала, что сегодня соседка продолжит допытываться, а говорить о Владе совсем не хотелось: слишком неприятные были воспоминания – меня никогда так грубо и недвусмысленно не отшивали.